Любовь во время зомби-апокалипсиса

Платье было сносным. Узким, но из-за длинных рукавов и сдержанного резного выреза, что едва касался горла, — сносным. Слишком длинным, конечно, потому что дизайнеры Живанши скорее всего создавали его для высоких величавых женщин с длинными ногами. Или для русалок. Пусть наряд и выглядел хрупким, словно паутина, на деле он оказался прочным, что удачно, потому как короткая поездка на лодке до Игрового судна пришлась в шторм. Миниатюрная строгая дама, пришедшая в комнаты Гермионы сразу после ухода Амарова, принесла с собой большую косметичку. Она не говорила по-английски, но как оказалось, общаться им и не понадобилось. Кощунственно было наряжаться в таких обстоятельствах — готовиться к зверству под названием Игры. Гермиону нисколько не интересовало собственное отражение, но она то и дело ловила его взглядом во множестве зеркал, что испещрили пышные коридоры главного корабля. Как и ожидалось, в этом платье она казалась маленькой девочкой, заигравшейся с маминой модной одеждой. Сквозь клубящиеся дымно-серые облака, то и дело подсвечиваемые изнутри, временами проглядывала полная луна. Дождя, к счастью, пока не было. Пусть Гермиона презирала свое шерстяное пальто, но благодаря ему ей было очень тепло. Волосы она не собирала, потому что никакая пышная прическа не выдержала бы подобного ветра. Сопровождающий ее Амаров был до странного тих и серьезен. Гермиона задумалась, не может ли эта мрачность быть своеобразным отвращением к Играм. Если так, то он в самом деле считает их необходимым злом. Присоединившись к этому несомненному безумию, Гермиона с интересом вгляделась в лица идущих рядом охранников и компаньонов Амарова. Все они нисколько не тревожились — смеялись, шутили, некоторые уже навеселе. Амаров никого не отчитывал и не глядел неодобрительно, но было ясно, что сам он праздновать бы не стал. На нем был тот же костюм, что и раньше, добавился лишь белый шелковый галстук, темно-серебристый нагрудный платок и такого же цвета запонки. Она бы прекрасно обошлась без его томного, полного теплоты взгляда одобрения, когда вышла из комнаты, но как оказалось, ей в самом деле нужно было за кого-то держаться, чтобы не оступиться на каблуках. Он и слова не сказал по поводу ее неуклюжести. На самом деле он, к ее облегчению, вообще ничего не сказал, потому что в такой момент ей меньше всего хотелось болтать ни о чем. Поездка до корабля Луиса Рено, так называемого Игрового судна, была недолгой. Когда-то простой грузовой корабль, теперь он олицетворял собой все трагически неправильное, что было в плавучем городе Амарова. Поступки людей иногда до отвращения удивительны, подумала Гермиона, и ее отчего-то окатило волной грусти. Теперь можно было провести явную параллель с жестокими средневековыми забавами. Заключенных магов удерживали в нечеловеческих жалких условиях. Там же содержали и зомби, пригодных лишь для Игр и редких экспериментов в лабораториях. И если до этого у кого-то оставались сомнения, то все они вмиг стерлись бы, стоило им спуститься на нижний уровень корабля. Запах смерти висел в воздухе. Не настоящей безмятежной смерти, а той, что крадется, пошатываясь, безжалостно преследуя жизнь. Гермиона задумалась о Падме, о Валлене, о всех тех людях, которые, в отличие от нее самой, могут и не пережить эту ночь. Она задумалась о Блейзе Забини и его бесценном маленьком Генри, боясь себе представить, что чувствуют остальные родители-маги. Несмотря на весь творящийся ужас, ближний круг Амарова ликовал. Им сгодится любой повод, лишь бы попраздновать, поняла Гермиона. В убранстве корабля восхищаться было нечем, но настроя это не испортило. Пол в основном состоял из металлических решеток и отклеивающегося запятнанного ламината. В тусклом свете лампочек все присутствующие казались пожелтевшими. Словно перепили шампанского. Разодетые в официальные наряды гости разговаривали и смеялись, а очень высокие прекрасные женщины сновали вокруг с подносами, предлагая всем напитки и канапе. Они наверняка страшно мерзли в своей тоненькой короткой форме. Чертовы ограниченные ресурсы, значит, подумала Гермиона, скривившись до боли. Одна из тех женщин подошла к ней и предложила напиток. — Нет, спасибо, — ответила Гермиона, с дрожью выдыхая. — Это помогает, — шепнула женщина. Кажется, американка. Гермиона подняла взгляд и наткнулась на отражение собственного отвращения в густо подведенных глазах официантки. — Здесь ничего не поможет, — сказала Гермиона. Девушка быстро заглянула ей за плечо, убеждаясь, что Амаров смотрит в другую сторону. — На последних Играх мужчина выпрыгнул в Яму, чтобы спасти своего друга. Это помогло. — Да, верно. Возможно, у нас еще есть надежда, — неуверенно улыбнулась Гермиона. То, что Малфой сделал для Забини, было не просто спасением — его поступок стал напоминанием о человечности, которой Амаров призывал пожертвовать. — Пожалуйста, могу предложить вам водку, — сказала девушка, передавая Гермионе полный до краев бокал со льдом на дне. Два других она отдала подошедшим Амарову и Онории Клут. — Здравствуй, Гермиона. Онория тоже решила надеть черное. Гермионе казалось, оно подходит лучше всего. В какой другой цвет можно облачиться, идя на казнь? — Хорошо выглядишь, — заметила Онория. Слова звучали как комплимент, но взгляд ее был полон яда. — Александр очень щедр к тебе. — Временами, — добавил Амаров, подойдя к Гермионе. Тяжелая рука опустилась ей на талию. — Если бы мы только могли обсудить все, пока ты не объявил об этом на всю флотилию. Сегодняшних Игр не было в планах. Рено рвет и мечет, — сухо заговорила Онория, обращаясь к Амарову. На лице у нее играла легкая улыбка, словно она обсуждала что-то не важнее своего напитка. — Рено всегда рвет и мечет, — пожал плечами Амаров. Сказав это, он взглянул на стоящего поодаль француза и приподнял свой бокал. Рено ответил тем же, растягивая полные губы в ухмылке. — Видишь? Легко отвлекается, стоит обратить на него внимание. — Нам не следует проводить новые Игры так скоро после... — После чего? — поинтересовался Амаров, приподняв бровь. — После того как Рено поместил в Яму ребенка? После того как Драко Малфой взял на себя смелость самовольно вмешаться? Ты говоришь о тех Играх? Это был чертов кошмар. Гермиона вдруг поняла, что ей довелось ненароком заглянуть в рабочие отношения Амарова и Онории. Удивительно, но он не считал все свои решения безошибочными. И точно так же поражало, что он, казалось, уже привык, что Онория осуждает их. — Помещение в Яму Вадима сделает все только хуже, — сказала Онория. — Люди знают его. Он им нравится. — Господи, сегодняшние игры устроили для Беликова? — воскликнула Гермиона. Что бы Амаров ни собирался ответить, его прервал усиленный микрофоном оглушающий голос Рено, обращающийся к толпе. Для зрителей были построены четыре ряда. Амаров и его свита занимали первый, и только им прислуживали официанты и личные помощники. Гермионе подумалось, что толпа с «дешевых мест» всегда реагирует именно так. Некоторые кричали во весь голос, размахивая кулаками с крепко зажатыми в них красными билетами. Букмекеры, решила она. Эти люди пришли сюда ради шоу и ставок. Большинство зрителей привели против воли, и все они глядели с молчаливым опасением. Арена была квадратной с двумя входами по противоположные стороны. Не нужно быть гением расследований, чтобы понять, зачем они — смрад, грязные разводы и разлагающиеся кучи мусора говорили сами за себя. Прозвучал гудок, и один из входов открылся. Арену ничто не освещало, но в темноте все же можно было разглядеть, как мужская фигура вышла и медленно побрела к центру Ямы. По сигналу Рено включили прожекторы. Среди зрителей послышались выдохи удивления и шепотки. — О, Беликов... — прошептала Гермиона. Она едва его знала, но за те несколько минут поняла, что он хороший и милосердный человек. В толпе тоже знали Беликова. Он не был магом — он был одним из них. Яркие огни на мгновение ослепили пожилого ученого, и ему пришлось прикрыться рукой. На нем был все тот же старый рваный костюм, в котором он говорил с Амаровым прошлой ночью. Сощурившись, он снял очки и, протерев их, надел обратно. А затем взглянул на проход в противоположной стене и стал ждать. Гудок зазвучал снова, и на этот раз повисла абсолютная тишина. Даже свита Амарова, казалось, задержала дыхание. Взгляды всех присутствующих были прикованы ко входу напротив. Но к удивлению, открылся не он, а тот, через который вошел Беликов. В Яму ступил другой мужчина, и его состояние было куда более плачевно. От одежды остались лишь разорванные лохмотья, свисающие с тела. В отличие от Беликова, его не волновал яркий свет. На лице отразилось выражение абсолютного ужаса, стоило ему заметить явно озадаченного ученого. — Валлен, — выдохнула Гермиона. Взглянув на Онорию, она увидела точно такое же понимание, такое же удивление. Толпа, кажется, знала, что делать. Люди стали выбрасывать ножи, металлические биты, топоры и многое другое. Ни один из стоящих на арене не обратил внимания. Беликов в недоумении пошел к Валлену, а тот стал отступать назад, вытянув трясущиеся руки вперед. Видимо, Беликов пытался поговорить. Но очевидно, что он понятия не имел, с кем оказался в Яме... с чем оказался в Яме. Рено вновь поднял микрофон и обратился к толпе. — Что он говорит? — спросила Гермиона, касаясь руки Амарова. Он обрадовался, что она поинтересовалась именно у него. — Когда-нибудь у нас появится возможность научить тебя русскому. Он рассказывает им о том, чем наш любимый бывший друг заслужил место в Яме. Еще он говорит, что сегодня голубая луна, вторая полная луна в этом месяце. Большая редкость, — Амаров облокотился о перила, сжимая в руках бокал. — Наблюдай и увидишь. Мне сказали, что он трансформируется очень быстро, если судить по прошлому разу. Гермиона оцепенела от ужаса. Они действительно собирались допустить все это безумие. — Ты не можешь так поступить! — Я понимаю, что ты симпатизируешь оборотню, но он опасен. Наблюдающий за ним прошлой ночью охранник пропал без вести, и мы подозреваем худшее. — Ты не можешь приговаривать Валлена к смерти, потому что один из ваших людей не отметился! Это абсурд! — Я приговариваю к смерти не монстра, моя дорогая. Он без труда переживет эту ночь. Да, конечно, она знала. Они хотели использовать Валлена для убийства Беликова. — Нет, — Гермиона поставила нетронутый напиток на поднос проходящего мимо официанта и встала прямо перед Амаровым, зная, что многие взгляды теперь обращены к ней. — Нет! Ты остановишь это немедленно! Он глотнул водки. — Почему же? — спросил с искренним любопытством. В ответ она лишь смотрела. — То, что приходится это объяснять, меня и пугает. — Правда? — Что? — спросила она. — Ты боишься меня? Нахмурив брови, она повернулась к Онории, которая наверняка слышала весь разговор, затем к Рено, который расположился в обитом бархатом кресле с официанткой на коленях. И он, и она наблюдали за Гермионой и Амаровым. Наклонившись так, чтобы губы касались ее уха, тот заговорил: — Мне очень важно узнать, Гермиона, потому что я совсем не хочу пугать тебя. Внутри что-то кольнуло, вспыхнул крошечный огонек триумфа. Каждое ее действие, каждое сказанное слово должно быть выверенным и обдуманным. Точность и аккуратность могли все изменить. Все. Гермиона вложила во взгляд всю свою тревогу — свою единственную неподдельную эмоцию. Потянувшись дрожащей рукой, она опустила ладонь на его грудь. — Пожалуйста, Александр, не наказывай их. Феликс Валлен — человек. Он живое существо, он мой друг и он один из лучших микробиологов мира. Используй его. Не растрачивай впустую. — Если слухи об оборотнях верны, то Беликов для него не угроза. — Ты не можешь так поступить и с Беликовым. Не имеет значения, что он сделал, никто не заслуживает умереть вот так, и ты не имеешь права вынуждать Валлена стать его палачом! — Монстр осознает свои действия после трансформации? — Нет, только с зельем, помогающим сохранить человеческий рассудок. Но он не сможет избежать страданий, когда очнется завтрашним утром и поймет, что изорвал другого человека в клочья! — Твой друг не человек, Гермиона. Не человек. — Тогда и я тоже. Я другая, как и он. Как она, — сказала Гермиона, указав пальцем на нахмурившуюся Онорию. — Почему ты позволяешь нам сидеть рядом с тобой, носить присланную тобой одежду, есть за одним столом, если считаешь справедливым поступать так с Валленом? — Потому что урок должен быть усвоен. Ты была там. Ты видела, как Беликов солгал, глядя мне в глаза. После такого нельзя уйти без последствий. — Единственный порок Беликова — глупость. Он образцово работал на благо флотилии и на тебя, разве нет? Он спас мне жизнь, ради всего святого. Амаров сжал зубы. Гермиона чуть приподняла брови, ожидая ответа. — В нынешние времена милосердие считается слабостью, — объяснил он так тихо, что услышала только Гермиона. — Нет, — прошептала она. — Нет, это мудрость. Это осмотрительность. Это благоразумие. Вся власть в твоих руках, Александр, используй ее. Он едва заметно сузил глаза, и на секунду Гермионе показалось, что она перестаралась. — Позволь спросить... ты заняла бы место Вадима? Она не колебалась. — Конечно, в лаборатории я была бы полезна, но Беликов нужен Малфою больше, чем я. Вадим маггл. Люди доверяют ему. Я думаю, их успокоило бы, что над лекарством работает один из них, а не неизвестный волшебник, которого ты привез с вражеской стороны. Если сегодня ты собираешься помиловать только одного, то пусть им будет Беликов, и да, я займу его место в Яме с Валленом, — она вдруг поняла, что он держит ее за руку, лениво поглаживая пальцы. И это подсказало ей, что уловка удалась. — Поразительно, — сказал он, наклоняясь так, будто собирался поцеловать. — Ты поразительна... — Александр, — резко вмешалась Онория. Обращаясь к нему, она яростно испепеляла Гермиону взглядом. — Если собираешься передумать, то решай поскорее, — она указала на Яму. Пусть луна была скрыта облаками, ей все же удалось оказать свой древний как мир эффект. Пара разговоров с Ремусом Люпином в далеком прошлом открыли Гермионе лишь малую часть понимания того, какова жизнь в таком положении. — Не важно, сколько раз происходило превращение, — сказал ей Люпин однажды, — каждый новый раз ты думаешь про себя, что сейчас победишь его. Обретешь контроль. Но никогда не получается... и тебе остается лишь жить надеждой, что в следующий раз будет иначе. Валлен пытался изо всех сил. Она видела это в боли, в панике и напряжении, написанных на его лице. Скукожившись на полу, он бился в конвульсиях, обнимая себя так крепко, будто надеясь, что это остановит трансформацию. В ужасе, в ярости, не в силах помочь, Гермиона наблюдала. Все было как на третьем курсе. Годы назад, в темноте леса рядом с Воющей хижиной, Люпин превращался, а Гермиона была слишком занята раненой ногой Рона, чтобы осмыслить увиденное. Но в этот раз свет горел так ярко, что каждая деталь трансформации была видна с потрясающей ясностью. Некоторые женщины в толпе вскрикнули. Изорванная рубашка Валлена треснула на спине. Горб становился все больше, прорываясь из позвоночника. Было видно, как ребра удлиняются и движутся, меняя форму. Прежде розоватая, шероховатая, изрешеченная ссадинами кожа потемнела, становясь грубее с появлением бурых, жестких на вид волос — вначале тонких и редких, но когда Валлен прорвал брюки коленями, шерсть уже покрывала все его тело. Послышался болезненный треск рвущихся сухожилий и ломающихся костей. Голени и бедра увеличились, а коленные чашечки опустились ниже. Отбросив лохмотья штанов в сторону и развернувшись, он постепенно поднимался на четыре лапы. Его губы шевелились, осознала Гермиона. Сначала слова были едва слышны, но затем голос стал таким глубоким, почти нечеловеческим. Шея удлинилась вдвое, а под кожей перекатывались крепкие мускулы, становясь больше. Лицо все больше напоминало звериную морду, словно невидимая сила вытягивала его вперед. Когда он заговорил, услышали все, и каждый понял, что слова предназначались Беликову. — Быстрее. Убить... Ты должен... убить меня. С трибун посыпалось еще больше оружия, со звоном отскакивая от спины Валлена. Но Беликов словно не заметил. Он медленно отступал назад, пока не уперся в стену Ямы. Ближний круг Амарова кричал слова ободрения прямо над его головой. А затем Валлен замер, словно парализованный. Все потому что собой он больше не был. На его месте стояло живое воплощение проклятия, что мучило его с того давнего похода в леса родной Швеции, после которого все изменилось. Оборотень встал на две ноги, поднимаясь в полный рост — такой высокий, что люди в первом ряду вскрикнули и отскочили от перил. Существо запрокинуло огромную морду и завыло. Гермиона осознала, что сжимает руку Амарова почти так же сильно, как он сам. Он махнул стоящим в четвертом ряду охранникам, и те вскинули винтовки. — Лошадиные транквилизаторы, — сказал он. В ней загорелся огонек надежды. — Выруби его! Он сомневался. Гермиона знала, что сейчас в его голове сплошные противоречия. Она схватила его за отвороты пиджака, точно зная, что раньше никто не пытался совершить подобное и уйти безнаказанным. — Прикажи им выстрелить в Валлена! В этот момент он напоминал Малфоя так сильно, что было больно смотреть в его глаза, полные вызова, расчетливые, ищущие любой признак симпатии. — Дай мне другую причину. — Сделаешь это, и я начну тебе доверять. Амаров оглядел своих людей и едва заметно кивнул. Гермиона не была бы Гермионой, если бы не нашла в происходящем научный интерес, поэтому внимательно наблюдала за развернувшимся действом — для потомков. Оказалось, оборотня можно остановить с помощью достаточной порции кетамина. Она мысленно сделала заметку спросить у Амарова, какой именно дозой лошадиных транквилизаторов стреляли его люди. Девять точных попаданий. Последний дротик пронесся мимо, потому что разъяренный оборотень крутнулся на месте и отшвырнул его в сторону, пугая своим рыком замерших на месте зрителей. Затем существо решило направиться к единственной ближайшей цели, на которой можно выместить страх и разочарование — к Беликову. Дротики все же сработали, но он сумел подобраться чудовищно близко. Упав на землю, Валлен приземлился мордой в метре от Беликова, почти схватив того когтистой лапой. Испустив шумный выдох, оборотень замер. Лицо Беликова приобрело болезненный зеленоватый оттенок. Он очень медленно сполз на землю, словно боясь, что резкие движения разбудят зверя. Но ничего не происходило. Валлену больше нечего было выкинуть. В бессознательном состоянии оборотни не могут удерживать превращение. Конечности уменьшились, шерсть втянулась обратно в покрытую испариной кожу. Когти стали обычными короткими ногтями, а лапы обратились худыми грубоватыми человеческими руками. Морда, уши и хвост пропали. Перед зрителями предстал потерявший сознание голый мужчина с девятью дротиками, разбросанными по всему телу, лежащий на полу арены. Его вид словно выдернул Беликова из ступора — он подполз к Валлену и вытащил дротики. Гермиона задержала дыхание, когда тот проверял пульс. Пожилой ученый моргнул, поворачиваясь к смотрящим. Дрожащей рукой он показал большой палец. Валлен жив. Зрители не знали, как реагировать. Кто-то хлопнул в ладоши так тихо, как только мог. Кто-то заворчал, без сомнения жалея, что сегодня собрать деньги со ставок не получится. Гермиона схватила свое шерстяное пальто с кресла и пошла к перилам. Никто не возмутился, когда она бросила его на арену. Беликов, кивнув, подобрал его и укрыл Валлена. Амарову не слишком нравилось, как пораженно его свита теперь глядела на него. А каждый из них в самом деле был поражен. Гермиона точно знала, что Игры никогда не прекращали, пока Малфой первым не начал эту череду, спрыгнув в Яму. А теперь, меньше месяца спустя, история повторяется. Пусть настоящая причина останется в тайне, слухи сделают свое дело. Собравшаяся толпа наблюдала за ней и Амаровым, за их разговором. Он только что публично показал всем, что кое-кто может изменить его решение. Его карманная ведьма. Гермиона приготовилась к неизбежным последствиям, но их не было. Амаров либо обрел невероятную самоуверенность, либо отлично сдерживал эмоции. — Проводи ее до транспортного катера, — приказал он Онории. — Я хочу переговорить с капитанами, пока мы здесь, — быстро направившись к ним, он присоединился к Рено, не сводящему с Гермионы холодного недоверчивого взгляда. Онория совсем не аккуратно схватила ее за руку. — Ты выиграла битву, но не войну, — прошипела она прямо Гермионе на ухо, таща ее за собой. — Я знаю, что ты тоже ненавидишь Игры, Онория. Та в ответ посмотрела на нее с такой сильной ненавистью, что Гермиона вздрогнула. — Я говорила не об играх. Нет. Для Онории лишь Амаров имел значение. Запоздало Гермиона поняла, что, возможно, страшно ошиблась. Бояться нужно было вовсе не его.

***

Обратно их провожали пятеро охранников. Гермиона всем сердцем желала, чтобы одним из них был Анатолий, но тот, без сомнения, был занят своим главным делом — Малфоем. Онория довела ее лишь до транспортного судна, затем ей понадобилось куда-то уйти. На борт главного корабля Гермиона вернулась в сопровождении. Все охранники были заняты оживленной беседой на русском, время от времени бросая на нее тревожные уничижительные взгляды. Дождь наконец пошел, и без пальто она совсем продрогла. Никто не предложил ей ничего накинуть, но Гермиона и не просила. Она в самом деле порадовалась возвращению в тепло и комфорт судна, пусть оно и стало ее тюрьмой. В нем почти не ощущалась... смерть. Но и здесь царствовал хаос. Другие жители корабля, вся флотильская элита, не попавшая на Игры лично, уже узнали о том, что случилось. Охранников резко осыпали вопросами на, кажется, трех языках, как только они зашли в фойе. Все хотели поговорить с Амаровым. Гермиона заметила, что фамилия Беликова упоминалась довольно часто. Видимо, многие были недовольны, что ведущим членом команды ученых, одним из троих обученных докторов едва не пожертвовали просто так. Гермиону пихали и толкали со всех сторон. Она наклонилась расстегнуть туфли на высоких каблуках и с облегчением выдохнула, наконец выскользнув из них и коснувшись босыми ногами толстого ковра. Со своего места ей было видно, что охранники стоят чуть поодаль и что лишь двое из них заметили ее отсутствие. Они быстро оглядывали толпу, ища ее. А затем она увидела его — Малфоя. Кажется, она могла добраться до него в толпе сотен людей меньше чем за минуту. При виде его ее накрыло странным сочетанием радости и печали. Он вышел из того же лифта, что и Гермиона пару минут назад, значит, его тоже привезли на транспортном судне. Был ли он на Играх? По залу за ним следовал, словно тень, Анатолий, и они оба были заняты беседой, пока не заметили раздраженную толпу в фойе. Анатолий наклонился и что-то прошептал, на что Малфой кивнул и быстро направился куда-то сам по себе. Гермиона не остановилась, чтобы осмыслить решение. Ей представился шанс, и она собиралась им воспользоваться. Маленький рост позволил ей с легкостью скользить в толпе. Кто-то все-таки врезался в нее, встал на месте и оглядел ее насмешливо, но не попытался задержать. Когда она добралась до конца коридора, Малфой уже почти поднялся по лестнице на следующий этаж. Проклиная его за длинные ноги и быстрый шаг, она прижала туфли к груди и бесшумно побежала за ним, не осмеливаясь позвать вслух. Преодолев лестницу, она догнала его.