Beast

      Утро начинается с прекрасных новостей. «Нью – Йорк Таймс» опубликовала результаты опроса общественного мнения, Персиваль Грейвс лидирует с большим отрывом. Конкуренты своей партии остаются далеко позади, из конкурентов ожидаемо остаются только Мэри Лу и Грин-де-Вальд. Персиваль решает, что ему и его команде стоит отпраздновать это — решено собраться в штабе на банкет. Ребята заслужили — решает Грейвс и задумчиво смотрит на экран мобильного, ему требуется немало времени, чтобы взвесить все «за» и «против», прежде чем позвонить Криденсу и пригласить на празднование своей небольшой победы.       Когда Бербоун получает приглашение, то его одолевают сильные эмоции, и, видимо, все это отражается на его лице, потому что сидящая рядом Куинни хитро улыбается и, указывая на него десертной ложечкой, произносит:       — Это он пишет? — вопросительный тон только формальность.       — Да, — кивает краснеющий ушами Криденс.       — И что пишет? — любопытству и добродушной настойчивости Куинни можно только позавидовать.       — Он пригласил… пригласил меня на празднование победы… — Бербоун уже читал «Таймс», и его подруга, конечно же, тоже.       Девушка улыбается еще шире и отпивает сладкий латте, прячась за высоким стаканом —они сидят в кофейне в торговом центре — Голдштейн срочно понадобилось обновить гардероб, и, конечно же, Криденс не смог отказать. На самом деле, он был единственным, кто не мог придумать отговорку от изматывающего шопинга. Поэтому сейчас они сидели, окруженные кучей пакетов. Бербоун вздыхает, смотря на девушку, и опускает взгляд на чашку с чаем, рядом на тарелке нетронутое пирожное, есть не хочется совсем.       — И что ты решил? — Куинни прерывает поток мыслей Криденса.       — Ну я не знаю… Там будет столько людей… — парню неуютно от одной мысли об этом.       — И что? — искренне удивляется подруга.       — Куинни, люди, много людей, он политик! — Криденс беспомощно хватается за салфетку и начинает разрывать ее на кусочки.       — Ты вечно будешь прятать ваши отношения? — Куинни выгибает бровь и отламывает кусочек торта.       — Он политик, – сводит брови Бербоун. — Это может отразиться на нем и его компании...       — Там будет только его штаб, — легко жмет плечами Куинни.       — Но… — Криденс пытается возражать.       — Он пригласил тебя, а, значит, он знает, что делает, — серьезно говорит девушка. — Не думаю, что он бы стал делать что-то противоречащее его работе, а, в первую очередь, угрожающее тебе… — то как улыбается Куинни смущает Криденса, и его щеки опаляет теплом.       А ведь и правда, мистер Грейвс заботится о нем, всегда заботился, с первой встречи. И то, что он позвал его на вечер, говорило о многом. Персиваль не из тех, кто делает поспешные выводы или поступает неразумно, наверняка он взвесил все «за» и «против». Бербоун отпивает чай и смотрит в сторону.       — Я пойду… — после долгого молчания говорит парень.       — Милый, — Куинни дотрагивается кончиками пальцев до руки друга, — просто будь счастливым.       После встречи Криденс погружается в размышления об отношениях, настолько, что почти проезжает свою станцию. Он успевает выскочить из вагона в последний момент и спешит выйти из метро, все еще витая в своих мысленных рассуждениях. Парень приходит к выводу, что его любовь абсолютна и серьезна, он точно может сказать, какие чувства испытывает. Подходя к дому Криденс делает еще пару выводов, приятно греющих и заставляющих улыбаться по-идиотски счастливо — Персиваль заботится о нем, а заботится он о нем потому, что любит. Пальцы быстро бегают по клавиатуре смартфона набирая ответ на приглашение — конечно, он придет.       Вечером, Криденс мысленно называет Куинни личным божеством, потому что девушка протащила его по магазинам еще раз, подбирая наряд на встречу. Когда Персиваль видит парня в белой рубашке, черных джинсах и стильном приталенном пиджаке, то одобрительно кивает. На самом деле дресс-кода на предстоящем мероприятии не было, мужчине было приятно, что его мальчик сам позаботился о своем внешнем виде. Поездка до штаба прошла в нервном для Бербоуна молчании, конечно, он переживал: много незнакомых людей, за кого его примут, как посмотрят, будут ли обсуждать или осуждать. Как только автомобиль остановился, и они с Грейвсом вышли из машины, парень сразу же закурил, доставая смятую пачку из кармана пальто, трясущимися пальцами сжимая фильтр и уже жалея, что решил ехать. Когда сигарета доходит до фильтра, на плечи Криденса ложатся теплые ладони Персиваля.       — Не переживай так, я с тобой и никому не позволю тебя задеть или обидеть, — Грейвс мягко улыбается и вынимает из тонких пальцев докуренную сигарету.       — Спасибо, сэр… — выдыхает парень и прижимается лбом к плечу мужчины, неловко обнимая того за талию.       Криденс проходит в зал вслед за Персивалем, держась за его спиной, избегая смотреть на кого-то и лишь кивая и протягивая руку, когда Грейвс представлял его своему штабу. На самом деле людей было не так уж и много, и Бербоун, устроившись на диванчике в углу комнаты, сидел с бокалом шампанского, покачивая его в руках. Парень не то чтобы расслабился, но перестал дергаться от каждого обращения или взгляда, к нему отнеслись… ровно. На нем не задерживали свое внимание дольше необходимого, и он смог даже поболтать с правой рукой Грейвса — Абернетти. Криденсу понравился парень, ненамного старше него самого, серьезный и дотошный, но не занудный, а, главное, верный. Криденс откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза, когда к нему подошел Персиваль и хитро улыбаясь спросил:       — Не хочешь пройтись до моего кабинета?       — Если можно… — до Криденса очаровательно долго доходил смысл сказанного, но как только осознание пришло в голову, щеки парня окрасил румянец. — Мистер… Грейвс…       — Мне принять это за согласие? — озорные огоньки блеснули в карих глазах.       Криденс молча кивнул и, отставив бокал на стоящий рядом столик, поднялся с дивана и проследовал за удаляющимся Персивалем, из гостей никто не обратил внимания на их отсутствие.       Криденс как-то слышал, что любовь — это война, и тогда он не понял, как нечто прекрасное может быть сравнимо со столь ужасным. Но теперь, когда Персиваль подсаживает его на свой стол, в своём кабинете, держа крепко под ягодицами, Бербоун в полной мере осознаёт, как это — любовь-война. Война со здравым рассудком, ведь за дверью больше десятка гостей, а в кабинете панорамное окно, но такие мелочи не останавливают Грейвса, который с необъяснимой жаждой припадает губами к шее и плечам, оголившимся от рубашки и пиджака, жадно исследующий руками и так изученные вдоль и поперёк изгибы тела, ласкающие и сжимающие кожу. В почти тишине, нарушаемой приглушенными звуками банкета, раздаётся металлический щелчок пряжки ремня и узкие джинсы Криденса тянут вниз руки Персиваля, обнажившуюся кожу холодит воздух, но совершенно недолго, Грейвс подхватывает его под коленями и опрокидывает на стол, прямо на бумаги, устраивая беспорядок в документах. Все, что остаётся парню — беспомощно раскинуть руки и пытаться зацепиться хоть за что-то, когда его раскрывают смазанные пальцы, а горячие губы прижимаются к внутренней стороне бедра. Криденс шумно выдыхает сквозь сжатые зубы и сильнее стискивает пальцами край стола, он горит от желания и стыда, но пальцы внутри него так настойчиво приносят удовольствие. Грейвс выпрямляется и облизывает губы окидывая взглядом парня под собой, особенно резко толкает пальцы вглубь и ухмыляется, слыша тихий стон: «Пожалуйста, сэр». Криденс теряет чувство стыда уже давно, на том моменте, когда переступил порог кабинета, поэтому все, что он хочет — это получить как можно больше удовольствия.       — Мистер Грейвс, сэр… — это обращение как ритуал, как таинство, рычаг, за который парень с неосознанным удовольствием дергает.       — Да, мой мальчик? — дразня, спрашивает Персиваль.       — Возьмите меня, — твердо и нетерпеливо требует Криденс.       У Грейвса пересыхает во рту от тона Бербоуна, но кто он такой, чтобы отказывать своему мальчику. Мужчина вытаскивает пальцы и нарочно неторопливо расстегивает ремень и молнию на брюках, медленно обводя языком свои губы и раскатывая презерватив по члену. Криденсу кажется, что воздух в комнате раскален до предела, а во рту вмиг пересыхает, он, как зачарованный, смотрит на своего мужчину и закатывает глаза лишь тогда, когда Персиваль входит одним слитным движением, подхватывая любовника под колени. Глаза Грейвса темнеют, и в контрастном, угловато-желтом свете напольной лампы кабинета, кажутся почти черными, и сам он весь выглядит, как опасный хищный зверь, рычащий, резко и сильно двигающий бедрами, следящий за задыхающимся, стонущем, раскрасневшимся любовником. Криденс зажимает свой рот ладонями и жмурится, в уголках глаз скапливаются слезы, но ему не больно, ему слишком хорошо, страх быть застигнутыми врасплох подгоняет, подстегивает, возбуждает и гонит кипящую кровь по венам быстрее. Мужчина отпускает колени Бербоуна и опирается руками о стол нависая над своим драгоценным мальчиком, двигаясь медленнее, но глубже, вылизывая молочную шею, цепляя зубами порозовевшую мочку уха, слизывая скопившуюся капельку пота с виска, наслаждаясь мычанием парня сквозь прикушенные губы. Криденс сильнее кусает губы, но все же в итоге разжимает зубы в бессильном возбуждении, и плотнее прижимает ладони ко рту, сжимается на члене любовника, и все же приглушенно стонет, изливаясь себе на живот…       Щелкает затвор фотоаппарата, еще раз и еще, снова и снова, запечатляя, сохраняя, оставляя в цифровой памяти, убивая. Молодой мужчина перестает делать фотографии и включает режим просмотра, листая и увеличивая некоторые кадры, удовлетворенно хмыкая и выключая фотоаппарат, достает флэш-карту, прячет ее в нагрудный карман бомбера. Фотограф достает из джинсов телефон, быстро находит нужный номер и жмет кнопку вызова, слушает долгие гудки, а после ответа довольно улыбаясь докладывает:       — Мистер Грин-де-Вальд, у меня для Вас кое-что есть, даже лучше, чем Вы ожидали.