Любовь во время зомби-апокалипсиса

Блейз вгляделся в трясущиеся руки — чудо, что он не выронил пистолет. В ушах все еще звенел шум выстрелов. Целую минуту он просто стоял, пытаясь выровнять дыхание. Сглотнув ком в горле, он стал пятиться прочь от места кровавой бойни, пока не наткнулся на стену. Автоматические жалюзи скрывали происходящее на мостике от пытливых взглядов. Блейз сполз на пол, уперев локти в колени, и прислушался к своему дыханию, рваному и непостоянному, но все еще самому громкому в комнате. Это подтверждало, что он все еще жив. Невозможно, но все трое из них были живы. Остальным не так повезло. Охранники стонали и, порой сплевывая кровь сгустками, молили о помощи. Блейз безучастно смотрел на пол, на крошечные лужицы тягучей крови. В задымленном мигающем свете они казались безобидными темными каплями машинного масла. С этого места легко было увидеть Беликова, узнать по одной лишь походке, как он нервно расхаживал из стороны в сторону в одиночестве — невольно вспоминалось, как он точно так же переступал через погибших и погибающих, туша огонь, созданный коктейлями Молотова. В воздухе витал химический запах плавящейся ткани и пластмассы. От огнетушителей все вокруг утонуло в пыльной дымке, и на языке застывал привкус извести, стоило слишком резко вдохнуть. Еще он слышал тихий и вкрадчивый голос Драко, говорящий с охранником по имени Саша, тем самым, о котором предупреждала горничная в лифте. Они привязали его к крутящемуся креслу изолентой. Теперь он, считай, был обязан той женщине жизнью, ведь им нужен был по крайней мере один охранник, чтобы устроить Драко поездку на Утреннюю Звезду. Послышались выстрелы. Не быстрые, как минутами ранее, а спокойные, если их можно так назвать. Они раздавались с почти равными интервалами и лишь иногда прерывались слабой мольбой. Бах. — Нет... нет! Пожалуйста... Бах. — П... пожалуйста! Бах. Когда перед ним показалась пара громоздких черных ботинок, взгляд Блейза был прикован к земле. Не убирая оружия, Драко опустился на корточки, и от него повеяло порохом и дымом. Он ждал, пока Блейз на него посмотрит. Всю левую часть лица их негласного лидера покрывала кровь вперемешку с потом, а на брюках кое-где виднелась пена от огнетушителя, но в остальном Драко производил впечатление человека, который не совершил ничего более страшного, чем очищение дома от вредителей. Оказалось совсем несложно вспомнить капризного ребенка, а затем и эгоистичного неопытного юнца, каким Драко когда-то был. Блейз помнил пронзительный острый ум, подавляемый кровными предубеждениями и семейными амбициями. Но в последний год школы что-то изменилось. Слизеринцам в целом и каждому, кто в глазах общества был связан со старой магической аристократией, пришлось нелегко. Мир вокруг необратимо менялся. Они росли, изучаемые ими предметы становились сложнее, одни министерские снобы смещали других, и все это подтверждало факт перемен. Можно было заметить невооруженным глазом, что Волдеморт и ему подобные плыли против течения в океане, который неизбежно заполнялся полукровками, магглорожденными и магглами, приносящими технологии и неотвратимую соблазнительную новизну. Под гнетом определенной фамилии было тяжело говорить о том, во что на самом деле веришь. Как бы Блейз ни завидовал Драко в далеком детстве, его не привлекало бремя Голиафа, которого сыну Люциуса Малфоя было не избежать. Подобную жизнь наполняли бесчисленные привилегии, но также она являлась худшей возможной формой тюрьмы — той, в которую попадаешь по праву рождения. — И как у нас дела? — спросил Драко с по-королевски чистым английским акцентом. — Нормально, думаю, — ответил Блейз и кивнул, сам не зная почему. — Ты говорил стрелять им в голову. Я пропустил парочку... голов. Драко пожал плечом. — Но ты ведь попал. Я обо всем позаботился. — Убил раненых, иными словами. На этот раз кивал Драко. — Мы не можем просто оставить их так, Забини. У многих были сильные ожоги. — Ты не понял. Я все это знаю, мне просто хотелось бы иметь больше... стойкости. Драко засунул пистолет в кобуру и поднял Блейза на ноги. — Ты дожил до этого момента. Я бы сказал, в тебе достаточно стойкости. Блейз был не согласен. Ему на глаза попался Беликов, стоящий в другом конце мостика. Если пожилой ученый и прежде казался позеленевшим, то теперь он и вовсе побелел. Они обменялись напряженными кивками. Так создавалось впечатление какого-никакого проявления эмоций. — Что теперь? — спросил Блейз. Драко навис над большой консолью с кнопками, махнув Беликову, чтобы тот повернул Сашу в кресле. — Придерживаемся плана. Захватываем судно, запускаем по всей флотилии сообщение, а затем я отправляюсь на Утреннюю Звезду. Убедитесь, что транспортный катер будет ждать меня у западного входа. Свяжитесь с Мариной и капитаном и передайте, чтобы Кассиопея держалась поблизости. Затем они взойдут на борт. Как только на этом корабле станет безопасно, дождитесь моего разрешения послать Кассиопею к Утренней Звезде. Беликов подошел ближе. — Будут и те, кто отделится от флотилии, надеюсь, вы осознаете? На некоторых есть припасы, но у нас нет возможности их остановить. — В том и суть, профессор, — сказал Драко. — Люди получат право на свободу на собственных условиях, даже если это в ущерб нам. Останется этот корабль, значит, с ним и лаборатория. Блейз тоже подошел к консоли. — Думаешь, большинство уйдет? — Не знаю, — признал Драко. — Я полагаю, это зависит от того, кто встанет во главе, — он пошел по мостику, собирая оружие мертвых охранников. Как только Драко надел дополнительную кобуру и отдал Блейзу и Беликову столько ружий, сколько они могли без неудобств унести, он встал у тяжелых дверей и забрал у ученого рюкзак. Все казалось нереальным, подумал Блейз. Все это было слишком чертовски нереальным. Прямо перед ним стоял друг, вооруженный стольким маггловским оружием, какого хватило бы, чтобы сразить небольшую армию, и теперь это каким-то образом вписывалось в их новое определение слова «нормальный». Драко проверил рацию, а Беликов подтвердил, что все работает. — Запритесь здесь до прихода людей Марины, — велел им Драко, перезаряжая пистолет. — Даже после захвата корабля некоторые могут решить попытать удачу. — Я пойду с тобой, — предложил Блейз. И в эту мрачную секунду, в этом ужасном месте, где повсюду лежали, не издавая не звука, тела погибших, истекающие еще теплой кровью, довольная улыбка Драко Малфоя была словно произведение искусства. — Ты идешь к своему сыну, Забини. — А ты идешь к своей смерти, Малфой, — парировал Блейз. — Не сегодня. Беликов встал позади Блейза. — Нет, не сегодня, — согласился он. — Удачи, молодой человек. Верните мисс Грейнджер назад. Драко лишь кивнул и вышел за дверь.

***

Пятеро зомби позади. Перед тем как вход закрылся второй раз, еще одно существо с трудом успело вырваться на свободу, таща по решетчатому полу то, что осталось от его груди. На нем все еще была детсадовская униформа — голубо-зеленый передник. Глаз не было, их словно выкорчевали, но оно упорно двигалось, слушая вибрации земли и чуя запах добычи, прямо туда, где Гермиону придавливал к полу громадный бывший полицейский. Тот был в три раза больше нее, и его неподъемная туша воняла до тошноты. Гермиона уже размозжила ему череп, но, к несчастью, он упал прямо на нее, и вылившаяся из него склизкая жижа нисколько не облегчала положение. Чуть подальше Падма пыталась попасть топором в двоих шипящих существ, одно из которых так сильно хотело есть, что жевало собственный язык от предвкушения. — Гермиона! — вскрикнула Падма. — Порядок! — она повернула голову, ища взглядом маленького ползущего к ней зомби. Оно было еще в нескольких метрах, но ускорялось. У зомби одна единственная цель — вечное стремление преследовать добычу. Люди уставали; физическая и моральная ноша в конце концов побеждала их. Но только не зомби. Стоило желанному объекту появиться на горизонте, как существо продолжало бы идти, прорываться через препятствия, взбираться, тянуться, искать. Оно двигалось бы, не чувствуя слабости, усталости, голода или боли, до конца своих дней, пока не порвутся сосуды и не сотрутся мускулы. И даже тогда оно все еще пыталось бы добраться до добычи и остановилось бы только тогда, когда мозг перестал работать. Топор Падмы пробил одному из зомби лоб так, что тот раскрылся, словно только что сваренное яйцо. Водянистые глаза закатились, и оно завалилось назад... Шесть. ...прямо на стоящего рядом, утягивая его за собой. Падма подняла руки так высоко, как смогла, и опустила топор, обезглавливая второе существо. Голова отскочила и приземлилась в сантиметрах от лица Гермионы. Когда-то это была юная девушка. В день смерти на ней были блестящие сережки в форме крошечных красных перцев. Семь. Чтобы столкнуть с Гермионы огромный труп, им обеим пришлось поднажать. — Ты в порядке? — спросила Падма, заваливаясь в сторону от усталости и уперев руку в бок. Гермиона смахнула волосы с влажного лица, кривясь от боли в плечах и шее после попыток поднять зомби. Она едва могла дышать в желтом комбинезоне. — Вроде того. Падма оглядела перепачканный пол. — Становится грязно. Думаю, тебе стоит опять надеть ботинки. — Они слишком большие, — ответила Гермиона. — Если ты порежешься об эти металлические углы или поскользнешься на чьих-то кишках... Часть Гермионы хотела поспорить, что это не так уж и важно. Та же часть, что беспрестанно повторяла, что смерть неизбежна и если есть хоть небольшой шанс бороться чуть дольше, чтобы спасти Падму, она должна им воспользоваться. И не волноваться о таких глупостях, как удобная обувь. Но Падме она сказать не могла — это ее лишь рассердило бы. Та смотрела прямо, с каким-то особым лукавством в темных глазах. — Ты наденешь ботинки, Гермиона Грейнджер, — произнесла Падма, покачивая топором. Гермиона подчинилась. — Я не знаю, как долго мы еще продержимся. — Пока не останется сил, полагаю. — Мы не должны думать вот так. — Почему нет? — спросила Падма. — Они сказали, что в живых останется лишь одна. — Да. Нет... подожди, к чему ты ведешь? — К тому, о чем ты подумала! — зло воскликнула та. — Но одна из нас врач. Только одной из нас доверяют все заключенные маги на корабле, потому что она заботилась о них в последние недели. Это очень простой выбор. — Простой, говоришь? Тогда просвети меня, — выплюнула Падма так резко, что невольно напомнила Малфоя. — Ты нужна нам! Я сделала все, что могла. У Малфоя есть РеГен и лекарство уже на последних стадиях. Речь теперь идет о выживании. Нельзя зря разбрасываться докторами. Падма схватила ее за плечи. — Гермиона, послушай. Мы не можем верить ни единому слову этих людей! Они безумцы! Кто сказал, что они сдержат слово и выпустят одну из нас, когда... осторожно, сзади! Крошечное зомби добралось до них. Гермиона пнула его ногой по лицу, и череп треснул, крошась изнутри. Оно умерло, испустив почти облегченный выдох. Семь с половиной. — Думаю, ботинки я все-таки оставлю, — бессильно пробормотала Гермиона. Зазвенел гул, и вход вновь открылся.

***

Солнце медленно клонилось к горизонту, а катер для Драко потихоньку приближался к главному судну, и вряд ли его водитель подозревал о некоторых изменениях в командовании. В их распоряжении было несколько способов высадиться с корабля, но Драко выбрал люк, ведущий на маленькую широкую пристань, чуть покачивающуюся на волнах. С нее открывался вид на само море, скрывая стоящего от других суден, а благодаря огромным размерам амаровского лайнера, она прямо-таки тонула в темноте. — Хей! — позвал водитель на русском и стал возмущаться о необычном месте высадки, потому как ему пришлось истратить слишком много бесценного топлива, объезжая весь главный корабль. Драко взошел на борт, бросая громоздкий рюкзак Блейза на пол, и тут же направил на капитана пистолет. В отличие от рядовых охранников, тому явно платили недостаточно, чтобы он даже подумал спорить. Капитан поднял руки. — Я не хочу неприятностей. — Я уверяю, неприятности обойдут тебя стороной, друг, — сказал Драко, осмотрев того на предмет спрятанного оружия и найдя лишь курительную трубку и немного табака. — Мне нужна лишь твоя лодка. Мужчина уставился на него, широко раскрыв глаза. — А что насчет меня? Драко отошел в сторону, махая рукой в сторону пристани. — Добро пожаловать на главное судно.

***

Невозможно, но на Утренней Звезде пахло даже хуже, чем Драко запомнил. Гниющий смрад повис в воздухе и по вине ужасной вентиляции и непрекращающихся игр он стоял здесь все время. В коридорах никого не было, а плохое освещение играло в его пользу, ведь там не было ни ковра, чтобы скрыть звук шагов, ни какой-либо мебели, чтобы смягчить грохот выстрелов. Да и стрельбы пока что хотелось избежать. Большинство людей, встретившихся на пути, были простыми рабочими, и ему приходилось лишь ступить в тень и переждать пару мгновений, пока они пройдут мимо. Первые вооруженные охранники показались лишь у лестницы, ведущей к клеткам заключенных. Он тяжело скатился вниз по стене и бессильно позвал на помощь. Двое охранников тут же встревожились. Выставив ружья, они подошли посмотреть. Первый получил ножом в горло, но за это мгновение его товарищ успел поднять оружие. Драко пнул его по ногам, но не успел схватить ружье. Пару минут они боролись за него на земле, а затем Драко удалось оттолкнуть то ногой. Оно покатилось к лестнице и свалилось по ступенькам. С поразительной ловкостью охранник подскочил на ноги, оценивая ситуацию. Когда стало ясно, что Драко не собирается использовать собственные пистолеты, он перестал тревожиться за потерю своего. Выудив из кармана балисонг, он покрутил им в воздухе, пока оттуда не показалось сверкающее серебристое лезвие, а затем безумно ухмыльнулся, глядя на Драко. Не собирался же охранник... хотя подождите, видимо, все-таки собирался пойти на этот самоуверенный бессмысленный шаг. — Потрясающе, — вздохнул Драко, сжал в руке ножик для резки хлеба и двинулся вперед.

***

Восемь, девять, десять. В какой-то момент они решили просто встать около входа и бить по приходящим существам сразу же, чтобы те не успели вступить на арену. — Их все больше, — произнесла Падма, когда двери снова задвинулись. Гермиона со вздохом вырвала мачете из черепа упавшего зомби, отчего из безобразной раны полилось мозговое вещество. — Хорошо. Если повезет, те, что впереди, замедлят остальных. Онория и Рено наблюдали с трибун. — Умно, — отметил Рено. — А ты ожидал от этих двоих меньшего? — поинтересовалась Онория. — Открыть вход. И не закрывать. Я хочу, чтобы наши особые образцы наконец показали себя.