Золотой рассвет. Часть 2. Последний Союз

У Тхэсса выдался очень тяжелый день: раненых при взятии вражеской крепости было много, если принять во внимание то, какое ожесточенное сопротивление оказали защитники. Однако самым жутким оказалось то, что кто-то из рядовых ближе к вечеру положил ему на операционный стол совсем еще маленького ребенка со стальной мораданской стрелой в спине — это явно было дитя кого-то из жителей Минас Итиля, не успевших уйти от врагов. На вид несчастному мальчику было лет пять, от силы шесть, и надежды на то, что он выживет, было мало, но довольно мягкий и добрый по характеру Тхэсс, принимавший близко к сердцу беды своих пациентов, постарался взять себя в руки и сделать все возможное. Когда он наконец вышел передохнуть на свежий воздух, тот же рядовой буквально притащил к нему за руку какую-то перепуганную женщину в светло-голубом платье. — Что случилось? — уставшему Тхэссу сразу бросилось в глаза то, что она в положении. — Вот она — мать ребенка, — ответил орк. — Я ее к вам привел, только когда вы закончили. Та безмолвствовала, видимо, боялась говорить. Тхэссу она почему-то показалась смутно знакомой. Где и когда он мог ее видеть? — Как вас зовут? — спросил он. — Сильмариэн, — наконец проронила она после долгого молчания. — Я думала, что ваш слуга… — Во-первых, он не мой слуга, я даже не знаю его имени, — разозлился Тхэсс, — я вообще не сражался, я военный врач, а не командующий. Во-вторых, вы тоже наслушались этих грязных россказней про орков, которые якобы варят суп из маленьких детей и пьют их кровь? Женщина ничего не ответила, только по щекам ее покатились слезы. Полумайя, глядя на нее, ощутил жгучий стыд. — Извините, я не хотел кричать на вас. Я просто очень устал. — Что с Кириандилом? — Это ваш сын? Сделал все, что в моих силах. Надеюсь, что жить будет, — уклончиво произнес Тхэсс. — У меня две дочери, — взмолилась Сильмариэн. — Скажите, пожалуйста, вашим… — замялась она, — чтобы они их не трогали. Рядовой, наблюдавший всю эту сцену, криво ухмыльнулся. — А что, их кто-то трогал? — съязвил полумайа. — Нет… — женщина смутилась и опустила глаза, с опаской косясь на орка. — Так вот, уясните себе, вашу мать, — выругался Тхэсс, — все, что вы до сих пор знали и слышали о жизни в Мордоре — полная чушь. Никто здесь людей не жрет, нам хватает простой еды. А деток своих, если уж на то пошло, держите подальше не от орков и южан, которым их обычаи не позволяют творить с пленными всякие мерзости, а от морэдайн. Я сам вполне могу сейчас над вами надругаться и не понести за это никакого наказания! Сильмариэн побледнела и шарахнулась в сторону. — Да успокойся ж, твою мать, я этого делать не стану, — он прибавил еще какое-то очень неприличное слово на Черном Наречии. — Хотя, если бы ты согласилась, не отказался бы тебя потискать. — Вылечите моего ребенка, и я соглашусь, — всхлипнула Сильмариэн. — Не думала я, что доживу до такого позора и добровольно… — она не закончила. — О, а вот теперь я вспомнил, где тебя видел, — процедил сквозь зубы Тхэсс, чувствуя, как у него от усталости слипаются глаза. — Еще в Нуменоре, где я свое детство провел. — Я тоже. Она давно поняла, с кем имеет дело, по необычному цвету глаз своего собеседника; потом орк, который привел ее сюда, назвал его по имени. Однако Сильмариэн сочла за благо промолчать и сделала вид, будто ничего не понимает. — Вот как думаешь, откуда я тебя знаю? — Даже и предположить не могу, — передернула плечами Сильмариэн. — А я вот могу, — Тхэсс убрал за ухо прядь волос. — Мне было десять лет, и я гулял во дворцовом саду. Твои родители поехали на прием к королю и привезли туда тебя. Вместе с моим четвероюродным братом Элендуром. Вас обоих тоже не пустили на пир со взрослыми, и мы играли вместе. У тебя была кукла, а Элендур тогда поранил руку. Ему влетело за мое чародейство, а я после этого и решил врачом стать. Теперь ты меня вспомнила? — Да, — не осмелилась солгать Сильмариэн. — Муж твой где? Убит? — Не знаю. Я смотрела по сторонам, но не видела его среди мертвых, — уклончиво ответила она, подумав, что не стоит говорить Тхэссу о том, за кем она была замужем. Кто знает, как он себя поведет. — Интересно мы с тобой встретились, — протянул полумайа. — С милым братцем теперь тоже… разве что в бою, хотя так хорошо вместе играли. Я вот пока не женился, а у тебя уже считай что четверо детей. — У меня есть еще два старших сына, — отвернулась женщина, перед глазами у которой до сих пор стояли жуткие картины — валяющиеся по всей крепости мертвые тела своих и врагов, покрытые черной копотью камни, пустые провалы окон. — Я не знаю, где они. Были со своим отцом на стене. — Если не убиты, то наверняка смогли уйти из города, — бесстрастно сказал Тхэсс. — Ты-то что со всеми женщинами не ушла? Должен отметить, что ваши грамотно организовали оборону: вывели из города все небоеспособное население и прикрывали отход слабых. — Я искала Кириандила. Потеряла его во всеобщей панике. Он выпустил мою руку, и я не сразу его нашла, а когда нашла… — она залилась слезами. — Ты останешься здесь со мной, — не терпящим возражений тоном произнес Тхэсс. — А ты, — бросил он рядовому, — вернись туда, где нашел их всех, и приведи сюда ее дочерей. Когда тот ушел, Сильмариэн на мгновение обессиленно закрыла глаза и прислонилась спиной к стене дома. — Можно мне к Кириандилу? — Нельзя. — Пожалуйста. Он мой сын, — подавленно прошептала она. — Нет, — его голос звучал отчужденно и холодно. — У меня есть одно правило: я не пускаю к больному никаких родственников, пока его состояние остается тяжелым. На них это может произвести слишком нехорошее впечатление, и им там не место. Когда начнет выздоравливать, тогда будет можно. — Ты такой же бессердечный, как и твой отец, — пересилив свой страх, ответила ему Сильмариэн. — Слушай, ты, — Тхэсс схватил женщину за воротник платья и подтащил к себе, глядя ей прямо в глаза. — Ты вообще в медицине что-то смыслишь? Жена Элендура отчаянно замотала головой. — Оно и видно! Детей-то ты рожала, дело знакомое? Не думаю, что в это время к тебе в комнату пускали твою маму полюбоваться, как ты орешь не своим голосом и корчишься от боли на окровавленных простынях! — Моя мать умерла, когда я была еще совсем маленькой, — отвела взгляд Сильмариэн. — Не в этом дело, а в том, что матери или отцу незачем смотреть на мучения своего ребенка, если он только сам не врач и его не лечит, — прикрикнул на нее Тхэсс. — Тем более в твоем положении, еще родишь от такого потрясения раньше срока. Врач здесь я, и решаю тоже я. Пока Кириандилу не станет лучше, тебе рядом с ним делать нечего. Тем временем орк-рядовой вернулся с двумя испуганными девушками, одна из которых выглядела еще совсем ребенком. — Вот, привел их, как вы и просили, — обратился он к Тхэссу. — Спасибо, — ответил тот и снова уставился на Сильмариэн. — Лечить твоего сына буду я, тебе в госпитале не место. Иди-ка лучше и приготовь что-нибудь поесть и мне, и себе, потому что сегодня у тебя наверняка крошки во рту не было, да и я тут скоро в обморок упаду от голода и усталости. Отведи их в соседний дом, — бросил он рядовому. — Я теперь буду жить там. Тот снова кивнул. *** Орк-рядовой без лишних слов отвел Сильмариэн с дочерьми в соседний дом — совсем недавно там жила какая-то небогатая семья Верных, погибшая при штурме города или все же успевшая его покинуть. Женщина невольно поежилась, окинув взглядом брошенное хозяевами жилье и, тяжело вздохнув, принялась разводить огонь в очаге. Лаэрвен беззвучно плакала, сидя на полу возле матери, а Ормиен попыталась заговорить с их необычным сопровождающим. — Почему ты не убил нас? Почему отнес нашего брата к этому человеку? — засыпала она его вопросами. — Как тебя зовут? — Хушгат, — в темных глазах орка мелькнул интерес. — По нашим обычаям жизнь женщины и ребенка неприкосновенна. — А… этот человек? Он кто? И чего хочет? Он не убьет нас? — с опаской спросила девушка. — Ормиен, тебе не кажется, что ты слишком много болтаешь? — оборвала ее мать, боясь, что лишними разговорами та вполне может спровоцировать врагов на что-нибудь нехорошее. — А чего она такого сказала? — пожал плечами Хушгат. — Тхэсс-то? Он вас вряд ли убьет. Так что лучше сидите тихо здесь и делайте все, что он попросит, он человек неплохой и зла вам не причинит. Если бы вы к кому-нибудь из морэдайн в лапы попали, тогда бы вам уж точно не поздоровилось. А этот… вроде ничего ужасного про него не слышал. Вы тут располагайтесь, а я поищу для вас еще что-нибудь поесть. Он попрощался и ушел, оставив женщин в одиночестве. Совсем еще юная Лаэрвен забилась в угол и продолжала лить слезы, изредка всхлипывая, а Ормиен, взяв себя в руки, стала помогать матери наводить порядок в их новом жилье и готовить, благо в доме нашлось немного муки, крупы и изюма, которых вполне хватило на что-то съедобное. Лаэрвен, устав плакать, легла на кровать у дальней стены и забралась под мягкое шерстяное одеяло. У нее было такое чувство, словно все произошедшее в городе — это какой-то страшный сон, что на самом деле все еще будет совсем по-другому: она вдруг откроет глаза и проснется в собственной спальне, а не в чужом доме, да еще и среди врагов. Девочка сама не заметила, как задремала. Вскоре к ним снова заглянул Хушгат; он принес им немного молока, овощей и мяса. — Спасибо, — сказала ему Сильмариэн, опустив глаза. — Как мы будем теперь жить? — с ужасом спросила свою мать Ормиен, когда он ушел. Та повернулась к ней и постаралась улыбнуться. — Мы справимся. По крайней мере, постараемся. Тхэсс навестил мать своего маленького пациента через пару часов. — Ну что могу сказать: пока в себя не приходил, состояние тяжелое, но жить будет точно, — объявил он с порога. — Так что не переживай. — Благодарю тебя, — прошептала Сильмариэн со слезами на глазах, раздираемая противоречивыми чувствами. С одной стороны, она даже подумать боялась о том, что ее дитя, которое она безумно любит, умрет, с другой — ей было сложно представить себе, какая жизнь и какое будущее ждут его теперь. Бежать из Минас Итиля за пару месяцев до родов или с грудным ребенком на руках — безумие, значит, придется оставаться здесь. Кем будет ее сын, если выживет — бесправным рабом одного из мордорцев? — Вкусно пахнет, — Тхэсс слегка улыбнулся. — Есть что покушать? Умираю с голоду. Иной раз по целым дням сидишь без дела, а тут вдруг на тебе, раненых несут одного за другим, только и успеваешь помощь оказывать. Лаэрвен не просыпалась в своем углу. Ормиен с опаской косилась на Тхэсса, который сел за стол и начал есть, словно обычный глава семьи, вернувшийся домой после тяжелого рабочего дня — она не знала, чего ждать от этого человека, который внушал ей смутную надежду и в то же время сильный страх. — Ормиен, — шепнула ей мать, — ты девушка взрослая, ну… сама понимаешь. Выйди-ка на полчасика… или отвернись хотя бы, пожалуйста. Тхэсс, который в это время допивал чай, чуть не выронил чашку. — Ты совсем не в своем уме? — А что… — пролепетала испуганная Сильмариэн и отшатнулась, — ты же сам сказал… Ормиен покачала головой и стала мыть посуду, сделав вид, будто ничего не поняла. — Я пошутил, а если до тебя не дошло, я не виноват. Нашла тут время и место ко мне приставать, я и так с ног валюсь, но спать придется идти в госпиталь, у меня там пациенты с такими ранами, что и ночью оставить не получится. Попробую прилечь на пару часов, если что, помощники разбудят. Вы тоже давайте-ка, ешьте сами и ложитесь, а то так до рассвета досидите. Если вдруг что срочное, я в соседнем здании, где полевой госпиталь, но без нужды меня лучше не беспокоить, я к вам утром сам зайду. *** Морнэмир приволок Исилендила в какой-то двухэтажный каменный дом и втолкнул в полутемную мрачную маленькую комнату без окон. — Сиди пока здесь, — грубо бросил он, зажигая в глиняном подсвечнике на столе единственную свечу. — Чистая одежда тут где-то была, найдешь, вода в кувшине. Выспись и приведи себя в порядок. Завтра ты мне понадобишься. Исилендил, сидя на пыльном полу и борясь с очередным приступом головокружения, в отчаянии слушал, как в замке поворачивается ключ. Потом он окинул взглядом стены: может быть, найдется хоть какой-нибудь крюк, кольцо для факела или нечто наподобие этого? Можно разорвать на полосы рубашку, сделать веревку, а потом, если она не оборвется, наутро его мучитель найдет только мертвое тело. Юноша снова почувствовал дурноту после удара по голове. Сделав глубокий вдох, он присел на скамью в углу; здесь же он увидел стопку сложенной одежды, видимо, ранее принадлежавшей хозяевам этого дома. Он уже почти было решился взять что-нибудь и совершить-таки непоправимое, но его остановила мысль о брате. Если сейчас он наложит на себя руки, что будет делать и без того беспомощный Менельдур? Исилендил прекрасно понимал, что его брат умирает, а Морнэмир своими издевательствами лишь продлит мучения несчастного, но подумал, что не оставит его в такие минуты, а покончить с собой всегда успеет. Лучше дождаться, пока Менельдур все-таки умрет, постараться быть рядом, держать его в последние часы жизни за руку, если этот мордорский изверг все-таки позволит, а потом уже соединиться с братом в смерти. Приняв решение, юноша почувствовал некоторое облегчение. Он переоделся, ополоснул руки и лицо из стоявшего на столе кувшина с водой, лег на жесткую скамью в углу и забылся тяжелым сном.