Любовь во время зомби-апокалипсиса

Когда они аппарировали на задний двор дома на площади Гриммо, все еще было темно. До Гермионы запоздало дошло, что они стоят прямо на новых саженцах аконита. Джинни и Онория не обрадуются. К тому же ее любимые клетчатые домашние тапочки теперь скорее всего придется выбросить. Они все перепачкались и промокли после прогулки по сырому квиддичному полю, хождения по пыльным пустым коридорам Хогвартса и наступания на кости школьного смотрителя. Но это меньшая из ее проблем. Она отпустила запястье Малфоя как раз в тот момент, когда Гарри с рычанием подлетел к ним от черного входа. Он толкнул Малфоя, и они оба тяжело свалились на землю, отбросив книгу по гербологии. После аппарации всегда нужна минута обрести равновесие, вне зависимости от расстояния. Гермиона очень сильно постаралась сориентироваться в пространстве, чтобы наконец понять, какого черта происходит. Она стряхнула знакомую рассеянность и сошла с цветов, в то время как Гарри начал наносить удары. — Гарри! — закричала Гермиона. Она подбежала к ним и потянула его за старую рубашку, но та порвалась прямо на шее. Это напомнило, насколько он превосходит ее в силе. Когда-то очень давно, много лет назад, на первом и втором курсе, это было не так. Гермиона честно не могла вспомнить, когда ссорилась с Гарри, да и нужно хорошенько постараться, чтобы вывести его из себя. Она схватила его за руку. Он стряхнул ее вместе с остатками порванной рубашки. — Черт, Гарри! Ты сошел с ума? Он и не взглянул на нее. Видимо, даже не осознавал, что она там. Еще одна раздражающе знакомая черта мужской ярости — заволоченный ею разум. Гермиона вдруг поняла, что Малфой не дерется в ответ. Он сжал руки в кулаки и прикрыл голову, но больше ничего не делал. Гарри рванулся к горлу Малфоя. Тот оттолкнул его руку. От громкого стука она поморщилась. — Не размениваешься на прелюдию, Поттер? Прямо к делу, как предсказуемое животное. Если ты трахаешься так же, как бьешь, неудивительно, что у тебя проблемы с девушками. Гермиона обреченно застонала. Малфой намеренно ворошил осиное гнездо. Гарри зарычал и опять попытался схватить Малфоя. Тот словно хотел уклониться, но, к сожалению, у него так и не вышло. — Петрификус Тоталус! — прокричала Элизабет Кент. Она стояла позади на ступеньках вместе с сонной Падмой Патил, одетой в белый махровый халат. Обе девушки вытащили палочки, но Падма казалась гораздо недовольнее Дебютантки. Малфой замер на месте, как раз когда Гарри в полную силу пихнул его второй раз за ночь. Они оба свалились на уже помятый аконит. К неверию Гермионы, Гарри залез на теперь беспомощного Малфоя и продолжил бить. — Поттер! — закричала Падма. Она перебросила свою длинную косу за плечо, затянула пояс халата и направилась к ним. Агент Кент опять подняла палочку. — Может мне просто..? — Нет! — сказали Падма и Гермиона. Вдвоем они с трудом оттащили плюющегося Гарри от Малфоя. — Хватит! — закричала Гермиона, толкая Гарри в грудь. — Что с тобой такое? К удивлению, Гарри обратил свой гнев на нее. Она, кажется, никогда не видела его таким злым, особенно на нее. В сантиметрах от ее лица он рявкнул: — Какого черта не так с тобой! — Со мной? — Да, с тобой! — сказал Гарри. — Ты, должно быть, повредила мозг, чтобы идти Мерлин знает куда с Драко чертовым Малфоем! Я думал, Кент шутит, когда она разбудила меня и рассказала. Но нет, ты все-таки пошла! Да ты хоть понимаешь, что могло с тобой произойти! Гермиона отошла на пару шагов, а затем начала говорить медленно и спокойно. Она использовала свой лучший строгий тон старосты, в Хогвартсе отточенный до совершенства. — Гарри Джеймс Поттер, ты либо поговоришь со мной, либо продолжишь кричать. Если последнее, тогда спокойной ночи. После этого злости в нем поубавилось, и остался лишь утомленный и слегка смущенный Гарри, хотя Гермиона все еще видела, как в нем бурлит гнев. Хорошо, что острый язык Малфоя парализовало вместе с ним. Гарри отвернулся, отошел на пару шагов, а затем взглянул на нее с разочарованием. — Он плохой человек, Гермиона. Не подходит для этой операции и тем более для тебя! Я недостаточно возражал, когда ты придумала план, как вытащить его из тюрьмы. Это моя ошибка. Я должен был сказать Скримджеру. Он бы вразумил тебя, сказал бы, насколько опасно приводить Малфоя сюда. Не знаю, как еще довести это до тебя. Я не могу присматривать за тобой все время... — Стой, погоди минуту, — горячо прервала Гермиона. — Мне не нужно, чтобы ты присматривал за мной. — Если не я, то кто? — потребовал Гарри. — Если Рона нет, значит, это ложится на меня, черт возьми! Гермиона уставилась на него. — Господи, так вот в чем дело? Ты думаешь, что несешь ответственность Рона. Опять это мужское дерьмо? Присматривать за девушкой лучшего друга, потому что он не может? Гарри замер. — Так ты девушка моего лучшего друга? В установившейся тишине Гермиона почувствовала на себе тяжелые взгляды Кент, Падмы и Гарри. И безумно разозлилась, что теперь все внимание с беспричинных действий Гарри переметнулось на нее. — Мы здесь обсуждаем не то, чем мы с Роном являемся или не являемся, — прошипела она. — Верно, — решительно кивнул Гарри. — Мы обсуждаем, как ты аппарировала неизвестно куда с человеком, который мог убить тебя без колебаний. Я уже едва не потерял одного своего лучшего друга. И я не потеряю другого, потому что у Драко Малфоя есть супер-пупер секретная формула, которая может спасти или не спасти мир. Мне, черт подери, плевать! Гермиона сорвалась. Она бы схватила Гарри за рубашку и подтащила бы его к себе, если бы у него та еще была, несмотря на то, что он выше на полголовы. — Эта супер-пупер секретная формула может спасти и Рона, идиот. Она может спасти Тарансей и любого другого человека в целом мире, которого коснулся этот ужас. Так что подумай, как эгоистично звучит, когда ты говоришь, что тебе, черт подери, плевать. Теперь ничто не станет еще хуже, чем уже есть. Я сделаю что угодно, чтобы все исправить. — Включая заигрывания с Малфоем, да? — парировал Гарри. — Я не слепой. Гермиона сократила расстояние между ними, встав нос к носу. — Правда? Тогда скажи мне, что, по-твоему, здесь происходит? Никто, даже американцы, ни на йоту не приблизились к лекарству. Миллионы умирают, а у тебя хватает наглости злиться, что я подвергаю себя опасности, когда можно получить лекарство? Привыкай. Ты будешь злиться на меня еще больше, пока я не закончу. Я люблю тебя, Гарри, и я знаю, что ты любишь меня, но наши действия куда важнее того, что мы чувствуем. Гарри стиснул зубы. Он засунул руки в карманы джинс и нахмурился на свои кеды. — Ты отчитываешь меня из-за эгоизма и обязательств, но при этом потакаешь человеку, который намеренно утаивает лекарство, — он поднял голову, и даже в темноте Гермиона разглядела зеленый блеск его глаз. — Скажи, ты отчитывала его? Гермиона помолчала секунду и ответила: — Нет. — Почему нет? Гермиона вздохнула. — Потому что это не сработает. Не с ним. — Потому что ему на самом деле плевать? — спросил Гарри. — Я... Я не знаю, — призналась Гермиона. — Но я знаю, что он работает над РеГеном. И у меня есть три страницы его формулы. Уверена, у меня есть возможность достать остальные. Гарри усмехнулся. — Выбиваясь из сил и вытаскивая его на увеселительные полуночные прогулки? — Я устроюсь в чертов цирк, если понадобится, Гарри. Гарри собирался ответить, но Падма вдруг вклинилась между ними и накрыла его руку своей. Он разве что не искрился от ярости. — Я бы хотела вернуться в постель, учитывая, что вставать мне через два часа. И я уверена, что у Малфоя сломан нос. Если он хочет остаться красавчиком, лучше мне поскорее все залечить. — Мне снять заклинание? — спросила Кент. Она стояла настолько тихо и неподвижно, что Гермиона едва не забыла о ее присутствии. Агент встала рядом с Малфоем и смотрела на него со смиренным довольством. Книга по гербологии была у нее. — Когда Гарри уйдет, — сказала Падма. Она взглянула на Гермиону. — Забери Гарри и идите. Я со всем разберусь. Гарри и Гермиона собирались возразить, но Падма заткнула их твердым взглядом. — Идите. Чем быстрее я вылечу Малфоя, тем быстрее вернусь в кровать. Гермиона закрыла глаза. Запоздалая усталость навалилась на нее — послевкусие ночных приключений. Она открыла глаза и взглянула на книгу в руках у Кент, а затем на саму Кент. — Могу я ее забрать? Пауза определенно затянулась, и в конце концов Кент передала книгу Гермионе. Но все же передала. Гермиона не сомневалась, что агент с большим желанием отдала бы ее Ричардсу вместо нее. Кстати о Ковбое... — Ричардс и Скримджер уже вернулись с Тарансея? — спросила Гермиона. — Вернутся позже этим утром, — ответила Кент. Она все еще держала метлу Малфоя. — Тогда не могла бы ты, пожалуйста, передать им взять Невилла Лонгботтома с собой? — Невилла? — спросил Гарри. — Тебе не кажется, что на Тарансее он нужен больше, чем здесь? Гермиона ответила ему прохладным тоном. Она уже приоткрыла заднюю дверь, чтобы зайти в дом. А над крышей небо медленно приобретало розовый оттенок. — Нет, потому что, по словам Малфоя, Невилл может нам помочь.

***

На своем рабочем месте Падма указала теперь способному двигаться Драко Малфою на кресло. — Садись. Он сел. Но не просто сел. Скорее чинно устроился, держа спину прямо, чему его наверняка научили на очень дорогих уроках этикета, или же эти манеры изначально были заложены в его ДНК. Падма много знала об очень дорогих уроках этикета, но разница между ней и Малфоем в том, что она не рвалась им следовать. Сутулость и неряшливость Малфою не пойдут. Но Падма не считала это достойным восхищения. В людях она ценила кругозор, который у Малфоя бесспорно слишком узок. Падма была даже ниже Гермионы, поэтому ее крутящийся стул Малфою явно не подходил. Его подогнутые колени оказались едва ли не на уровне ее пояса. Держась рукой за кровоточащий нос, он очень внимательно наблюдал, как она достала из шкафа аптечку, положила ее на тележку и подкатила ту к рабочему месту. — Наклони голову назад. Он сделал как сказано. Кровь полилась по его лицу, капая на воротник рубашки. — И постарайся не залить мои заметки, — сказала Падма, надевая резиновые перчатки. Она сжала его носовую перегородку обоими большими пальцами, хотя обычно так не делают. — Ау. — Вижу, твой нос уже был сломан прежде, — заметила она. — Драка? — Бладжер. — Я ненавижу квиддич, — сказала Падма. Послышалось, как она открывает пластиковый контейнер, а затем в воздухе разлился запах антисептика. — Я знаю, ведьме или волшебнику признаваться в этом немыслимо, но если я не могу сказать такое во время конца света, то когда? — Это не—ау—конец света—ау! — Малфой схватил ее за запястье и взглянул прямо ей в глаза. — Ты знаешь, что делаешь? Падма усмехнулась. — Конечно. А ты? — она продолжила сжимать и щупать переносицу. Он наблюдал из-под ее рук. — К чему ты ведешь? — Причины, почему ты здесь. — Падма наложила на нос анестезирующее заклинание и втерла в него один из местных анальгетиков профессора Йошиды. — Сиди смирно. Сейчас ты какое-то время не будешь чувствовать свой нос. Просто дыши ровно. Она надавила обеими руками. — Вот так, — сказала она, явно довольная результатом. — Припухлость сойдет примерно через неделю, но вот фингалы исчезнут не так быстро. — Она обмакнула кусочек марли в антисептик и стала стирать засохшую кровь с синяков и ссадин на его щеках. — Мои причины понять легко. В конечном итоге меня ждет помилование, — сказал он. — Подними подбородок, пожалуйста. Ты хочешь помилования? — Без него я преступник. — Давай перефразирую. Тебе нужно помилование? На этот вопрос возможны лишь два варианта ответа: правильный и правдивый. Или для Малфоя они, возможно, одинаковы. Падма сомневалась, именно поэтому спросила. Он помедлил с ответом, размышляя, понадеялась она, говорить ли правду. — Нет, — последовал уверенный ответ. В ней вспыхнуло торжество, но быстро погасло, как это обычно бывает, когда оказываешься правым в том, в чем не хотелось бы. — Я так не думала. У тебя всегда было плохо с раскаянием, если вспомнить школу. Сожаление, когда тебя поймают, — да, но раскаяние — никогда. Хорошо, можешь опустить подбородок. Твои глаза опухли, но так и должно быть. Ты чувствуешь головокружение, головную боль, тошноту или помутнение зрения? — она посветила ему в глаза, проверяя, как реагируют зрачки. Он покачал головой. Все было в порядке, так что она выключила свет. В его серебристых глазах виднелись лишь холод и злость. Падма невольно задумалась, как Гермиона может видеть в них что-то иное. Или Малфой просто смотрит на нее по-другому? — Почему важно значение этого помилования? Падма едва не улыбнулась. Он любопытствовал, почему она спрашивает. Может, Малфой все-таки человек? — Потому что мне будет спокойнее, когда ты помогаешь нам, потому что хочешь, а не просто чтобы побыстрее закончить. Потому что я волнуюсь, что ты ищешь способы, как разрушить соглашение, как только поймешь, как получить желаемое без расплаты. Гермиона не видит разницы между тобой, желающим помилования, и тобой, нуждающимся в нем. — И я полагаю, ты видишь? Падма пожала плечами. — Я всегда была лишь тихим, робким близнецом, помнишь? Чем больше Парвати создавала шума, тем проще мне было сидеть и наблюдать. — Парвати, — произнес он, словно пробуя слово не вкус. Но она знала, что он просто пытается вспомнить ее сестру. — Как она умерла? Падма выбросила испачканную в крови марлю и резиновые перчатки в мусор. Она стала собирать медикаменты. — Ужасно, как и многие другие. Мы закончили. Можешь вернуться в свою камеру. Он встал и дотронулся до своей теперь идеально вправленной носовой перегородки. Такой же высокий, угрожающего вида и снова залитый кровью. Только в этот раз своей собственной, а не Гермиониной. — Лекарство будет создано, — сказал он. А она задумалась, что, возможно, он так завуалированно выражает соболезнования. — И вы с Гермионой найдете его для нас, да? — Мое исследование позволит вашей команде расширить круг поиска. Что касается Грейнджер, она всегда была и будет... — он задумался. — Полной надежд, — сказала Падма почти шепотом. — Изобретательной, — закончил он. И улыбнулся. В школе он делал это очень редко, осознала Падма. Чаще всего она видела лишь усмешки. Усмешки — это не улыбки, но они могут сойти за них, хотя на самом деле лишь отражают то, что ты решаешь позволить остальным увидеть. Он не поблагодарил ее вслух, но наклонил голову, признавая хорошую работу, а затем пошел к выходу. — Малфой, — окликнула она. Каждой своей клеткой она желала потребовать у него более конкретных ответов, но силой воли заставила себя отступить. У Падмы все в порядке с воображением, но его недостаточно, когда дело доходит до Малфоя, она это знала. Узнать правду у такого человека, как Малфой, могут только такие, как агент Ричардс. Скорее всего, с помощью отдельной комнаты и опустив некоторые положения Женевской Конвенции. Он остановился у дверей. Элизабет Кент ждала снаружи, готовая проводить его до камеры. — Запомни, если ты обидишь Гермиону, я помогу Гарри тебя прикончить. И для этого мне не нужны кулаки. В моем распоряжении гораздо более умные методы. Ведь даже тебе нужно иногда спать, да? Человек просто не может казаться таким равнодушным, хотя Падме показалось, что она заметила и удовольствие. — Я уверяю вас, доктор Патил, Гермиона Грейнджер не окажется в опасности, смертельной или какой-либо еще, только если сама того не захочет.