Ошибки прошлого

После того, как я открыл Вику правду, на душе стало в разы легче. Альфа больше не мучил меня своими наивными милыми улыбками. Взгляд его был больше растерянным и задумчивым. Скорее всего, он пытался понять, как себя вести со мной дальше, а я, если бы и захотел, не смог бы подсказать. Как должен вести себя альфа с омегой, которого он изнасиловал? Прощение он уже попросил, и будем считать, что я его принял. Я не злюсь, просто хочу чтобы наши дороги разошлись. Вик тоже не мог понять, что ему делать, потому предпочитал молчать. Да и говорил он пока слишком плохо, чтобы попытаться выяснять со мной отношения. Я свои условия уже озвучил. Не сказать, что он особо много потеряет, если мы будем жить раздельно. Каждые две недели мы будем встречаться и получать дозу феромона, а каждые четыре месяца будем вместе проводить мою течку. Никаких ссор и ругани, никакой боли или унижений. Это оптимальный вариант в нынешней ситуации. Экзамены не застали меня врасплох, но я все равно безумно волновался из-за них. Я уже договорился с ближайшим учебным заведением, чтобы в числе его учеников сдать тесты. Небольшая взятка — и ни у кого никаких вопросов или претензий. В ночь перед экзаменом я принялся повторять пройденный материал, по себе зная, что мне необходимо все освежить в памяти. Я был способен довольно четко запоминать большие объемы материала, но так же быстро они выветривались из памяти. Вот почему в эту ночь я спать не собирался. Но кое-кто оказался против моей подготовки. Я был уже на восьмом месяце беременности. Порой ребенок устраивал мне веселые моменты, начиная кувыркаться в моем животе, или пихая и избивая меня изнутри. Но в этот вечер мне показалось, что ребенок решил раньше срока выбраться из моего живота. Он принялся со всей силы лупить мои внутренности, заставляя испытывать боль. Я попытался поменять позу, но это не помогало. Мне казалось, что ребенок пытается убить меня, отбив мне все внутренние органы. С губ срывались болезненные стоны, а по щекам покатились слезы. Невыносимо. — Ну хватит! — просил я, пытаясь вытерпеть издевательства этого несносного существа. — Прекрати! Когда тебя уже достанут из меня? Ты такой же, как твой отец! Прекрати немедленно! Ненавижу тебя! Будто услышав мои слова, ребенок внезапно затих. Еще некоторое время я лежал неподвижно на боку, пытаясь унять тошноту и ожидая, пока утихнет боль. Иногда этот ребенок сводит с ума. Мне страшно, что после его рождения, я так и не смогу его полюбить. Но отдать его Вику — это вообще не вариант. Он психопат и садист, и кто знает, что он может сделать с ребенком. Мне бы хотелось быть хорошим любящим папой-омегой, находящимся в ожидании появлении на свет чуда. А на деле беременность для меня стала обузой. Если бы не обстоятельства. Если бы беременность не стала единственным шансом сохранить мне жизнь, пока Вик был в коме, наверное, я решился бы на аборт. Немного придя в себя, я все же взялся за учебу. Я не спал почти всю ночь. Еле заставил с утра подняться и привести себя в порядок. Нужно было ехать на экзамен. Эрик тоже выглядел невыспавшимся. Разбаловал я его своим вольным распорядком дня. В школе, среди множества сверстников, я почувствовал себя не в своей тарелке. Многие с недоумением смотрели на меня, и я их понимаю. Замужний незнакомый глубоко беременный омега, который пришел сдать экзамен. Куда логичней было бросить обучение до лучших времен. Замужние омеги обычно целиком и полностью полагаются на своих альф и, вступив в брак, уже не утруждают себя обучением. Что уж говорить об омегах, ожидающих малыша. Даже если волею судьбы омега окажется без помощи отца ребенка, государство выделяет немалые пособия на воспитание нового члена общества, позволяя омегам-одиночкам все свое время уделять воспитанию чад, а не поискам работы. Когда уже в аудитории я получил бланки с тестами, обрадовался тому, что не зря столько зубрил в последнее время. Тесты оказались довольно сложными, и отнестись к ним пришлось со всей серьезностью. Хотя результаты придется ждать пару недель, но собой я был доволен. На большинство тестов я знал правильные ответы. Остальные, надеюсь, угадал. — Ну как? — спросил меня Эрик, который ожидал меня у входных ворот. — Думаю, все будет хорошо, — улыбнулся я телохранителю. — Намного лучше, чем я боялся. — Как ваше самочувствие? — спросил мужчина. — Замечательно! — усмехнулся я. Со вчерашнего вечера, после того, как ребенок будто пытался разорвать мне живот и вырваться на волю, он больше не шевелился. От мелькнувшей сквозь мысли, я застыл. Видя перемену, посерьезнел и Эрик. — Отвези меня в больницу к Патрику, — произнес я, чувствуя волнение. — Срочно! Альфа кивнул. Я сел на заднее сидение машины и положил руки на живот. Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз ощущал шевеления ребенка? Часов четырнадцать? Обычно он никогда не был тихим настолько долго, то и дело напоминая о себе. Может дело в волнении, которое я сегодня пережил? Наверное, все же не стоило сдавать экзамены? А что, если я своим волнением навредил малышу? — Как вы? — обеспокоенно спросил Эрик, выворачивая руль. — Эрик, не отвлекайтесь от дороги! — попросил я. Мне внезапно стало страшно. Предчувствие чего-то ужасного скрутило внутренности. То, как буйно вел себя вчера малыш, явно ненормально. Теперь он и вовсе затих. Я же, как дурак, даже не подумал сразу обратиться к врачу… Благо, клиника, в которой я стоял на учете, находилась не так далеко. В регистратуре я показал клиентскую карту и объяснил, что врач мне нужен срочно. Я все еще пытался успокаивать себя тем, что виной всему мой стресс, что с ребенком все хорошо. Вскоре появился обеспокоенный Патрик и провел меня в палату. Он выслушал мои жалобы, потом пощупал живот. После этого омега тут же принялся проводить более детальное обследование. Его обеспокоенный вид мне не нравился. На свои места все расставило УЗИ. Патрик по-профессиональному был холоден и не выдавал своих чувств. Но я почему-то понял, что все плохо. Наверное, будь все хорошо, он бы поспешил меня успокоить, а он молчал. — Что там? — спросил я. Со стороны могло показаться, что голос мой равнодушен, но в душе у меня разверзалась тьма. — Когда ты чувствовал шевеления в последний раз? — спросил омега. — Вчера вечером он был очень буйным, — ответил я. — Так что там? — Я… Мне жаль говорить об этом, Макс, но сердцебиение у плода отсутствует. Судя по всему, было двойное обвитие пуповиной, и наступила острая гипоксия, а потом и асфиксия. Ранее обвития я не видел на УЗИ, значит, произошло это недавно. Ты сам говорил, что он был очень активным и постоянно ворочался… Патрик замолк, позволяя осмыслить услышанное.  — Он умер? — срывающимся голосом произнес я. — Такое бывает… — произнес омега. — Никто не застрахован… Нужно извлечь его. Я сейчас договорюсь о срочной операции. Патрик говорил что-то еще, но я его уже не слушал. Осознание болью разливалось по венам. Казалось, что это просто ужасный сон, и я вот-вот очнусь от кошмара. В реальности такого не бывает. Даже если я говорил какие-то жестокие слова, я же не всерьез… Это же просто эмоции… Я не хотел, чтобы он умер, я хотел чтобы он родился. Это просто была детская обида на обстоятельства, просто глупость. Как мне жить с тем, что когда мой ребенок отчаянно пытался привлечь внимание, когда он умирал, вместо того, чтобы срочно вызвать врачей, я лишь говорил о том, как сильно ненавижу его?