Дочь Серебряного коня

      Так мало времени.       Бушевавшая стихия превращала зиму в яростную, великолепную весну – пору, когда тает снег и полнятся, пенятся водами реки. Идеальное время для брамби, ведь ни один человек или домашний скот не потревожит их покой. Лишь следующие несколько месяцев Кунама сможет чувствовать себя самой собой, пока не придётся скрываться в безопасной Тайной долине всё лето и осень.       Так мало времени.       Как только молния, скручиваясь зигзагами, слетела с небес, Таура повернулся к Золотой и новоиспечённому жеребёнку, чтобы убедиться в их безопасности. А что Кунама? Кунама рысью направилась сквозь деревья к тропинке утёса.       Ни единая вспышка молнии не осветила ей дорогу. Кобылица бесшумно взобралась на утёс, как учил её Таура. Как только она поравнялась со Смотровой площадкой, невероятно мощный порыв ветра прогремел так громко, что заглушил абсолютно все звуки.       Кобылица медленно прокралась мимо Смотровой площадки, чувствуя, как её почти сносит ветром. Наконец, между ней и площадкой остался лишь один угол скалы. Там она остановилась, вытянув голову за угол, но не огибая его. Она напрягла ушли, ноздри, каждый волосок на шкуре, каждый вибрисс, всё своё существо, чтобы узнать, стоит ли там, перед ней, чёрный жеребец.       Никакого движения, звука, запаха, лишь ветер и дождь, но Кунама точно знала, что Тамбо тоже стоит, ждёт, слушает, наблюдает и чувствует.       Неожиданно она начала дрожать. Испугавшись, что из-за её движения с утёса посыпятся камни, она отчаянно попыталась успокоить себя, но её колотило от кончиков ушей до самого хвоста от волнения и страха. Больше не оставалось выбора, кроме как идти дальше. Пути в Тайную долину больше нет – Тамбо последует за ней. Она должна увести жеребца к вершине утёса, а затем как можно дальше от Тайной долины и остальных серебряных лошадей. В эти ускользающие секунды, стоя во тьме и дрожа от волнения и страха, Кунама подумала, каким образом Тамбо смог добраться до Тайной долины? Должно быть, он видел, как Ураган шёл сюда. Скорее всего, конь не догадывался о последней, самой сложной части пути – о спуске вниз, и Кунама должна была сделать всё, чтобы он оставался в неведении.       Она попятилась за Площадку, трепетно следя за тем, чтобы ни один камешек не упал. Как она заметила, позади был выступ размером в фут или около того, которого было бы вполне достаточно проворной лошади, чтобы развернуться. Наконец, она добралась до него и сумела без единого звука развернуться на одних только задних ногах. Обернувшись, она почувствовала – кто-то наблюдал.       Кобылица догадывалась, что в этой тягучей, тяжёлой темноте от её серебряного силуэта не осталось и намёка – лишь случайное, бесформенное светлое пятно. Чёрный жеребец был невидим, но она чувствовала его взгляд, ощущала, как напряжены его уши. Настало время издать слабый шум и поманить его назад, на вершину утёса.       Она нарочно пнула камешек копытом.       Бабах! Он полетел вниз, но кобылице незачем было останавливаться и слушать. Почти бесшумно, чтобы держать вороного жеребца в неопределённости, она поспешила вверх по утёсу. Дважды она останавливалась, убеждаясь, что за ней идут. В первый раз она услышала цокот его копыт по гранитной поверхности. Во второй – ни звука, кроме завываний горячего ветра, будто огромные крылья трепетали во тьме, но она была полностью уверена, что вороной жеребец близко, очень близко.       «Какой же он тихий, – подумала она. – И какой быстрый, и как умно прячется этой ночью в снегу!». А потом она вспомнила, что он долгое время пробыл с Ураганом. Любая молодая лошадь, бежавшая в табуне такого мудрого коня, как Ураган, не могла не перенять у него привычку двигаться мимолетно, бесшумно, не оставляя следов и оставаясь незаметным в буше.       Кунама знала дорогу намного лучше, чем Тамбо, поэтому успешно держала путь вперёд. Времени притаиться в буше, чтобы убедиться, что на вершине утёса никого больше нет, не оставалось. Она легко спрыгнула с края, исполинские руки ветра подхватили её и понесли прямо в заросли эвкалиптов-снежников и прутовидок.       Кусочек коры, снесённый ветром с дерева, ударил её в бок. Она подскочила и свернула в сторону, и от внезапного испуга перешла на галоп.       Впереди виднелся участок очень плотно растущих белых салли: она сделала вид, будто собирается обогнуть их, а затем резко остановилась и проскользнула между стволами. Там она притаилась. В ближайшие несколько мгновений она заметила во тьме рядом с ней бесшумный и бесформенный силуэт лошади. Она знала, что он прошёл, чувствовала, как он замедлил шаг, хотя ничего не видела и не слышала. Затаив дыхание, она ждала. Когда он пошевелился, она свернула на север, держась подле белых стволов снежников. Горячий ветер с севера поймает её запах, и случайные порывы отнесут его в сторону вороного жеребца.       Кунама больше не скакала галопом, лишь тихонько трусила, останавливаясь то тут, то там и прислушиваясь. Таура часто рассказывал, как они с Ураганом играли в прятки вместе с другими жеребятами в Каскадах или во время долгих летних деньков на Мотыльке Пэдди Раша, но это оказалось куда более захватывающе – играть в прятки с самим Тамбо, вороным жеребцом! Ей было интересно, сможет ли она вести его и дальше, к самому хребту Бараньей головы. Было бы здорово проводить там время вместе с ним, устраивать забеги по подмёрзшему снегу ранним утром, валяться на снежной траве, догола отмытой дождём, и пить из новорождённых ручейков – но сейчас была ночь, ненастная ночь, несмотря на прекратившийся ливень, и она должна вложить всю свою хитрость и отвести его как можно дальше от Тайной долины. Она не должна его потерять, он не должен её найти – по крайней мере, пока они не уйдут на много миль дальше.       В очередной раз кобылица остановилась, вслушалась, попыталась почувствовать. Рядом никого не было. Она прислонилась к веткам и позволила им отлететь. Вжух! А затем стала ждать снова. Что-то подсказывало ей, что Тамбо услышал и уже бежит к ней через темноту ночи. Да! Теперь она окончательно убедилась. Нарочно касаясь ветвей телом, она снова пошла вперёд. Ещё раз остановившись, она услышала, что жеребец подобрался слишком близко поэтому пришлось двигаться ещё быстрее и ещё тише. Она хотела одержать преимущество, прежде чем достигнет полоски очень открытого леса мятных эвкалиптов.       Кунама петляла между дружелюбными к ней деревьями, надеясь настолько сбить Тамбо с толку, чтобы он замедлился, а кобылица смогла немного оторваться от преследования. Это был последний участок белых салли. На милю или больше совсем не было никаких прутовидок или свечекорых эвкалиптов: ни одно дерево с белым стволом не могло ей обеспечить укрытие. Впереди лежали лишь тёмные леса, эвкалипты-мятники да рябина, посреди которых она будет выглядеть как перекатывающаяся от дерева к дереву капелька ртути. В одном или двух оврагах, которые ей предстоит пересечь, будут заросли чёрных салли, мрачные и пугающие заросли, на ветвях которых висят завесы светло-зелёного мха «лесная борода», которые зловеще покачиваются сами по себе, от малейшего движения.       Кобылица подошла к последнему белому салли и взглянула на простирающийся открытый лес. Она ничего не слышала позади неё. Она пустилась лёгким и весёлым галопом, её копыта едва издавали звук во влажной почве. Деревья были слишком высоки и не тянули к земле спасительные, укрывающие ветки. Горячий ветер, усилившись, понёсся навстречу молодой кобыле, зашуршал в ветвях далеко наверху, застонал вокруг каменистых горных вершин. Любой звук, издаваемый Тамбо, будет унесён от неё. Внезапно снова грянул гром. Кунама почувствовала, что, должно быть, сияет всё ярче и ярче – она светилась, будто блуждающий огонёк, мерцала и танцевала между деревьями, – и волоски на её шкуре встали дыбом от пугающего волнения.       Прямо перед ней находился один из глубоких оврагов, заполненный переплетёнными когтями чёрных салли, гладкими тёмными стволами, и пологами мха, которые она не могла увидеть ночью. Она чуть-чуть передохнула, а затем бросилась вперёд.       Кунама не могла идти быстрее медленной рыси – настолько густы были заросли. Что-то шлёпнуло её по морде, и она резко подскочила. Это оказалась всего лишь влажная от ливня лесная борода. Ещё одна крепкая лоза обвила её шею. Она отпрянула и прорвалась сквозь неё. И тогда, о, тогда, что-то белое, как она сама, бешено хлопнуло перед её мордой и издало ужасный визг.       Кунама присела на задние ноги, пот ужаса выступил на её кремовой шкуре и сразу заледенел. По хлопанью огромных крыльев она догадалась, что это всего лишь сова, но её всё ещё колотило от ужаса. Ей удалось собраться с силами и продолжить путь, спотыкаясь и нервничая.       Посреди оврага было открытое пространство, заполненное влажным и торфянистым чернозёмом, в котором каждое лето цвели бело-розовые маргаритки. Она была рада добраться до него, и хоть на мгновение вырваться из власти деревьев и прилипчивых моховых пологов.       Вдруг там, в ясной лощине, прогремел звук, весьма похожий на рёв разливающейся реки, и из леса позади кобылицы выпрыгнул чёрный как сама ночь жеребец.       Он нашёл её, но Кунама, вне себя от радости, поскакала прочь.       Кобылица обнаружила, что может очень быстро пересечь оставшийся перепутанный клубок чёрных салли, и без страха разорвать лесную бороду. Она выскочила в открытый лес, помчалась против ветра, подпрыгивая и резвясь. Она задорно лягала тёмную тень, бежавшую рядом с ней, извивалась между деревьями туда и сюда, крутилась и вертелась.       Всё дальше и дальше скакали они, всё выше и выше, а затем бросались вниз, пока занимался серый рассвет, вниз, сквозь спутанный клубок исполинского, древнейшего леса, к ревущей и пенящейся реке Крекенбек. Только там они, наконец, остановились, и Тамбо встал на дыбы, взмахивая белыми ногами, и ржал от радости, обращаясь то к реке, то к горам, то к очистившемуся от грозовых туч небу.       Кунама знала, где можно перейти реку вброд, а следом за переправой лежал Главный хребет. Она плюхнулась в ручей, ощутила, как сила течения уносит её со скользких камней, почувствовала ледяные укусы холода кожей на ногах. Холод поднимался выше, к груди, пока она прокладывала себе путь.       С другой стороны она увидела как Тамбо нырнул в белую пену, а затем вскарабкался на берег прямо под ней.       Было ещё слишком рано для того, чтобы солнечный свет осветил Крекенбек, но рассвет становился всё ярче. Кунаме впервые удалость разглядеть вороного жеребца при дневном свете – и она увидела, что он великолепен.       Как же прекрасна жизнь! Даже несмотря на то, что в конце весны, когда придут люди, ей придётся вернуться в Тайную долину и спрятаться, несколько месяцев она проведёт в изумительном веселье вместе с Тамбо. На какое-то время она может забыть о том, как опасно быть кобылицей редкой масти, дочерью Серебряного коня, и просто наслаждаться собственной красотой, отражённой в глазах вороного жеребца – наслаждаться её собственными силой и энергией, её бушующей и прекрасной юностью.       Она не стала ждать, когда Тамбо, весь прилизанный и мокрый, присоединится к ней, и поскакала через запутанный лес к отрогу, который, как она знала, ведёт прямо к открытому пастбищу снежной травы у подножия хребта Бараньей головы.       Лес будто светился зелёным, зелёным с мерцающим вокруг серебром. Когда Кунама прыгала через упавшие брёвна, или пользовалась самими стволами гигантских деревьев, перескакивая от одного к другому, она оглядывалась и видела молодого, гибкого чёрного жеребца, казавшегося почти нереальным в призрачном свете. Она вышла на поляну под тремя огромными рябинами. Здесь она встала на дыбы и затанцевала, сказочная серебристая кобылка, а Тамбо загарцевал к ней на задних ногах. Дважды они танцевали друг вокруг друга, а затем Кунама вскинула копыта в воздух и направилась вверх по лесу.