Золотой рассвет. Часть 2. Последний Союз

Союзные войска долго преследовали бегущих врагов, но все же их силы были не беспредельны, и в какой-то миг им пришлось остановиться, в то время как их недруги пытались добраться до Барад-Дура и близлежащих застав и найти там спасение и укрытие. У Исилдура от усталости невыносимо ныла и немела левая рука, которой он за прошедший день зарубил столько врагов, что сам потерял счет. Несмотря на это, он чувствовал странное удовлетворение вследствие того, что смог наконец-то хоть немного поквитаться с ненавистными морэдайн, которые причинили столько зла ему самому и его семье. Когда Гил-Галад отдал приказ прекратить преследование, старший сын Элендила с облегчением сел на твердую черную землю, еще не успевшую остыть после дневной жары, отшвырнул в сторону меч и щит, снял шлем и вытер пот со лба. Гил-Галад медленно подошел к нему. Король Нолдор не был ранен — вражеское копье лишь выбило из его богато украшенного щита один из драгоценных камней, но чувствовал себя совершенно вымотанным и раздавленным — не только из-за сильного утомления после боя, но и из-за раскрывшегося обмана. Ему почему-то так и представлялся глумливо ржущий над ним Элеммакил, который в свое время сравнил своего троюродного брата с осьминогом. Надо же было так глупо попасться! — Великие Валар, каким же я был наивным, — вздохнул он, опираясь на Айглос. — Я же ее действительно любил, я ей верил, я думал, что она у Авари живет. Мне же стоило насторожиться и подумать — почему она ничего о себе не рассказывает и не хочет знакомиться с моими родичами и друзьями? Я же мог не только сам угодить в ловушку Врага, но и подставить всех вас! — Aran, вы не в состоянии все предусмотреть, — Исилдур попытался изобразить ободряющую улыбку. — Не казните себя. Я, честно говоря, вам в чем-то даже завидую. У вас хоть такая любовь была, пусть все так и обернулось, зато будет что вспомнить. У меня — так вообще ничего, и, к сожалению, уже и не будет. Элендил, который тоже устало опирался на свой знаменитый меч Нарсил, смерил старшего сына злым взглядом. — Ты что это себе позволяешь? У тебя жена есть! — Ага, которую ты мне выбрал, — не остался в долгу Исилдур. Верховный король дунэдайн хотел было сказать своему старшему сыну еще пару ласковых, но тут вмешался Гил-Галад, решив, что его лучшему другу не стоит усугублять ситуацию. — Элендил, не надо, — эльф положил ему руку на плечо. — Оставь парня в покое. Ему и так сегодня хватило за глаза. Всем нам хватило. Ты сам еле на ногах держишься. Нам сейчас надо искать и хоронить наших убитых и думать, что делать дальше, потому что Враг разбит, но не мертв. Дождавшись, когда его лучший друг отойдет в сторону, Гил-Галад чуть слышно шепнул Исилдуру: — Знаешь, я все-таки надеюсь, что все не так плохо. Эрилиндэ… я же разговаривал с ней, я не верю в то, что она и в самом деле злобное чудовище. Наверняка она либо просто ошибается и Саурон опутал ее своей грязной ложью, либо ее силой заставили служить Тьме. Может быть, мне удастся с ней поговорить и все ей объяснить! Или спасти ее от Саурона. Если вдруг тебе доведется встретиться с ней в бою, пожалуйста, не убивай ее, постарайся привести ее ко мне живой, она должна понять, что служит воплощению истинного зла! Исилдур нахмурился, пристально посмотрел на Гил-Галада. — Воля ваша, aran, — устало ответил он, — я лично не верю в то, что прислужников Саурона можно переделать, перевоспитать или в чем-то убедить, потому что в свое время предостаточно на них насмотрелся и от них нахлебался. Никогда не забуду, как морэдайн совершенно ни за что сожгли заживо в собственном доме семью, которая жила на нашей улице, не пощадили даже детей. Поэтому я бы на вашем месте при встрече просто зарубил бы мерзавку безо всяких разговоров. Но если уж вы об этом просите — так и быть, я постараюсь привести ее к вам живой и невредимой, если представится такая возможность. — Спасибо тебе, — печально проговорил Гил-Галад. — Я все же попробую ей помочь, может, еще не все потеряно и мне удастся исцелить ее душу. Исилдур бросил на него полный сомнений и недоумения взгляд, но промолчал. Союзные войска одержали блестящую победу над силами Мордора, но радоваться было и в самом деле еще рано — да многим и не хотелось, потому что потери были ужасны, и мало кто из уцелевших не лишился в сражении друга или родича. Когда эльфы нашли на поле боя тела Орофера и Малгалада, Гил-Галада охватило горькое раскаяние. — Если бы я знал, что для них все так кончится, — вытирал слезы король Нолдор, — я не стал бы с ними так разговаривать. Мы же с ними всегда дружили, и тут — такая глупая ссора! — Что, доволен, милый племянник? — ехидничал Келеборн, стоя возле мертвого Орофера, в открытой ране на шее которого копошились муравьи, а по лицу ползали два больших слепня. — В том, что случилось с ними обоими, виноват и ты, не только Саурон и его орки! — Давай, еще что-нибудь такое скажи, я тебя внимательно слушаю! — давясь рыданиями, выкрикнул Гил-Галад. — Уж на что у моего отца были великолепные доспехи, да и то не спасли его от врагов, — всхлипывал новый король Зеленолесья Трандуил. — Судя по всему, его сначала ударили мечом в спину, а потом перерезали ему, уже умирающему, горло. Берегите себя, друзья, слуги Саурона научились делать оружие, для которого наши кольчуги уже не преграда. — Вот и довершил свое злое дело ветер войны, — смахнул слезы Кирдан. Элронд пытался изобразить печаль, на деле же от души злорадствовал, сожалея лишь о том, что не может высказать вслух свои мысли по поводу смерти оскорбивших его эльфов, одного из которых он сам же и убил. *** Победа в этом сражении досталась силам Запада дорогой ценой. Вся равнина перед Вратами Мордора, которые теперь стояли открытыми, была завалена грудами изрубленных трупов, окровавленными тушами волков, лошадей и мумаков, а многие лориэнские эльфы нашли свою смерть в болотах, куда их загнали враги. Однако, несмотря на все потери, войско Союза по-прежнему было достаточно сильным для того, чтобы противостоять Саурону и его прислужникам, и Гил-Галад принял решение начать осаду Барад-Дура. Элронд полностью поддержал своего повелителя. — В этой крепости можно просидеть довольно долго, — сказал он, — но рано или поздно Враг не выдержит и вылезет оттуда. Тогда вы наконец сможете поквитаться с ним за все его злодеяния и припомнить ему Эрегион, Гавани и гибель Нуменора! Исилдур, не теряя времени даром, вместе со своими сыновьями предпринял отчаянную попытку отбить у прислужников Саурона свою крепость Минас Итиль. На его счастье, вражеский гарнизон там был невелик — почти все ушли на войну, и дунэдайн удалось вернуть себе город без особых потерь. Исилдур оставил Аратана и Кирьона держать крепость, а Элендура, невзирая на все его возражения и желание быть вместе с братьями, взял с собой в Мордор. — Отец, они еще слишком юные, — пытался протестовать его старший сын, — и могут не справиться, а ты на них такую ответственность возлагаешь — следить, чтобы Саурон не ускользнул через перевал Кирит Унгол! Давай я все-таки тоже останусь здесь с ними, я же старше и опыта у меня больше! — Справятся. Без разговоров, — оборвал его Исилдур. — Ты идешь со мной. Элендур недоумевал по поводу странного решения отца, но у Исилдура были на то свои причины. После своих непрекращающихся кошмаров, в которых Саурон расправлялся именно с его старшим сыном, он решил держать Элендура как можно ближе к себе — может быть, хоть так удастся защитить его от Врага. Еще Исилдур не переставал думать о своей троюродной сестре Мериль, единственной оставшейся в живых из всех детей Нолондила, и об Аглахаде, который по недомыслию повелся на посулы Саурона и взял одно из Колец Власти. Отец строго-настрого запретил ему говорить младшим детям об опозоривших семью родичах, ставших вражьими прислужниками, и сейчас Исилдур сильно опасался того, что вся эта история выплывет наружу — тем более что Валандур уже успел рассказать ему, что видел Аглахада во вражеском войске. Воспоминания о сестре, которая по недомыслию и наивности связалась с Сауроном (что, впрочем, было неудивительно — уж если этот мерзавец смог затащить в свои сети такого опытного воина и мастера, как Келебримбор, то чего ждать от юной глупой девчонки, которую к тому же воспитывал безумный Ар-Фаразон?) смешивались у него со страхом совершить невольное злодеяние. Исилдур знал о том, что у Мериль были дети — ему и Анариону они, получается, приходились троюродными племянниками, но сомневался, что по прошествии стольких лет сможет узнать их в лицо. Что, если он сам, его брат или сыновья станут случайными убийцами собственных родичей? В конце концов, те ведь не виноваты, они не выбирали себе отца. *** Для Зимрабет, которая долгое время искренне считала своего супруга едва ли не всемогущим и была искренне убеждена в том, что его войскам не составит особого труда раздавить силы Запада, поражение в битве у Врат Мордора стало полной неожиданностью — впрочем, как и для большинства подручных Саурона, которые были совершенно деморализованы произошедшим. Что теперь делать, как выбираться из этой ловушки? С трудом сдерживая злость, она пошла к своему мужу, чтобы высказать ему все, что думает по этому поводу. — Полюбуйся, что ты наделал! — воскликнула она, пытаясь скрыть страх и досаду. — Вот до чего нас довела твоя глупая самоуверенность! От нашего войска осталось меньше половины, а из крепости нам просто так не выбраться. У нас два выхода: либо прорываться отсюда с боем, либо медленно умереть здесь от голода! Саурон злобно расхохотался, глаза его вспыхнули алым светом, словно угольки в костре от порыва ветра. Зимрабет уже научилась распознавать, когда ее обычно спокойный и сдержанный муж не в духе, и поняла, что в очередной раз нарвалась на неприятности. — Я прекрасно знаю, что я наделал. А вот ты, к сожалению, не знаешь, и раз уж не знаешь, я бы советовал тебе помалкивать. Если тебе кажется, что мы в западне и помрем здесь с голоду, — он особо подчеркнул слово «кажется», — то я тебя немножко разочарую: здесь куча подземных ходов, ведущих во все важные для меня места, через них сюда к тому же можно доставить все необходимое. Впрочем, в крепости и без того достаточно запасов, на которых мы при желании продержимся лет по меньшей мере сто. Правда, нам сто и не потребуется, — он многозначительно посмотрел на Моро, который сидел чуть поодаль со своим обычным отрешенным видом. — Что ты задумал? — насторожилась Зимрабет; ей подумалось, что ее муж ведет себя более чем странно. — А вот это тебя уже не касается, — обманчиво спокойным тоном ответил он. — Я думал, ты все-таки умнее. Запомни раз и навсегда: у тебя нет никакого права самостоятельно что-либо решать. Молчи и слушайся меня во всем, и все будет замечательно. Гил-Галад думает, что загнал меня в ловушку, хотя на самом деле сам попал в нее… наивный дурак, но я имею смелость предполагать, что он не совсем безнадежен. Еще вопросы есть? — Ты хоть знаешь, сколько народу в этой битве положил? — с укоризной произнесла его жена. — Сыновей бы хоть пожалел родных, они еще и жизни-то толком не видели. Мортаур и Фаразхил, к счастью, целы и невредимы, но что, если бы и им снесли голову в этой бойне? Тхэсс же с ног от усталости валится — раненых столько, что даже не пересчитать! — А я что, на твоего братца Анариона похож — любимое дитятко от всех невзгод прятать и так перед людьми срамиться? — язвительно ответил Саурон. — Тот со своим мерзким отродьем уже давно превратился в посмешище для своих и чужих, и, помяни мое слово, все еще хлебнут с Менельдилом горького до слез, — он хотел добавить, что Анарион, на свое счастье, этого уже не увидит, но решил все же промолчать. — Я, конечно, все понимаю, но Мортаур уже давно не маленький, и у него свои дети есть. Что, по-твоему, с женщиной спать — так он не ребенок, а меч держать — так чуть ли не вчера родился? Многие в его возрасте уже армией командовали и без победы не возвращались, пусть и он покажет, на что годен. Тхэсс же сам себе такую работу выбрал, я его четко и ясно спросил, хочет ли он учиться на врача. Он сказал — да. Дальше что? Да и Фаразхил уже не дитя и знает, для чего люди за оружие берутся. Может быть, все-таки хватит? Вообще-то я не привык повторять кому-либо одно и то же по два раза, но ты, судя по всему, у меня несколько упертая, как и вся твоя родня. Глупое неуместное упрямство, как я успел заметить — отличительная черта потомков Элроса. Так вот, объясняю снова для особо упертых и непонятливых: я принимаю все важные решения. Ты слушаешься меня во всем и не смеешь мне прекословить, что бы я ни делал — даже если я прикажу всем прыгнуть в Ородруин, значит, у меня на то есть достаточно веские причины. И не смей паниковать. Если я не паникую, у тебя тем более нет никакого повода для таких настроений. Теперь, надеюсь, это ясно? Не зли меня. — Хорошо, хорошо, — растерянно проговорила Зимрабет, про себя думая, что зря полагалась во всем на Саурона — тот теперь представлялся ей не в меру самоуверенным, и она искренне опасалась, что он в самом деле может вследствие этого разрушить все то, что с таким трудом создавал годами. Сложившаяся обстановка сильно ее пугала, и она лихорадочно думала, что можно будет сделать, чтобы хоть как-то спасти положение. Она вышла в длинный коридор, примыкавший к любимой шестиугольной приемной ее мужа, и вдруг заметила, что за ней следуют Моро и Денна. — Госпожа, стойте, — окликнул ее Седьмой. — Нам нужно вам кое-что сказать. Зимрабет поначалу хотела притвориться, что ничего не слышала, но потом все же остановилась и обернулась. — Что такое? — не слишком решительно спросила она. — Я не знаю, имею ли право вам это говорить, — Моро опустил глаза в пол, — мы с вами почти не знакомы, но вы поступите неправильно, если ослушаетесь моего повелителя. — Вы мало знаете Саурианну, пусть даже вы за ним и замужем, — поддержал своего товарища Денна, — у вас еще не было возможности и времени его понять. Он очень проницателен и умен, и, поверьте, он действительно знает, что делает. Даже если поначалу нам всем кажется, что он принимает самоубийственные и неправильные решения, потом выясняется, что все они были на самом деле верными. Зимрабет покосилась на перевязанную руку Третьего. То, что возмущало, удивляло и сейчас даже пугало нуменорку, ему казалось совершенно естественным и привычным. Как он может так говорить после всего случившегося? Хотя… в какой-то мере он и прав, но не в этом случае. Не так давно Саурон действительно смог превосходно просчитать, что Нуменор погибнет, и вовремя велел своей семье убираться с обреченного острова. Сейчас же в положении обреченных оказались все, кто был так или иначе связан с Черным Майа. — Ладно, хорошо, — уверенно ответила она, стремясь поскорее уйти от неприятного разговора. — Я все поняла. — Не обманывайте ни себя, ни меня, — Моро поднял взгляд, но смотрел куда-то в сторону мимо нее. — Не говорите этого только для того, чтобы согласиться с нами для виду. Я надеюсь, что вы и в самом деле поймете, о чем мы говорим. — Саурианна всегда прав, — вставил Денна. — Если вы считаете, что он неправ, повторяйте эту фразу до тех пор, пока не поймете, что он прав. Это действительно так. Зимрабет, решив не продолжать беседу, быстро и сухо распрощалась с обоими и ушла, про себя думая, что какое-то время просто понаблюдает за развитием событий. Однако если все и дальше пойдет наперекосяк, ей придется взять хоть что-то в свои руки — то, что удастся — и спасать положение, пока то, что ее самонадеянный супруг создавал даже не годами, а тысячелетиями, не рассыпалось прахом.