Beast

      Грин-де-Вальд из тех людей, кто создан для грязной политики, кому идти по головам всегда легче, честного пути. Геллерт был изворотлив и умен, ему нравилась вся суета в предвыборной гонке, для него это было не просто состязание, а целый ритуал грязной игры, которая всегда была его коньком. Вот и сейчас мужчина, улыбаясь, шел - намечалась еще одна «сделка». Свернув с оживленного проспекта, Геллерт оказался на тихой улице, в конце которой виднелась премилая вывеска небольшого кафе. Толкнув стеклянную дверь, мужчина вошел в уютный зал и сразу же направился в дальний угол, садясь за столик прямо в верхней одежде, не снимая светлого плаща, лишь стягивая перчатки и осторожно опуская их на стол, улыбается шире и несколько заискивающе произносит:        — Ну здравствуй, Криденс.        Криденс поджимает губы и смотрит исподлобья, в его взгляде плещется страх пополам со злостью, парню не нравится то, что ему приходится находиться в обществе Геллерта, хочется поскорее сбежать. И только поэтому он собирается с силами и, невольно копируя движения Грейвса, выпрямляется на стуле и спрашивает:        — Что вам нужно?        Брови Грин-де-Вальда приподнимаются в удивлении, он-то ожидал, что мальчишка будет дрожать осиновым листочком даже от одного его вида, но видимо Персиваль «натаскал» мальчишку, раз тот храбрится. Но все это не важно, ведь у него есть кое-что, что поможет сбить напускную храбрость и некоторую спесь.       — Ну что же ты так, сразу к делу... чувствуется хватка Грейвса! — мужчина наигранно восхищается. — Знаешь, дорогой, найти тебя и дозвониться было той ещё проблемой.       — Но вы нашли, и я хочу знать, что вам от меня понадобилось, — Криденс нервничает заметнее и хмурится.       — Вопрос поставлен в корне неправильно, Криденс, — лицо Геллерта приобретает хищные черты. — Что ты готов сделать, что бы это не попало в прессу?       Мужчина, жеманно улыбаясь, кладёт на стол конверт, краска в миг сходит с лица парня, и он нервно сглатывает, но, делая несколько рваных вдохов, он берет себя в руки, и берет его в руки, открывает и достаёт фотографию. Несколько бесконечно долгих секунд Криденс смотрит на фото, а затем переворачивает его. Геллерт прикрывает глаза от удовольствия и ждёт, ждёт тех самых слов, ради которых все затевалось.       — Я сделаю все...       Криденс не спешит домой после разговора с Грин-де-Вальдом, он выключает мобильный и слоняется по улицам до самого вечера, едва успевая на последний поезд в метро. На улице холодно так, что вечно бледные щёки окрасило в яркий румянец, даже кончики ушей покраснели, а пальцы рук даже в перчатках онемели от холода. Парень открывает дверь своим ключом, но его встречает темнота пустой квартиры, что приносит даже некоторое облегчение. Смотреть в глаза Персивалю Криденс не сможет, конверт с фото, что оставил Геллерт, лежит на дне сумки неподъёмными весом, обжигает стыдом и ненавистью, напоминанием, что счастье — это то, что происходит с другими. Бербоун прижимается спиной к стене в прихожей и сползает на пол, зарываясь лицом в колени и закрывая голову руками. Как ему разбираться со всем этим?       Парень сидит в прихожей до тех пор, пока не согревается. С трудом стягивая ботинки и пальто, поднимается и совершенно потерянно и разбито плетётся в их с Грейвсом спальню, падая в подушки, и достает мобильный. Как только Криденс включает телефон, ему сразу же приходит целая куча уведомлений о текстовых и голосовых сообщениях, и все от Персиваля. Парень даже не успевает открыть одно из них, как мобильный начинает вибрировать, оповещая о входящем вызове.       — Да... — устало отвечает Криденс.       — Криденс, ты в порядке? — на другом конце слышен обеспокоенный голос Грейвса.       — Да, со мной все хорошо... — парень перекатывается по кровати и дотягивается до сумки, лежащей рядом на полу.       — Ты уверен?.. — в голосе мужчины появляются настороженные нотки.       — Я просто... спал, не переживай все в порядке, — Бербоун лжёт быстрее, чем сам это осознает.       — Хорошо, просто твой телефон был отключён, — Персиваль, судя по звукам, ещё в штабе.       — Прости, я не заметил, как он разрядился, а потом лёг спать, — ещё одна ложь.        — Ничего, я просто хотел сказать, что сегодня задержусь, — мужчину явно устраивает услышанное, и Криденс тихо выдыхает.       — Надолго? — парень вытаскивает конверт и поднимает его перед собой, рассматривая.       — Думаю, ещё часа два-три, — кто-то зовёт Грейвса и тот устало вздыхает. — Мне пора, мой мальчик.       — Возвращайся скорее...       Криденс отключается и бросает мобильный на кровать, дрожащими руками открыв конверт и высыпав все фотографии. Парень гипнотизирует причудливую мозаику из фото и никак не находит выход из ситуации, остаётся только сделать, как говорит Геллерт.       Персиваль возвращается далеко за полночь, позднее чем он планировал, и это раздражает его, как и любая ситуация, которую он не может контролировать. В квартире царит полумрак, виднеется только слабый свет от ночника в спальне. Грейвс ослабляет галстук и садится на край кровати, где спит, свернувшись в клубок, не дождавшийся его Криденс. Мужчина смотрит на спящего парня и борется с подступившей волной нежности, заведомо осознавая проигрыш, сдаваясь, опускает ладонь на черноволосую макушку и осторожно поглаживает. Грейвс все еще восхищается послушностью своего мальчика, исполнительностью и такой сильной зависимостью, но вместе с тем самодовольство заполняет его, парень смог завоевать доверие такого человека, способного на агрессию и насилие. Они идеально дополняют друг друга, «ненормальные» в этом «нормальном» мире. Персиваль поднимается с кровати и идет в ванную комнату, горячий душ не помешает после такого напряженного и долгого дня, чтобы лечь в кровать к своему мальчику и обнять его, прижимая к себе, такого теплого и сонного.       Утром Грейвс просыпается один, постель смята, а подушка Криденса давно остыла. Персиваль хмурится, такое происходит впервые, но на тумбочке с его стороны обнаруживается записка: «Ты так поздно пришел вчера, что мне не хотелось тебя будить, а рассвет был подходящим для зарисовки». Мужчина перечитывает записку, но та все же не приносит достаточного удовлетворения, однако Грейвс старается гнать параноидальные мысли. Как бы ему не нравился контроль, ограничивать и не доверять Криденсу уже выходило за его лично выставленные рамки. Но неприятное чувство где-то внутри, что что-то все же не так, не оставляло в покое Персиваля все время, пока он собирался на работу, завтракал и вел автомобиль в офис. Ближе к обеду Криденс написал, что взял полную смену на работе так как кто-то не то заболел, не то проспал. Грейвс совершенно точно ощутил, что его избегают, и первым порывом было силой узнать причину, надавить и выяснить, но в памяти тут же всплыли шрамы на теле его драгоценного мальчика, и кровь перестала шуметь в ушах, а сознание прояснилось. Если Грейвс будет давить на Криденса, то чем же он лучше Мэри Лу? Поэтому вместо импульсивных решений, Персиваль решает дать время Криденсу самому все рассказать и объяснить свое поведение, лишь уточняет в смс, все ли в порядке и не нужна ли его помощь.       Криденс не едет на работу, вместо этого он звонит Ньюту, и дрожащим от ужаса и нервов голосом отпрашивается. Друг сразу же чувствует неладное и спрашивает причину такого нехарактерного для ответственного друга поведения. Бербоун теряется в ответе и мямлит нечто несвязное, Скамандер, не отличающийся таким терпением, как Персиваль, надавливает на друга и тот сквозь слезы кратко пересказывает недавнюю встречу с Грин-де-Вальдом. Ньют молчит в трубку довольно долго, настолько, что парень решает будто друг уже отключился, а потом диктует адрес булочной Якоба и уже действительно отключается. Парень вытирает слезы со щек и, стараясь ровнее дышать, достает помятую пачку сигарет, далеко не с первой попытки прикуривает, удивительно, но мысль покурить приходит Криденсу только сейчас, и доза никотина и смол успокаивают расшатанные нервы. Докурив и успокоившись до приемлемого состояния, Бербоун идет к станции метро. Сидя в вагоне поезда Криденс размышляет над словами Геллерта, выходит так, что есть два выхода, похоронить карьеру Грейвса, принеся Грин-де-Вальду нужные файлы, и сохранить свое счастье, умолчав о своей причастности, что едва ли будет возможно. Или похоронить свою жизнь и карьеру Персиваля заодно, позволив Геллерту отправить фотографии прессе. Когда Криденс выходит из метро и добирается до места встречи, его встречает закрытая булочная и нервно крутящий завязки нелепой шапки Скамандер.       — Пойдем, все уже внутри, — хмурясь, бросает друг.       — Все?.. — рассеянно спрашивает Криденс, пока его за руку заводят внутрь.       В булочной и правда собрались все: Тина, Куинни и Якоб, сидят за небольшим столиком для посетителей, и у всех отнюдь не радостные лица, ну разве что Якоб не настолько скорбный в силу некоторого неведения сложившейся истории.       — Ньют, ты не должен был рассказывать всем! — от подступившей паники Бербоун повышает голос.       — А ты должен был рассказать все Персивалю! — перебивает парня Тина, но тут же замолкает и, встав со стула, отходит в глубь булочной.       — Милый, так ты ему не сказал… — лицо Куинни сопереживающее и немного разочарованное.       — Я не могу ему рассказать, — Криденс сбрасывает сумку с плеча и садится к остальным за столик.       — Почему, дружище? — Ньют смотрит с искренним желанием помочь.       — И правда, Криденс, он мог бы решить эту… проблему, — осторожно говорит Куинни.       — У него и так будет много проблем, – парень хватает салфетку со стола и нервно скручивает ее в пальцах. — И Грин-де-Вальд ясно дал понять, что я не должен ничего говорить мистеру Грейвсу.       — И что же делать? — блондинка смотрит на друзей, явно ожидая идей.       — А какие собственно требования? — подает голос Якоб.       — Криденс должен выкрасть у Персиваля определенные файлы важного характера, насколько я могу догадываться, а взамен Геллерт отдаст оригиналы снимков, в противном случае компрометирующие снимки окажутся у прессы. И вы конечно же понимаете, что оба варианта неприемлемы? В первом случае это воровство, и даже если Грейвс не узнает, кто это был… — Ньют качает головой и продолжает, — но, сомневаюсь, что Криденс мог бы спокойно дальше жить, зная, что потопил дело жизни человека, которого любит и который любит его, — подводит итог Скамандер.       — Про второй вариант и говорить нечего, если Грейвс в силах с этим справится, то жизнь Криденса превратится в информационную травлю и цифровой ад, — добавляет Куинни, поглаживая мужа по плечу.       — А если обратиться к Мэри Лу? — предложение Якоба звучит одновременно и логично, и как идея самоубийства.       — Нет! — в миг белея, резко отвечает Бербоун, даже руки выставляет перед собой.       — Ясно... не вариант… — крепко задумавшись, отвечает Ковальски.       — И что же нам делать? — Куинни смотрит на Ньюта с надеждой, но тот лишь отводит взгляд и пожимает плечами.       В булочной воцаряется тишина, Тина так и остается стоять в дальнем углу, опираясь на стойку кассы, удивительно, но она вопреки своему обычному поведению была молчалива и отстранённа. Наконец, после череды глубоких вдохов и действительно взвешенных фактов и аргументов, Криденс хрипло отвечает на повисший вопрос:       — Я не буду ничего делать, пускай… — парню требуется пара секунд, — пускай выкладывает эти фото, я переживу, — салфетка рвется в тонких дрожащих пальцах. — Но я не хочу рушить его карьеру, я не смогу его утопить.       — Но милый! Это буквально уничтожит тебя! — впервые Якоб и Ньют видят такой ужас на лице младшей Голдштейн.       — А что мне еще остается?! — громко спрашивает Криденс. — Что, Куинни? — уже спокойнее повторяет он.       — Эй, Кри, послушай, тебя ведь не оставят в покое. Весь Нью-Йорк будет обсуждать тебя… — Ньют кладет руку на плечо друга и заглядывает ему в лицо. — Тебя не оставят здесь в покое, прессе узнать, где ты живешь раз плюнуть. Да и вообще… Просто представь, какой ящик Пандоры ты открываешь. Тебе придется забыть о своей мечте рисовать, ты можешь потерять очень многое.       — Ньют, но я не могу по-другому, — уверенность в голосе парня ясно дает понять Скамандеру, что тот настроен серьезно, и не отступит.       — Я знаю, кто нам может помочь, — все оборачиваются к молчавшей до последнего момента Тине. – Лита Лестрейндж.