Любовь во время зомби-апокалипсиса

Два дня спустя Драко проснулся в медпункте главного корабля и, едва открыв глаза, увидел, как над ним склонился Генри Майлз Гринграсс-Забини. Стул, на который мальчик встал, слегка покачивался, но тот нисколько не волновался — он был очень чем-то доволен. — Что смешного? — скорее прохрипел, чем проговорил Драко. Его тошнило, а еще страшно хотелось пить — последствия анестетика, который дал ему Беликов. — Профессор отрезал ваши волосы. Они обгорели! Он сказал, что они плохо пахнут и их нужно убрать. — Как невежливо обрезать чьи-то волосы, пока он спит, — сказал Драко. Генри хихикнул. — Из профессора плохой парикмахер. Хотите, покажу вам мой рисунок? — Рисунок моих волос? — Нет, — закатил глаза Генри. — Там другое. Желание прикрыть глаза было невыносимо. Так Драко и сделал, одновременно бормоча: — Конечно. — Генри! А ну-ка слезь со стула, пока не расшибся! — Блейз быстро подхватил сына и поставил на землю. — Прости, если Генри тебя разбудил, — сказал он. — В последнее время никто особо не спал. Все опустошают местные запасы алкоголя. Перегаром кругом разит даже хуже, чем когда Гойл решил гнать самогон у нас в подземельях на шестом курсе. По-моему, половина людей на флотилии уже прилично набрались, а вторые активно их догоняют. Как себя чувствуешь? — Просто потрясающе, — Драко потер ладонью лоб и удивился странному ощущению. А потом вспомнил про бинты на руках и как ему пришлось отрывать перчатки вместе с кожей. — Долго я был в отключке? — Два дня приходил в себя и снова засыпал. — Где Гермиона? — Отказалась от ужина и дышит воздухом на палубе. Сейчас всего семь с небольшим. Драко потянулся к прикроватному столику за стаканом воды. — Давай помогу. Тебе с этим сейчас не справиться. Блейз поднес стакан к губам Драко, и тот осушил его в три больших глотка. — Как новый режим? — спросил Драко, промокнув рот рукавом и устроившись поудобнее на подушках. Блейз недовольно заворчал. — Сложно, но многие уже заинтересовались и хотят быть представителями в комитете Магглов и Магов. Они будут заниматься восстановлением порядка на флотилии. Никаких больше эгоистичных лидеров. Сегодня утром уплыло восемь суден с бывшими охранниками и капитанами Амарова. Наконец-то мы от них избавились! Одним из суден был Беларус, самый большой нефтяной танкер, но у нас есть и другие. И механизм очищения воды, спасибо той вылазке Амарова. Что тебе понравится — ресурсов у нас все еще полно, если правильно их распределить. И стоит сказать, что Амаров и его дружки так прекрасно жили и постоянно попивали шампанское, только потому что все остальные на флотилии страдали. — Его охраняют? — Связали и закрыли на его же складе. Онорию и Пристина мы держим в других, рядом. Ты знал, что у заносчивого ублюдка там хранилось четыре картины Пикассо? — Кстати о картинах... — Драко кивнул головой на Генри, который снова что-то рисовал. — Можно я покажу мужчине? — спросил Генри у папы. Блейз посадил его к себе на колени. — Да. И перестань называть его «мужчина» — он Драко. — Вот мой рисунок, — застенчиво показал им Генри. Оба внимательно вгляделись в картинку. — Ох, — нарушил тишину Блейз, — боже, это же... — Онория, — подтвердил Драко. Генри кивнул. — Противная дама. Папа говорил вам? Я поймал ее, когда она кралась! — Да, я знаю. Очень умный ход, Генри. Ты стал бы прекрасным аврором. — Только через мой труп, — пробормотал Блейз. — А тут ты пинаешь ее? — Да! — счастливый оттого, что мужчина понял рисунок, засиял Генри. Его отец не всегда в них разбирался. — Что у тебя в руке? — было похоже на веревку. — Это ее волосы. Я случайно выдернул немного, когда прыгнул на нее. Драко явно поразился. А Блейз — только расстроился. — И мы уже обсудили, как это было глупо и опасно. Ты мог сильно пораниться, Генри. — Я знаю. Прости. — Иди покажи рисунок Анатолию. Ему точно понравится. — Абсолютно точно, — согласился Драко, когда Генри ушел, и тут же закашлялся, морщась от боли. — Что там Вадим откопал? Блейз уселся обратно в кресло. — Судя по всему, ты обжег легкие, раздробил три ребра, еще у тебя четыре глубоких пореза и ожоги второй степени на ладонях. — И плохая стрижка, да? — снова потянувшись за водой, добавил Драко. — Короче говоря, состояние ужасное. Но каким-то чудом и ты, и Грейнджер, и Анатолий, и все пятнадцать охранников выбрались с Утренней Звезды живыми. Как я слышал, силой переговоров. — Скорее тяги к самосохранению. Как она? По тону вопроса Блейз сразу понял, как нужно ответить и о ком. — Что бы Амаров ни собирался сделать... ты успел вовремя. — Серьезно? — с обманчивым спокойствием спросил Драко. — Она уже пережила Яму, и он пытался задушить ее, когда я зашел в комнату. К следующей своей фразе Блейз подошел очень аккуратно. — Напрашивается вопрос: почему он все еще жив? Будь я на твоем месте, я вряд ли смог бы сдержаться. В ответ Драко посмотрел так, что Блейза, казалось, пробрало до костей. — Поверь, я не сдерживался. Что насчет остальных травм? — Пристин взял образец крови, когда Грейнджер только вернулась из Ямы, и Беликов проверил результаты — она не успела заразиться. Все остальные раны быстро заживут. Я, конечно, не маггловский мозгоправ, но она очень травмирована морально. Может, и не была совсем в ступоре, когда ты ее принес, но чертовски близко к тому. Беликов и пары слов не смог вытянуть... Малфой, ты что творишь? Драко уже подскочил с кровати. — Вы оставили ее одну, — сказал он. — Так глупо. — Ты не можешь разгуливать по кораблю в таком состоянии! Ты же едва стоишь! — Стою ведь, — пробурчал Драко, заметив кое-что еще. — А теперь найди мне штаны или уйди с дороги.

***

Гермиона сидела на палубе, спустив ноги в пустой бассейн, когда Драко нашел ее. Множество огоньков света вокруг мерцало по-особому красиво, скорее всего потому что все до сих пор праздновали. На ней была большая меховая куртка и мешковатые брюки, а волосы аккуратно заплетены во французскую косу. Кто-то нашел ей и поношенные кеды. Она не потрудилась и взглянуть на него, когда Драко осторожно и несвойственно медленно присел рядом. Ребра чуть кольнуло, но в него влили столько обезболивающих, что он едва что-то чувствовал. — Тебе нужно лежать, — сказала она. Слова подходили ей — его Гермиона поприветствовала бы его именно так, но Драко с беспокойством отметил, что в голосе не было никакой воли к жизни. — Здесь холодно. Пойдем вниз, поедим что-нибудь. — Я хочу остаться, — она наконец взглянула на него. Даже в приглушенном свете на ее лице виднелись синяки, и он злился. Не на нее, но все же. — Спасибо тебе, что пришел, — сказала она, переводя взгляд на темное дно пустого бассейна, где серебрилась маленькая лужица. — Ты уже третий раз спасаешь мою жизнь, рискуя своей. — Значит относись к ней поосторожней, — велел он. Черт возьми. Он понятия не имел, как помочь ей. То была не научная головоломка. Он не мог решить проблему: ни проклясть, ни застрелить, ни побить. Они — если их вправду можно теперь назвать «они» — были никем не протоптанной дорожкой. Здесь не спасли бы ни эксперименты, ни тестирование гипотез, ни наблюдение. Ей нужна была поддержка, и ему срочно нужно было понять, как ей ее дать. Конечно, ему больше всего хотелось прикоснуться. Хотелось еще со времен Площади Гриммо, но теперь она — словно самый хрупкий фарфор. Он заметил, как она взглянула на бинты на его руках. — Ты не виновата, — сказал он, в последние три месяца наловчившись хоть иногда понимать ее без слов. — Анатолий рассказал, что ты развел тот огонь, который спас нас с Падмой. — Да. Не то чтобы это особо ей помогло. Он тут же пожалел о своих словах. Говорить о Патил явно не стоило. Гермиона вытерла подступившие слезы рукавом куртки. — Мне так плохо в последнее время. Я не могу спать. Не могу сделать почти ничего, не заплакав, — тускло рассмеявшись, проговорила она. — Правда, Малфой, я не смогла бы даже написать свое имя, попроси ты об этом. В моей голове полный бардак, и я морщусь от каждого громкого звука. У меня мурашки, даже когда другие ученые чистят колбы в лаборатории. По-моему, вчера я напугала Генри Забини. Я увидела его... и он же такой замечательный, правда? И что я сделала? Я зарыдала. Я не могу думать, я не могу ничего. Даже просто быть... мучительно. Всего лишь на секунду, на пару минут я хочу, чтобы меня просто не было. Если это вообще имеет смысл? — Грейнджер, — начал он, — нет никаких инструкций, как справиться с этим. Больше не нужно ничего делать, Гриффиндору больше не нужны баллы. Ты через многое прошла — не только сейчас, но и за весь последний год. У каждого есть свой предел. — Кроме тебя, — она взглянула на него с таким упорством — оно даже обнадеживало. — Ты не распадаешься на кусочки. Он сел, упершись локтем в коленку. — Не значит, что у меня нет предела. Я просто не хочу знать, чего стоит его достичь. — До твоего прихода я достала лезвие, которое забрала из Ямы. Оно лежало в сапоге, который Падма заставила меня надеть... иронично, да? Оно было в кармане, когда я... когда я была в постели с Амаровым. — Умно, — сказал он сквозь сжатые зубы. Потому что упомяни он, чего ему на самом деле хотелось сделать с Амаровым в эту секунду, она испугалась бы его. — Только лезвие предназначалось не для Амарова. До того как я узнала о том, что никаких бомб не было и биообратный механизм был обманкой, лезвие предназначалось мне. Понимаешь... — прошептала она, сдерживая слезы. — Я струсила. В какой-то момент в Яме я была уверена, что погибну, и я надеялась, что моя смерть поможет Падме спастись. Они сказали, что лишь одна сможет покинуть Яму живой. И дело в том, что я была даже счастлива! На меня нахлынуло такое облегчение, Драко. Мне не пришлось бы больше сражаться, волноваться, любить, терять. Больше никогда. Поэтому когда Падма пожертвовала собой вместо меня, я просто... — голос сломался. Он положил забинтованную руку рядом с ее. Не пытаясь утешить, не касаясь, просто положил рядом. — ...я была так зла на Падму за то, что она забрала этот путь к свободе от меня, — Гермиона закрыла глаза. — Мне не хотелось переживать ее потерю. И это делает меня ужасным, эгоистичным и неблагодарным существом. Невероятно важно было найти правильные слова, чтобы ответить, — подобные откровения слишком важны. Потому несколько минут они провели в тишине. Отрицание ее точки зрения ничем бы не помогло. Слова ободрения она пропустила бы мимо ушей. Ее стоило отвлечь. Но Драко все же хотелось кое-что сказать. — Грейнджер, если ты когда-либо чувствовала или чувствуешь что-нибудь ко мне, то пообещай, что никогда, никогда этого не сделаешь. А если почувствуешь, что хочешь, ты скажешь мне. Пообещай. — Обещаю, — она ответила слишком быстро. Он нахмурился. — В наш последний день на Площади Гриммо мы говорили о том, как важно делиться своей ношей. Я хочу, чтобы ты поделилась со мной. Позволь мне нести какую-то часть за тебя. Черт, позволь мне нести ее всю. Гермиона едва заметно, со слезами на глазах улыбнулась, подползла к нему и, к его удивлению, поцеловала в губы. Поцеловала с таким невыносимым отчаянием, обхватила его лицо руками, не касаясь пореза под глазом, запустила пальцы в неровные локоны и наконец схватилась за края джемпера так сильно, будто пытаясь вырвать что-то. Второй раз за два дня она сидела у него на коленях и теперь обхватила ногами бедра. Он провел забинтованными руками по ее спине, по ягодицам и притянул ближе, чувствуя себя до неприличного хорошо, как не чувствовал уже очень, очень давно. Драко ответил на поцелуй, но скоро понял, что волнение за нее его переполняет. Она еще нисколько не оправилась от нападения Амарова. Сейчас было не место и определенно не время. Но Драко не догадывался о глубине ее боли, пока поцелуй не перерос во что-то беспорядочное, пока она не начала постанывать в его рот и цепляться за него. То была не его Гермиона. Эта Гермиона отчаянно тянулась к отвлечению, к настолько сильному чувству, что затуманило бы ее разум на какое-то время. Любопытными руками она добралась сквозь его джемпер и футболку до груди, провела по напряженным мускулам, по бинтам на ребрах и порезе на боку. Провела ниже, и он остановил ее, стоило ей чуть оттянуть резинку брюк. Раскрасневшись, она отстранилась, прикусив губу. — Нет? — спросила она с таким до боли детским, искренним разочарованием, что Драко захотелось спуститься и оторвать Амарову его чертову голову. Но вместо этого он, кажется, слишком уж резко подхватил ее за талию и пересадил со своих колен. — Ты не хочешь?.. Она бы не спрашивала, сиди она все еще на нем. Потрясающе, как тело все еще умудрялось реагировать на нее даже после такой потери крови. — Тебе нужно время, — слишком, слишком хрипло проговорил он. К черту это все, он до сих пор чувствовал ее вкус. Драко сделал глубокий долгий вдох. — Я не хочу время, — ответила она. — Чего ты хочешь? — Тебя. И это он тоже мог понять. Драко олицетворял все то, чего она не позволяла себе в прошлом: свободу выбора, того или иного, следование своим прихотям, инстинкты и желание, а не нужду и обязательство. Молния на ее куртке чуть расстегнулась, и Драко неуклюже поправил ее, а затем, застыв на секунду, заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо. — Но чем еще я могу помочь тебе прямо сейчас? — Я хочу домой, — так тихо сказала она, что он едва расслышал. — На Площадь Гриммо? Она покачала головой. — Нет, не Гриммо. Я больше не хочу этим всем заниматься. Я ухожу. Я хочу домой. Ему захотелось ударить себя за то, что не понял раньше. Все было так плохо, что ей не нужен был даже Поттер. Пока что нет. — Ты хочешь к родителям в Австралию. Прикусив губу, она кивнула. — Но даже если я пока не могу работать, как я могу все бросить? Что я скажу остальным? — Это просто. Ты скажешь, что уходишь. Ты оставишь все позади и уедешь со мной. — Но как я могу?.. — в этом и заключалась главная ее проблема — в преследующем повсюду, съедающем изнутри чувстве вины. — Ты можешь и именно так ты поступишь, — настойчиво произнес он. — Поехали со мной. А когда захочешь, я верну тебя назад. — Что будет с Проектом Рождество и крайним сроком, назначенном на декабрь? — Пусть Лондон сгорит, никто не сможет утверждать, что ты не пыталась это предотвратить и что не твоими стараниями выжило больше людей, чем могло. Мы достигли немыслимых результатов. Забини привезет Поттера и всех остальных с Гриммо, и они продолжат работу над лекарством. — Оставить их всех будет трусостью. — Не для тебя. Ты никому сейчас не способна помочь. — Но как же ты? Ты им нужен. Он поднялся и помог ей встать. — Беликов и остальные несомненно справятся с помощью Валлена, Йошиды и МакАлистер. У них есть полная формула Д. Р. А. К. О. И что я? Ты так ничего и не поняла, да? После Хогвартса я делаю только то, что я, черт возьми, хочу. Она одарила его тяжелым взглядом. — И чего ты хочешь? Уходя от темы, он ответил вопросом на вопрос: — Думаешь, если ты останешься, тебе станет лучше? Если ты в самом деле уверена, мы останемся. Драко видел, насколько сильно ей хотелось солгать, как сильно хотелось заставить их обоих поверить в эту ложь. Но она просто не могла. Она больше не смотрела на него, лишь на огни флотилии вдалеке. — Нет. Он гордился. Впервые с тех пор как она пошла в Хогвартс, она наконец-то сначала подумала о том, чего хочет, а не о том, чего от нее ждут. — Но как мы попадем в Австралию? Международная каминная сеть отключена. — С помощью порт-ключа, конечно. Недоверчивый взгляд ей очень шел. Драко вдруг понял, что если растрачивать на всех вокруг свое сердце, когда-нибудь оно просто не выдержит давления. — У тебя есть порт-ключ? — Нет, но я знаю, где его найти.