Different

Было сложно быть таким же как любой другой, когда глубоко внутри ты знаешь, что ты так отличаешься от них. Еще сложнее — когда ты даже не знаешь, в чем твое отличие, просто что-то пылающие внутри тебя, что-то, что рвется наружу, чтобы дать всем вокруг знать. Я делаю одни и те же вещи каждый день. Я просыпаюсь, переодеваюсь в такой же комплект белоснежной одежды, который носил каждый божий день до этого. После этого я иду к зеркалу и осматриваю себя. Я чувствую себя неправильно в этом цвете. Я должен быть одет в чёрное. Я Другой. Прогулка по внутреннему двору каждый день — это всегда новый опыт, что очень странно для Общества, в котором одни и те же вещи механично повторяются изо дня в день на протяжение всей жизни. Каждый день ты видишь новых людей, некоторые в черном, некоторые в белом. Время от времени ты можешь увидеть человека в коричневом: кого-то, кто нарушил Общественные правила, а теперь находится на испытательном сроке. Если кто-то, кроме одетых в серебристое, заговорит с ним, то этот «кто-то» отправится в испытательный центр, где его протестируют, а затем определят как Другого, заставляя переодеться в коричневый костюм. Как можно догадаться, Серебристые — это «блюстители порядка» в Обществе. Они держат людей подальше от проблем и следят за тем, чтобы каждый день ты жил по Правильному расписанию, не нарушая распорядок. Я заметил человека, с которым я могу поделиться своими чувствами и мыслями, не рискуя быть при этом определённым как Другой. Её имя — Кирстин, прозвища не допускались, но я всё равно называл её Кирсти. — Я слышал о том месте, — начал я, обращая на себя её внимание, когда она не заметила меня. — Это звучит удивительно. — Что за место? — спросила она, подходя ближе. — Я не знаю, как оно называется, но все в этом месте не одинаковые. Ты можешь носить всё, что ты хочешь, а цвета абсолютно ничего не значат. Ты можешь влюбиться в любого, и не важно, парень это будет или девушка. Ты даже можешь быть одного с ним пола. Кажется, это называется «гей». Ты не должен следовать одним и тем же инструкциям каждый день. Это звучит так… свободно, — Кирсти нахмурилась, опуская свой взгляд. — Митч, ты знаешь, мы не можем говорить о таких вещах. Если люди узнают, тебя отправят прочь отсюда и пометят как Другого, — объяснила она. — Что, если я и есть Другой? — спросил я. — Ты НЕ Другой, ты просто запутавшийся подросток. Я уверена, что многие думают о том же, но это просто мысли. Они думают об этом, помалкивая, и ты тоже не должен озвучивать это, — сказала она, присаживаясь. — И ты знаешь, что ты не должен. — Я уверен, что в том месте ты можешь говорить всё, что хочешь. И если ты думаешь о чём-то, ты можешь сказать об этом, и всем будет плевать. Вот, что я ненавижу здесь. Всё строго определено. Кирсти кивнула и дала мне бирку с моим именем, на которой было написано: Митчелл. Все называли меня так, кроме Кирсти. — Нам пора идти, — сказала она, и я пошёл следом за ней, проходя через дверь, а затем через весь двор. Была одна единственная вещь, которой я наслаждался здесь: видеть других людей каждый день. Это было единственной вещью, которая отличалась. Я знал, что Кирсти была расстроена из-за меня, она ненавидела, когда я говорил что-то, противоречащее правилам Общества, даже если она была согласна со мной. Она просто не хотела, чтобы меня забрали и определили как Другого, потому что, став Другим однажды, ты больше не можешь ни к кому приближаться. Это выглядело так, как будто у них было высокозаразное и крайне острое инфекционное заболевание. Если Другой был в комнате, люди уходили в противоположную сторону от него, пытаясь находиться так далеко, как это возможно. За исключением меня. Я ходил там, где хотел. И я не собирался двигаться из-за кого-то, с кем на самом деле не было ничего плохого. Кирсти обычно была той, кто оттаскивал меня подальше, пока никто не видит, потому что любые прикосновения не были разрешены, пока ты не станешь совершеннолетним. Кирсти и я должны были свести наши соприкосновения к минимуму. Моя мама считала, что мы с Кирсти собираемся пожениться. Я думаю, её мама думала также. Но мы оба сошлись на том, что думаем иначе, даже если будет легче жениться друг на друге, когда мы станем совершеннолетними. — Митчелл, — если честно, я ненавидел, когда она называла меня моим настоящим именем, но она должна была, когда мы не были в безопасном месте вроде дома или секретного убежища. — Иди сюда. Я осмотрелся, чтобы увидеть Другого, проходящего неподалеку. Он смотрел вниз и неуклюже, но довольно быстро обходил каждого. Я чувствовал себя плохо из-за него. Я подошел к Кирсти, пытаясь «избегать» его, как и все остальные. Я не хотел, но я знал, что я должен. Отсюда я мог видеть, что у него были светлые волосы. Он смотрел в пол, так что я не мог видеть черты его лица, но он был очень высоким. — Перестань пялиться на него, — прошептала Кирсти, продолжая идти через двор. — Мне грустно за него, — прошептал я в ответ, переводя свой взгляд на её лицо. — Как и мне, Митчелл, но мы должны делать то, что должны. Ты — Правильный, он — Другой. Не позволяй никому подумать, что ты Другой. Я знаю, что это не так. Я кивнул её словам и продолжил идти с ней, пока мы не дошли до нашего класса. В нашей школе был один огромный класс. Все, кто был одного возраста, ходили в один класс. Если тебе было семь, весь твой класс состоял из семилетних, не являющихся Другими. Мне шестнадцать, поэтому мы с Кирсти в классе, полностью из шестнадцатилетних. Было шоком видеть, как много детей одного с тобой возраста. Все в каком-то смысле держались сами по себе в этом Обществе. Если кто-то и имел друзей, то одного или двух, максимум трёх. Никому не нравилось сближаться с людьми, в основном, потому что они боялись того, что их новые друзья станут Другими, или даже того, что они сами станут Другими. Но Кирсти и я не боялись этого, главным образом потому, что я знал, что я — Другой, и я был уверен, что Кирсти знала тоже. Но она любила меня слишком сильно, чтобы сказать кому-то об этом, и я никогда не смогу по достоинству оценить её. Без неё меня бы уже давно идентифицировали как Другого.