Любовь во время зомби-апокалипсиса

Барнаби Ричардс уже очнулся к тому моменту, когда Скримджер вошел в комнату. Агент Магического Сената тяжело привалился к высокой куче подушек. Его грудь и правое плечо опоясывала чистая белоснежная повязка. Он уже был не в духе, после того как узнал от Аиши Малик, что у постельного режима не может быть никакого «минимума». Чтобы добавить унижений к имеющейся травме(исколотому легкому, пробитой грудной клетке и гипотермии, если быть точным), ему предложили порешать кроссворд. Кроссворд. В газете. Как какому-то чертовому дряхлому старику. Локализованный ядерный Армагеддон приближался. Стараниями маггловских и магических мертвецов цивилизованный мир вновь вернулся в Каменный век. Жестокий повеса-миллиардер убил одного из их команды и похитил всех остальных. А он здесь пытался разгадать номер 5 по горизонтали (шесть букв — «предмет церковной мебели»). Ричардс с наслаждением нарочно не обращал внимания на присутствие Скримджера. Вписав «скамья», он щелкнул ручкой и взглянул на Министра с такой теплотой, какая обычно отражается во взглядах проверяющих из налоговой. Можно было ненароком подумать, что Ричардс был зол. Но нет, зол он был тремя днями ранее, когда только очнулся. Теперь он справился с гневом и обрел хладнокровие. Все-таки того требовала работа. — Все думал, когда ты спустишься меня навестить. — Если быть честным, я приходил пару раз, — произнес Министр, пододвинув к себе кресло и присев. — Ты просто еще не приходил в себя. Скримджер, казалось, ждал его ответа. К счастью, пусть Ричардс и был до сих пор слаб от потери крови и пережитой гипотермии, но, даже побывав на волосок от смерти, не утратил врожденной язвительности. — Так ты перейдешь уже к делу? Или так и будем ходить вокруг да около? — безрадостно улыбнулся Ричардс. — Мы танцуем старый добрый парный танец. Я знаю, почему секреты необходимо хранить, но мы вдвоем руководим этой группой, и только представь, как горько мне предполагать, что теперь ты танцуешь соло. Министр моргнул, минуту поразмышляв над хитро составленной метафорой. Медленно выдохнув через нос, он спросил: — Что тебе нужно знать, агент Ричардс? Ричардс попытался сесть, прислонившись к подушкам, которые Аиша ответственно поправляла дважды в день. Его обычно загорелое жесткое лицо приобрело сероватый оттенок, но Скримджер не торопился предлагать помощь. — Вы, британцы, понятия не имеете, что значит «нужно знать». Я полагаю, Сенату нужно было узнать о некоторых вещах перед сотрудничеством с Проектом Рождество. Какого черта Александра Амарова заинтересовал Проект и его участники? Онория Клут была с ним заодно? — Скорее всего, — сказал Скримджер. — Мы знаем, что последние пятнадцать лет Амаров вставлял палки в колеса Британскому Магическому сообществу. — Пф, — фыркнул Ричардс. — Не только вам, ребятки, довелось иметь дело с буйными магглами. У нас есть такие в Штатах. По-настоящему настойчивые. Совершенно безумные, вечно болтают о теориях заговора... — И насчет теорий заговора они оказались правы, — перебил Скримджер. — Да, но с ними всегда можно было справиться, не подвергая опасности наших людей, — сказал Ричардс и скривился, посмотрев на часы. — Малик придет через двадцать минут с моими лекарствами. Давай ближе к делу. Скримджер ответил на выжидательный взгляд агента таким же пронзительным. — В Министерстве знали, что в подпольных лабораториях Волдеморта скорее всего был создан смертельный патоген. Мы знали, потому что Александр Амаров не прекращал собственных исследований, не оставлял попыток выявить доказательство существования магического мира. Но из-за серьезности обнаруженного ему пришлось рассказать Отделу Правопорядка о том, что он узнал. Меня попросили одобрить проведение рейда. Затем я подписал бумаги, и через три дня все случилось. Драко Малфоя арестовали, а Хендри Тан был найден мертвым. — У Амарова был свой человек? — Так он утверждал, — сказал Скримджер, — но все-таки не раскрыл своего информатора аврорам. — Им мог быть Малфой, — предположил Ричардс. — Если так, то становится ясно, почему он похитил его, как только Грейнджер и Поттер вытащили того из тюрьмы. — Возможно, хотя я бы не был так уверен. Более вероятным вариантом кажется доктор Хендри Тан, давний коллега Малфоя. Но сейчас не понять наверняка. Ричардс сузил глаза. — Я знаю, что ты не хотел делиться своей маленькой министерской тайной с другими членами команды, но я туда не вхожу. Я тот, кто предоставляет деньги и ресурсы, нужные для дела. Ты подвел Сенат, подвел своих людей и ты подвел меня. Не будь в моем легком дыры и не будь тебе уже сотня лет, я бы поднялся с кровати и ударил тебя в лицо, Министр. — Как вы там говорите? Сделаю это завтра? — спокойно предложил Скримджер. — Ты поступил неправильно, мой друг. За Отделом Правопорядка нужно было следить. — Да. И я с готовностью признаю свои и их ошибки, — ответил Скримджер со смертельной усталостью в голосе. — Но как бы там ни было, мы делали то, что считали в тот момент верным. В Министерстве существует давняя и сложная традиция скрытой бюрократии, появившаяся задолго до меня и многих других моих предшественников. Я надеялся искоренить старые традиции к концу своего срока. Но я не могу принимать единоличные решения, не встречая последствий, агент Ричардс. Иногда, чтобы найти тихую безопасную гавань, приходится плыть по течению. Теперь настала очередь Ричардса размышлять над метафорами. — Ты знаешь, как инфекция распространилась? Очевидно, аврорам не удалось запрятать ее поглубже, как Малфоя. — Понятия не имею. Возможно, Амаров знает? Я очень надеялся, что об этом осведомлен Малфой, но он не подавал вида. Хотя вынужден признать, гадание на кофейной гуще покажется пустяком в сравнении с чтением этого молодого человека... Ричардс усмехнулся. — Согласен. Он умеет выживать, и если он в заключении у Амарова, по своей воле или же нет, этот навык там придется кстати. Скримджер поднялся на ноги. — Несмотря на всю новую информацию, крайне важно, чтобы ты мне верил, когда я говорю, что у нас нет причин подозревать Амарова в причинении вреда посланной к нему команде. Напротив, из-за того, что Амарову известно, кто мы, я ожидаю, что он будет опасаться, но пойдет на контакт, — он вздохнул. — Ты называешь их просто членами команды, но мы оба знаем, что они значат гораздо больше. По крайней мере для меня. — Я тебе верю. — Спасибо. — Скажи-ка мне кое-что другое. Почему Амаров удерживает Грейнджер, Валлена, Патил и Малфоя? Скримджер как раз собирался ответить, когда в комнату заглянула Аиша Малик. Широко улыбнувшись, она напомнила Министру, что агент Ричардс должен отдыхать. — Черт возьми! — прогремел Ричардс. — Хотите, я принесу еще кроссворд? — ничуть не встревожившись, спросила Аиша. — Только не это, — прорычал агент. — Что еще там есть? — На моем телефоне были Angry Birds. Ричардс раздраженно прикрыл глаза. — Неси кроссворд. Скримджер дождался, пока Малик выйдет, и заговорил: — Я предполагаю, что Амаров держит их там для работы над лекарством в его личных лабораториях. Или просто для какой-нибудь работы. — Это подтвердило бы теорию о конкурирующей команде и даже объяснило бы роль Онории. Министр кивнул, улыбнувшись Ричардсу сочувственно и чуть грустно. — Еще это означало бы, что работа над лекарством продолжится, даже если мы не справимся. Дверь снова распахнулась, но на пороге стояла не Аиша Малик. Доктор Кейт МакАлистер, представшая перед ними, выглядела очень обеспокоенно. — Простите, что прерываю, джентльмены, но у нас проблема! — Что случилось? — спросил Скримджер, доставая палочку. — Помните полчище, которое собиралось снаружи? Так вот, только что их стало вдвое больше, и теперь они движутся к дому. Лонгботтом говорит, что то же самое происходило на Тарансее прямо перед нападением. — Что именно они делают? — потребовал Министр. — Я не уверена, но, кажется, они специально движутся вперед, чтобы осмотреть... преграды? — Барьеры, — подсказал Скримджер. — Да... барьеры. — Боже, — воскликнул Ричардс. — Они проверяют наше силовое поле. Сколько? — Уже больше сотни. Поттер и Лонгботтом стреляют по ним с чердака так осторожно, как могут. Они послали меня привести еще волшебников, чтобы помочь. Я уже отправила профессора Йошиду наверх. — Я иду, — сказал Ричардс, сбрасывая одеяла с босых ног. — Нет, — вмешался Скримджер. — Если ты упадешь в обморок, то будешь совершенно бесполезен, когда полчище прорвется внутрь. — Это в самом деле возможно? — спросила МакАлистер. — А как же барьеры? Ричардс тоже повернулся к Скримджеру. — Если все эти сукины дети когда-то были магами, выдержат ли барьеры? — Нельзя узнать наверняка, — сказал Скримджер. — Защитные чары дома на Площади Гриммо древние и сложные, — объяснил он МакАлистер. — Изначально их создавали, чтобы отвадить магглов, но с годами Блэки накладывали новые заклинания, никогда не снимая старых, и образовалась, так сказать, запутанная паутина. Множество лоскутов защитной магии Блэков, словно одеяло, укрывали нас от любопытных прохожих-магглов и скитающихся полчищ зомби. Но как с любым лоскутным одеялом, в нем могли образоваться... дыры. — Что значит дыры? — спросила МакАлистер. На этот раз заговорил Ричардс: — Он имел в виду, что если слишком много магических существ подойдут ко входу одновременно, то барьеры могут рухнуть. Они не призваны сдерживать организованную непрерывную атаку. МакАлистер вмиг побелела. — Но мы ведь укрепим их, верно? Для этого же есть заклинания? — Мы занимались этим регулярно, доктор МакАлистер, — успокаивающе ответил ей Скримджер. — Но отражение атаки сейчас важнее. Если простите, я присоединюсь к Поттеру, Лонгботтому и профессору Йошиде на чердаке. Как только Министр вышел, МакАлистер рухнула в занимаемое им ранее кресло. — Никогда не думала, что услышу слова «зомби» и «организованно» в одном предложении... — Не волнуйся, док, — сказал Ричардс. — Если потеряем дом, то уйдем без раздумий. Людей переместить легче всего. — Но что станет с оборудованием? С образцами, данными и записями? Мы многое потеряли, когда Онория уничтожила большую часть компьютеров. Агент Ричардс, мы просто не можем позволить себе еще одно покушение. Ричардс задумался. — Если придется покидать дом в спешке, сможешь убедиться, что у нас с собой все необходимое? — Конечно. Сколько мы можем взять? — Подумай, что каждый из нас сможет унести на руках, а потом умножь на десять. Пусть Малик поможет. МакАлистер кивнула, встала и пошла к двери. — Кейт, — позвал Ричардс. — Да? Он достал из шкафчика прикроватной стойки маленький чемоданчик на молнии и открыл его. Внутри виднелся служебный револьвер, фотографии его дочерей и связка ключей. Ричардс бросил ей ключи. — Они открывают хранилище оружия в кабинете Скримджера. Ты когда-нибудь стреляла из пистолета? — Боже мой, нет. На губах его заиграла такая редкая улыбка. — Не робей. Я научу тебя и Малик. Вы, девчонки, не можете быть хуже Мерсера. МакАлистер грустно улыбнулась. — Я скучаю по нему. Скучаю по ним всем. — Да, и я тоже, док. Но мы еще не оставили попыток отыскать их.

***

Александр Амаров вошел в ее комнату, как только пробило шесть вечера. После очередного мозгодробящего дня взаперти и без понятия о том, что происходит на флотилии, его решение навестить ее напрягало. Судя по всему, пришел он по делу. В руках у него была вешалка с длинным, кружевным, словно тюль, черным полупрозрачным платьем, пара туфлей на высоких каблуках с застежками и туманно-серое пальто, сделанное, должно быть, из целой сотни шиншилл. Его сопровождали двое охранников, но они вышли, как только он положил платье на кровать. Очевидно, он не считал ее достаточной угрозой, чтобы опасаться быть в комнате наедине. Хорошо. Дверь за охранниками закрылась, и она осталась вместе с Амаровым, одетым в изящный шерстяной костюм такого насыщенно черного цвета, что казался ей бархатным. Его волосы казались влажными. Рядом с двумя расстегнутыми верхними пуговицами голубоватой рубашки виднелась едва заметная металлическая панель со встроенным биообратным механизмом. Красный огонек тихо мигал в унисон с мерными ударами его сердца. Стоит только подумать, что кое-что настолько маленькое управляет жизнями тысяч жителей флотилии... — Добрый вечер, — сказал он. Гермиона стояла за небольшой стойкой в кухне. Всего пару минут назад она в сотый раз проглядела все шкафчики, тщетно надеясь найти какое-нибудь оружие — большой осколок, проволоку, длинный шуруп. Нетрудно догадаться, насколько она отчаялась. К несчастью, вся мебель в комнате тоже была слишком прочной. Смехотворная преграда в виде стойки давала ложное чувство безопасности, но в такой момент сгодится все что угодно. Она краем глаза взглянула на принесенный им наряд. — Я думала, мы договорились, что платья я носить не буду. Он улыбнулся, обнажая идеальные жемчужно-белые зубы. Оценивающий взгляд голубых глаз, всего на тон светлее его рубашки, которым он окинул ее тело, был куда более интимным, чем когда-либо раньше. Он оглядывал обилие одолженной джинсовой одежды. — На палубе прохладно, и ты не можешь разгуливать в лохмотьях Беликова бесконечно. — Пленникам обычно не разрешают «разгуливать». — Ты не пленница. — И все же на моей двери замок, — она вскинула подбородок, пронзая его взглядом. — Как странно. — Лишь предосторожность, — довольно ответил он. Она сложила руки на груди. — Для кого, для тебя? Если так, то в ней нет смысла, — она безрадостно улыбнулась. — Ты все равно стоишь здесь. — Я присяду, если хочешь? — так он и сделал — сел на край кровати. — Ты очень необычная, тебе говорили? — спросил он с каким-то странным теплым любопытством. — Настоящей Гермионе Грейнджер удалось превзойти все мои ожидания. — Только не говори, что репутация идет впереди меня, — заинтересовалась она. — Если Онория твой источник, то я бы не верила ни единому слову. Он провел длинным аккуратным пальцем по кружеву платья. — Возможно, ты удивишься, но я читал «Историю Хогвартса», выпуски «Ежедневного Пророка», с тех пор как их стали писать на современном английском, и так много копий «Ведьминого досуга», что стоит поволноваться, не атрофировался ли мой мозг. — Да, «Ведьмин досуг» именно так действует на людей, — согласилась она. Он встал и подошел к ней. — Я знал, кто ты еще до нашей встречи, Гермиона. На том рыбацком судне я узнал тебя с первого взгляда. — И какой это имеет смысл? — спросила она, не в силах бороться с желанием сделать шаг назад. — Я пока не уверен, но надеюсь, что скоро найду ответ, — сказал он так, словно в самом деле недоумевал. — Стоит сказать, что я питаю слабость ко всему исключительному. — Он стоял так близко, что она чувствовала едва уловимый запах лосьона после бриться. Спиной Гермиона уперлась край раковины. Бежать было некуда. В комнате не было ни оружия, ни посуды, которую можно разбить, ни столовых приборов, которыми можно защититься, только чертова гора европейских подушек и пластиковых бутылок с водой. Не было даже подноса, который Малфой когда-то использовал как смертельное оружие. Любопытно. Несмотря на все сходства между ним и Амаровым, ни разу, когда Малфой загонял ее в угол, она не чувствовала себя так физически подавленно. Рядом с Малфоем она ощущала тревогу и беспокойство совсем другого рода, нечто очень далекое от чувства опасности. Вблизи Амаров был так же красив, как и на расстоянии, но что-то неуловимое заставляло ее хотеть надеть на себя сразу три уизлевских свитера и укрыться дюжиной одеял, спрятавшись в родительской постели. И это если не вспоминать, что он к тому же психопат-убийца. К ее ужасу, он поднял руку и коснулся локона растрепанных волос. Нечесаные столько дней, они вернулись к своему естественному состоянию — огромной кудрявой копне. Она рвано выдохнула: вся ситуация действовала на нервы. И в результате на секунду прижалась к нему обтянутой в джинсу грудью. Его зрачки расширились, и в ту же самую секунду она заметила, как безмолвное мигание красного огонька на биообратном механизме ускорилось. Она моргнула — на нее обрушилось понимание того, что это значит. Он откашлялся. — Думаю, черное платье тебе совсем не подходит. Мне следовало выбрать красное. Или, возможно, золотое? В следующий раз. Она отвернулась и с облегчением выдохнула, когда кудрявый локон выскользнул из его пальцев. А ему, кажется, даже понравилось, как тот отскочил в сторону, завиваясь. — Я не надену это чертово платье, безумец. Ни сейчас, ни в следующий раз. Амаров чуть наклонился к ней и прошептал: — Ты наденешь все, что я принесу, Гермиона. А если нет, то я сам приду сюда и помогу тебе в этом. Будь уверена, мне будет бесконечно приятно, гораздо более приятно, чем тебе. Не растрачивай себя по пустякам, моя дорогая. В этом ты без труда сможешь мне уступить, верно? Тик-тик, тик-тик, тик-тик — промигала крошечная красная лампочка. Совсем как на том судне, когда он задыхался. Только в тот раз она мигала почти без перерывов, издавая гудящий звук. Гермиона более-менее догадывалась, как работал механизм — он был призван убедить кого бы то ни было не причинять вред Амарову. Основываясь на реакциях тела, он распознавал волнение и, скорее всего, мог запустить взрыв или серию взрывов при каком-то особо сильном, серьезном уровне волнения. Но что значит серьезная тревога? Существует ли грань, которую нужно переступить? Не может ли это все быть хитроумной уловкой? Никто еще ни разу не обвинял Амарова в блефе. У него, очевидно, имелись средства для создания подобного безумного устройства. Гермиона задумалась, насколько близки были похитители и сама спасательная команда к тому, чтобы ненароком подорвать целую флотилию. Механизм, кажется, реагировал на любой признак... возбуждения. Что произойдет, если Амаров случайно упадет с лестницы? Или прищемит палец? Порежется во время бритья? Там обязан быть какой-то предохранитель. Должно быть, для этого нужна панель с цифрами — чтобы ввести код отмены, известный только Амарову. Глубоко задумавшись, она случайно скользнула взглядом по туфлям на высоких каблуках, которые он принес. Совсем скоро Амаров узнает, что она не способна ходить по прямой на чем-то выше пяти сантиметров. Если повезет, она просто упадет, порвет платье и испортит ему вечер. Каблуки были, на первый взгляд, сантиметров одиннадцать. Вместо всех сфер, где можно было применить ее знания и помощь... Амаров решил превратить ее в свою пустышку-спутницу. Она вздохнула. Видимо, он принял этот вздох за знак капитуляции. — Очень хорошо, — сказал он. — Сегодня вечером ты будешь сопровождать меня. — На ужине с другими капитанами? — Нет. На этот раз мы отправимся на Игры.