Золотой рассвет. Часть 2. Последний Союз

Весна 3434 года выдалась сырой и холодной. Огромные сугробы снега лежали почти до конца апреля, дул ледяной промозглый ветер, небо почти всегда было затянуто облаками, и время от времени накрапывал противный мелкий дождь. В конце марта Гил-Галад и Кирдан выступили со своими войсками из Линдона; в Арноре, возле крепости Амон Сул, к ним присоединился со своей армией Элендил. Король Нолдор уже давно замечал, что с его лучшим другом, равно как и с Исилдуром, творится что-то очень нехорошее, но по-прежнему стеснялся с ним поговорить, думая, что будет выглядеть неприлично и неуместно. А если Элендил на это обидится и сочтет, что он лезет не в свое дело? Нет, лучше никого ни о чем не расспрашивать, иначе некрасиво получится.  — Что ж, прощаться мне уже не с кем, — как-то обреченно сказал Элендил, и тут Гил-Галад по-настоящему испугался, поймав его погасший, словно затравленный взгляд. — Я могу со спокойным сердцем идти на войну, сыновья у меня уже взрослые, им моя забота не нужна, а больше у меня никого и нет. «У тебя есть я, есть все мы, и с чего ты взял, что твоим детям не нужна забота? Только потому, что они уже взрослые?» — хотел было возмутиться король Нолдор, но снова промолчал. — Сочувствую тебе, ты, наверное, очень тоскуешь по Алдамирэ, — попытался вставить слово Кирдан, но Элендил, ничего не ответив, лишь отвернулся. Казалось, что на его бледном напряженном лице не отразилось никаких эмоций, но Гил-Галад понял, что эта неосторожно брошенная фраза для Элендила была равна ножу, снова воткнутому в незажившую рану. Поэтому про себя он подумал, что поступил верно, не став ни о чем расспрашивать своего друга. Ему все больше и больше казалось, что Элендил как будто не надеется вернуться с войны живым, и от этой странной обреченности королю эльфов делалось еще страшнее, но он по-прежнему не знал, как помочь своему другу и что с этим можно сделать. Ему захотелось с кем-нибудь посоветоваться, однако он с трудом представлял себе, с кем именно; Элронд, как думалось Гил-Галаду, недолюбливает своих нуменорских родичей, Кирдан мало что смыслит в том, что чувствуют и как рассуждают смертные люди, оставались еще Маэдрос и Маглор, но эти опять возьмутся за свое и примутся рассказывать племяннику свои сказки про темных эльфов или читать нотации, как нехорошо он поступает, отправляясь в Мордор на войну. На некоторое время они задержались в Имладрисе, где готовилось основное вооружение для армий Последнего Союза. Как-то раз Элронд, улучив удобную минуту, не преминул пожаловаться своему господину на странности Исилдура. — Мой король, — вкрадчиво начал он, — мне кажется, что у старшего сына вашего друга Элендила, при всем моем уважении к ним обоим, не все в порядке с головой. — Это в смысле? — возмущенно спросил Гил-Галад, которому очень не нравилось, когда кто-либо нехорошо отзывался о его нуменорских друзьях и родственниках. Маэдрос, Маглор, Элеммакил, теперь еще и Элронд туда же! — Что значит «не в порядке с головой»? — А то и значит, что он со странностями, вы уж меня простите. Герольд короля Нолдор во всех подробностях рассказал Гил-Галаду о том, что их общий родственник часто вообще не спит по ночам либо ему снятся кошмарные сны совершенно жуткого содержания, а в последнее время у него так вообще появились видения и провалы в памяти. — Вы знаете, мой повелитель, я его боюсь, — Элронд деланно поежился. — Того и гляди вытворит что-нибудь из ряда вон. Столь интересными сведениями из жизни родственника сын Эарендила был обязан Линдиру, с которым Исилдур как-то раз неосторожно пооткровенничал, однако Гил-Галад отреагировал на все отнюдь не так, как ожидал его подручный. — Элронд, — твердо сказал тот, — я, честно говоря, догадывался о чем-то подобном, но в данном случае ты неправ. Исилдур и Элендил — мои близкие родичи и, к величайшему сожалению, очень несчастные люди. Мы должны помогать им всем, чем только можем, потому что о том, что им пришлось пережить, нам всем и подумать-то страшно! Сначала Ар-Фаразон с его безумными жестокостями, потом гибель Острова, а в довершение всего — Саурона им еще после их страданий не хватало! Поэтому отнесись, пожалуйста, к Исилдуру как можно более терпимо и спокойно и постарайся сделать вид, что ничего не замечаешь, я очень надеюсь, что со временем у него это пройдет. — Да какие они вам родичи, седьмая вода на киселе! — вырвалось было у Элронда, но Гил-Галад смерил его таким убийственным взглядом, что тот замолчал на полуслове и счел за лучшее не продолжать. Вечером того же дня король Нолдор решил сам навестить Исилдура и, если получится, поговорить с ним, но не был уверен в том, что ему хватит на это храбрости. В душе он злился на себя за это — орков рубить, значит, отваги хватает, да наверняка, окажись с ним рядом пусть даже сам Саурон, тоже бы не струсил, а прямо спросить друга и родича, что с ним творится, не выходит! — но он не мог перешагнуть через себя. Как того и следовало ожидать, разговора не получилось — вернее, он получился, но вовсе не о том, о чем намеревался побеседовать король Нолдор. Он расспрашивал Исилдура обо всяких насущных семейных заботах, так и не решаясь перейти к тому, что так его беспокоило, и в это время ему думалось, что его родичи по сути дела живут в непрекращающемся кошмаре, но, в отличие от человека, который просто спит, так и не могут дождаться пробуждения, вместе с которым из их жизни наконец уйдут все ужасы. Гил-Галаду казалось, что Исилдур и Элендил так и не смогли приспособиться к новой жизни, а их разум оказался не в состоянии охватить случившееся, следствием чего и стало то, что творится с ними сейчас. Исилдур рассказывал королю Нолдор о том, как быстро растет его младший сын Валандил и как прекрасно играет на разных музыкальных инструментах второй, Аратан — у юноши был совершенно удивительные способности к музыке! — но эльф заметил, что в глазах его родственника застыли глубокая растерянность, беспомощность и страх, которые тот старательно пытался скрыть. Гил-Галада снова захлестнули гнев и ненависть. Ненависть к наверняка уже давно мертвому Ар-Фаразону, который преследовал, травил и убивал собственных подданных и родичей, к Саурону, который разрушил Минас Итиль, ко всем тем, кто не давал Верным жить спокойно. Теперь, на войне, у него будет возможность поквитаться с Врагом за все! За Гавани, за жестоко убитого Келебримбора и ни в чем не повинных эльфов Эрегиона, за множество принесенных в жертву Тьме жителей Нуменора, за гибель прекрасного острова, за все то зло, что этот негодяй причинил Исилдуру, Элендилу и их подданным! В то же самое время он понимал, что очень боится за своего друга; обреченный вид верховного короля Верных сильно напугал его. Гил-Галаду, который постоянно общался и дружил с людьми, доводилось видеть их естественную смерть от старости, и он понимал, что для Элендила это тоже неизбежно, но к этому он почему-то относился спокойно: таков обычный ход вещей, тут ничего не поделаешь. Однако допустить, чтобы его лучший друг погиб от рук прислужников Саурона, как до этого несчастный Келебримбор, он просто не мог. В это мгновение король Нолдор решил, что в случае необходимости даже пожертвует собой, но уж точно не позволит никому убить Элендила или еще кого-то из своих друзей и близких, что бы ни творилось. *** На следующий день Гил-Галад опять отправился погулять в одиночестве — порой он чувствовал сильное желание побыть наедине со своими мыслями, более того, в душе он надеялся на то, что как-нибудь снова сможет увидеть Эрилиндэ. Король Нолдор по-прежнему терялся в догадках: кто она такая? Почему все время уходит, почему не хочет познакомиться с его друзьями и приближенными, зайти к нему в гости, в конце концов, почему каждый раз говорит, что они не должны видеться? Он понял, что его мечта снова сбылась, когда вдруг увидел между деревьями знакомую фигуру в черной одежде. — Эрилиндэ! — окликнул он ее, вместе с тем сомневаясь в том, что прекрасная эльфийка ему не привиделась. Та радостно помахала ему рукой. — Привет, — с улыбкой произнесла она, подходя ближе. — Как ты? Гил-Галад улыбнулся в ответ; он хотел было обнять девушку, но почему-то не отважился. — Как ты решилась сюда прийти? — недоуменно спросил он. — Да еще ко мне. Ты ведь вроде говорила мне, что ты издалека, с востока? — А почему я не должна была решиться? — Эрилиндэ недоуменно пожала плечами. — Разве ты не знаешь, что грядет война? — удивился Гил-Галад. — Повсюду рыскают прислужники Саурона, они могут тебя убить. — С какой стати им меня убивать? — беспечно ответила эльфийка. — Я им что, воин Гондора? Оружия при мне нет, и вообще… — Эрилиндэ, — король Нолдор взволнованно сцепил пальцы. — Ты разговариваешь со мной, кто-то из соглядатаев Саурона, среди которых есть даже звери и птицы, может это заметить, и Черному Властелину с его слугами это очень не понравится. Они вполне могут прикончить тебя за таких знакомых, как я. Саурон меня ненавидит и считает одним из своих злейших врагов, а его подручные… Им не нужен повод, чтобы кого-нибудь убить. Какая-то женщина идет себе по дороге просто так? Можно и ее убить, тоже за просто так. — Ты преувеличиваешь, — снова пожала плечами Эрилиндэ. — Я не верю в то, что кто-то кого-то убивает за просто так. Который уже раз мы с тобой встречаемся, и ни разу никто не пытался меня убить. — Саурон убил моего брата Келебримбора, который сделал мое кольцо, — нахмурился Гил-Галад. — Убил за просто так. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. — Со мной ничего не случится, успокойся, — ответила она, как показалось эльфу, даже с плохо скрытым вызовом. Он не стал больше ее разубеждать и вместо этого стал рассказывать девушке о том, как его родичи непонятно за что невзлюбили Элронда и отговаривали своего племянника воевать с Сауроном. — А ты упорный и самоуверенный, — с одобрительной улыбкой произнесла Эрилиндэ, глядя в глаза королю Нолдор. — Это мне в тебе и нравится. Настоящий мужчина и должен быть таким. Тот, ничего не говоря, решительно обнял девушку и поцеловал; совсем близко он видел ее широко распахнутые серые глаза, неотрывно глядящие на него. Смутившись от того, что делает, он убрал руки, при этом нечаянно коснувшись груди Эрилиндэ. Во рту у короля Нолдор вдруг пересохло, и он залился краской, поскольку в этот миг ощутил сильное вожделение к этой прекрасной эльфийке и сам ужаснулся собственным мыслям. Одновременно с тем он испугался, что Эрилиндэ может почувствовать это и оскорбиться, но теперь прекрасно понимал, о чем думали в свое время Келегорм, Эол и Маэглин. Девушка, однако, не двинулась с места, напротив, ее сияющие серые глаза глядели на Гил-Галада с неким немым призывом. Она прекрасно догадалась, каким волнением он объят, и это отнюдь не разозлило таинственную эльфийку, скорее наоборот. Король Нолдор сам пугался того, чего хочет и о чем думает, но его тянуло к Эрилиндэ с какой-то неодолимой силой, в присутствии этой прекрасной девушки он забывал обо всем, кроме нее самой и того пока что еще неизведанного, к чему его влекло помимо воли. Внезапно у него мелькнула мысль о том, что если бы на улице сейчас не было так холодно, а молодая травка уже покрыла бы землю зеленым ковром, можно было бы расстелить на ней плащ и наконец подчиниться тому, к чему так стремятся его тело и душа. Снять с Эрилиндэ всю одежду, наконец увидеть ее совершенное тело, а потом… Нет, как так можно, о чем он вообще думает? Эльфийка, кажется, ничуть не смущалась и не отводила глаз. — Ты меня любишь? — прошептал Гил-Галад, задыхаясь от нежности и страсти и чувствуя, как его бросает в дрожь. Он снова обнял ее, прижал к себе и подумал, что за одну возможность быть вместе с Эрилиндэ он отдал бы что угодно. — Конечно. — Тогда почему ты все время уходишь? — спросил он, по-прежнему держа девушку в объятиях. — Потому что так надо. — У тебя нет родных? Совсем никого? — со скрытым отчаянием и решимостью проговорил король Нолдор. — Ты могла бы… Мы могли бы… — Не могли бы. Прости, — она осторожно высвободилась из его объятий. — У тебя только что была возможность. Я могла бы стать твоей. Ты ее не использовал. Она отступила назад. Гил-Галад растерянно протянул к ней руки. — Ты снова уйдешь? — Да. Извини, если обидела. — Нет. Я просто не понимаю, почему ты все время уходишь. Ты любишь меня, я люблю тебя, и это длится уже столько времени — что мешает нам быть вместе? — тяжело произнес он. Его мечта, из-за которой он на краткие мгновения забыл обо всем, даже о войне, разбилась вдребезги. — Потом поймешь. Многое мешает, — покачала головой Эрилиндэ и нарочито очень медленно пошла прочь, словно ожидая, что Гил-Галад остановит ее. Он, впрочем, не двинулся с места, лишь молча смотрел, как движутся темные рваные облака в просветах между ветвями деревьев. *** Вечером следующего дня Гил-Галад неожиданно обнаружил на подоконнике в своей комнате письмо. Как оно туда попало, он понять не мог и терялся в догадках. Еще больше он удивился, когда распечатал его и увидел, что пишет ему не кто иной, как сам Маэдрос. «Эрейнион, может быть, хватит делать глупости? У тебя еще есть время повернуть назад, одумайся наконец, посмотри по сторонам и попробуй понять, что ты окружен врагами, а главный из них — Элронд! Саурон не убивал Келебримбора, они с давних пор были лучшими друзьями, это дело рук твоего ненаглядного герольда! И вообще, жениться тебе пора, хватит дурью маяться, может, есть кто на примете? Мы же все тебе добра желаем! Твой дядя Майтимо» Гил-Галад в гневе скомкал лист в кулаке и хотел было бросить его в камин. Да почему все его родичи так ненавидят Элронда, что он им сделал? Кроме того, своими словами о женитьбе Маэдрос наступил ему на больное место — король Нолдор невольно вздрогнул, внезапно снова ощутив ослепляющую, помрачающую разум страсть к таинственной Эрилиндэ. Он не мог понять, почему именно она кажется ему столь прекрасной и восхитительной, ведь со стороны другим бы, наверное, показалось, что она ничем не лучше прочих женщин! Внезапно он остановился, так и не швырнув письмо в огонь. Он осторожно расправил лист, сложил его пополам, снял с полки какую-то книгу и сунул его между страницами. *** Войска Последнего Союза на некоторое время задержались в Имладрисе, чтобы дождаться отставших и произвести общий подсчет собравшихся. Все говорили, что со времен Войны Гнева никто не видал столь грозного и огромного воинства — и это если не считать того, что к нему должны были еще присоединиться лесные эльфы из Зеленолесья и Лориэна, люди из Гондора и многие другие обитатели Средиземья, ненавидящие Саурона и его прислужников. Фириэль тем временем с тревогой считала дни до прощания со своим любимым мужем и тремя старшими сыновьями. После нападения Саурона на Минас Итиль и бегства уцелевших Верных она долго не могла прийти в себя и целыми днями сидела в углу, глядя в одну точку — настолько она была напугана. Спасло ее то, что она ждала четвертого ребенка; с рождением Валандила Фириэль немного оттаяла, но ее все равно терзал страх. Что, если Саурон, одержимый идеей уничтожить всех потомков Эарендила, найдет их и здесь, в безопасном, как всем кажется, Имладрисе? Жена Исилдура осознавала, что война необходима, иначе Враг и в самом деле подчинит всех своей воле, а тех, кто не упадет перед ним на колени, просто перебьет поодиночке, но с замиранием сердца думала о том, что может лишиться дорогих ей людей: ведь смерть в бою не выбирает, и, неровен час, шальная случайная стрела оборвет жизнь ее мужа или сыновей. Сейчас она всем своим существом ощутила, насколько ей дорог Исилдур. Они столько лет прожили вместе, у них четверо детей, но Фириэль никогда не говорила мужу, что любит его. Она полюбила его с первой встречи в Роменне, но, чувствуя, что он не отвечает ей взаимностью, так и не решилась об этом сказать, боясь тем самым оттолкнуть его от себя и утратить его расположение. Многие женщины, узнав о том, как живет Фириэль со своим супругом, наверняка бы позавидовали ей и однозначно сочли бы ее брак удачным, решив, что ей достался очень хороший муж. Он никогда не повышал на жену голос и уж тем более не поднимал на нее руку, не оскорблял и не унижал Фириэль, не заглядывался на других женщин, не говоря уже о чем-то большем, очень любил своих детей и заботился о семье, а супружеские отношения не оставляли Фириэль равнодушной и уж тем более не вызывали у нее отвращения и, напротив, очень ей нравились, пусть она и стеснялась сказать об этом своему мужу. Однако, несмотря на это, она не чувствовала себя счастливой в семейной жизни — ей не хватало истинной любви Исилдура, а не просто уважения и хорошего отношения с его стороны. Более того, странное состояние ее мужа с видениями и ночными кошмарами, которое с каждым годом после бегства Верных из Нуменора только усугублялось, вызывало у нее не меньшую тревогу, чем у Гил-Галада, но она точно так же не решалась поговорить со своим супругом и выяснить, что не так. Им оставалось так мало времени вместе. Месяц. Неделя. Два дня. Один день. Наконец войско Последнего Союза должно было выступить из Имладриса. Утром Исилдур, облачившись в доспехи, вместе со старшими сыновьями, приближенными и эльфами Ривенделла во главе с Элрондом был готов покинуть гостеприимную эльфийскую долину. Фириэль, держа за руку маленького Валандила, вышла проводить мужа и детей; она на время войны оставалась с ребенком в Имладрисе под присмотром и охраной местных эльфов. — Нам будет очень не хватать вас, — она поочередно обняла всех четверых; ее младший сын, держа в руках тряпичный мячик, с удивлением таращил глазенки на отца и братьев — ему непривычно было видеть их в кольчугах и с оружием. — Берегите себя и возвращайтесь скорее. Исилдур через силу попытался улыбнуться. Еще вчера у него возникло странное ощущение, что он видит свою жену в последний раз. Такое уже было, когда он еще в Нуменоре провожал тестя с тещей в Средиземье; после гибели Острова они с женой пытались искать ее родных, но безуспешно — ни одной даже самой малюсенькой зацепки, все как сквозь землю провалились, и время от времени Исилдур и Фириэль ловили себя на пугающей мысли, что корабль, на котором плыла ее семья, мог затонуть во время шторма, или уже в Средиземье всех могли прикончить подручные Саурона. Усилием воли он прогнал от себя эту мысль: такого не может быть, потому что… не должно. Не должно — и все тут, эльфы, Верные и их союзники обязаны выиграть эту войну, иначе конец придет всему Средиземью, Саурон и его слуги не пощадят никого, даже маленьких детей, таких, как Валандил. — Не переживай, Фириэль, — сказал он как можно более спокойно. — Навешаем Саурону и его слугам по первое число и вернемся! — Я не думаю, что эта война затянется надолго, — поддержал отца Элендур и погладил младшего братишку по голове. — Нас много, к тому же большинству из нас есть за что поквитаться с Врагом и его присными! — добавил он уже более решительно. Стоя на дороге и кутаясь в плащ от ледяного ветра, Фириэль долго смотрела вслед мужу и сыновьям, пока они окончательно не скрылись из виду. Ей очень хотелось верить в то, что все обойдется и ее родные вернутся с войны живыми и невредимыми.