Beast

      — Ньют! Ньют, послушай меня! — Тина редко повышает голос, но сегодня именно тот день, когда она позволяет это себе. – Нам нужно это обсудить!       — Здесь нечего обсуждать, Тина, — спокойно отвечает Скамандер, смотря на свою разошедшуюся девушку.       — Ты понимаешь, что происходящее очень серьезно! — девушка встает перед Ньютом, уперев руки в боки, она умеет быть настойчивой… и немного назойливой.       — Я понимаю, но он взрослый мальчик, ему уже 22, просто прими его выбор, — качает головой парень.       — Это не понимание! Это равнодушие! — не сдерживается Тина.       — Не смей называть меня равнодушным! Я всего лишь пытаюсь дать ему немного свободы! Ему хватило нездорового контроля от его ненормальной мамаши, не притесняй хотя бы ты его! — Ньютон вскакивает из-за стола и со звоном опускает чашку в блюдце. — Я не буду это больше обсуждать, разговор окончен! — и Скамандер выходит из кухни, сталкиваясь в дверях с Криденсом, который, похоже, все слышал, судя по удивленному лицу. Ньют никак не комментирует произошедшее.       Криденс поворачивается в сторону двери, куда только что вышел друг, и, разминая рукой шею, садится за стол, ожидая от Тины объяснений. Но девушка лишь виновато смотрит и быстро удаляется за Ньютом. Парень непонимающе провожает взглядом и подругу, пожав плечами, принимается за приготовление завтрака.       На работе сегодня необычно тяжёлая атмосфера, Скамандер хоть и не проявляет своего недовольства явно, но его настроение передаётся всем в клинике. Ньют молчаливо осматривает животных, что совершенно ему несвойственно, отрывисто диктует диагнозы или указания для Криденса, который старается быть как можно тише. Хуже всего, что Бербоун собирался поговорить с другом о том, что сегодня домой он может вернуться поздно или вообще утром, у него появились действительно интересные «дела». На обеде Криденс решился поговорить с другом:       — Ньют... слушай, — нервничая начал парень, — я хотел предупредить... — Скамандер отвлёкся от обеда и внимательно слушал друга. — Я сегодня задержусь, а, возможно, приду утром.       — Хорошо, — отвечает Ньют, немного отстранённо или растерянно. Криденс выдыхает облегченно и пишет сообщение Грейвсу о том, что все уладил и запланированная встреча состоится.       — Но, Криденс, — вдруг говорит Скамандер, — я прошу тебя, будь осторожен. Я понимаю, это не моё дело, — парень лохматит свои и без того растрёпанные волосы. — В общем, я просто переживаю за тебя.       — Ньют, я понимаю, — Криденс улыбается, вставая из-за стола и убирая остатки своего обеда.       Вечером Криденс стоит в условленном месте встречи и греет руки дыханием, на улице уже достаточно прохладно для просто свитера, по-хорошему ему нужно съездить к матери за тёплыми вещами, хотя бы за пальто. Но Бербоун предпочёл бы замёрзнуть, чем возвращаться. Сегодня Грейвс ехал дольше обычного, и Криденс начал расхаживать вперёд назад, считая широкими шагами расстояние, прыгая по понятной ему одному траектории, согреваясь и отвлекаясь от ожидания.       — Разминаешься или замёрз? — отвлёк от мыслей голос.       — Мистер Грейвс! — Криденс неловко остановился, замерев на одной ноге, а мужчина, нахмурившись, взял в свои ладони ледяные пальцы парня.       — В машину, — скомандовал Персиваль.       Криденсу не нужно было повторять дважды, он быстро выполнил то, что от него хотели. Устроившись удобнее в пассажирском кресле, парень поднёс руки к радиатору печки, Грейвс предусмотрительно включил режим подачи тёплого воздуха. Криденс держал руки под тёплым потоком, постепенно отогреваясь.       — Господи, Криденс, у тебя даже нос красный, — Персиваль покачал головой и начал растирать замёрзшие руки парня. — Где твоё благоразумие?       — Там же где и пальто, — пожал плечами парень, наслаждаясь приятным теплом пальцев, разминающих его кисти.       — Хорошо, но перчатки ты мог бы одолжить у своего друга, ты совсем не бережёшь свои руки, а ведь ты художник, Криденс, — укоряющее произнёс мужчина, а Криденсу вдруг стало действительно стыдно, что он так халатно относится к своему здоровью.       — Простите, сэр... — виновато отзывается парень.       — Не извиняйся, просто обещай, что будешь одеваться теплее, — мужчина заводит двигатель и кладёт руки на руль. Подумав немного, Грейвс добавляет. — Если с этим есть проблемы, то я хочу помочь.       Криденс не знает, что ему ответить, это не просто смущает, эта забота бьет под дых, хочется довериться Персивалю. Парень проводит по шее уже тёплой ладонью и, в конце концов, кивает, все ещё смущаясь.       — Криденс, — спрашивает Грейвс, когда они проезжают пару кварталов, — какую кухню ты предпочитаешь?       — На самом деле я в этом не очень разбираюсь... — не признаваться же ему, что он любит самые простые и повседневные блюда.       — Может, есть какие-нибудь особые блюда? — Персиваль видит больше, чем хочет показывать, поэтому задаёт вопрос по-другому. — Плевать на изысканную кухню, что ты любишь из еды?       — Тосты с тунцом и салатом, — краснея и отворачиваясь, сдаётся парень.       — Отличный выбор, — Грейвс честно старается спрятать улыбку.       Бербоун не ожидает увидеть Грейвса с такой стороны... Тот не в костюме, в обычной серой футболке и в синих джинсах, делает сэндвичи, рассказывая о трудностях выращивания некоторых видов пряностей. Криденс сидит за небольшой барной стойкой на кухне, и внимательно слушает и наблюдает за мужчиной, медленно распивая бокал белого вина. Грейвс наливает вино себе и парню, не спрашивая, за руль он сегодня садиться не собирается. Данное открытие вызывает мурашки вдоль позвоночника и лёгкое ожидание, предвкушение. Когда Персиваль заканчивает с приготовлением их нехитрого ужина, они перемещаются в столовую, мужчина наливает ещё по бокалу вина, и его монолог постепенно превращается в беседу. Криденс с удовольствием рассказывает про искусство, и они с Грейвсом даже вступают в спор по поводу модерна, Бербоун явный сторонник Климта и Мунка. Хорошо, если быть честным, Криденс действительно любит модерн, с его чувственными линиями. Персиваль улыбается уголками губ, наблюдая за Криденсом, тот все ещё достаточно зажат и пуглив, но то, как он рассказывает про своё любимое направление в искусстве, мужчина понимает, почему и чем его зацепил этот юноша. Не только покорностью и исполнительностью, и даже не болезненным послушанием, все это, конечно, сыграло роль, но главное было внутри, он был действительно особенным, а насколько мог судить Грейвс по увиденным наброскам и зарисовкам — ещё и талантливым. Как Мэри Лу умудрилась не заметить такое сокровище, как вообще можно было возненавидеть Криденса? Мэри Лу же смогла не просто возненавидеть, но и загнать и без того пугливого парня в клетку страха и боли, неправильную и жестокую, истончила Криденса настолько, что даже слабый удар разобьёт его на мельчайшие осколки. Грейвс ставит свой бокал на стол, потому как начинает сжимать его слишком сильно, рискуя раздавить тонкое стекло. Криденс в своей тихой лекции, в которую перерос спор, пускается в описание Палатинской капеллы, что заставляет Персиваля улыбнуться, парень это замечает и растерянно спрашивает:       — Я слишком много говорю?       — Нет, но я мог бы слушать тебя весь вечер, — Грейвс улыбается шире. — У тебя потрясающая память, тебе не приходила идея в будущем вести лекции в музее?       — Это непрестижно, — проговаривает явно чужие слова Криденс.       — Престиж — не главное, — качает головой Персиваль, парень выразительно на него смотрит. — Я занимаюсь политикой не потому, что это престижно, а потому что мне это интересно, хотя и порой, действительно, скучно.       — А что кажется вам нескучным? — интересуется Бербоун.       — Дай подумать... скажем, парни, врезающиеся в мою машину на велосипедах. — Криденс краснеет и прячет лицо в ладонях, Грейвс берет свой бокал и, самодовольно улыбаясь, отпивает вино.       — Мне действительно жаль... — глухо стонет парень, но в его голосе нет страха, только неловкость.       — Я верю, — смеясь, отвечает Персиваль, Криденс убирает руки от лица, а мужчина прячет широкую улыбку за бокалом.       — Надеюсь, у вас есть страховка на подобные ситуации, — смущённо улыбается Бербоун и теребит тканевую салфетку в длинных пальцах.       — Плевать и на страховку. Такому очаровательному парню можно простить мятое крыло, — Грейвс, по-лисьи сузив глаза, цепко следит за участившимся дыханием и красными кончиками ушей.       — Мистер Грейвс... — Криденс робеет, то краснеет, то бледнеет, но не закрывается, как это было в первые дни знакомства. А ещё он чётко осознаёт, что вечер не закончится просто разговором — он сам принял предложение остаться до утра.       — Да, Криденс? — Грейвс подаётся ближе, ставя бокал и отодвигая тарелки со стола.       — Я... — парень теряет нить разговора, его пульс учащается, а зрачки расширены.       — Тшшш... — Персиваль опирается одной рукой на стол, а второй притягивает к себе парня за подбородок и целует, глубоко, но не настойчиво. Криденс по инерции хватается за край стола, стараясь удержать равновесие, приоткрывает губы навстречу поцелую, закрывает глаза, и отдается во власть Грейвса. Тот разрывает поцелуй, поднимается со своего места и тянет парня за собой в гостиную. Воспоминания о прошлом визите каленым железом жгут Бербоуна изнутри, по телу мгновенно проходит дрожь возбуждения. Но они не задерживаются надолго в гостиной, Персиваль подталкивает Криденса дальше, как с опозданием понимает парень, в сторону спальни.       — Сэр, подождите… — тихо, но настойчиво просит парень, мужчина резко замирает и смотрит в глаза Бербоуну. — Мне… Можно я приму душ?       Персиваль несколько раз моргает, явно осознавая смысл услышанного, а потом медленно кивает:       — Конечно… Криденс, — мужчина проводит пятерней по своей идеальной укладке и указывает в направлении ванной комнаты. – Чистые полотенца на полке.       — Спасибо, сэр… — Криденс мнется пару секунд, а потом наклоняется к мужчине и быстро чмокает в губы, затем быстро скрываясь за дверью.       Зайдя в ванную, парень треплет свои волосы и улыбается, ему так хорошо и легко, хотя некоторый страх остался, но он не сковывает, скорее, наоборот, подстегивает. Криденс берет чистое полотенце с полки, вешает его у душевой, включает воду, регулируя нужную температуру и быстро раздеваясь, встает под струи воды. Парень стоит под душем, запрокинув голову, подставив лицо теплым струям воды, смывая с себя напряжение и такую ненужную сейчас нервозность. Смывая с волос и тела пену, Криденс внутренне размышляет, что не испытывает никакого негатива, Грейвс окончательно убеждает его в том, что с ним безопасно. Закончив с гигиеническими процедурами, парень выходит из ванной комнаты, идет в сторону спальни. Зайдя в комнату, Криденс не обнаруживает Персиваля, но по ногам тянет холодом, и парень замечает открытый балкон. Бербоун остается ждать мужчину в спальне, рассматривая интерьер.       Грейвс выходит с балкона, докуривая сигарету, и застает Криденса, стоящего у стеллажа и изучающего корешки книг, с полотенцем на плечах и в одном белье. Бербоун поворачивается к мужчине и открывает рот, собираясь что-то сказать, но, передумав, замолкает, кусая губу, и отводит взгляд, заливаясь краской. Грейвс мягкой походкой подходит к Криденсу и стягивает с плеч парня влажное полотенце, и застывает — плечи его мальчика усыпаны белыми рубцами, шрамы уже старые и вовсе не болят, но тот факт, что они принесли столько вначале... Грейвс с трудом гасит в себе ярость, Криденсу же хочется поднять полотенце и спрятать свои уродливые шрамы. Мужчина, видя метания парня, делает еще шаг и твердо произносит:       — Ты прекрасен, Криденс, — Грейвс прижимает к себе парня, убирает мокрую челку с его лба, сдвигая ее в сторону, и прижимается к пухлым губам в поцелуе с горьким привкусом никотина.       В действиях Персиваля нет торопливости, нет грубости, но есть едва ощутимый намек на собственничество. Криденса бьет крупной дрожью возбуждения, а когда горячая ладонь ложится на его шею, обнимая, то он вообще забывает, как дышать и закатывает глаза. Грейвс приятно удивлен такой реакцией и на пробу сжимает пальцы чуть сильнее, результат не заставляет себя долго ждать, и парень в его руках едва слышно, протяжно стонет. Персиваль осторожно подталкивает Криденса к кровати, помогая выпутаться из нижнего белья, укладывает парня на постель и выпрямляется, смотря сверху вниз, наслаждаясь открывшимся видом. Криденс сейчас мыслит с трудом, у него остались лишь желания, крайне четко оформленные желания. И он почти готов умолять о том, чтобы Персиваль дотронулся до него, сделал хоть что-нибудь, когда мужчина, стянув футболку, нависает над ним, опираясь руками в матрас по обе стороны от его головы и шепчет:       — Ты позволишь мне зафиксировать тебе руки? — губы Грейвса задевают мочку уха и выдыхаемые слова возбуждающе щекочут.       — Да, сэр, — хнычет Криденс.       Персиваль выпрямляется, расстегивает свой ремень и вытягивает его из джинс, снова склоняется над парнем, беря его за руки, обхватывая запястья по очереди и, с нежностью целуя их перед тем, как туго, но не больно стянуть их ремнем.       — Ты такой послушный, такой хороший мальчик, — хвалит парня мужчина.       — Тише, мой мальчик, — успокаивающе шепчет Грейвс, проводя большим пальцем по губам парня и не давая ему кусать свои пальцы.       Криденс сгорает от каждого прикосновения к своему телу, его выгибает, он издает непристойные звуки и наслаждается этим. Персиваль проводит кончиками пальцев от груди до бедер, с силой проводя по выпирающим тазовым костям, избегая прикосновений к возбужденному члену. Бербоун запрокидывает связанные руки и прячет лицо в сгибе локтей, ему так хочется большего... Наконец, Грейвс обхватывает член парня и, поглаживая головку большим пальцем, двигает кулаком вверх-вниз, беря неторопливый темп. Криденс протяжно стонет, подаваясь бедрами к руке Персиваля, но тот кладет свободную руку ему на бедро, не давая двигаться, и немного ускоряет движения руки на члене. Бербоун принимает правила игры и старается лежать, не двигаясь, лишь шумно дыша и постанывая, а Грейвс убирает свою руку с бедра парня. Все происходит слишком медленно, Криденсу хочется быстрее и больше, но Персиваль дразнит его, не дает ему всего сразу, поэтому парень начинает просить:       — Сэр, — хрипло шепчет Криденс. — Прошу…       — Чего ты хочешь? — Персиваль замедляет движения.       Криденс мотает головой и, всхлипнув, начинает ерзать по простыне, просить о том, чего ему хочется, слишком стыдно… Грейвс хищно улыбается, понимая все без слов, он разводит своим коленом бедра парня и свободной рукой поглаживает его ягодицы. Криденс задерживает дыхание и весь напряженно замирает.       — Тише, мой мальчик, все будет хорошо, — шепчет Персиваль.       Грейвс наклоняется ниже и прижимается к молочной шее в поцелуе, еле сдерживаясь от соблазна укусить, но его мальчику и так хватает впечатлений. Мужчина скользит пальцами в ложбинку между ягодиц и поглаживает колечко входа, несильно надавливая, но не проникая, вместе с тем начиная двигать рукой на члене, быстрее и резче. Криденс мечется по кровати, всхлипывает, хрипло стонет, и не то пытается насадиться на пальцы, не то избегает прикосновений. И когда он уже так близок к тому, чтобы кончить, Грейвс вдруг пережимает его член у основания.       — Мистер Грейвс, — дрожа, хнычет Криденс. — Мистер Грейвс…       — Попроси меня, Криденс, — четко приказывает Персиваль, парень в его руках начинает дрожать сильнее, и эта дрожь далека от страха.       — Пожалуйста… — тихо поскуливает Бербоун.       — Нет-нет, мой мальчик, — качает головой Грейвс.       — Прошу вас, сэр, — Криденс с огромным усилием собирает себя, чтобы произнести нужные слова, которые разбегаются в голове. — Сэр… Прошу, позвольте мне кончить, сэр…       Грейвсу хватает всего пары движений рукой, чтобы довести Криденса до разрядки. Парня выгибает оргазменной судорогой, а потом он обмякает в руках Персиваля, выпадая из реальности на некоторое время, оглушенный оргазмом. Криденс не чувствует, как Грейвс снимает с его запястий ремень, как бережно растирает покрасневшую кожу, как вытирает его полотенцем и как укладывает его на подушки, накрывая одеялом. Бербоун лишь сонно, почти провалившись в дрему, шепчет:       — Не уходи…. — и Персивалю не остается ничего, кроме как остаться.