Золотой рассвет. Часть 2. Последний Союз

Враги подошли к стенам крепости стремительным маршем — дунэдайн едва успели поднять тревогу и собрать людей. Кирьон, впервые видевший орков, ожидал, что его глазам предстанет какое-то подобие грязной неорганизованной орды в лохмотьях и жалких подобиях доспехов, которую он видел на картинках в старых книгах, где рассказывалось о войнах Белерианда. Однако на деле войско Саурона шло в боевых порядках, на всех — не только людях, но также и орках — красовались кольчуги из вороненой стали, крепкие шлемы, черные плащи и накидки с изображением Багрового Ока. Вооружение врагов тоже не было похоже на ржавые топоры, косы и грубо сработанные подобия клинков со старых изображений, напротив, у воинов Саурона были вполне неплохие мечи, ятаганы, копья и луки. Предводительствовали нападающими какой-то здоровенный рослый орк на черном волке, темные волосы которого были заплетены на висках в длинные косички, и… эльфийка верхом на вороном коне. — Атто, ты же мне говорил, что эльфы добрые и не служат Врагу, — обернулся Кирьон к Исилдуру. — Это что такое? — Это каукарэльдар, — глухо ответил тот. — Я читал о них в детстве, но теперь вижу воочию. Ты знаешь, что Моргот, захватив в плен множество первых эльфов, своей черной магией и жестокостью превратил их в орков. Однако были и те, кто, несмотря на издевательства Врага, смог сохранить свой прекрасный облик. Душой это — те же самые орки, а порой и более жестокие создания, а внешне — красивые эльфы. Есть и те, кто раньше был бесплотными духами из Майар низшего ранга, а потом по приказу Моргота влез в мертвые тела эльфов. Если душа пленника покинула тело, но оно не изувечено, его еще можно использовать… в своих целях. Женщина проскакала вдоль рядов своих солдат, выкрикивая какие-то поручения или команды на шипяще-свистящем Черном Наречии, после чего обернулась к стоящим на стене в полном вооружении дунэдайн. — Именем своего повелителя и владыки всей Арды Саурона Великого я приказываю вам оставить эту крепость и убраться вон, — выкрикнула она. — Это наша земля, и вас сюда никто не звал. Уходите подобру-поздорову сами, иначе мы будем вынуждены заставить вас покинуть это место. Полчаса вам на раздумья. Ответом прислужнице Саурона было гробовое молчание защитников крепости. Кирьон хотел было крикнуть эльфийке что-то оскорбительное, но отец смерил его строгим взглядом. — Молчи, — сказал младшему сыну Исилдур. — Много чести — отвечать этой заносчивой подручной Врага, да к тому же если ты начнешь осыпать ее бранью, то окажешься ничем не лучше нее. Вернее, даже хуже. Не давай противникам повода так о себе думать. — Я могу выслушать ваше решение прямо сейчас или все-таки дать вам время на раздумье? — не унималась военачальница Саурона. — Можешь, — наконец обратился к ней Исилдур. — Когда я еще жил в Нуменоре, который погубил твой трижды проклятый хозяин, я не мог обратить оружие против него самого и тех, кто ему повиновался, чтобы защитить тех, кто мне дорог. Теперь я могу это сделать и дать вам достойный отпор. Уходите лучше сами отсюда, пока живы, и передайте вашему повелителю, чтобы не казал носа из своего Мордора, иначе горько пожалеет об этом. Это мое окончательное решение. — Пожалел бы сам своих людей, — оскалилась эльфийка. — Впрочем, как хотите. Она подъехала к своему товарищу-орку, и пару мгновений они переговаривались на Черном Наречии, а потом взмахнула рукой. Взвыли вражеские боевые рога, солдаты расступились, и к восточной стене крепости подкатились пять больших камнеметов и двенадцать маленьких. Эти осадные машины были сконструированы орочьими умельцами и одобрены самим Сауроном. Большие могли метать камни весом с коня на расстояние в несколько сотен рангар; маленькие были способны выпускать груз лишь весом с пятилетнего ребенка, зато гораздо чаще и наносили при этом огромный урон противнику. Орки и люди в войске Саурона, нарушив свои идеальные боевые построения, засуетились: они волокли множество лестниц, передвижные частоколы на колесах и какие-то большие круглые предметы. Однако многочисленность Сауронова войска не дала им никакого преимущества перед нуменорцами, потому что с востока и юга крепость Минас Итиль прикрывали высокие горы, и вследствие этого враги вынуждены были наступать на относительно узком пространстве. Исилдур велел своим лучникам стрелять по нападающим, и стальные нуменорские стрелы, выпущенные из мощных луков, нанесли неприятелю некоторый урон. Доспехи и щиты у подручных Саурона были на удивление прочными — одна из стрел сшибла шлем с головы темной эльфийки-военачальницы, не причинив ей, впрочем, никакого вреда; женщина тут же подобрала его с земли и вновь надела. Тем не менее от меткого попадания в лицо или в горло никто из врагов защититься не мог, если только не успевал поднять вовремя щит, и сам Исилдур в какое-то мгновение увидел, как один из вражеских воинов рухнул наземь с его стрелой в глазнице. — Нужно подстрелить тех, кто управляет катапультами! — крикнул отцу Элендур, но тот лишь неопределенно покачал головой. — Поможет, но ненадолго. Их слишком много, и к ним постоянно подходят подкрепления из Мордора, вон сам посмотри на восток, со стены их прекрасно видно. Нам все равно придется сцепиться с этими тварями, когда они полезут наверх. Когда начнут метать камни — будь осторожен и берегись. Ожесточенное сопротивление дунэдайн и их решительность только еще больше разозлили врагов, которые все-таки подтащили свои боевые машины поближе и привели их в действие. Огромные обломки скал с ужасающим треском и грохотом стали врезаться в стены крепости. Сначала прислужники Саурона пытались разрушить дозорные башни, но потом, заметив, что дунэдайн разогревают смолу и кипятят воду, чтобы поливать ими противников, стали прицельно бить по тем, кто суетился около котлов. На глазах у Исилдура здоровенный булыжник величиной с лошадь сшиб со стены котел со смолой и вывел из строя троих его людей: одному размозжило голову, другому сломало позвоночник, третьему раздробило обе ноги — не спасли и доспехи. Размахивая оружием и оглашая окрестности своими воинственными воплями, враги пустили в ход не только большие и маленькие каменные ядра, но и еще какие-то жуткие изобретения — дунэдайн впервые видели такое. Из катапульт в крепость полетели выкрашенные в черный цвет шары, которые внешне смахивали на обычные булыжники, но таили в себе нечто страшное. При ударе о стену или крышу они лопались с яркой вспышкой, и во все стороны разлетались мелкие куски металла, стальные колючки и гвозди, неся смерть всему живому, что находилось поблизости — дунэдайн едва успевали оттаскивать раненых и убитых, кому-то из защитников крепости оторвало кисти рук или даже голову, кому-то выбило глаз. Не успели они опомниться после этой атаки, как враги начали метать в них еще и красные шары, которые, как оказалось, были наполнены негасимым огнем — еще одной жестокой выдумкой Саурона. Когда такой шар ударялся о что-то твердое и разлетался на куски, из него вытекала мгновенно вспыхивающая багровая жидкость, и вскоре восточная часть стены была объята огнем. Дунэдайн пришлось спешно отступить оттуда, и сквозь сплошную завесу дыма Исилдур смог увидеть, что теперь враги заходят с южной стороны. — Проклятье, — сказал он Элендуру. — Я много раз говорил твоему безмозглому дяде, что в этом городе нужно держать большой гарнизон! Нас слишком мало! Боюсь, нам не выстоять против них — придется отступать в Осгилиат, иначе нас всех тут просто перережут. Вот тебе мой приказ: как можно быстрее собери всех женщин и детей, те, кто может держать оружие — пусть подберут себе что-нибудь по руке, идите к западным воротам, им нужно выбираться из города, пока сюда не ворвались враги и всех не перебили. Они не станут брать пленных, а если и станут… тем хуже для самих пленных. — А… ты? — Элендур с надеждой посмотрел на отца, потом перевел взгляд на восточную стену: он никогда не думал, что камень может полыхать так же легко, как и дерево. На деле горела, конечно, не сама каменная громада, а попавшая на нее и растекшаяся зажигательная смесь, но со стороны это смотрелось именно как пылающий камень. — Я буду удерживать крепость, сколько смогу. Иди и делай, что я сказал! — ответил ему отец, с тревогой глядя на перегруппировывающихся врагов. — С севера и запада им не зайти, у вас есть возможность сбежать! Элендур бросился выполнять приказ отца, но оказалось слишком поздно. Если восточная стена превратилась в огромное море бушующего пламени, но устояла, то южная быстро стала грудой каменных обломков. Дунэдайн, пытаясь не пустить врагов в крепость, забрасывали их копьями, рубили мечами и расстреливали из луков, но те, имея практически десятикратный перевес в живой силе, сумели быстро сломить сопротивление противников, которые потеряли очень много людей убитыми и ранеными, и ворвались в Минас Итиль. По дороге к западным воротам старший сын Исилдура кричал защитникам крепости и мирным жителям, чтобы все, кто может держаться на ногах, немедленно уходили из города и спасались бегством; глазами он постоянно искал в толпе жену и младших детей — Менельдур с Исилендилом все еще пытались сдерживать врага у проломленной камнями южной стены, но ни Сильмариэн, ни дочерей и Кириандила нигде не было видно. Оставалось надеяться на то, что и они, и его мать успеют выбраться из захваченной врагами крепости. Воины дунэдайн открыли западные ворота, чтобы дети, женщины, старики и те, кто не способен держать оружие, могли как можно скорее покинуть горящий город; сами они во главе со своим королем были готовы прикрывать отход до самого конца — Исилдур уже понял, что столь дорогой его сердцу и построенный им самим Минас Итиль ему не удержать никакими стараниями. Целые полчища вооруженных врагов лезли в крепость из пролома в стене, и улицы стали полем жестокой битвы — нуменорцы не собирались так просто взять и уйти, оставив город заклятому врагу и его прислужникам. Если уж отступать в Осгилиат, так нужно прикончить при этом как можно больше орков и людей из числа подручных Саурона и не дать им возможности захватить в плен никого из женщин и детей дунэдайн. Ведь понятно, что потом мерзавцы принесут их в жертву, просто убьют или замучают или сделают своими рабами. Менельдур, старший сын Элендура, прекрасно владел оружием — его, как и всех гондорских мальчиков, учили этому с раннего детства, но то, что творилось сейчас на улицах его родного города, произвело на него совершенно жуткое впечатление. Юноша совершенно растерялся, внезапно очутившись в самой гуще сражения; вокруг суетились и свои, и враги, отовсюду неслись оглушительные крики, и противники остервенело рубили друг друга мечами, топорами и ятаганами. Когда воины Мордора наконец смогли пробиться в крепость, первой по груде камней и мертвых тел в пролом вбежала та самая эльфийка-военачальница, которая так удивила защитников Минас Итиля. У нее на пути внезапно оказался Менельдур. Он, ошарашенно таращась на вражеского командира в облике прекрасной эльфийской женщины, замахнулся на нее мечом, но та оказалась быстрее: буквально отбросив клинок своего юного неопытного противника в сторону, она сделала ответный выпад, и Менельдур, не успев прикрыться щитом, упал на залитые кровью камни мостовой с глубокой раной в животе — против вороненого меча эльфийки, украшенного изящными надписями на Черном Наречии, оказалась бесполезной даже самая лучшая кольчуга. Исилендил, увидев это, кинулся на помощь брату, но тут какой-то огромный орк с размаху ударил юношу секирой по голове. На счастье Исилендила, шлем выдержал, но в глазах у него потемнело, и он потерял сознание, рухнув наземь рядом с братом. Фириэль, в отличие от своего мужа, не мучилась так сильно от ночных кошмаров, хотя время от времени у нее они тоже случались, и по ночам обычно крепко спала, но в этот раз ее на рассвете разбудили служанки и сказали, что на город напали враги. Она наспех оделась, понимая, что нужно быть готовой ко всему, и сидела в своих покоях, с тревогой прислушиваясь к шуму сражения и грохоту осадных машин, а через некоторое к ней вбежал забрызганный кровью, встревоженный Валандур. — Леди Фириэль, — сказал он, — враги прорвались в крепость. Надо уходить, и немедленно. — Где Исилдур? — вскрикнула она. — Он не… — Не беспокойтесь, моя госпожа, он жив и не ранен, ваши сыновья тоже невредимы. Он приказал мне вывести вас из дворца. Немедленно идем к воротам, вы должны как можно скорее покинуть крепость и отправиться в Осгилиат. Фириэль побежала с Валандуром к западной стене, где воины дунэдайн прикрывали отход из Минас Итиля, но в толчее и дыму пожарищ случайно выпустила его руку. Она какое-то время оглядывалась по сторонам, выкрикивая имя своего провожатого, но так его и не разглядела и решила пробираться к воротам сама. По всему городу то тут, то там можно было видеть кровавые схватки между подручными Саурона и защитниками города, и во всеобщей суете никто не обращал внимания на бегущую женщину. Никто, кроме темноволосой эльфийки в вороненой кольчуге, которая ожесточенно прорубала себе дорогу к западной стене, не обращая никакого внимания на то, кто перед ней — опытный воин-дунадан или мальчишка-подросток, впервые в этот день взявший в руки оружие. Увидев у себя на пути очередную помеху, эльфийка хотела было в горячке боя, не глядя, вонзить свой черный меч и в нее, но Фириэль, вжавшись в стену, отчаянно закричала. Та, поняв, что перед ней не вражеский воин, остановилась. — Не убивай меня, — срывающимся голосом произнесла жена Исилдура. — Ты же… тоже женщина. Вчера я поняла, что у меня снова будет ребенок, но не успела еще сказать об этом своему мужу. Если ты меня пощадишь… то… не одну меня. У тебя есть дети? — Пока нет, — эльфийка опустила оружие, отворачиваясь от Фириэли. — Но мне бы хотелось ими обзавестись. Женщина, поняв, что чудом избежала смерти, опрометью побежала к западным воротам, по дороге пару раз чуть не споткнувшись об валяющиеся на земле мертвые тела. Жестокая битва в городе шла до самого вечера, когда последние его защитники, прикрывая бегство мирных жителей, наконец окончательно оставили крепость. Среди них были Исилдур с сыновьями и его друзья и соратники Валандур и Арандур. Мордорцы не стали преследовать и добивать отступающих: Саурон дал им строгий приказ просто взять крепость, а не вырезать дунэдайн всех до единого. Фириэль и Вардильмэ не пострадали и благополучно выбрались из горящего города; Элендур же пытался искать среди женщин и детей свою семью, но ее по-прежнему нигде не было. Расспрашивая людей, он узнал от какого-то молодого воина, что оба его старших сына, скорее всего, пали, защищая крепостную стену — этот человек случайно видел, как Менельдур сражался с одним из черных солдат, а Исилендил был где-то неподалеку, и оба наверняка погибли от меча прислужника Саурона. — Но где Сильмариэн с детьми? — в отчаянии спрашивал всех Элендур. — Ведь большинству женщин удалось покинуть город! — Большинству, но не всем, — покачал головой Валандур. — Когда эти черные твари начали метать в нас свой негасимый огонь и камни, были те, кто сгорел заживо, не успев выбраться из собственных домов. Или те, кто просто не смог уйти. Сочувствую тебе, но, скорее всего, твоих жены и детей уже нет в живых. — Из нашего дворца? — удивился старший сын Исилдура, не желая поверить в то, что его семья осталась где-то в горящем городе и наверняка погибла. — Но моя мать и твоя жена тоже там были, и вот они, здесь, с нами! — Не видать мне моей прекрасной невесты, — переживал Арандур. — Ты-то молчи! — прикрикнул на него измотанный сражением и тревогой за семью Элендур. — Я их найду! Может, они все-таки где-то здесь! — Вряд ли, — усталым голосом ответил его отец. — Вряд ли.