Гермиону увели на несколько этажей выше. На три? Четыре? Гарри, еще в бытность аврором, всегда напоминал ей обращать внимание на детали. К несчастью, сейчас весь мир виделся размытым. Но еще у нее появилась цель. Все оставшиеся силы она бросила на обдумывание плана.
Ее привели в ванную в апартаментах Луиса Рено и велели вымыться. Амаров приказал доктору Пристину осмотреть ее сразу же, как она закончит, потому сейчас он нервно вышагивал за дверью. Гермиона стояла возле душевой кабинки, наблюдая, как от обжигающего пара запотевает стекло. Ее внимание привлекло зеркало. Совсем как пару часов назад, она вгляделась в отражение — покрытые сажей и кровью лицо и волосы, влажные дорожки слез, смешанных с грязью.
На полочке было выложено столько лосьонов после бритья, скольких ее отцу хватило бы на всю жизнь. Мыло ручной работы, дорогое и вычурное. Резной хрустальный стакан с парой сантиметров виски на дне. Гермиона приподняла его и невольно ослабила хватку. Стакан разбился, но звук показался ей безмерно далеким. Ничто больше не виделось резким и ясным. Все ее чувства спутались. Она осознавала, что таким образом ее разум пытается защититься от боли, но сейчас ей в самом деле нужно было прийти в себя, снова стать целой.
Дверь распахнулась. Перепуганный звоном разбивающегося стекла Пристин ворвался внутрь, оттащил Гермиону от раковины и осмотрел ее руки.
— Что ты сделала? — потребовал доктор. — Он мне голову снесет, если ты что-то с собой сделала.
— Я пыталась отодвинуть стакан от раковины, и он упал, — ответила она, удивляясь, как нормально и одновременно незнакомо звучал для нее самой ее голос.
Не переставая ворчать, Пристин смахнул осколки в мусорное ведро полотенцем, а затем внимательно посмотрел на нее. По-видимому, его устроило увиденное, потому что он сказал лишь:
— Поторопись, — и забрал разбитое стекло, закрыв дверь за собой.
Гермиона присела на крышку унитаза, не внимая вспышкам боли, пронзившим все тело. С осторожностью она сняла сначала один сапог, а затем другой. Все еще залитый кровью Падмы осколок мачете выпал, бесшумно ударяясь о ковер. Она потянулась к нему, завернула в туалетную бумагу и засунула в карман лилового халата, висящего на двери. А затем расстегнула желтый комбинезон, сбросила его и ступила под горячий душ.
Двадцать минут спустя Гермиона решила не сушить волосы, накинула гигантский халат и открыла дверь. Пристин сидел на краешке кровати, но тут же подскочил к ней.
— Не желаешь ли что-нибудь поесть? — спросил он.
Она покачала головой, и он передал ей бутылку воды.
— Пей.
Она попила.
— Сними одежду, — приказал он.
Она подчинилась. Тонкими прохладными руками он изучил ее, потрогал конечности, приподнял длинные влажные волосы, ища ссадины, порезы и раны, любые признаки инфекции. Синяков было столько, что пересчитывать бессмысленно, но никаких укусов. Закончив, он все же настоял на анализе и крови тоже.
— Александр хочет увидеть тебя как можно скорее, — пробормотал Пристин. — Он ждет в столовой.
Не говоря ни слова, Гермиона наклонилась подобрать халат.
— Там приготовлена одежда, — махнул он.
Гермиона проигнорировала, натягивая свое. Халат был слишком большим, все-таки раньше он принадлежал Рено, поэтому Гермионе пришлось чуть свернуть его на талии, закатать рукава и крепко затянуть пояс. Но длинный тонкий вырез на груди остался.
Пристин открыл дверь в смежную комнату, где подле стола стоял Амаров, обсуждая с двумя охранниками какую-то карту. Стоило ей зайти, как все взгляды обратились к ней. На Амарове были чьи-то чужие вещи, потому что доступ к старому гардеробу ему теперь закрыт. Они не сделали его более простым — в них он выглядел неуютно, в этом сером джемпере и джинсах он казался совсем другим человеком, ведь раньше она всегда видела на нем лишь костюмы. Темные волосы все еще были влажными после арены.
— Ну? — спросил он у Пристина.
— Она обезвожена и истощена. Кое-где скорее всего порваны сухожилия и пара мускулов, но в остальном все в порядке.
— Благодарю, Пристин. Оставь нас. А вы получили задания. Думаю, у Рено в закромах есть неплохой Дом Периньон. Скажите, чтобы он принес.
Двое охранников и доктор вышли, закрывая дверь за собой. Повисла тишина, прерываемая гудением кондиционера — большая редкость для Утренней Звезды. Они остались вдвоем.
Амаров обратил взгляд на нее и тут же проследил, насколько глубоким был вырез халата.
— Есть ли что-то, чего ты не умеешь? — спросил он. — Ты владеешь магией, ты ученая, ты умна, ты боец, ты можешь защищаешь других и сражаешься.
— Я не умею летать на метле, — признала она чистую правду и кивнула головой на карту. — Что ты планируешь делать?
— Все просто, я пересчитаю убытки и уеду, — ответил он. — Мы отбудем в течение часа. Нужно поблагодарить восставших — они освободили корабль от заключенных. Я потерял флотилию и лаборатории, но мы ведь живем, чтобы двигаться дальше.
— Как... — начала она и сглотнула, резко заморгав, чтобы не показывать накатившего внезапно непонимания. — Как ты можешь оставить флотилию, не взорвав ее тем самым из-за своего биообратного механизма?
— Ах, — вдруг засомневался Амаров. Смахнув невидимую пылинку с колена, он прислонился к краю стола. — Должно быть, ты пропустила сообщение, которое твои приятели-бунтари пустили по флотилии.
— Они не мои «приятели-бунтари», — выплюнула она с дрожью в голосе. — Я никогда не знала и до сих пор не знаю ничего о том, что происходит. Судя по всему, меня бросили.
— Бомб нет, — очень просто ответил Амаров. — И не было.
Гермиона стала считать до десяти, впившись ногтями в ладони слишком крепко, не в силах сдержать шок и недоверие.
—
Что?
— Когда я создал флотилию, здесь царил настоящий хаос. Люди дрались, паниковали, боролись друг с другом из-за самых простых вещей. Мне нужно было удержать контроль над ними... нужен был стимул. Угроза спрятанной взрывчатки им стала. Она прекратила покушения на мою жизнь.
Осколок лежал
так близко. Прямо в ее кармане, и Александр Амаров только что рассказал ей, что он так же уязвим, как и все. Гермиона позволила шоку наполнить ее, чуть сдвигая пустоту, заменяя ее новой, нацеленной яростью. Когда она взглянула на него снова, в ее глазах было лишь напускное восхищение.
— Поразительно, — сказала она. — Все было блефом. А это устройство?
— Это? — спросил Амаров, тыкая в металлическую панель под джемпером. — Работа Пристина. Оно хирургически вшито и впрямь распознает реакции тела, но на деле не опаснее мобильного телефона.
— Кто еще знает?
— Пристин, очевидно.
— А Онория?
— Она понятия не имела, — произнес Амаров.
— Что ж, где бы она ни была, теперь она знает.
— Скорее всего знает, — согласился он.
— Значит, если мы все равно покидаем флотилию, и от твоего отъезда ничего не взорвется, то почему мы все еще здесь? — спросила Гермиона.
—
Мы? Так ты теперь одна из нас?
— Большинство моих людей мертвы. Лекарство — пустая мечта, ведь ты потерял лабораторию. В ходе всего этого переворота про меня забыли, и я уж точно не хочу возвращаться на материк. Уже ясно, что Гарри вряд ли объявится, и мне лучше быть как можно дальше от Лондона, когда сбросят бомбы... — вздохнула она, обнимая себя. — Я не бесполезна, как ты и сказал. Я могу работать. Я могу внести свой вклад, — она посмотрела ему в глаза. — Я пойду за тобой, если ты позволишь. Но только если ты разрешишь мне что-нибудь делать.
Он наблюдал очень внимательно.
— С чего такая перемена? Не припоминаю, чтобы ты была так ко мне лояльна.
Гермиона бросила на него неверящий взгляд.
— Ну, оказалось, что ты не безумный маньяк, каким я тебя считала. К тому же понимаешь ли ты, что твоя правая рука поместила меня и мою подругу в Яму, чтобы посмотреть, как зомби съедят нас заживо, просто потому что
ревновала к тебе? Можешь догадаться, почему еще я чувствовала, что общаться с тобой небезопасно?
Он посерьезнел.
— Из всего того, чего сегодня не должно было случиться, это худшее.
— Потерять меня для тебя было бы страшнее, чем потерять флотилию?
Очевидно смущенный вопросом, Амаров моргнул.
Она покраснела.
— Прости, это самонадеянно.
Откашлявшись, он сказал:
— Нет, все в порядке. В такие времена прямолинейность лучше всего. Нам может не хватить времени произнести все, что правда хочется.
Она выдавила грустную улыбку и кивнула.
Дверь приоткрылась, и охранники впихнули в комнату красного Луиса Рено с бутылкой шампанского и хрустальными бокалами.
— Три, — насмешливо заметил Амаров, глядя на них, и повернулся к Гермионе. — А вот это, моя дорогая, самонадеянно.
У Рено так сильно тряслись руки, что он едва не выронил бутылку и бокалы.
— Хотите... не желаете ли вы, чтобы я ее откупорил?
— Да, пожалуйста.
Напряжение казалось тяжелой, горькой пеленой. Рено сумел наполнить три бокала, не разлив ни капли. Закончив, он отдал их Амарову и Гермионе и встал из-за стола.
— Подними бокал, — сказал Амаров. Такие безобидные слова, но от тона, которым их произнесли, пунцовый Рено смертельно побледнел. — За что выпьем?
— За революцию, — предложила Гермиона.
Амаров приподнял бровь.
— Осторожно, моя дорогая.
Она бросила на Рено ядовитый взгляд.
— За то, что пережив страдания, мы часто становимся сильнее и тверже, чем были раньше.
— Так лучше, — ответил Амаров. — За то, что получается в итоге.
Они подняли бокалы и осушили их до дна, хотя Рено был так испуган, что подавился бы шампанским, если бы попытался его проглотить.
Амаров поставил бокал.
— У меня к тебе вопрос, Луис. Думаю, ты знаешь какой.
Рено больше не мог сдерживать бурлящую внутри панику. Полный страха французский говор стал еще более непонятным:
— Идея была не моя! Это все Онория! Она сказала, что ведьма отравляет твой мозг!
— Даже если так, почему не прийти ко мне?
— Мы думали, ты не прислушаешься к доводам рассудка! После того дня, когда Вадима поместили в Яму. Александр, твое слово — закон, но мы видели, что она может сделать!
— И что она может, Луис?
Рено сглотнул.
— Обмануть тебя.
— Понятно, — сказал Амаров. Дойдя до стула, на котором висел пиджак, он достал из кармана пистолет. — Гермиона, ответь честно. Ты меня обманываешь?
Гермиона посмотрела ему прямо в глаза.
— Нет. Мне всегда говорили, что я
абсолютно не умею лгать. После Хогвартса меня пригласили в Отдел Правопорядка вместе с Гарри, и мы вместе записались в авроры. Гарри справился на отлично, естественно, но мне сообщили, что у меня нет таланта к работе под прикрытием.
— Ты слышал, Рено, — воскликнул Амаров, взмахнув руками. — У нее нет таланта.
Рено стер испарину, покрывшую лоб, не отрывая широко распахнутых глаз от пистолета.
— Простите меня... Я должен был... Онория ошибалась. Мне никогда не следовало позволять ей руководить собой.
— Знаешь ли ты, где Онория сейчас? — спросил Амаров. Повернувшись к Гермионе, он запоздало ответил на интересовавший ее вопрос: — Она причина, почему мы до сих пор не покинули флотилию. Если она на этом судне или на любом другом, я ее найду.
Очевидно, Рено очень хотелось бы и правда это знать, но он покачал головой:
— Извините.
Амаров махнул пистолетом в сторону Гермионы.
— Не имеет значения. Я, конечно же, понимаю, что ты предал меня, только потому что беспокоился о моем благополучии. Полагаю, существует лишь один способ узнать, получится ли у мисс Грейнджер стать полезным и верным членом нашей команды, — он подошел к ней и второй раз за день вложил оружие в ее руку. — Гермиона, я хочу, чтобы ты застрелила Рено. Я понимаю, если...
Оба ожидали выстрела, но не так скоро. Пуля попала прямо в лоб. Когда грузная туша упала наземь, он был уже мертв. Дверь тотчас же распахнулась, и уже знакомые двое охранников вошли, нисколько не удивившись смерти Рено. Они забрали его тело с собой.
Гермиона почувствовала, как Амаров мягко забрал пистолет.
— Я сожалею о докторе Патил.
По ее щеке скатилась слеза.
— Спасибо.
— Признаюсь, вся игра с Рено была придумана не только ради тебя, но согласись, теперь дышать стало легче?
— Немного. Но если ты найдешь мне Онорию Клут, я буду чувствовать себя еще лучше.
Он рассмеялся и провел костяшкой пальца по ее щеке, стирая слезу.
— Честно, я понятия не имею, что и думать. Ты самая загадочная женщина из всех, кого мне приходилось встречать.
Она прижалась к его руке, а когда он не отодвинулся, спрятала лицо у него на груди, щекой прислоняясь к биообратной панели.
— Боже мой, я так устала, что и думать сложно...
— Конечно. Отдохни. Скоро мы уедем. День вымотал всех нас. Когда мы войдем в международные воды, я разбужу тебя.
Гермиона отстранилась и пошла в спальню. Забравшись в кровать Рено, она укуталась в одеяло.
Задумчиво глядя, Амаров встал совсем рядом с кроватью.
— Я собирался выделить тебе отдельную комнату. Эта теперь моя.
Лишь мгновение поколебавшись, Гермиона приподняла покрывало.
— Ненавижу тебя, но сейчас я не хочу быть одна.
Он не пошевелился.
Гермиона вздохнула.
— Это делает меня слабой?
— Ты не слабая, — произнес Амаров. А затем сбросил обувь, отложил пистолет на столик у кровати и лег рядом с ней. Гермиона, чуть повозившись, снова прижалась щекой к его груди. И заметила, как красные огоньки на панели замигали быстрее.
— Александр?
— Да?
— Ответь честно, разве ты не рад, что все заключенные теперь свободны?
Он подумал с минуту.
— Полагаю, вся эта ситуация в конце концов стала бы невыносимой. Теперь я, скажем так, учусь... ценить магический мир чуть больше, — он погладил ее по волосам. — Возможно, именно этого боялись Онория и Луис.
— Да? Ты правда думаешь, что я тебя обманываю?
Он чуть коснулся губами ее макушки.
— Не обманываешь. Очаровываешь.
***
Анатолий прикрыл двери мостика Утренней Звезды и направился на этаж ниже, к лабораториям доктора Пристина и апартаментам Рено. Но вдруг, когда он шел по опустевшей столовой, его кто-то схватил. Так сильно, как смог. Анатолий сразу узнал его, а потому убрал пистолет.
— Они заметят, что ты вышел? — спросил Драко Малфой по-русски.
— Нет, — ответил Анатолий. — Время есть.
Малфой прошел дальше, в кухни, и неаккуратно, несвойственно для себя, швырнул два ружья в угол. Анатолий последовал за ним. Очевидно, Малфой был не в духе. Покрытые сажей волосы он отбросил назад, а левый рукав джемпера был и вовсе оторван. Тщетно он попытался заклеить рану изолентой, но та во многих местах расплавилась и запуталась. Подпалины на брюках и ремне подтверждали догадки.
Анатолий знал, что смотрит на того, кто сжег всех зомби четырьмя этажами ниже. На ребрах Малфоя виднелся глубокий кровоточащий порез. Засохшая кровь из рваной раны над правым глазом покрывала почти все его лицо. Он чуть заваливался набок, придерживая ручной пулемет локтем, а не рукой. Анатолий узнал оружие — оно принадлежало одному из охранников с нижних уровней. Наконец Анатолий обратил внимание на руки Малфоя и невольно вздрогнул. От огня перчатки будто вплавились в саму кожу.
— Велшебник... — начал Анатолий, но договорить не успел.
Малфой все-таки схватил его этими самыми руками за отвороты и подтянул к себе. В глазах его виднелась боль и ярость, смешанная с отчаянием. Неделями он показывал себя холодным, спокойным, контролирующим ситуацию ученым — и столько эмоций в один миг сбивали с толку.
— Я слышал, что одна из девушек погибла в Яме.
Скажи мне.
Анатолия едва ли можно назвать хорошим, но жестоким он никогда не был. Он тотчас же развеял его страхи:
—
Она жива... она жива, мой друг. Она справилась. Пристин только что осмотрел ее — оказалось, у твоей юной дамы нет ни укусов, ни других признаков инфекции.
Совершенно потерянный, Малфой отступил. Подтянув к себе кресло, он сложил руки на спинке и уперся в них лбом. Анатолий неловко отвернулся, когда Малфой испустил дрожащий выдох.
— У тебя получилось, велшебник, — сказал он, не скрывая восхищения. — Ты отнял флотилию у Александра всего за пару часов.
Малфой взглянул на него покрасневшими глазами.
— У
нас получилось.
— Вадим и Забини в порядке?
Тот кивнул.
— А экипаж Кассиопеи? — спросил Анатолий.
— Все целы.
Теперь и Анатолий вздохнул с облегчением.
— Рад слышать.
— Ты все еще с нами? — очень осторожно поинтересовался Малфой. Повисла напряженная тишина, и Анатолий с удовольствием отметил, как Малфой едва заметно потянулся к ружью.
— Я всегда играю на стороне победителей, — ответил он так же аккуратно. — И сейчас, полагаю, это
твоя сторона.
— Тогда закроем тему. Сколько осталось охранников?
— Включая меня? Шестнадцать. Рено мертв — десять минут назад в него всадили пулю.
— Ах, так вот что за выстрел я слышал.
Анатолий кивнул.
— Но прежде чем мы куда-то пойдем, дай мне взглянуть на твои раны.
— Нет нужды.
— Ты, конечно, извини, велшебник, но я не пойду захватывать корабль с человеком, который и ружье не удержит! Покажи руки.
Малфой выругался на языке, которого Анатолий не знал, и подчинился. А посмотреть там было на что. Как он и предполагал, перчатки вплавились в ладони. Снять их значило бы содрать вместе с кожей. Для такого дела необходимы либо сильные обезболивающие...
...либо
очень много водки.
— Подожди здесь, велшебник.
***
Чертовой водки нигде не нашлось. Идея поискать ее на корабле русских — сама по себе смех.
Пару минут спустя Анатолий вернулся с чемоданчиком медикаментов. Присев в кресло, он стал наблюдать, как Драко достает бинты и ампулы, а затем трясущимися руками заклеивает рану на боку.
— Нет морфия...
— Мне пойти поискать? — спросил Анатолий.
— Нет, не будем рисковать, Пристин может заметить. Есть фентанил — даже лучше, — откупорив шприц зубами, он наполнил его анальгетиком и вколол себе в бедро.
— Оно действует?
Малфой прикрыл глаза.
— Нужна минутка.
— Ты не спрашивал о погибшей девушке, — не сумел смолчать Анатолий. — Она была твоим другом, верно?
Глаза его распахнулись.
— Да. Ее звали Падма.
Анатолий кивнул.
— Меня не было на арене, но Рено рассказал, что случилось.
— Случилось то, что я не успел прийти вовремя, — произнес Малфой, пошел поднять два ружья и стал перезаряжать их.
— Ты и не мог прийти туда раньше. Заключенных нужно было освободить. Успей ты к Грейнджер, Амаров использовал бы их как заложников. Ты устроил пожар, и это спасло ей жизнь, знаешь? А до этого они обе спасли друг друга. А после того, как они пережили то, чего вам с Забини никогда не доводилось, в самом конце, появился Амаров.
Он замер.
— И что же это?
— Восемь раундов в Яме.
Малфой отложил ружье и пару секунд просто смотрел на него.
— Где Онория Клут?
— Никто не знает. Нам приказано найти ее, если она еще на Утренней Звезде, и доставить к Амарову.
— А Грейнджер? Где он ее держит?
— После осмотра Пристином она все время была в комнатах Рено с Александром, — подтвердил Анатолий, поворачиваясь, и увидел, как Малфой беспорядочно открывает и закрывает кухонные шкафчики.
Найдя коробку с маленькими соками, он вынул их из пластиковой обертки и сказал по-английски:
— Яблочный или фруктовый?
Анатолий раздумывал над словами пару секунд.
— Яблоко.
Малфой передал выбранный сок, и Анатолий заметил, что теперь тот движется гораздо более ровно. Обезболивающее начинало действовать, и охранник с облегчением узнавал привычного себе ученого — стратега, порой резкого и откровенно наводящего страх.
— Александр попросил моих людей... он попросил нас принести им...
— Принести им
что?
— Шампанское, — со вздохом закончил Анатолий.
Малфой приподнял брови.
— Шампанское? Интересный, однако, способ отпраздновать свержение диктатора.
Допив сок, Малфой смял пачку и бросил в раковину.
— Ну что ж, Анатолий. Ворвемся на вечеринку.
— Их больше, ты ранен и здесь у нас нет союзников. Есть план?
И, как оказалось, у Малфоя он был.
— Насколько твои друзья тебя уважают?
