Ошибки прошлого

Вик Кругом тьма. Оглядываюсь по сторонам, но ничего не могу рассмотреть. Становится страшно. Что происходит? Я ослеп? Пытаюсь нащупать хоть что-то на расстоянии вытянутой руки, но пальцы лишь разрывают пустоту. Такое ощущение, что я сам становлюсь частью этой тьмы. Еще немного — я растворюсь и исчезну. Чувствую чужие прикосновения и замираю от ужаса. Чужое тело обвивает меня со спины. Сердце громко стучит в груди. Я пытаюсь хоть что-то произнести, но не слышу собственного голоса. «Давай поиграем, малыш. Будь хорошим мальчиком, или мы тебя накажем». Страх парализует. Хочется бежать, но не могу сдвинуться с места. Чужие прикосновения похожи на слизней. Тошно, мерзко, страшно. Неимоверным усилием воли вырываюсь из сна. Жадно хватая ртом воздух, оглядываюсь вокруг. Темно. Ночь… но не та непроглядная тьма, которая пыталась поглотить меня во сне. Я весь мокрый от пота. Приподнимаюсь на руках и включаю ночник. От тусклого света становится легче. Судя по часам, только три часа ночи, но снова ложиться спать страшно. Некоторое время лежу на боку, отдыхая от ужаса. В горле пересохло, потому поднимаюсь на ноги. Как всегда после сна тело несколько тяжелее контролировать, потому руками опираюсь о стены, дабы не упасть. По дороге на кухню заглядываю в соседнюю комнату. Тут же зажигаются два огонька во тьме — это кот услышал движение и проснулся. Мы обменялись полными неприязни взглядами. Белобрысая тварюга жутко меня невзлюбила и принялась пакостить всеми возможными способами: метить мою обувь и царапать одежду. Я бы избавился от котяры, но, кажется, к хозяину он относится с любовью, да и не посмел бы я отобрать нечто дорогое у своего омеги. Я прислушался к размеренному дыханию Макса. Он спал. Некоторое время я постоял в дверях его спальни, наслаждаясь потрясающим запахом. Когда он спит, так спокойно… Сегодня был тяжелый день, и я не знал, что произойдет, когда мы останемся наедине в одной квартире. Сначала была выписка Макса, а потом сразу, в тот же день, похороны ребенка. Макс противился, не хотел участвовать, но его психиатр настоял на необходимости его присутствия. Прощание — важный ритуал для омеги, потерявшего ребенка. Не хватало, чтобы на нервной почве Макс начал сомневаться, что малыш погиб, и стал бы искать его всюду. Похороны — это очень сложно и больно, но важно, наверное, не так для мертвого, как для живых. Как ни странно, омега выдержал всю церемонию очень стойко. Не плакал, но цеплялся за меня, периодически теряясь в пространстве. Хотя больше и не за кого было… Я старался ни на секунду не отпускать его от себя, надеялся, что он наконец расплачется и выпустит свою боль. Но он сдержался, и это не радовало. Фрэнк сказал, что на поправку он пойдет только после того, как вырвется из апатии и отпустит свои чувства на свободу. К похоронам обещал приехать Сидни, но все сорвалось в последний момент. Омега заявил, что плохо чувствует себя и никак не сможет прилететь поддержать сына в нынешнем состоянии. Голос его и, правда, был странным… Мне даже показалось, что омега пьян… Я закрыл дверь и прошел на кухню. Спать хотелось и очень даже, вот только было страшно вернуться в мир кошмаров. Тут же приготовил себе кофе и, потушив свет, уселся у окна. Хотя Макс и говорил ранее, что хочет жить раздельно, я не мог оставить его одного в квартире в таком состоянии. А ему будто резко стало все равно… и это хуже, чем та неприязнь, которую он раньше ко мне испытывал. Мы потеряли ребенка… С этим сложно смириться. В этом большая моя вина, я это понимаю. Семнадцать лет — это очень юный возраст. К тому же, если учесть, все пережитое омегой, в том числе и по моей вине, что-то подобное и стоило ожидать. И мне страшно, что Макс не сможет выдержать этот удар и сам уйдет вслед за малышом. Сам я смерти особо не боюсь, узнав каким человеком являлся ранее, но мне хотелось бы, чтобы мой омега был счастливым, и я просто не знаю, что мне делать дальше. Если бы мы были близки ранее, может, я и смог бы хоть как-то поддержать. А сейчас я могу лишь наблюдать за ним со стороны и тихо сходить с ума, потому что ничем не могу помочь. Я просидел на кухне до самого утра. Из-за этих снов я стал совсем мало спать. Нужно купить хорошее снотворное, благодаря которому я буду спать крепко и без снов — иначе скоро не выдержу. Мало того, какая сложная сложилась ситуация, даже ночью мой мозг не отдыхает. Надолго меня не хватит. К моему удивлению, довольно рано проснулся и омега. Я сразу почувствовал его пробуждение. Наша связь настолько сильна, что я могу ощутить настроение омеги даже на довольно большом расстоянии. Когда погиб ребенок, я сразу ощутил что что-то не так. А когда мне обо всем сообщили, я снова потерял контроль над речью. Мне и хотелось сразу отправиться к Максу, и я не мог одновременно, переживая собственную боль и чувствуя его метания даже на таком расстоянии. Чтобы взять себя в руки, чтобы вновь заговорить  —  понадобилось время. И все равно я ощущаю себя предателем за то, что так поздно приехал к нему. Босиком Макс пришел на кухню. Кот мяукал и крутился у его ног, выпрашивая еду. — О… ты здесь? — спросил омега, окидывая меня абсолютно равнодушным взглядом. — Почему не спишь? Семь утра… — Да так… — ответил. — Не спится. — Ясно. Макс открыл один из шкафов, достал оттуда пакет с кормом и насыпал в миску коту. Затем он достал воду из холодильника и наполнил ей вторую миску. — Когда ты в последний раз ел? — спросил я у омеги. В больнице врачи жаловались на то, что он плохо питается. А вчера была сплошная суматоха с похоронами, и я не могу вспомнить съел ли он хоть что-то, или только ковырял еду вилкой в своей тарелке. Омега перевел на меня свой пустой стеклянный взгляд. — Вчера, — без замедления произнес он. Он исхудал, и это явно не только последствие стресса. В таком состоянии он вполне может заморить себя голодом. — Что ты хочешь на завтрак? — спросил я. — Мне все равно, — ответил омега. — Тот телохранитель… который живет в соседней квартире… Скажу, пусть накупит всего, что ты любишь. — Как знаешь, — равнодушно ответил Макс. Омега повернулся и вновь пошел в свою комнату. Кот, даже не утолив до конца голод, побежал за хозяином. Видимо, он очень соскучился по омеге, пока тот был в больнице, и теперь хвостом ходил за Максом повсюду. Фрэнк сказал, что может возникнет необходимость госпитализировать омегу. Если он не будет есть, то ничего другого не останется. Но я не хочу для него ассоциироваться с прошлым Виком — альфой, который запихнул его в психушку. Может дома, где он чувствует себя в безопасности, он быстрее придет в себя. Итак, задача номер один: проследить за тем, чтобы Макс хорошо поел, а потом попробовать его чем-то отвлечь… Пока он лежал в больнице — его пассивность была нормальной, но сейчас я хочу его немного расшевелить. Не сегодня… только вчера мы похоронили малыша, но завтра я должен что-то сделать. По моей вине он сломан, и я обязан помочь ему выздороветь. Я хочу, чтобы он был счастлив. Даже если после мне придется оставить его… Как жаль, что мы потеряли малыша. Он мог бы стать нашим счастьем, даже если жили бы мы порознь. Он был бы звеном, связавшим нас, и может, со временем я смог бы перестать быть врагом в глазах омеги. Если бы я смог разделиться и встретить прошлого себя — того, кто надругался над моим омегой, я бы убил его. Неужели в нем не было ничего человеческого? И возможно ли, что сны мои — это не просто игра подсознания. Не могут ли они быть предвестниками возвращающихся воспоминаний? Если это так, то мне страшно. От этих кошмаров я практически схожу с ума, а если они будут преследовать меня не только ночью, но станут частью моей жизни? Я не хочу, чтобы прошлый Вик вернулся. Думаю, он предпочел бы умереть… А я не хочу раствориться. У меня есть смысл жить.