Незначительные

День неуклонно клонится к своему завершению, озаряя горожан алыми нитями. Прохлада накрывает совсем неожиданно, приятно щекочет лица и вбирается в открытые окна, воркуя со светлыми занавесками. Идеальный вечер для похода в гости. Идеальный вечер, чтобы позвонить старому другу и позвать выпить. Идеальный вечер, чтобы накрасить губы алой помадой и выйти в свет, улыбаясь счастливо и открыто. Идеальный вечер, чтобы плыть по течению жизни, не думая о плохом и хорошем. Митико снова косится в сторону синей коробки, мирно лежащей на ее письменном столе. Довольно увесистая, в ней хранится фарфоровый сервиз — подарок Ёсиде. Исихара полдня бегала и выбирала, искала что-то человеку, любящему поесть и свою семью. Митико выдыхает, поправляет черное платье и смотрит на телефон. Ватанабэ опаздывает уже на десять минут, и все эти десять минут девушка сидит и покорно ждет звонка. Она берет в руки телефон, и тут же кладет обратно, поджимая губы. Одасаку она так и не перезвонила. Не сегодня. Через пару секунд трель оглушает девушку, на том конце звучит голос Нобу, похожий больше на лай. Видимо, мужчина чем-то поперхнулся. Он поторапливает ее, будто сам ждет уже десять минут и кидает трубку, не удосуживаясь попрощаться. Митико берет коробку в руки, сумочку и смотрит в последний раз на себя в зеркало. Огромные серьги делают ее образ ярче, но все в рамках приличия: и длина платья, и невысокие каблуки, и распущенные волосы, немного завитые на концах. Она улыбается отражению, подбадривая саму себя. Скрывая за улыбкой почти тотальное одиночество. На секунду она думает позвонить Оде, сказать всего два слова и забыться в сегодняшнем вечере. Всего секунда слабости, которую она успешно перебарывает и идет вперед, гордо неся коробку. В машине Ватанабэ прокурено, но Митико не обращает на это внимание. Улыбается, когда садится, скользя взглядом по своему почти начальнику. — Вы опоздали, — напоминает Исихара, на что Нобу кивает. — Пробки, всем куда-то надо, — он прибавляет громкость на магнитоле, по ушам скользит веселый мотив популярной песни. Митико вопросов не задает. С недавних пор она почему-то боится ответов. Хотя, почему? Почему зовут Осаму Дазай, он улыбается как дьявол, но выглядит чертовым ангелом. Он снится ей в кошмарах, и Исихара боится дня, когда он не придет к ней больше. Потому что тогда она точно будет тотально одинока. Веселый мотив меняется на тягучий. На давящий и больной, но знакомый, и девушка прибавляет громкости, тихо напевая знакомую мелодию. Она замечает краем глаза удивленного Нобу, тот слышит ее мурчание, и усмехается. Молодость все еще бежит по ее венам. А прожитые годы впиваются в него стальной волчьей челюстью прямо в глотку. Он не умеет петь, даже напевать. Исихара замечает человека на дороге первой. Из ее рта тут же вырывается совсем немелодичный вопль, и девушка тут же оказывается прижата к сидению ремнем безопасности. Боль на секунду кажется сказочной, но Митико точно знает, что Ватанабэ остановился вовремя и они никого не сбили. Она держала глаза открытыми, впитывала, молилась и визжала. — Какой звонкий голосок, — следует комментарий Нобу, на что девушка тут же оборачивается. — Он был прямо на дороге! — Я видел, Исихара. И сейчас он будет в машине. Митико хочет открыть рот и спросить «какого черта»? Задняя дверца и правда распахивается прямо за ней, в автомобиле их теперь трое. Радио все также мурлыкает, но теперь едва слышно. Исихара пытается вслушаться в слова, что поет музыкант, пытается понять, кто позади и не разбит ли ее чертов сервиз. Она оборачивается так резко, что серьги ударяют холодом по оголенной шее. И замирает. Паззл складывается на раз. — Приветствую, Нобу, как дела? — с ехидством вопрошает нерадивый пассажир. — Чего тебе надо, Дазай? — Знаешь, немного поболтать о том, о сем, — Осаму переводит взгляд на Митико и расплывается в жуткой улыбке Чешира. — Я смотрю, ты с подружкой. — Мы поговорим позже, — Ватанабэ с места сдвигаться не собирается. Он смотрит прямо на дорогу, будто ищет там спасение. Но Исихара видит спасение только позади, удобно развалившееся на сидении. — Куда ты собираешься, а? — Дазай хмурится. — Не на праздник ли? Митико хочет открыть рот и высказать все, что только думает об этом наглом мафиози. Но затыкается в тот момент, когда он произносит ее имя. Словно один точный выстрел в голову. — Митико, тебе идет такая бижутерия. Ватанабэ тут же фокусирует взгляд на помощнице. Его лицо заметно бледнеет, отчетливее проступают морщины и почти волчья ярость. Он сжимает руль крепче, кривя губы. — Ты работаешь с ним? Исихара молчит. Да. Нет. И так и так. Да, она его знает. Да, она хочет посадить его за решетку. И помогает ему. А еще они едят мороженое, и как-то неожиданно для себя Митико начинает ждать Дазая у себя в квартире, как коты ждут прихода своих хозяев. — Мы сотрудничаем, Нобу, не злись, — спасает ее от тишины Дазай и наклоняется вперед. — А что же мы все стоим? Поехали, я составлю с радостью вам компанию. — Нет, — тут же выдыхает Митико, резко оборачиваясь. — Нет. — Да, Митико, — просто кивает Осаму, и что-то в его взгляде снова щелкает. Этот взгляд она видела тогда, в том злачном переулке. В этом взгляде нет пощады, нет света, и глаза цвета крови становятся черными. — Что ты хочешь? — Ватанабэ ведет машину уверено и медленно. — Хочу пони, — кивает важно Дазай, наклоняясь к переднему сидению. - Мир во всем мире, палисадник, корону Елизаветы и, может, ванильное мороженое. Его взгляд привлекают серьги. Митико чувствует пальцы Осаму в опасной близости, но сидит ровно, делая вид, что сердце не готово выпрыгнуть следом за душой. Она даже умудряется отстукивать тот же ритм, что звучит по радио. — Мне некогда, — ровным тоном выдает Нобу, затормаживая на красном. — У моего друга день рождения. — А мой дом терроризирует сразу несколько группировок. Будет сюрприз твоему напарнику, верно? — Я не узнал, кто ищет Цусиму. — Да знаю я, что вы не знаете, — усмехается Осаму, усаживаясь на сидении удобнее. — Вообще-то я как раз таки хотел помочь. — С чего бы? — не выдерживает Митико, но тут же замолкает. — Потому что это личное? Потому что тебя волнуют судьба того паренька? — Не представляешь, насколько, Митико, — смеется Осаму, но тут же его голос становится холодным. — Съезди к Предсказателю, Нобу. Думаю, у него будет ответ. — Тебе надо, мальчик, ты и езжай. Митико мало удивляет то, что они знакомы. Ее удивляет стиль их поведения. Старые знакомые, учитель и ученик, словно джедай и его падаван. Словно Энакин и Оби-Ван. Энакин в конце все-таки убивает Оби-Вана, и от этого сравнения Исихара вздрагивает. — Ты знаешь, определенные трудности, — скалится Дазай, закладывая руки за голову. — Тебя она любит больше. Нобу крыть нечем. Митико видит это и потому молчит. И молчит оставшийся путь, пока они не оказываются в районе Такаши. Ватанабэ тормозит, глядя на Осаму вполне понятным взглядом. — У меня как раз свободный вечерочек, — хлопает длинными ресницами парень, улыбаясь достаточно приятно. — Исключено. — Послушай, Нобу, — голос Дазая отдает сталью и кровью. — Я не пришел договариваться, я пришел за Предсказателем. И мы поедем туда. Но в знак нашей долгой дружбы, я разрешаю тебе посидеть с друзьями, и только потом заняться делом. — И как мне тебя представить? Две пары глаз замирают на Митико, старающейся слиться с сидением воедино. Она поглядывает на Нобу, а затем пожимает плечами. Ничего другого ей не остается. — Только ради всего святого, сними повязки, — просит Исихара, закрывая глаза.

***

Дом Ёсиды яркий и теплый, светится изнутри и снаружи в прямом смысле этого слова. Хозяин сам встречает их на пороге с дурацкой шапочкой-колпаком на голове, улыбаясь во все тридцать два. Он широко разводит руки, обнимая Нобу и хлопая того по плечу. Митико улыбается, на секунду забывая об испорченном настроении, о непрошенном госте, о работе. Она протягивает к Такаши руки, заражаясь его светом, а тот тарахтит о детях, о торте, о пенсии… — С днем рождения, — успевает вставить Митико, когда Такаши ее отпускает. — Это вам, — врывается посторонний голос, протягивая синюю коробку с сервизом. — Я Оба Ёдзо, парень Митико, еще раз с днем рождения! Дазай так широко улыбается, так приветливо, что даже не подумаешь о наигранности. Будто Осаму улыбается другу, будто Митико действительно его девушка, будто он рад тут находиться. Дазай обнимает девушку за талию, пропуская вперед, а Исихара думает, что сейчас он Оба Ёдзо, что сейчас он не опасен. Что заниматься самообманом плохо, но необходимо. — Привет, Нобу, — из кухни выплывает немолодая, но привлекательная женщина, обнимая офицера за шею. — Моя жена, — гордо кивает Такаши, расплываясь в улыбке. — А вот и дети. Двое непосед тут же оказываются у маминой юбки, замирая на пороге. Они кидаются на шею Ватанабэ, но беспокойно поглядывают на двух неизвестных взрослых. — Я Азуми, — протягивает руку жена Ёсиды, приятно улыбаясь. — Ты, наверно, Митико, а… — Зовите меня Ёдзо, — весело усмехается Осаму. — Приятно познакомиться, — смеется женщина, когда Дазай галантно целует руку даме. — Вы присаживайтесь, сейчас подадим горячее. — Лучше сначала виски, — Ёсида улыбается, хлопая Ватанабэ по плечу. — А ты, Ёдзо, пьешь? — Только если в день рождения, — вежливо улыбается Осаму, и взгляд его невольно замирает на старшем сыне Такаши. У того манга в руках, а в глазах такая сосредоточенность, что, кажется, журнал сейчас задымиться. Митико тоже наблюдает, но немного в стороне, внимательно следя за Дазаем. Тот присаживается напротив мальчишки и что-то тихо ему говорит. — Твой кавалер? — Азуми понимающе улыбается, протягивая Исихаре поднос с бутербродами. — Он очень милый. — Ага, прямо сама доброта, — тихо выдыхает Митико и идет в гостиную, где уже накрыт стол. После первого бокала вина все немного расслабляются, а Ёсида так и вовсе открывает обещанную бутылку виски. Разговор завязывается плавный, негромкий, Такаши в основном говорит о семье, о непоседах, о первой седине. — Мы с Азуми вместе со школьной скамьи, — гордо произносит Такаши. — И всегда вместе. — Тебе повезло с женой, — кивает со знанием дела Нобу и как-то странно скользит взглядом по покрасневшей Азуми. — Да что я все о себе, да о себе? — вдруг усмехается Ёсида, оборачиваясь к Митико и Дазаю. — Мы вот гадали, познакомит нас Митико со своим парнем или нет. Я победил. Исихара делает большой глоток вина, чувствуя теплые пальцы Осаму на своей руке. Он расплывается в улыбке, немного склоняя голову, и взгляд его впивается в Такаши. — Она у меня такая скрытная, — с чувством произносит парень и глубоко вздыхает. — Для меня тоже было большим сюрпризом, когда Митико позвала меня. — Да уж, согласился, не раздумывая, — сквозь злость улыбается Исихара, встречаясь взглядом с Дазаем. У того в глазах пляшут черти, а угли под ними разгораются, когда Ватанабэ, будто нарочно, громко усмехается. Но пальцы так и остаются покорно лежать на ладони Митико, пока та сама не убирает руку. — Как вы познакомились? — Азуми подкладывает еще салат мужу, следя одним глазом за играющими неподалеку детьми. — Ну… — Митико давится воздухом, слова застревают прямо в глотке, и девушка чуть краснеет, сочиняя на ходу ложь о магазинах, ресторанах, случайных прохожих. — На вечеринке, — вместо нее подключается Дазай, — я туда случайно попал, а Митико помогла мне найти нашего общего друга. — Ого, в наши годы кадеты вечеринки не устраивали, — Такаши выпивает еще вина, также как и Нобу. — Это был выпускной, — тихо выдавливает Митико. Она заметно бледнеет, вспоминая о Томиэ и парне в черном плаще. Это не мог быть Дазай… это просто невозможно. Но вот он сидит перед ней, и его рука совсем невесомо касается ее колена, заставляя снова мыслить и следить за ходом беседы. Исихара поднимает на него взгляд, встречаясь с улыбчивым лицом и глазами, цветом напоминающие засохшую на коже кровь. — Тебе плохо от вина? — участливо интересуется Дазай. — Нет, нет, все отлично, — Митико пьет еще, запивает внезапно взявшийся во рту кислый привкус. Вечер льется дальше, и пока Нобу и Такаши заливают в себя виски, Дазай не сводит взгляда с Ватанабэ. Исихара замечает, что мафиози к выпивке не прикасается, так, поднимает стакан ради приличия, поддерживает разговор, но Митико также видит, как с каждым выпитым стаканом Ватанабэ лицо Дазая становится бледнее. — Нобу, ты обещал отвести нас по домам, — Осаму улыбается, как чеширский кот, даже немного глаза прикрывает. — Ты ведь не бросишь даму, верно? — Ватанабэ демонстративно вливает в себя еще половину стакана. — Ты ведь так верен. Митико молчит, заливается краской, проклиная момент, когда они переступили порог этого дома. Но Дазай, на удивление, спокоен и улыбчив, ведет светские беседы и не забывает нежно держать свою девушку за руку. Когда вечер движется к завершению, Осаму встает первым, помогая хозяйке убрать посуду. Митико быстро присоединяется, боясь остаться наедине со злым Нобу. Тот хоть и выпил, как конь, но пьяным не казался. — Прекрасный вечер, госпожа Ёсида, вы настоящий кулинар, — осыпает хозяйку дома комплиментами Дазай. — Да брось, Ёдзо. Буду рада, если вы еще придете, — весело улыбается женщина. — Конечно заглянем, верно, Митико? — Осаму легко смеется, но взгляд его перемещается на старшего сынишку. Исихара уже хочет последовать за ним, но Азуми останавливает ее, обещая дать в дорогу еды. — Что? Нет-нет, не стоит, — болванчиком кивает девушка. — Мы не живем вместе. — Думаю, вы часто видитесь, — Азуми вдруг замирает, — странно, у меня такое ощущение, что Ватанабэ очень недолюбливает твоего парнишку. Мне вот он понравился. - Он всем нравится. Митико хочет сказать, что зря. Что он не должен нравиться, что он из мафии, преступник без чести и совести. Но взгляд ее натыкается на макушку Дазая и увлеченно слушающего его старшего сына. Они смеются, Осаму треплет паренька по макушке и поднимается. Его взгляд замирает на Исихаре, и та быстро отводит глаза, ловя себя на постыдной мысли. Они прощаются быстро, Такаши крепко пожимает руку парню и наставляет на осторожность в большом и темном городе. Митико понимающе улыбается. Опасность с ним ей не грозит. Только если от самого Дазая. — Я вызову такси? — Митико роется в сумочке, не находя свой мобильник. Черт, черт, черт… — Предлагаю прогулку. Исихара замирает, глядя на Осаму. Тот послушно останавливается, пряча ладони в карманах черного пальто. Ей все еще непривычно глядеть на его лицо без повязок, когда оба глаза сверлят в ней дыры. — Д-давай. — Ну вот и славненько, — Дазай вынимает ее телефон из своего пальто и перебрасывает в руке. — Он жужжал пару раз. — Эй! — девушка выхватывает устройство и начинает смотреть пропущенные. Мама, мама, сообщение от мамы «позвони как освободишься, целую, зайчонок». — Зайчонок? — ухмыляется парень. — Так труслива в детстве или уши? Митико хочет задохнуться возмущением, пнуть его хорошенько и убежать, но судорожно выдыхает, успокаиваясь. — Уши, — хмыкает девушка и гордо идет вперед. Они бредут по хорошо освещенным улицам, петляют по переулкам, и говорят о самой Йокогаме, манге, что читает старший сын Такаши и Дазай, о любимых книгах и музыке. Митико не спрашивает его о Томиэ, о делах мафии и о личном. Ей все равно, ждет ли его кто дома, есть ли у него девушка и почему Дазай носит бинты как броню. Она с удивлением слушает факты о городе, о некоторых зданиях и море в целом. О парне, способным победить любого врага одним ударом. О "Как наяву" Wallace Collection, который Осаму безуспешно пытался напеть, заверяя, что это самая романтичная песня за всю его жизнь. Дазай умеет плести истории так складно, что хочется слушать и слушать, он умеет вставлять колкие фразы и не кривит душой, когда вспоминает некоторые цитаты Сократа и Элвиса Пресли. Они выходят к каменному мосту, и Осаму вдруг замирает. Митико проходит еще пару метров, прежде чем заметить необычную и почти пугающую ее тишину. Девушка оборачивается и замирает также, как и преступник. Она смотрит на бегущую вниз воду, идеально черную бездну под ногами, тихую и опасную. Исихара также видит яркие звезды, отражающиеся в этой воде, и, кажется, только протяни руку, и одна из светил упадет прямо на ладонь. Обожжет, заставит сгореть вместе с ней, но не оставит в сплошной тьме. — А ведь половина уже мертва, — тихо говорит сам с собой Дазай. Митико молчит, ее взгляд устремлен в небо, в отличие от преступника. Тот бесстрашно шагает на парапет, замирая при следующем шаге. Ветер окутывает его фигуру, подталкивает так ненавязчиво и легко, что стоит только шагнуть, и все закончится. И ты узнаешь, что будет на той стороне… — Шагай, — голос Исихара подобен льду, готовому погрузить тебя под себя. Она наблюдает за ним неотрывно, чувствуя тот же ветер. Дазай немного оборачивается к ней, его губы кривит какая-то странная улыбка. Он протягивает руку, абсолютно спокойно, и помогает оказаться рядом, глядя на черную бездну иначе. Она становится не только черной, нет. Стремительной, серой и серебристой, с разводами теней, абсолютно прозрачной и абсолютно живой. — Ты прыгнешь, я прыгну, — раздается его голос рядом с Митико. Исихара улыбается, и шаг ей кажется сейчас абсолютно неправильным. Ей не за чем знать, какова пучина на глубину, вкус и цвет. Рядом с ней и так бездна. — «Титаник» пересмотрел? — усмехается девушка и ловит на себе взгляд Осаму. На его лице удивление отражается так явно, что Митико начинает смеяться. От души, немного держась за бока, а смех похож на шуршание самой чистой речушки. — Никогда не видел, — честно отзывается Дазай. — Так давай посмотрим прежде, чем ты решишь… Она замолкает. Понимает, что зря, но не может остановиться. Дазай пожимает плечами и спрыгивает также легко, как и забирается. Он снова протягивает ей руку, и Митико принимает его помощь, и земля под ногами как никогда твердая. Девушка крепче сжимает чужую ладонь, чувствуя как ее тепло, так и холод. То же самое в глазах Дазая и в его фигуре. Митико боится задавать ему лишних вопросов, но пальцы ее сами сжимаются на его ладони, заставляя слушать. — Кто такой Сюдзи Цусима? Осаму не пытается найти выход, стоит ровно и даже улыбка его не дрожит. Он лишь выдыхает чуть сильнее обычного, будто действительно хочет прыгнуть в реку. Митико потому сжимает его ладонь, словно хочет быть якорем, человеком, что держит воздушного змея. Но этот змей в полет не устремляется, а делает шаг, так близко, что Исихара вздрагивает. Его взгляд становится опасно холодным, но он немного склоняет голову, ближе, чем позволяет приличие. — Зачем тебе это? У Митико во рту Сахара. Но она упрямо вскидывает подбородок и смотрит точно в глаза убийцы, странника, мученика… его глаза отражают кровь и жизнь, и Исихара на секунду думает, что красивее глаз никогда не увидит. — Помочь ему. — Он не нуждается в помощи, — уверяет мягким голосом Осаму, невесомо касаясь ее ужасных серег. — В моей или в чьей либо? Вопрос ставит Дазая в тупик. Тот захлебывается собственным подготовленным ответом, продуманным конечно. Он ожидал другой вопрос, но его удивляют, и Осаму нравится это чувство. — Я должна ему помочь, Дазай, — выдыхает Митико, и, кажется, сама делает крохотный шаг навстречу. — Должна… Ее голос срывается на шепот, и Митико невольно хочется забрать последнее слово назад. Но это будто зеленый свет для него, и Исихара впервые чувствует, как ладонь Дазая приходит в движение. Немного сжимает ее пальцы в ответ, тянет на себя, и в секунду Митико корит себя за то, что подчиняется. Что сдается так просто. Она чувствует, как его дыхание оседает на ее лице, губах, замирает на них и бежит прочь вместе с ветром. Она видит в его глазах бурю и спокойствие, а потом смирение, словно Осаму, наконец, совершил самоубийство. Он никому не доверяет, Митико чувствует это, когда его рука скользит от ее сережек к затылку и притягивает ближе. — Это неважно. А затем Митико чувствует самый удивительный поцелуй в своей жизни.