***
Анатолий и еще три охранника вошли на арену, переступая через безжалостно разорванные склизкие внутренности зомби. Один охранник лениво махнул пистолетом на Блейза и его сына. И не нужно было знать язык, чтобы понять значение. Блейз напрягся. — Отведите темного и мальчишку обратно в темницы. Онория хочет поговорить с белым волшебником. — Мой друг и его сын остаются со мной, — сказал Драко охранникам, и тон его голоса вдруг напомнил им, что Драко все еще держит косу. Анатолий вышел вперед, поднимая обе руки в сдающемся жесте. — Положи ее, велшебник. Твой друг может пойти. — Этот урод и его грязный выродок должны вернуться в темницы с остальной магической дрянью! — выплюнул охранник с пистолетом. У Драко лопнуло терпение. Он и охранник одновременно сделали шаг друг к другу, но, так ничего и не успев сделать, тот вдруг схватился за голень и завыл от боли. Все шестеро мужчин опустили взгляды и заметили, что у сына Блейза в руках отданная отцом монтировка. Судя по всему, он просто ткнул ею в ногу охранника и теперь явно хотел сделать это снова. Мальчик казался ужасно возмущенным. — Мой папочка и мужчина победили в игре, — сказал ребенок с тем ледяным высокомерием, которое неуловимо напоминало Забини. Блейз кашлянул и мудро забрал у сына монтировку. — Как тебя зовут, мальчик? — спросил Анатолий. — Генри Майлз Гринграсс-Забини. — Это длинное имя. Генри пожал плечами. — Ладно, Генри. Ты и твой папа пойдете с нами, хорошо? Охранник с пистолетом предсказуемо открыл рот, чтобы возмутиться, но Анатолий, к счастью перейдя на русский, раздраженно покрыл его матом и пригрозил кастрировать, если тот хотя бы прошепчет еще что-то, чтобы их остановить.***
Площадь Гриммо, Лондон. — Невилл сказал, ты искал меня? Алек Мерсер оторвал взгляд от экрана компьютера и увидел Гермиону, стоящую в дверях лаборатории. Он снял очки. — Да. Заходи. Надеюсь, я не оторвал тебя от чего-то важного? — Не совсем. Я помогала Ковбою закончить отчет об Онории Клут. Мерсер с сомнением фыркнул. — Если это ее настоящее имя... — Оно настоящее, — заверила Гермиона. Она пододвинула кресло и присела. — Ее биография и опыт тоже вполне реальны. Но мы понятия не имеем о ее помощниках, не могла же она работать в одиночку. — И мы уверены, что это она поместила в привезенный нами образец гранату? — На самом деле, у нее не было прямого доступа к хранилищу, но Ковбой подозревает, что она наложила на кого-то Империо. Оно у нее получается неестественно хорошо, — добавила Гермиона, вспомнив, как сама не смогла сбросить Непростительное ни на секунду. Мерсер непонимающе взглянул на нее. — Одно из Непростительных. Есть Авада Кедавра, убивающее проклятье. Круцио, насылающее страдания. И Империо. — Что делает последнее? — Контролирует сознание, — сказала Гермиона. — Ты фактически становишься марионеткой. Во многом оно самое мерзкое из всех трех. — Очаровательно, — Мерсер бросил на нее до странного прохладный взгляд. — Знаешь, я ведь был в том хранилище, когда Ковбой подбирал для меня оружие. Возможно, это я украл гранату. Гермиона задумалась. — Может быть, но скорее всего нет. Кент тоже там была и не сообщила ничего о твоем поведении. Ричардс думает, что именно на нее наложили Империо. Кент знала о хранилище оружия и имела доступ и возможность туда проникнуть. Плюс она была не особенно заметна. Если кто-то хотел бросить тень на нее, то им это только на руку. — И Малфой там был, помнишь? Гермиона заметно нахмурилась. — Да. Но потом он никак не мог подойти к образцу, — она всмотрелась в Мерсера на несколько секунд. — Ты винишь себя за произошедшее в Велвуне, да? За смерть Джейсона и Миры? Нейробиолог начал копаться во множестве распечаток на столе в поисках чего-то. — Черт, да. Поездка была моей идеей. Мы могли проверить образец металлодетектором на площади Гриммо. Могли найти гранату. — Как я помню, ты просил Джейсона еще раз просканировать, прежде чем войти в комнату с оборудованием. Он тебя послушал? — Нет. Гермиона вздохнула. — Нельзя уследить за всем сразу, Алек. Отпусти это. Если хочешь обвинить кого-то, вини Онорию. — Вам подвластна сила, — тихо произнес Мерсер, — способная изменять законы природы, убивать одной единственной фразой, контролировать человеческий разум. Это пугает. Я не виню ваше правительство за попытки сохранить ее в тайне. — А я не виню магглов за тревогу и страх, — сказала Гермиона. — Я была такой же, когда узнала. — Но ты одна из них. О чем тебе беспокоиться? — Я из магглов и из магов. Мне доступны оба мира, и у меня те же волнения, что у Гарри с Ричардсом. Вспомни, что с нами тоже работает несколько чистокровных. Например, доктор Патил, — добавила она, зная отношение Мерсера к Падме. — Мы все заняты одним делом — пытаемся помочь. Принять происходящее было тяжело. Семь месяцев назад идея о вторжении зомби казалась смехотворной. Пять месяцев назад вы узнали, что магия и волшебники существуют. А два дня назад... Два дня назад Рон был еще жив. Мерсер опять надел очки. — Как раз об этом я и хотел поговорить с тобой. Нам с МакАлистер только сейчас, после похорон, удалось взглянуть на самый последний анализ крови Рона. — Мерсер уже нашел ту распечатку, которую искал, и передал ее Гермионе. Она узнала почерк доктора Кейт МакАлистер в заметках на полях, обведенных ярко-красным маркером. Кое-где встречались восклицательные знаки. После недель помощи Падме с анализами крови не составило труда заметить, что серологические реакции пугающе отличаются. — Когда взяли этот образец? — спросила она у Мерсера. — Доктор Патил брала сама, как раз перед тем как Эмили спустилась проверить Рона. Гермиона нахмурилась. — Объясни, Алек. На что я смотрю? — Ты смотришь на регенерацию. Все жизненно важные процессы возвращались в норму. Печень, почки и поджелудочная железа все еще были ниже нормы, но исправлялись. — Что это значит? Ты говоришь, Рону становилось лучше? Мерсер заметил, как забеспокоилась Гермиона из-за вероятности, что Рона убили, когда тот был близок к выздоровлению. Он поспешил развеять ее страх. — Нет. К счастью, РеГен неделями отражал Инфекцию, но в конце все-таки поизносился. Рон все еще был заражен, когда умер. Мы не стали делать вскрытие, потому что оно ничего бы не дало. Но я предполагаю, что взглянув на его мозг, мы бы увидели обширный нейрогенез. — Так он был другим зомби? — задумалась Гермиона. — Умным? Нейробиолог кивнул. — В конце да. Хотя «умный» уже излишество, как по мне. Скорее запрограмированным определенным образом зомби. Как токсо-зараженные мыши, возможно? Гермиона моргнула. — Алек, я знаю, что в Австралии довольно необычная фауна, но тебе придется рассказать поподробнее. — Токсоплазма гондии. Одноклеточный паразит, который размножается только в кишечном тракте кошек. Где-то треть людей переносит в себе этот вирус. Но если его подхватывают мыши, то они ведут себя... иначе. Становятся смелее, часто начинают намеренно играть с кошками. Довольно увлекательно, на самом деле. Она в этом и не сомневалась. — Кошки в конце концов ловят и съедают мышей, таким образом позволяя паразиту попасть в удобную среду, короче говоря? — Именно так, — сказал Мерсер. — Но в нашем случае инфекция не побуждает зомби рисковать, а просто использует части их мозга под свои нужды. — И какие у инфекции «нужды»? — Вкратце? Распространиться. А для этого нужно сохранить своего носителя в целости и жизнеспособным, пока не найдутся новые здоровые люди для разнесения и заражения. — Малфой и я видели подобное вживую на останках жертвы в Хогвартсе. Ты говоришь, это часть цели инфекции? — Смотря, о чем ты. Что именно вы видели? — Из нашего старого хогвартского смотрителя вынули мозги и печень, — Гермионе вспомнилась одна особенность. — Аккуратно, — добавила она. Мерсер задумался об этом. — Если такое сделали магические зомби, то их целью были самые питательные части тела. Печень определенно подходит под описание. Мозг не несет особой питательной ценности, так что его могли забрать из-за... хм, вкуса. — Малфой сказал то же самое. — Я склонен с ним согласиться. Знаешь, нам бы очень пригодилась помощь Малфоя прямо сейчас. Если бы он не сбежал с врагом, конечно. Гермиона потрепала его по руке. — Мы справимся. Кстати, ты упоминал, что хочешь поговорить о чем-то еще? Мерсер кивнул. — Наш пугающий приятель в красной толстовке вернулся. Пойдем наверх посмотрим, — он выдвинул ящик стола и достал пачку чипсов. — Я как раз собирался сделать перерыв, и Падма ненавидит, когда я здесь ем.***
Несколько минут они наблюдали за зомби в красной толстовке из окна на чердаке. На улице шел дождь, но их гостя это не тревожило. Держа в руках чипсы, Мерсер делал заметки. — Думаю, теперь ясно, почему он без труда видит дом — он магический, — заключила Гермиона. — Он такой... неподвижный, — сказал Мерсер. — Есть идеи, что ему нужно? Гермиона оперлась рукой о стекло, наклоняясь посмотреть поближе. От дыхания на окне образовалось облачко пара. Каждый раз, когда пар рассеивался, и размытый силуэт насквозь промокшего зомби появлялся вновь, она почти ожидала, что оно продвинется ближе к дому. — Я думаю, он хочет зайти внутрь. — Боже, — пробормотал Мерсер. — Он может войти? — Не без приглашения. — Я думал, это действует только для вампиров? — Вампиры тоже не могут войти, — удивившись смене темы, сказала Гермиона. — Вампиры существуют? — перепуганно спросил Мерсер. Гермиона открыла рот, чтобы ответить, но он быстро поднял руку. — Нет, подожди! Не говори. Я не хочу знать. Наверное, если есть зомби и оборотни, то вампиры тоже должны быть. А что насчет йети? Йети настоящий? Что бы Гермиона ни собиралась ответить, ее прервал звук открывающейся двери. Гарри. — Знал, что найду вас здесь, — сказал он. — Вам нужно спуститься. У нас собрание. — Что случилось? — спросила Гермиона. — Ричардсу только что позвонили по каминной сети. Они узнали, где держат Александра Амарова, — судя по лицу, Гарри явно настроился что-то сделать. Хорошая замена отчужденности, поглотившей его после похорон Рона. — Кажется, мы отправляемся в спасательную операцию.***
Им велели почиститься, прежде чем идти к Онории. Поэтому Драко, Блейзу и Генри устроили импровизированный дезинфицирующий душ — сказали раздеться и отвели душевую с прохладной водой. У Драко появилась мысль, что Блейз и его сын не мылись довольно давно, потому что в соседней кабинке то и дело раздавался восторженный смех Генри. Детская беспечность, подумал Драко с немалой долей восхищения. После душа настало время проверки. Вещи, которые Драко надел утром, очевидно разорвались. Их убрали в мешок и избавились от него. Блейзу и Драко дали резиновые сапоги и грубые бежевые комбинезоны, а Генри пришлось справляться с шерстяным джемпером охранника, который для него, к несчастью, был скорее как платье. Пришедший к ним доктор, судя по всему, видел и не такое. Мужчина без капли юмора оглядел все их порезы, царапины и синяки, кое-где немилосердно протирая антисептиком. Генри не слишком хотелось сдавать кровь. — Не любит уколы, — сказал Блейз. Он молчал все время, после того как они с Драко покинули арену. Когда все закончилось, они стали ждать в кабинете доктора. Тот уже взял у них кровь, чтобы проверить на инфекцию, а Анатолий и три охранника молчаливо замерли у двери. Уставший Генри к тому времени глубоко заснул на руках отца. Дверь открылась, и вошла Онория. Остановившись на секунду, она оглядела двух волшебников в одинаковой одежде и ярко-красных резиновых сапогах. На ее лице быстро отразилось удовольствие. — Интересная из вас получилась парочка. — Она обернулась к трем охранникам: — Отведите мистера Забини и его сына в апартаменты мистера Малфоя. Блейз бросил на Драко опасливый взгляд, но подчинился, когда тот едва заметно кивнул. Как только Блейз с сыном ушли с охранниками, Онория посмотрела на Анатолия. — Я велела тебе следить за ним! Прошло меньше двух дней, а я узнаю, что он прошел раунд у Рено в яме, — словно подтверждая свое разочарование, она тяжело вздохнула, — в одолженном Армани, как мне сказали. — Обувь была от Балли, если тебя утешит? — сказал Драко. Анатолий явно раскаивался, но стоял на своем. — Ты не говорила, что нельзя брать велшебника в Яму. Я не могу остановить его. Он делать, что хотеть. Онория сузила глаза. На ней неплохо сидел отглаженный черный брючный костюм, но во взгляде все еще пряталась заразительная усталость, которую она привезла с собой с площади Гриммо. — Анатолий, оставь нас. Когда Анатолий закрыл за собой дверь, Онория прошла к столу доктора и присела на край, задумчиво смотря на Драко. — Забини удивился тому, что я знаю его имя. А я ведь была влюблена в него в Хогвартсе. — И теперь держишь в клетке, как животное. Если ты так поступаешь со своими старыми школьными влюбленностями, страшно представить, что случается с твоими настоящими парнями. Она словно пришла в себя. — В некоторых вещах я не согласна с Амаровым. Игры в верху списка. — Так прекрати их. — Я не могу. Я пыталась. — Пытайся лучше. Они уставились друг на друга с невысказанной неприязнью. — Рено совершил ошибку, выпустив на арену ребенка. Люди и так ненавидят чертовы игры, но Александр настаивает, чтобы мы все объединились в нашей ненависти и недоверии к магам. К сожалению, сегодня толпа увидела как раз пример человечности. Они увидели отца, пытающегося спасти своего ребенка, — она осклабилась на Драко. — А потом как ты рискнул жизнью, чтобы помочь другу. Александр будет недоволен, когда узнает. Он хочет, чтобы магов не принимали за людей. — О, это кажется таким знакомым, не так ли? — риторически произнес Драко. — Назови игры Дахау, и я не увижу разницы. — Сейчас сложные времена! — Да уж, сложные, — выплюнул Драко. — Но ты все равно саботировала создание лекарства. Лишая наших людей воли и пытая их. — Наших людей? — прошипела Онория. — Теперь они «наши люди», да? Помнится, ты пытался напомнить моим людям о нашей врожденной негодности в сравнении с чистокровными, о том, что мы недостойны зваться волшебниками. Ты лицемер, Малфой. И ты служил безумцу. — Полагаю, Амаров у тебя образец душевного равновесия? Она отвернулась, осматривая маленький кабинет, и заговорила: — У Александра свои слабости, но он все равно спасает тысячи жизней в придачу! — Есть другие способы спасать жизни, не беря на себя подобные жертвы. Единственное, к чему призывает вас Александр Амаров, это глубокая ненависть к волшебству и магам. Я не могу предположить, почему ты так презираешь собственный народ, но какова бы ни была причина, ею такое не оправдать. — Не говори со мной, будто ты какой-то герой. Ты не герой. Драко удивил ее, громко рассмеявшись. — О, я не герой. Мой отец очень рано рассказал мне, что на самом деле случается с героями. — Ты знал, что Рено попросит меня прийти и что я не позволю тебе умереть в Яме. Ты знал, как отреагирует толпа, да? Увидев, как ты помогаешь Забини спасти ребенка? Все было спланировано, и только я догадалась, потому что я, черт подери, знаю тебя. После стольких лет ты ни капли не изменился, — она покачала головой. — Вся эта пыль в глаза и загадочность, Малфой, просто дешевые трюки. Хотелось бы мне, чтобы Грейнджер увидела. — Гермиона Грейнджер никогда не питала иллюзий о том, кто я есть, — сказал Драко гораздо более мягко. Онория, казалось, понимала, что ступает на шаткий мост. Она вернулась к теме. — Я хочу, чтобы завтра ты начал работать над лекарством с профессором Беликовым. Хорошенько постарайся, или Забини и его сын будут страдать. Возможно, я и не смогу вернуть их в Яму из-за риска мятежа, но я могу переместить их в камеру. Или того хуже. Мы друг друга поняли, Малфой? Он понял. Отец предупреждал, к чему приводит демонстрация симпатии к кому-либо. Своей слабости. Она дает другим власть над тобой, и Онория уже дважды использовала это против него. Его рука дернулась. — Мы друг друга поняли, — сказал он. — Отлично, Анатолий проводит тебя в апартаменты. Приятно, как она торопливо отступила назад, когда Драко неожиданно встал, и кресло заскрипело. Ее взгляд переметнулся на дверь, за которой ждал Анатолий. Сложно казаться устрашающим в красных сапогах, словно у Санта Клауса, и странном брезентовом мешке с молнией, но у Драко были годы практики. — Онория. Она помедлила. — Да? — В следующий раз, когда ты окажешься одна в комнате со мной, я убью тебя.