speed and cold

У Кейтлин Сноу карамельные глаза и золотистые пряди волос, что завиты в идеальные локоны, обрамляющие ее лицо, а еще улыбка, способная растопить самое холодное сердце. Она не глупа, но наивна. Она верит в хорошее в людях, но, увы, потом ей слишком часто приходится расплачиваться за свою добродушность. И Кейтлин всякий раз обещает себе, что больше не допустит подобной ошибки, не оступится, разглядывая что-то хорошее в тех, кто, возможно, потерял то самое "хорошее", но раз за разом, она встречает "не тех парней". Забавно, но эта чудесная девушка, по мнению ее лучших друзей, Циско Рамона и Барри Аллена, вечерами кутается в шерстяной плед и ест фисташковое мороженное, просматривая романтические комедии, если, конечно, не торчит до глубокой ночи в С.Т.А.Р. Лабс. Ее квартира пахнет сладкими духами, что ей подарила мать на ее последний день рождения, Кейт не слишком в восторге от аромата, но все же... он напоминает ей о том, что у нее все еще есть один родной человек, а каждая вещь здесь лежит на своем месте – точно кто-то всегда ставит все обратно, даже если этот предмет заденут случайно. Маршрут ее дорожек известен наперед. Барри, смеясь над ее рациональностью и привычками, любезно, с глупой, мальчишеской улыбкой в деталях рассказывает его чуть ли не каждый вечер, прощаясь, – лаборатория, потом кофейня, там один классический латте и [здесь он безысходно наклоняет свою голову, сетуя на ее неизменность] классический круассан, тот, что в таком вкусном масле, после которого у нее блестят губы. Дурак что ли, Аллен? Губы. Ну и что? Ну и что, что блестят? Он краснеет, как школьник и неуклюже тянет руку к затылку, вдруг теряясь и моргая, а Сноу с интересом наблюдает, не понимая, что вдруг случилось с ее другом - шутником? – Классический круассан, да, Барри. И что? Кому в жизни вредит то, что я люблю круассаны? Барри машет головой, прогоняя перед глазами образы, что появились из ниоткуда, и пытается вернуться в реальность. А реальность такова. Кейтлин Сноу выглядит... одинокой. Она такая сильная, храбрая, добрая и нежная... но одинокая. И эта мысль заставляет его сердце сжиматься. На самом деле он только сейчас понимает, что ему от этого как-то... странно. Почему бы? Аллен пытается прийти в себя, почесывая все же затылок и возвращаясь к дружескому разговору. –Дело не в том, что вы, доктор Сноу, любите круассаны, а в то-ом...Я подчеркиваю, в ТОМ, что они классические. Ты просто наглядный пример... –Заучки. Маминой дочки. Правильной девочки, –Кейтлин прикусывает нижнюю губу, погружаясь в раздумья по поводу того, как бы еще ей себя описать, чтобы побить этот саркастичный намек ее друга. – О, – выкрикивает в порыве чувств, – придумала! Может, у меня шаблонное мышление? Барри Аллен лишь кривится в усмешке и, по-доброму посмеиваясь, отвечает ей. –Нет, Кейт, я знаю, какая ты на самом деле. Ему кажется, что вслух эти слова звучат гораздо проникновеннее, что ли... словно они показывают, насколько близко он знает ее. – Я видел тебя пьяной, помнишь? Я точно знаю, что ты не безнадежна, - продолжает подсмеиваться над Сноу спидстер. – Барри Аллен, если ты посмеешь вспомнить этот вечер! – предостерегает его Кейтлин, уверенно указывая пальчиком, чтобы он не смел даже мыслить об этом. – Это был хороший вечер! – возмущается Аллен. Они оба вдруг шумно выдыхают и улыбаются. Тепло-тепло так, деля эти воспоминания между собой, проживая некоторые моменты прямо сейчас, только между ними двумя. Бар. Караоке. Аплодисменты и скандирование его имени. Черное платье и волосы, что растекаются медом в его руках, когда придерживает их, осторожно гладя ее по спине. А потом ее квартира. И она... такая домашняя, немного пьяная и смешная, что он не может не ухмыльнуться от этих воспоминаний. – Нужно как-нибудь повторить, –прищуривая свои мятные глаза, предлагает Аллен. На что получает скромный ответ: – Можно. –Уверен, в Джиттерс делают латте, я провожу тебя. *** Кейтлин Сноу знает, что Барри Аллен влюблен, его сердце принадлежит Айрис. Но отчего-то, когда они сидят в Джиттерс, ей не по себе. Глупости. Это же просто Барри. Ее Барри. То есть, конечно, не ее Барри, в другом смысле ее. Боже, ей кажется, что она бредит. Кейт сжимает вдруг озябшие пальцы в кулак под столом и продолжает с умным видом кивать на все подряд, что говорит парень напротив. Парень с глазами, цвета листвы на деревьях летом в ее парке неподалеку от дома. – А потом он мне значит говорит: кошелек давай! А мне смешно так, жутко, да, ну, я и говорю: ты меня грабишь? Меня? Серьезно? Он рассказывает о том, как вор наставляет на него пушку, и единственное, что приходит в голову Кейтлин – стукнуть его ладошкой по лбу. –Ау-у-ч, – непонимающе стонет Аллен. – Ты хоть понимаешь, что тогда ты еще не был так натренирован, как сейчас? А у него был пистолет! Это не игрушки, Барри. Ты рисковал. Еще и смеялся над ним. Хорошо, что он вытерпел все эти твои глупые вопросы. – Не надо обижать мои вопросы, доктор Сноу. – Не надо постоянно рисковать своей жизнью, мистер Аллен. – Приму на заметку, но не обещаю... с нашим-то хобби. Они смеются. Искренне, так, как давно что-то не получалось. Сейчас Сноу не выглядит одинокой и не чувствует себя такой. Она ест любимое фисташковое мороженое и пьет латте, но не одна, укутавшись в плед перед телевизором, хотя сейчас ей так же тепло, как и в нем. И Барри Аллен вдруг замечает, что ее глаза цвета карамели, а золотистые локоны немного растрепались, и что она так забавно пачкается иной раз, этим проклятым мороженным и облизывает губы. Столько мелких деталей, которые ему бы не хотелось упустить. – О, да, запиши. И не забывай, что я все еще не хочу латать тебя всякий раз... – Да-да, всякий раз, как я буду нарываться на неприятности. – Именно. – Но ты всегда это делаешь.