Любовь во время зомби-апокалипсиса

Гермиона провела с Амаровым целое долгое утро, и сопровождающие ее обратно охранники больше не церемонились. Они буквально взяли ее под руки, чтобы не сбежала. Она уже ходила в душ, но после такого близкого общения с Амаровым больше всего мечтала отвлечься. Наполнив огромную ванну горячей водой, она чуть ее разбавила, разделась и залезла внутрь. Заработали корабельные двигатели — значит, Онория уже отплыла или собиралась. А через несколько часов Амаров последует за ней. Сквозь пол слышался тихий гул и чувствовалась легкая вибрация, заставляющая воду в ванне едва заметно подрагивать. Гермиона сидела в таком положении полтора часа. Невозможно было расслабиться, зная, что Амаров или его охранники могут войти в любой момент, а закрыть дверь нельзя. На выступе в стене рядом с ванной покоилось бесчисленное количество крошечных бутылочек с различными лосьонами. Также там было резное мыло, пемза и деланно простоватые мочалки, которые наверняка стоили больше, чем мог покрыть дневной оклад в Министерстве. Он почитала этикетки спереди и сзади, пусть все они были на французском и раздражали своей непонятностью. Круглое стальное зеркало на удлиняющейся ручке было встроено в ванну. Подтянув его к себе, она взглянула на отражение — красное и влажное от пара, с прилипшими ко лбу мокрыми кудрями. Губы припухли и блестели от жара. Сама того не осознавая, она легко дотронулась до них, вспоминая поцелуй Амарова. На лице застывшей в отражении девушки была написана спокойная задумчивость. Если бы только Ковбой был жив, чтобы увидеть, как его необдуманное предложение так шаблонно, почти книжно подействовало на ком-то, кто не Малфой. Гермиона никогда в жизни никого не соблазняла, даже Рона. Хотя будучи подростком, она с радостью попробовала бы, если бы кто-то отвел ее в сторону и объяснил, как это, черт возьми, делать. Смотрящее на нее лицо было таким до боли простым, что Гермиона невольно задумалась — а может в ней самой что-то не так, если она раз за разом притягивает внимание... опасных, чуть ненормальных преступников. Проводя влажным, сморщенным от воды пальцем по нижней губе, она безотчетно вспомнила другой поцелуй — тот, который уступила Малфою взамен на формулу, и последовавший за ним, тот, который он украл. Возможно, у нее и Малфоя все-таки была история, они буквально пытались убить друг друга по крайней мере раз или два. Еще у него действительно были мозги. Настоящие, стоящие того, спрятанные под неподъемным весом традиций волшебной аристократии, кровной предубежденности, проблем с отцом, пренебрежения, снисходительности, скорее всего — проблем с матерью, огромной боли и изоляции. Но противоречивости малфоевской натуры было недостаточно. Совсем недостаточно, чтобы ее зацепить. Она нахмурилась при мысли об этом. Что тогда? Эстетически он был словно бледный задумчивый байронический антигерой, такой, которого Томас Бабингтон Маколей однажды описал как «гордого, угрюмого, циничного человека с вызовом во взгляде и страданием в сердце, единственного в своем роде, неумолимого в отмщении, но все же способного на глубокие сильные чувства». Такой, которого могли бы выгнать из всех достойных игровых клубов, потому что поймали за подсчетом карт, но который с радостью вышел бы на дуэль на револьверах, если бы кто-то посмел его вызвать, который спустил бы наследство на хорошее вино и плохих женщин. Мысль так ее позабавила, что Гермионе пришлось прикусить губу, сдерживая улыбку. Суть в том, что он казался таким, когда стоял рядом с ней в тихом, почти трепетном благоговении, решая научную, техническую или медицинскую головоломку. Он видел ту же логику, пути и значения, что она, и распознавал те же потрясающие перспективы. Гермиону уже несколько раз одолевало чувство, что несмотря на их видимые различия, они с Малфоем смотрели на мир через одни стекла очков, хотя в его было гораздо меньше розового цвета. Они делили неуютное обоюдное знание того, как все есть на самом деле. А еще были его особенные моменты... что ж, как еще их назвать, если не свойственного Гарри героизма? Конечно, если спросить Малфоя, почему он спас ее и Алека Мерсера в Велвуне, почему прыгнул в кишащую зомби яму за Забини и маленьким Генри, почему вел операцию, спасая ей жизнь, когда ее подстрелили, он скорее всего посмотрел бы снисходительно. Он рассказал бы про стратегию(свою) и самонадеянные мысли(ваши), и вы закатили бы глаза, втайне веря, что под всей этой противоречивостью кроется что-то глубокое и несомненно сильное, что порой движет им. А для Гермионы «увидеть ту его сторону» давно заняло место в списке желаний. Глубоко вздохнув, она села в ванне, подтянула колени к груди и уперлась в них подбородком. Самое неприятное в воображении то, что в конце концов приходится возвращаться в реальность. В тюрьму, которой была ее комната, в холодеющую ванну, в которой хотелось спрятаться навсегда. Малфой был загадкой, а у нее не было ни времени, ни возможности ее решать. Его работа важнее, чем все остальное. В глобальном положении вещей он был гораздо ценнее ее. У нее не было палочки, не было Гарри, Рона, не было свободы. Слава богам, у нее было все это чертово время, чтобы понаблюдать и подумать. В раздумьях Гермиона была хороша. И теперь у нее остался лишь этот смехотворный план, который — если Александр Амаров не оказался манипулятором хитрее Малфоя — в самом деле работал.

***

Два капитана махнули друг другу с палуб своих кораблей. В узкое пространство меж двух гигантских танкеров сбросили последние шесть пустых(якобы) контейнеров, и те тут же ушли под воду. На главный корабль не было отправлено ни одного вопроса насчет необычного приказа. Между главами суден существовало молчаливое соглашение — делай как велено и не задавай вопросов, даже если что-то кажется странным. Еще среди них имело место благовидное отрицание. Команды, по-видимому, шли от самого Амарова, так зачем сомневаться в них? Забини завершил дело, с облегчением осознавая, что пока ничего не взорвалось. Что совершенно не удивляло Драко.

***

Гермиона вылезла из ванны, слила воду и завернулась в огромный пушистый белый халат, нашедшийся в шкафу. Она уже собиралась высушить волосы, когда дверь распахнулась. Луис Рено, одетый так красочно, что любой павлин обзавидуется, ввалился в комнату в сопровождении двоих охранников, что ранее увели ее из апартаментов Амарова. Был и четвертый мужчина — высокий и худой, в котором она без труда узнала главного флотильского медика доктора Пристина. — Что вам нужно? Рено сально ухмыльнулся. — Добрый день, моя дорогая. Извиняюсь за беспокойство, но нам нужно пару капель твоей крови. Понимаешь, мы проводим кое-какие тесты... обыкновенная предосторожность. Волноваться не о чем. Дай доктору Пристину руку, и все закончится быстро. По опыту она знала, что от Пристина со шприцом добра не жди. Должно быть, они считали ее полной идиоткой. — Вы здесь не чтобы взять кровь. Что в шприце? — потребовала она, потому как там явно что-то было. Пристин вздохнул, тем самым как бы говоря «я вас предупреждал». К ней подскочили охранники. Она увернулась от рук первого, что попытался схватить ее, но от второго сбежать не вышло. Он перехватил ее за поясницу, повалив на ковер. Не медля ни секунды, он перевернул ее на спину, придавил к полу и ударил по лицу. Из разбитой губы с острой болью потекла кровь. Несмотря на шок, она задергалась, запиналась и попыталась сбросить громилу. Другой охранник закрыл ей рот рукой, заглушая крики. Она укусила его так сильно, что скоро почувствовала кровь на языке, но это только прибавило сил. Теперь самому Рено пришлось вмешаться. Тяжело дыша, он с трудом опустился на колени и заткнул ей рот поясом ее собственного халата словно кляпом. Белая ткань мгновенно окрасилась в красный. — Быстрее! — зашипел он. Как только ее вновь придавили к ковру, Пристин попытался ввести неизвестное вещество. Гермиона была уверена, что борется за свою жизнь. Она безумно задергалась, так что шприц соскочил. Раздраженный, Пристин вытащил его и без промедлений достал другой. На этот раз троим мужчинам пришлось держать ее, пока Пристин делает инъекцию. Гермиона почувствовала, как что-то обжигающе ледяное вливается в руку, а затем ее накрыло знакомой усталостью. Последнюю мысль заглушило совершенно неуместное облегчение. Это была не инфекция. Снотворное.

***

Флотилия прибыла в гавань почти через три с половиной часа. Было неясно, что происходит наверху, потому что лаборатория располагалась гораздо ниже линии воды. Но все работники слышали, как переносят оборудование и как движутся ноги в тяжелых ботинках, когда Амаров с командой перемещался на катер парой этажей выше. Его решение покинуть корабль для совершения обмена стало неожиданностью, но план Драко мог легко подстроиться и под него. У Анатолия была своя роль, но, к сожалению, теперь он стал недоступен. Но даже его можно было заменить. В отличие от Забини и Дезмонда, которые уже предприняли попытки зайти в лабораторию. Нечасто можно услышать, как жалуется Блейз Забини — это был спектакль всей его жизни. — Вы говорите, что я и этот старикан зря тащили сюда двадцать килограмм опасных химикатов? — Никто не выходить! — выплюнул один из охранников. Они очень плохо говорили по-английски, а Забини почти не знал русского. Дворецкий Дезмонд говорил на обоих языках, но в данный момент хранил молчание. — Я не прошу, чтобы кто-то вышел. Нам нужно зайти. Внутрь, понимаешь? — Никто не выходить! — повторил охранник. — Отлично, — очень резко проговорил Блейз. — Тогда сортируйте эту дрянь сами! Я работал шестнадцать часов! Если Амаров хочет, чтоб я трудился в поте лица, мне нужно пару минут попить чаю, или завтра я не смогу работать! Я англичанин! Мне нужен мой чай! Я целое утро собирал эти ящики при такой мерзкой погоде! Послышался звук разворачиваемого пластика. — Что это? Оно опасно? — Друг, не имею ни малейшего понятия. Мне сказали, что оно не должно попасть на кожу, а тот блондинистый придурок велел не вдыхать над этим. Драко отчетливо представил, как все четыре охранника тотчас отступают в сторону от коробок. Через пару минут двери были открыты. Предупредительным взглядом Драко подал сигнал, чтобы все ученые в лаборатории притворялись страшно занятыми. Сердитый Забини внес три ящика. Дезмонд, упомянутый ранее старикан, тащил спортивную сумку и еще две коробки. Как только двери позади них вновь захлопнулись, наигранное раздражение спало с лица Блейза. Они с Дезмондом осторожно поставили припасы на скамейку. — Все готово? — спросил Драко. — Готово, — ответил Блейз. — От всех подозрительных контейнеров избавились. — Генри вне корабля? — Он с внучками Беликова на Кассиопее, как и договаривались, — продолжил Блейз. — Было чертовски рискованно, но нам удалось успешно перевезти всех членов ваших семей за последний час, — добавил он, глядя на встревоженных ученых. — Что насчет капитана и экипажа Кассиопеи? — Марина и ее люди готовы. Пусть они не слишком хорошо вооружены, но говорю тебе, все настроены на драку и эти монтировки... — Хорошо. Драко быстро достал мешочки с хлоратом калия и раздал команде. Все оживились. Нервы были натянуты до предела, но каждый стремился закончить дело. Из шкафов вынули запасенный нерафинированный сахар. Один из работников осторожно разлил по крошечным ампулам серную кислоту и запечатал их. Другой разложил на скамейке закупоренные стеклянные бутылки в ряд. Драко и Беликов стояли в самом его конце, когда к ним подошел Блейз. — Нужно поговорить. Выражение настоящего ужаса и серьезность на его лице захватили внимание Драко. — Что не так? Блейз глубоко вздохнул. — Мы с Дезмондом услышали, что в Яму едет лодка к началу чего-то. Беликов нахмурился. — Игра? Но колокола не было слышно. Это необычно. Амаров не стал бы созывать игру, если сам уезжает. — Она не для флотилии и не для, как мы начинаем подозревать, Амарова, — Блейз запнулся, но все же продолжил: — Малфой, я думаю, Рено собирается поместить туда Грейнджер. Драко медленно поставил бутылку. — Откуда ты знаешь? — Дезмонду сказала горничная, которая видела, как они выносили ее с корабля около тридцати минут назад. Она была без сознания. Им удалось провернуть все прямо под носом Амарова. — Но это не его приказ. Тем, кто недолго знал Малфоя, могло бы показаться, что он совершенно спокоен. Но Блейз был его другом с самого детства. Легко коснувшись руки Драко, он не удивился, увидев, как тот на самом деле напряжен. — Видимо, на флотилии планируется что-то еще, — заключил Беликов. Блейз повернулся к ученому. — Во внутреннем круге что-то происходит. И Онория во главе. Беликов немедля перевел взгляд с встревоженного Блейза на наигранно спокойного Драко. — Юная леди спасла мне жизнь! Мы не позволим ей погибнуть! — Как это повлияет на план? — спросил Блейз. — Не представляю, как мы поедем на игровое судно. Драко махнул кому-то в лаборатории, чтобы тот занял его место в изготовлении коктейля Молотова. — Ты не едешь. Еду я. — Ты уверен, что это разумно? Драко сбросил белый халат, оставаясь в черном джемпере, и достал из шкафчика широкий моток изоленты и крошечные ножницы. — Забини, мы правда собираемся поговорить об этом? — он казался бесстрастным, готовым к разговору, но Блейз знал лучше. — Нет, не думаю, — пробормотал он. Драко вытянул руки. — Тогда свяжи меня. Блейз стал оборачивать изоленту вокруг рукава его джемпера, а не рук, чтобы не стеснять движений. — Как именно ты доберешься до нее? — План прежний. Сначала оружейная, потом мостик. Вы с Беликовым активируете автоматический замок на каждой каюте корабля и затем будете передавать все срочные сообщения через мостик. А я поеду на игровое судно и верну Грейнджер на Кассиопею. — Ты уверен, что остальные капитаны не станут вмешиваться? — Я надеюсь на это. Блейз закончил связывать одну руку. Драко двинул локтем, проверяя подвижность, и взглянул на часы, а затем обратился ко всей команде ученых: — Леди и джентльмены, последние контейнеры были сброшены минимум три часа назад, значит, мы уже очень далеки от любых бомб, которые Амаров, по его словам, заложил. — Взрывов не было, — объяснил Блейз. — Мы бы увидели или услышали. Драко кивнул. — Все это время у Амарова ничего не было. Его биообратный механизм не регистрировал ничего необычного. О чем это нам говорит? Гораздо более важно, о чем это говорит капитанам? Беликова накрыло удивлением, он подвинул кресло и тяжело в него опустился. — Господи. Все было ложью, — догадался он. — Бомб нет и опасности нет. — Теперь он уязвим, — улыбнувшись чуть зловеще, заключил Блейз. — Всегда был, — продолжил Драко. — Просто у него хватило ума сыграть на наших страхах. — Ты подозревал об этом с самого начала? — спросил Беликов. — Да, и не верю, что такая идея пришла только мне. Как бы там ни было, на тех кораблях были неучтенные якобы пустые контейнеры. Нам необходимо было избавиться от потенциальной угрозы. — Он специально поместил их туда, на случай если кто-нибудь захочет поискать спрятанные бомбы? — Что ж, мы их нашли, — сказал Драко. — Разве могло быть средство устрашения лучше? Никто не осмелился бы открыть контейнеры, не зная, что внутри. Беликов встал. — Если мы освободим людей, Амаров не сможет остаться. Он скорее умрет, чем отдаст флотилию. Блейз закончил связывать вторую руку Драко. Осталось как раз достаточно изоленты, чтобы он обернул ее вокруг ладоней и костяшек, не задевая пальцы. Открыв сумку, которую Дезмонду удалось пронести в лабораторию, он вытащил разобранные винтовки с транквилизаторами, с помощью которых вырубили Валлена. В отличие от оружия на запертом складе главного судна, их хранили прямо рядом с клеткой без защиты. — Амаров не доживет до конца дня, как только мы сообщим местным, что они могут делать, как пожелают, — пояснил Блейз. — Боже мой, — прошептал Беликов, — они разорвут его на части. Драко закончил собирать винтовки и забросил одну на спину, а затем вновь надел халат поверх. Блейз смотрел на него. Драко посмотрел в ответ. — Я пойду и верну ее, Забини. — Я знаю. Не умри. Генри тебя очень любит. — Еще больше он любит своего отца. Оставайся в живых. — Я очень постараюсь. Тем временем все коктейли Молотова аккуратно обернули в туалетную бумагу и положили в сумки, а заранее заготовленное импровизированное оружие вытащили, распределили и спрятали в карманы до поры. Драко повернулся к команде, которую с каждой секундой все больше поглощал ужас. Кто-то из них погибнет, и все это знали, но также они знали, что остатки их семей в безопасности на вооруженной Кассиопее. Эти люди были учеными, а не солдатами. Но в ногу со страхом шла сила их духа и жажда справедливости, взлелеянная после месяцев жизни в рабстве Амарова. — Если кто-нибудь хочет отступить, сейчас самое время. Неуверенный в своих намерениях не пойдет с нами. Вы только станете причиной чьей-то смерти. Никто не сдвинулся с места. Никто ничего не сказал. Беликов взял со стола скальпель и впился в него взглядом. В конце концов он произнес: — По-настоящему ужасно, что я держу его в руке с намерением ранить живое существо, — вздохнул он. — Я дал клятву еще юношей, вы знаете? Блейз и Драко прикрепляли к ботинкам все попадающиеся на глаза острые предметы. — Не волнуйтесь, профессор. Скоро мы достанем вам пистолет. Тот криво усмехнулся. — Уж поскорее бы, мистер Малфой. — Все отдал бы, чтобы вновь подержать палочку, — прошептал Блейз, вытягивая правую руку и сжимая ее в кулак. — Да, с магией все стало бы просто и потрясающе жестоко. Блейз вздохнул. — Перестань, я сейчас заплачу. Мы готовы? Единственный на флотилии Пожиратель Смерти кивнул. — Мы готовы. Время пришло.