Прятки в ночи
26 февраля 2018 г. в 01:28
Кунама, затаив дыхание, добралась до вершины скалы. Она чувствовала, как сердце колотилось в её рёбрах, слышала, как с шумом вырывается её дыхание.
Она забиралась быстро, потому что не хотела, чтобы кто-то из табуна заметил её отсутствие. Под снежным ковром скала оказалась очень скользкой. Несколько раз её напряжённые задние ноги разъехались. Она вспотела: из-за этого морозный воздух и прикосновения снежинок будто бы кусали её за кожу.
У неё не было никакого чёткого плана. Единственное, что она знала — в долине в этот снежный день было что-то, ради чего она должна пробраться сквозь лес и найти того, кто там есть — по крайней мере, был недавно.
Почувствовав, как её ноги задрожали от такого быстрого подъёма, Кунама поняла, что стоит отдохнуть под вершиной скалы, что неподалёку от края. Было бы безумием выслеживать ту странную лошадь, когда у самой сердце стучит, будто молоток, а своим дыханием она сдувает снег с ветвей. Она знала: возможно, Ураган этой ночью тихо уйдёт из Тайной долины, а её отец пойдет провожать его. Ей не хотелось, чтобы кони её обнаружили, поэтому не позволила себе отдохнуть подольше. Кобылица прильнула к тьме, холод вгрызался в неё, и даже мрак, казалось, был плотным и давил на неё.
Метель прекратилась какое-то время назад, но над долиной проносился ледяной, пронизывающий ветер. Он нёс с собой обжигающие частицы снега, что падал выше. Из-за всего этого ночь казалась крайне неприятной, и Кунама пододвинулась ближе к укрытию под скалой. Она дрожала от волнения, ровно как и от холода.
Теперь же она осторожно перебиралась сквозь верх, переступив через край в кусты, скрывшие её. Кобылица ждала, слушала, внюхивалась, напрягала глаза, стараясь увидеть в темноте хоть любой признак, запах или звук того жеребца, что звал её сквозь метель — а Кунама знала, что зов предназначался ей.
Ничто не шевелилось. Не было слышно ни малейшего звука. Она бесшумно выскользнула из кустов в деревья, затем прошла вдоль высоких белых стволов параллельно вершине скалы. Бесполезно было искать какие-либо следы — всё замело снегом. Всё, что она могла сделать — это медленно двигаться, останавливаться и слушать, а затем снова идти.
Она не видела и не слышала абсолютно ничего.
Деревья ближе к краю скалы становились реже. Лошадь решила срезать путь через лес и направиться по направлению к Мотыльку Пэдди Раша и реке Крэкенбек, неточно следуя пути, по которому будет идти Ураган, покидая Тайную долину.
Там, где из деревьев были эвкалипты «перечная мята» и эвкалипты с волокнистой корой, у которых более тёмные стволы, она будет казаться призрачной лошадью посреди ночи. Она пыталась держаться около белоствольных прутовидных эвкалиптов, но всё же были большие области, где не было ничего светлее «бесстыдниц».
Пока она металась от одного ствола прутовидного эвкалипта к другому, она заметила какое-то движение между белыми, размытыми стволами — что-то чернее самой чёрной ночи — и она тут же отшатнулась назад, в заросли собачьей мимозы и оцепенела так, что её можно было принять за покрытый снегом куст.
Тень продолжала шевелиться. Кунама была уверена, что её никто не заметит. Да и она сама не могла разглядеть ничего чёткого — только проблески тени в древесных стволах. Лишь кусочек тени, а не целый силуэт того, что блуждало в лесу.
Ноздри кобылицы напряглись. Позади неё бушевал ветер, который должен был принести какой-либо запах, однако в таком снежном воздухе запахи долго не живут. Она ждала, поёживаясь от кусачего мороза, и думала о Тауре и Урагане, выходящих из Тайной долины. Ждала и вглядывалась в тёмное движущееся пятно.
И в ту же самую секунду она учуяла слабый запах, а кусочки теней между четырёх больших стволов собрались воедино. В этот момент они собрались в силуэт лошади, и в нос ударил лошадиный запах.
Кунама застыла, словно валун, словно замёрзший водопад, и лошадь, теперь без формы, только разрозненные куски теней, прошла сквозь последние из прутовидных эвкалиптов и превратилась в бесформенное пятно во мраке перечномятных и волокнистокорых деревьев.
Она подождала, пока оно не исчезнет из виду, а затем бесшумно побрела в том же направлении за вершину скалы. В своём волнении Кунама напрочь забыла, что ветер разносит и её запах тоже: будучи взбудораженной и нервной, её запах был очень силён. Двинувшись вперёд, она внезапно увидела проблески тени, снова крадущейся к ней.
Кобылица осознала, что её запах могут учуять, и скользнула ближе к акациям. Вскоре взошла луна, её свет просачивался сквозь порывы снежинок. Теперь было видно следы, но если она будет держаться подальше от темностволых деревьев, даже лунный свет не отнимет у неё её плащ-невидимку. Толстая, почти белая зимняя шкура кобылицы казалась ещё более серебристой под серебряным светом луны.
Кунама держалась к югу от мерцающей тени, поэтому запах больше не выдавал её, но она знала, что тот конь как минимум подозревал, что кобылица где-то рядом. Она не хотела, чтобы он знал, что она была здесь — также как и не хотела быть уверенной, что кусочки тени, мерцавшие через деревья и снег и которые однажды слились в единое целое, действительно были вороным жеребцом с двумя белыми носочками на ногах и странной белой полосой на боку.
Воздух становился всё светлее по мере всхода луны, и сейчас весь пейзаж был чёрно-белым, хоть всё и было затуманено порывами снежного ветра. И они двигались через чёрно-белый лес, чёрная и белая тени. Пару минут спустя, к ужасу Кунамы, появились две другие тени — одна тёмная, другая бледная. Это шли Таура и Ураган.
Она точно не знала, видят ли кони её — хотя она чувствовала каждой шерстинкой своей шкуры, что видят. Не знала она и то, видят ли они ту тёмную тень, что бежала отдельно и от них, и от неё. Кунама никогда не видела битвы между двумя жеребцами, потому что выросла в Тайной долине отдельно от остальных табунов, однако она слышала об их сражениях не на жизнь, а на смерть. Кобылица содрогнулась от мысли о том, что странный конь, которого она ещё даже не нашла и который ещё не успел найти её, может быть убит Ураганом или Таурой.
С дрожью она наблюдала за двумя исполинскими жеребцами — своим отцом и его сводным братом: они шли свободно, их головы были подняты гордо, они шли под сенью высоких деревьев, озарённые светом луны.
Не прошло и получаса, как она обнаружила Тауру у себя за плечом.
— Иди за мной! — скомандовал конь, и Кунама даже не подумала о том, чтобы не подчиниться. В любом случае, тёмный жеребец, которого она преследовала и от которого же и скрывалась, будто растворился за эти полчаса.
Кобылица последовала за Таурой обратно на юг через леса, дальше и дальше, и когда лошади повернули к своей реке, они оказались далеко внизу Тайной долины, поэтому должны были пробираться целые мили вверх через Скрытую равнину, где когда-то отец Тауры держал свой табун, и они карабкались по утёсам и обрывам. Сам Таура забрался туда, когда впервые обнаружил Тайную долину. Он ничего не объяснял до того момента, пока она не подошли к дому.
— Мы должны были пойти этим путём, чтобы Ураган не привёл молодого жеребца обратно в Каскады, — произнёс он, и это всё было сказано Кунаме. Спустя долгое время, когда она стала старше и мудрее, она действительно поняла, почему два исполинских жеребца не выслеживали странного коня и не убили его на том же самом месте.
Во все последующие ночи Кунама часто забиралась на вершину утёса, но больше ей не встречалось ни звука, ни какого-либо признака любой другой лошади. Иногда она просто прогуливалась по Смотровой площадке, а иногда — отправлялась прямо в лес и пускалась рысью среди высоких деревьев.
Казалось, этой зимой в Тайной долине больше не выпадет снег, зато бушевали дикие ливни, говорившие о начале весны. День за днём среди животных и птиц образовывалась небольшая суматоха; стало больше шума, когда реки и ручейки стали полноводнее. Почки на мимозах желтели — маленькие твёрдые и круглые бутончики, удивительным образом превращающиеся в золотые пушистые шарики, ароматные клубки, излучающие золотой свет.
Каждую весну Кунама с радостью приветствовала возвращение животных в горы или же возросшую активность тех, кто остался. Будучи единственным жеребёнком, что пришёл в Тайную долину, она вынуждена была играть сама с собой, и хоть в табуне и были другие жеребята, они были младше, и Кунама сумела подружиться с кенгуру и вомбатами. Вомбатов она видела на протяжении всей зимы, а вот кенгуру уходили, когда выпадал снег, и она скучала по ним. Когда серебристо-серебряные звери проскакали вдоль долины, она помчалась галопом им навстречу, брыкалась и лягалась, приветствуя их.
— Свежо, а? — проговорил Бенни. Он был одним из тех троих кенгуру, что предупредили Тауру о том, что люди окружили Мотылёк Пэдди Раша перед великой облавой. — Не думали, что найдём тебя здесь. Думали, одинокий пройдоха-жеребец пришёл и очаровал тебя, но потом услышали, пока проходили буши, что он всё ещё сам по себе, бродит себе, погружённый в мысли, - он склонил голову набок и посмотрел на Кунаму.
Кунама игриво подскочила к нему, и он отпрыгнул подальше.
— Это Тамбо, Бенни? — спросила она.
— Ты ж говорила, что даже не знаешь его имени! — кенгуру поднял лапы в насмешливом изумлении, а его друзья качнулись на своих больших, длинных задних ногах.
Кунама обнажила зубы и сделала ещё рывок в его сторону.
— Я когда-то слышала разговоры о молодом чёрном жеребце, что сбежал от большой облавы на брамби вместе с Ураганом, — объяснила она. — Они назвали его Тамбо. Это он?
— Откуда нам знать? - проворчал Бенни. — Мы знаем, что его мать пришла с юга, сбежав от людей. Мы знаем, что за ней пришёл чёрный человек…
— Тогда это и есть Тамбо, и ты это знаешь, дурачок, — Кунама попыталась боднуть его головой.
— Хорошо, о Серебряная дочь Серебряного коня, и что с того, если его зовут Тамбо?
— Если его имя действительно Тамбо, и если он правда пришёл с юга, он не один из тех лошадей, что просто остаются около стад. Он — потрясающий конь.
— Ага! Странный чёрный жеребец любит путешествовать, если ты это имела в виду, — Бенни кивнул головой. — Он чудной — но в хорошем смысле! — добавил он. — Чудной, как твой знаменитый отец и благородный Ураган.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Кунама, царапая землю рядом с длинным пальцем на задней ноге Бенни, готовая в любой момент обрушить на него тяжёлое копыто.
— Ну, разве не странно, что люди принимают реально существующую лошадь за призрака? Мы думаем, это забавно, когда скот и прирученные лошади часами спорят о том, правда это или нет. В любом случае, — он в последний раз взмахнул хвостом, — мы слышали, что черныша видели, когда он в суровую пору пересекал Крекенбек. Может быть он идёт в этом направлении, — и Бенни отпрыгнул в сторону куска соли, что так любят лизать все кенгуру.