Спустя несколько часов, после событий на тренировочной базе. Ад, дворец Гремори
— … И что теперь делать с этими двумя, я не имею ни малейшего представления! — закончил я пересказывать отцу наш поход за дочерью Курякина. — И вроде бы я не виноват в произошедшем и сделал всё, что мог, но де-факто Курякин обещанного от меня не получил и имеет полное право послать меня на… — Сын, не выражайся, — одёрнул он меня. — Кхм, да. Прошу прощения, переобщался с военными. Но вопрос остаётся открытым, и идей, как его разрешить, у меня нет, — рухнул я в ближайшее кресло. Пусть я уже успел переодеться, освежиться и более-менее прийти в себя, но «уроненный» на голову дом всё ещё давал о себе знать, однако откладывать проблему моих новых «фигур» в долгий ящик было решительно нельзя. Так что и отдых пришлось отложить. — Хм, ситуация действительно спорная, — сидя в своём кресле напротив, задумчиво протянул отец, почёсывая бороду. — Отпускать такие кадры ни в коем случае нельзя, но и пытаться удерживать их силой не выйдет. — Именно удержать может и выйдет, но о какой-либо верности с их стороны тогда не может быть и речи. Я думал насчёт предложить Илье что-нибудь в качестве компенсации, но он человек совершенно не корыстолюбивый, и никакими благами его расположения не получить. — А что его друг? Хозяин Дюрандаля? — С ним и проще и сложнее одновременно: с одной стороны, отобрав Дюрандаль, он стал врагом всей Церкви и, в частности, личным врагом Васко Страды, потому Гравель и бежал в СССР — там Церковь не могла его достать никак. Теперь же ему и в Союз дорога заказана, да и он уже обратился в демона, так что уходить ему особого смысла нет. Но с другой стороны, стал он демоном из-за друга, и я подозреваю, что раз уж он из-за дружбы решился сменить видовую принадлежность, то и уйти вместе с Ильёй легко решится. — Значит, главное — убедить остаться силача? Хм, — откинувшись на спинку кресла, отец снова погрузился в размышления. — И в чём же тут тогда проблема? — впрочем, длилось это не долго. — Даже если и захочет уйти, то идти ему и некуда. Зря ты переживаешь и придумываешь проблемы на ровном месте, — усмехнулся он. — Идти Илье, может быть, и некуда. Вот только с него станется с горя «в окно выйти». Отец вопросительно посмотрел на меня. — Извини. Человеческое выражение, метафора самоубийства. У них же крыльев нет, и сами они не такие крепкие, как мы. — Хм, теперь понял. Тогда всё немного сложнее, но всё ещё ничего страшного, — встал он из кресла, после чего подошёл к шкафу, в котором держал алкоголь. Молча достав оттуда пару бокалов, он плеснул в них немного виски, после чего жестом подозвал меня. — Пока пускай этот твой Илья отдохнёт, да и всем вам это не помешает. А потом поступишь следующим образом…***
Проснувшись этим утром, Илья не сразу понял, где он и как тут оказался, настолько непривычна для него была обстановка. Огромная кровать, непривычно комфортная, стоящая в комнате размером едва ли не большей, чем квартирка Курякина, и отделана и обставлена эта комната настолько роскошно, что легко бы, по мнению Ильи, могла посоперничать с царскими хоромами, которые он видел в ленинградском Эрмитаже. Но постепенно, по мере того, как последние остатки тяжелого сна без сновидений отступали, Илья вспоминал события последних нескольких дней, от чего и без того не ахти какое настроение скатывалось в откровенную депрессию. Тоска и обида, слегка отступившие ранее, нахлынули с новой силой, и даже тот факт, что Орлов получил участь даже хуже, чем смерть, не сильно помогал справиться с этими чувствами. Как Курякин оказался в этой кровати, он не помнил — последнее чёткое воспоминание о прошедшем дне было связано как раз с пожиранием Гремори душонки той мрази, а остальное было как в тумане. Но продолжать валяться в койке Илья не собирался, почему-то ему было неприятно оставаться в конкретно этой «койке». Настолько неприятно, что на ноги он буквально вскочил. — С пробуждением, господин, — неожиданно раздавшийся женский голос заставил Курякина на секунду напрячься, но повернувшись в сторону источника шума, он обнаружил лишь миловидную девушку, скромно стоящую слева от него, в которой тут же опознал служанку. — Простите, я не хотела вас напугать, — вздрогнула она от взгляда Ильи. — Не напугала, не переживай, — сказал он. — Чего надо? — Молодой господин приказал дождаться вашего пробуждения и выполнять любые ваши поручения и просьбы, — ответила она, потупив взгляд. — Ага, ясно, — буркнул Курякин. — Тогда покажи, где тут умывальник стоит, и где можно раздобыть чистую одежду, — сказал он, оглядев себя и обнаружив, что до сих пор одет в то, в чём штурмовал базу Орлова. — Вон та дверь ведёт в ванную комнату, господин, — тут же указала служанка на дверь в дальнем углу комнаты рядом с огромным, почти во всю стену, окном. — А одежда есть в шкафу, у вас за спиной. Если скажете, что вам угодно, я могла бы подготовить её, пока вы умываетесь. — Сам справлюсь, не маленький, — отказался Илья и направился в ванную. — Как будет угодно, господин, — на что служанка лишь смиренно поклонилась. Это, вкупе с её постоянным «господинканьем» и паршивым настроением Курякина в целом, слегка выбесило его. — И ещё — прекращай изображать из себя умирающего лебедя! И какой я тебе, нахе… Кхм. То есть к чё… Да что ж за?!.. Короче — завязывай со своим «господином». Раздражает. — Как вам будет угодно, го… — на автомате ответила девушка, но осеклась, едва снова не произнеся «господин». Илья же просто махнул на неё рукой и продолжил путь к умывальнику. Утренний моцион не занял у Курякина много времени, и вскоре, переодевшись в чистое, он, ведомый всё той же служанкой в качестве гида, шагал по коридорам дворца Гремори. Если бы он обратил внимание, он бы мог увидеть искусно украшенные изящные полуколонны и расписанный узорами потолок. Он мог бы оценить или хотя бы попытаться, как всё это прекрасно сочетается с установленными на стенах цвета тёмного дерева позолоченными подсвечниками. Мог бы обратить внимание и на то, что в висящих под потолком люстрах на самом деле установлены не свечи, а электрические лампочки. Но Илье было откровенно плевать, насколько сильно жирует семейство Гремори, каким количеством золота они могут позволить себе обмазать стены, скольких художников заставить разрисовывать потолки и сколько дерева угробить ради того, чтобы ходить по богатому паркету. Ему, в принципе, сейчас было плевать абсолютно на всё, в том числе и на идущую перед ним служанку, имя которой он хоть и спросил, но так и не запомнил, которая рассказывала ему, что и где находится в этом рассаднике чертей. Так что каким образом он, в конечном итоге, оказался на балконе третьего этажа, с которого открывался вид на внутренний двор, Илья так и не понял. Просто в какой-то момент осознал себя на каком-то балконе наблюдающим за снующими внизу демонами, и при этом в полном одиночестве. — «Интересно, а если я упаду отсюда, я даже падая головой вниз останусь цел, или всё же этот чёртов щит не спасёт от перелома шеи?» — вдруг посетила его голову шальная мысль. — Да, высоковато, — вернул Курякина к реальности знакомый голос. Повернув голову, он увидел стоящего рядом с ним пепельноволосого парня, в котором узнал «слона» Киллиана. — Да не так уж. Бывают дома и сильно повыше. — Да, тут в городах тоже небоскрёбы имеются, не менее монструозные, чем у вас в Москве. Мы так и не успели представиться друг другу толком, кстати. Я — Дориан Райнхард, — протянул парень руку. — Илья Курякин, — ответил на жест мужчина. — Немец, что ли? — Да, — кивнул «слон». — Надеюсь, это не проблема? — Конечно нет, — поспешил заверить его Илья. — Как говорил товарищ Сталин: «Сын за отца не в ответе». — Справедливо, наверное, — несколько неуверенно ответил Дориан, после чего разговор на время затих. — А хороший себе «загородный домик» эти Гремори отгрохали, — первым нарушил молчание Курякин. — Красивый. Сразу видно, что буржуи. — Не совсем верно: «буржуа» — это капиталисты. Торговцы и предприниматели, попросту говоря. А Гремори являются представителями аристократии, — мягко поправил его Райнхард. — А! Один хрен — господа эксплуататоры, — отмахнулся Илья. — Жируют на халяву, за счёт труда простого люда, вроде нас с тобой. — И снова вы не совсем правы, — не согласился немец. — В данном конкретном случае мы, по крайней мере на сегодняшний день, говорим о воинской аристократии. То есть жируют они за счёт труда простого люда, но не так уж «на халяву», ведь если начнётся война, воевать отправятся именно все эти «господа эксплуататоры», а простой люд продолжит трудиться в тылу. — Что, серьёзно? — удивился русский. — И даже никого из мужиков не заберут с собой? — Нет, только если особо сильных. А так это попросту бессмысленно, особенно в случае с демонами. У людей в эпоху средневековья, примерно до его середины, отрывать крестьян от полей и тащить их в поход было нецелесообразно с одной стороны экономически. Да, можно было собрать таким образом огромную толпу, но не факт, что хватило бы денег просто для того, чтобы раздать каждому по копью и щиту. О каких-либо доспехах речи вообще нет. И это всё равно была бы именно толпа, ведь чтобы превратить крестьянина в воина мало вручить тому копьё — это с другой стороны. Так что любое более-менее профессиональное войско, пусть даже и сильно уступающее такой толпе в численности, разбило бы её вдребезги. И не стоит забывать про кровавый понос, сопровождавший любой военных поход до изобретения антибиотиков. Вследствие всего этого, до половины такого… «народного войска» погибло бы во время марша от поноса, ещё примерно столько же изрубит в капусту противник, а тех, кто останется, заберут в рабство, и ни тебе армии, ни крестьян на полях, ни, как следствие, денег с этих полей. — А ты, я погляжу, парень башковитый, — оценил небольшую лекцию Илья. — Просто люблю читать, — скромно ответил Дориан. — А что в случае с демонами? — спросил Курякин, после небольшой паузы. — А в случае с демонами мы убираем фактор кровавого поноса и добавляем фактор личной силы, разница в которой между даже простым крестьянином и рыцарем, который его эксплуатирует на благо себя любимого, очень серьёзная, — ответил Райнхард. — Это, возможно, прозвучит цинично, но подавляющее большинство низших демонов, за редким исключением, настолько слабы, что не годятся даже на роль пушечного мяса. Так что здесь, в Аду, твоё положение в обществе зависит очень во многом от твоей личной силы. Конечно, просто от того, что ты могучий воин или искусный маг, местные аристократы, особенно остатки «Семидесяти Двух Столпов», не признают тебя равным. Сразу, по крайней мере. — О как! Как же хорошо, что мне на весь этот «карьерный рост» насрать. Зато теперь я начинаю понимать, почему прислуга меня «господином» всё обзывает. Хотя из того, что известно «Нулевому управлению», вы… Хотя, уже мы, — поправился Илья, — «фигуры» находимся где-то на уровне рабов. — Некоторые особо недальновидные аристократы считают абсолютно так же. А потом их «рабы» перегрызают им глотки. Зачастую — буквально, — объяснил немец. — А так «фигуры» по статусу что-то вроде рыцарей-министреалов: с одной стороны — ниже по статусу, чем «рыцари-феодалы», а с другой и простыми «боевыми слугами» уже не являемся, так как, формально, такие же аристократы, как и обычные рыцари. На этом тема разговора себя исчерпала, и на балконе снова воцарилось молчание, которое, в этот раз, первым решился нарушить Дориан. — Я… сочувствую, по поводу вашей семьи. Это действительно ужасно. Я понимаю, каково вам сейчас. — Да неужто? — съязвил Курякин. — Моих родителей убили прямо на моих глазах, мне было всего двенадцать, — совершенно спокойно ответил Райнхард. — А потом чуть не прикончили и меня, но Киллиан меня спас. — Прости, — помедлив, произнёс Илья. — Я думал… — Понимаю, потому и не обижаюсь. — А… Говоришь, тебя спас тогда Гремори? — попытался Курякин сменить тему. — Да. Мне пуля перебила позвоночник, и я потерял много крови, а Киллиан обратил меня в демона. Первое время мне здесь было страшно и немного одиноко, но я быстро освоился в новой жизни, и здесь, как оказалось, вполне неплохо. — Да, я заметил, что ваш главный достаточно… демократичен с вами. — Не вижу смысла в разведении особого официоза, если и без него все мои приказы исполняются как надо, — дал знать о своём присутствии и сам объект обсуждения. — И давно подслушиваешь? — обернувшись, поинтересовался у друга Райнхард. — Начиная с «мне пуля перебила позвоночник» и до тех пор, пока не подошёл на балкон сам, — усмехнувшись, ответил Гремори. — Илья Сергеевич, — после чего, убрав ухмылку с лица, поприветствовал Курякина. — Не могу сказать, что понимаю, каково вам, но мне искренне жаль, что всё так получилось. Надеюсь, что после убийства Орлова вам стало хоть немного легче. — Это лучше, чем если б он ещё и сбежал после всего, что натворил, — ответил Илья. — Гремори, мне кажется, или в твоих словах сквозит чувство вины? — Ну, формально я не выполнил свою часть нашей сделки, так что я действительно ощущаю себя должником. И самое гадкое в этой ситуации, что вернуть этот долг я не в состоянии. Так что… Да, я виноват перед вами, — ответил демон и, как бы странно это ни было, но Курякин был склонен всё же поверить сказанному. В конце концов, этот парень ещё ни разу не был уличён на лжи, да и не чувствовалось в сказанных им словах ни наигранности, ни фальши. Извинения получились, конечно, корявыми, но Илья списал это на «национальные» особенности собеседника — от демона вообще сложно ожидать даже корявых извинений. — Таню, судя по всему, убили ещё до того, как мы заключили сделку, так что тут трудно тебя винить, а план по спасению моей дочки мы составляли вместе. Да и кто мог знать, что эта паскуда окажется настолько конченой, — воспоминания о вчерашней ночи вновь всколыхнули в Курякине притихший было гнев, от чего кулаки его сами начали сжиматься, и кованные перила, на которые он опирался, жалобно застонали. — Ох, чёрт… — Н-да… — оглядел Киллиан непроизвольное творение рук своей «ладьи». — Впрочем, ничего страшного, ещё освоитесь с новой силой. Ну, я надеюсь. — В смысле? — не понял Илья. — Я же всё-таки свою часть сделки не выполнил, так что, формально, и вы мне служить не обязаны. Да и пытаться удерживать вас силой я не вижу смысла, так что… — А! Хорош уже, Гремори, — перебил парня он. — Куда я теперь пойду? Я — предатель, без семьи и родины, да ещё и демон. Нет, суицидальные мыслишки меня уже начали посещать, но подыхать за просто так мне тоже не хочется. Зачем жил тогда, спрашивается? К тому же, — Курякин снова оперся о перила, — насколько я знаю, демоны занимаются не только тем, что души у людей выцыганивают, но ещё и ублюдков вроде Орлова всячески пытают. — К сожалению, только тех из них, кто крещён в одной из авраамических религий. Но! Поскольку мы, демоны, существа весьма эгоистичные по своей натуре, то если истребление подобных ублюдков в рядах атеистов будет приносить вам моральное удовлетворение… Не вижу ничего плохого. Ну, по крайней мере до тех пор, пока это не вредит моей семье и мне. — Меня устраивает, — усмехнулся Илья, но усмешка эта вышла несколько жутковатой. — Я рад, — впрочем, ответная улыбка демона была не особо лучше. — «Удивительно, как мало порой нужно разумному существу, чтобы почувствовать волю к жизни?» — усмехнулся герцог Гремори, всё это время стоявший под балконом. — «Всего-то выговориться и почувствовать, что он не одинок в своей беде. А вот перила придётся менять… Что ж, вычту из карманных денег Киллиана — его „ладья“, ему за него и отвечать».