Beast

      «Я пришёл в политику лишь с одной целью — навести порядок в нашем городе, наладить систему, сделать лучшую жизнь доступнее. Но что я получил, когда стал бороться за наши права? Грязь и обман. Из-за меня, моего участия в выборах близкий мне человек подвергся шантажу, травле и насилию. Человек, который не поддался на шантаж и расплатился своей репутацией, который подвергся насилию лишь за то, что сделал самостоятельный выбор! Как я могу оставаться честным в этой гнилой системе, где соперники превращаются в конкурентов, где подлая игра — это основа «гонки»? Стоил ли мой нынешний пост таких жертв, потери близкого человека? Мой ответ отрицательный. Если я не могу защитить даже одного, как я буду бороться за счастье каждого из вас? Поэтому, я считаю, что должен покинуть этот пост… Покинуть этот пост я должен еще по одной причине, я опустился до уровня моих оппонентов, я принял их правила игры, грязной игры. И пусть даже побуждения мои были благими, и я обязан открыть вам всем правду. Правду о людях, которые стремятся к власти для удовлетворения личных целей…»       Ньют закрывает вкладку с видео и откладывает планшет, трет лицо ладонями и совершенно не знает, какие выводы из всего этого делать. Записи на ютуб уже больше недели, но она до сих пор шокирует, выворачивает все чувства, и дело даже не в самой записи, а в том, что последовало за ней.       Травля, которую разворачивает Геллерт, публикуя во всех доступных источниках откровенные фотографии Криденса с Персивалем, переходит все здравые границы, и Грейвс не выдерживает. Не отходя далеко от трибуны, там же на большом экране Персиваль обнародовал съемку, доказывающую пристрастие Грин-де-Вальда к юным, несовершеннолетним девочкам, видео было отвратительно откровенным. Но еще большая шумиха поднялась на следующий день. Абернети, уже бывший секретарь Грейвса, продает прессе фото у дома Мэри Лу, на которых та избивает сына садовым шлангом. Ньют знает больше, намного больше таблоидов. Они слишком давно дружат с Криденсом, чтобы знать, что подобные инциденты происходили и редкостью не были. Но последний раз и правда был… слишком. Если хоть что-то в семье Бербоуна было не слишком. Парень еще раз трет лицо руками, впервые жалея, что не курит.       Когда к нему приехал Криденс с разбитыми губами и, тяжело дыша из-за гематом, опоясывающих ребра, словно узор… Боже, Скамандер был готов вызывать полицию, идти самому, да что угодно. Но его лучший друг был непреклонен, и все что оставалось Ньюту — это молча сходить за аптечкой. А ночью слушать, как Криденс разносит отведенную комнату, вперемешку с криками и слезами. Тина так же молча слушала, не проявляя обычной своей настойчивой заботы, понимая, что Криденсу нужно справиться самому и, наконец, выплеснуть все что у него накопилось.       В комнату, разгромленную Бербоуном никто не заходит, она словно напоминание, или еще один призрак, за который всем так хочется подержаться еще немного. Но Ньютон больше не намерен жить рядом с «музеем», поэтому шагает внутрь. Вся мебель, все вещи до единой разбиты, сломаны, перевернуты, поэтому Скамандер не сразу обращает внимание на листок прикрепленный к стене на кусочек скотча — набросок, быстрый, но оттого более живой, конечно же на наброске Грейвс, почти спиной, явно не видевший рисующего парня. Ньют аккуратно снимает лист со стены и первая мысль, что нужно отдать его Персивалю, ведь что-то такое интимное было в этих плавных линиях, но это мимолетное желание быстро пропадает, и парень складывает бумагу пополам и выходит из разгромленной спальни.       С того дня как Криденс пропадает проходит четыре недели, Персиваль поначалу считает, что его мальчик прячется от травли, но спустя две недели он осознает, что его Криденс сбежал от него самого. Грейвс испытывает смешанные чувства, первым делом он дает задание Абернети, тот больше не секретарь, но личным помощником быть не перестал, найти Бербоуна. Еще через неделю тот приходит с отчетом, что все поиски тщетны, и пропасть парню явно помогли. Персиваль знает, кто может помочь в поисках, но мужчина одергивал себя, если его мальчик…. Если Криденс решил бежать — это его выбор. Смирение не пришло до конца, но мужчина напоминал себе про выбор и свободу. За стремлением вернуть, приходит гнев, как мог Криденс сбежать? Как мог бросить? Впервые внутренние переживания отражаются на работе и поведении Грейвса в целом, на собраниях и во время проверок все чаще Персиваль позволяет себе унижать подчиненных и даже внушать страх. Абернети старается, как можно мягче намекнуть своему руководителю на это и бесконечно извиняется перед сотрудниками, штат работников компании оказывается неожиданно большим. Взять себя в руки удается Персивалю лишь, когда он едва не теряет партнера по сделке. За гневом приходит череда вопросов и период бесконечной рефлексии. Что он сделал не так? Почему это произошло с ним? Абернети видит, что что-то изменилось, но понять что именно не в силах. Персиваль Грейвс человек, любящий контроль и умеющий им пользоваться мастерски, в первую очередь используя его на себе. Поэтому личный помощник вздыхает и продолжает с улыбкой выполнять поручения.       Абернети привык к работе, он любит свой график, все расписано по минутам, все известно на год вперед, каждая сделка, каждый праздник, каждый банкет, вообще что угодно, любая мелочь. Он не имеет право болеть, страдать, испытывать слабость или что-то еще, что помешает работе. И вот прямо сейчас он идет в торговый центр ровно по расписанию, взять кофе и одну из тех прекрасных французских булок, что продают тут же. Мужчина успевает взять пакет с выпечкой и идет на выход, едва не сталкиваясь с девушкой.       — Куинни?! — Абернети и правда удивлен такой встрече, он не видел девушку с университетской скамьи.       — Абернети! Какая встреча! — широко улыбается младшая Голдштейн.       — Какими судьбами? — еще в университете он был влюблен в девушку, но время вылечило его сердце.       — Может присядем? У нас кажется есть, что обсудить… — Куинни кивает на столик в дальнем углу и, улыбаясь, жмет плечами.       Конечно же Абернети соглашается, и в итоге его перерыв очень сильно затягивается, но даже если сейчас позвонил бы сам мистер Грейвс, парень послал бы даже его, он чертовски соскучился по этой необычной девушке, которой не мог отказать никогда. Абернети в курсе, что Куинни связана с Криденсом, и, конечно, это его заслуга, что пресса не трогает ни ее, ни ее мужа, ни ее сестру, ни Ньюта. Грейвс платит за это немалые деньги, но и Абернети знает, как стереть некоторые имена из грязных статей и книжек надоедливых журналистов второсортных изданий.       — Знаешь… Он изменился, — подумав, осторожно начинает Абернети. — Он совсем другой. Будто…       — Будто ему не хватает его? — заканчивает Куинни, прекрасно понимая, о ком идет речь.       — Да, он… скучает, — парень переплетает пальцы и отворачивается, смотря через стекло на торговый центр.       — Естественно он скучает, я просто уверена, что это не было лишь увлечением, — девушка сводит брови и со всей серьезностью продолжает. — Уж точно не для Криденса, мальчик влюблен и так сильно…       — Но, Куинни, тогда где он?! — перебивает Абернети. — Если он и правда любит мистера Грейвса!       — Абернети… — Голдштейн протягивает руку, и накрывает своей ладошкой сцепленные в замок руки парня. — Я не меньше тебя хочу, чтобы все пришло в норму… Поэтому то, что я тебе скажу, ты оставишь между нами, но проболтаешься о том, у кого спросить точный адрес.       Абернети до сих пор не верит в то, что он нашел зацепку, и от чего-то он был уверен, что мистер Грейвс будет рад узнать, где искать Криденса Бербоуна. Поэтому он прокручивает в голове еще раз то, что услышал от Куинни и, выдохнув, словно собирается сигануть в реку с моста, стучит в дверь кабинета Грейвса. Услышав короткое «войдите», парень уже знает — обратной дороги не будет, потому заходит, немного улыбаясь и бесконечно нервничая, сейчас он расскажет все, что обещал Куинни.       После рассказа Абернети о том, что он частично знает местонахождение Криденса, Персиваль отменяет все встречи, запланированные на вечер и утро следующего дня, и больше не сказав ни слова, он уезжает. Едет Персиваль в свой домик на озере, не переодеваясь, прямо в костюме, он заваливается на диван и пьет прямо из горла алкоголь обжигающий, но необходимый сейчас. У мужчины всю ночь занимает размышление о том, что делать с полученной информацией, ведь он уже решил, что оставит Криденса, но всего один намек, небольшая оговорка, что «источник» сообщил… Но все же решение идет не в пользу поисков. Криденс уехал. И пусть Персиваль теперь знает куда, это не отменяет того, что тот сбежал не объяснившись, а, значит, и чтобы его нашли не хотел. Поэтому утром, непривычно помятый и усталый Грейвс едет в свою квартиру, а не узнавать точный адрес. Горячий душ помогает хотя бы частично сбросить тяжелые мысли и накопившийся стресс. Выйдя из ванной Персиваль вытирает волосы полотенцем и собирается надеть чистый костюм, как его взгляд цепляется за торчащий из-за тумбочки кончик конверта. Мужчина наклоняется и достает его, это оказывается обычный коричневый крафтовый конверт, ничего примечательного, если не учитывать содержимого. Персиваль садится на кровать и высыпает фотографии на постель. Те самые, которые печатали во всех газетах Нью-Йорка и сливали во все социальные сети. Грейвс откладывает фотографии и проводит рукой по лицу. Картина целиком встает у него в голове. Чертов Грин-де-Вальд добрался и сюда. Грейвс с силой бьет тумбочку и отправляется одеваться, ему срочно нужен адрес.       Машина Грейвса с тихим шуршанием шин о гравий тормозит у кованных ворот особняка, а когда ворота автоматически отрываются, въезжает внутрь. Персиваля явно ждут в доме Тесея Скамандера. Как ни странно, на встречу Грейвсу выходит ни сам Тесей, ни кто-то из обслуги, а Ньют. Во время скандала с фотографиями, Ньютон и Тина переезжают к старшему брату Скамандера, что очевидно не радует ни одного из них.       — Я полагаю, вам нужен точный адрес Криденса в Лондоне? — без приветствия начинает Ньют, сложив руки на груди и склонив голову набок.       — Именно, — щурится Грейвс, он стоит на несколько ступеней ниже, что совершенно не устраивает мужчину.       — Ну, где он живет, я сам не знаю… — легко жмет плечами Ньют, но тут же ухмыльнувшись добавляет. — Но я знаю, у кого он работает.