***
Онория с трудом раскрыла глаза и бешено заморгала, но ей не нужно было видеть, чтобы догадаться, где она. Ее бросили в Яму, предварительно накачав снотворным — скорее всего, тем же самым, что Пристин давал Гермионе. Что ж, вполне логично. Конечности онемели, и, взглянув на руки и ноги, она поняла, что те крепко привязаны к стулу. Напротив нее в точно таком же положении, ослепленный светом прожекторов, сидел Александр. Он вовсе не изменился — та же надменная поза и выражение смиренного удовольствия на лице. Впадины скул и круги под глазами теперь не скрывали никакие тени. Посчитав дни, она предположила, что их держали на складе около недели. Александр, в отличие от нее, уже пришел в себя, хотя, возможно, он не заслужил туманящего разум снотворного так, как она. — Тебе нужно было бежать, — сказал он. Еле-еле ворочая языком, она выдавила: — От них или от тебя? — Ото всех. Хотя сейчас это довольно спорный вопрос, — он задумчиво оглядел Яму. — Нас скоро убьют. Да, совершенно верно. С того самого момента, как Генри Забини заметил ее на борту Кассиопеи, она знала это наверняка. Со стен счистили все внутренности когда-то бившихся здесь насмерть людей и зомби — на самом деле, казалось, что Яму вычистили так хорошо, как только возможно. Наверное, мятежники собирались переделать Утреннюю Звезду под жилые апартаменты? Разумно, ведь теперь еще тысяче людей требовалось собственное место. Вход туда, где жили зомби, был запечатан огнем того самого пожара, что возвещал начало бунта. Другая же дверь — та, через которую заключенные шли на арену — была открыта. Внутри стояла кромешная тьма, но Онория знала, что кто бы ни поместил их в Яму был близко. — Должен спросить, — заговорил Александр, заставляя ее перевести взгляд на него. — Как ты собиралась сбежать? Онория подергала руками, проверяя веревки. Затянуты крепко. — Я хотела украсть одну из лодок и поехать на сушу. — И как долго, по-твоему, ты смогла бы там выжить? — Сколько угодно. Александр усмехнулся. — Верю. Ты умеешь выживать, пусть я и думал, что тебе в итоге захотелось бы большего. Благодаря мне ты изменилась и теперь ты поняла, за что следовало ценить жизнь, — он осмотрелся, словно вспоминая, сколько людей когда-то собиралось на трибунах посмотреть шоу. — Что в ней есть ценности важнее, чем работать на пределе сил. Он намекал на то, что она присоединилась к нему сразу же после учебы в Салеме. Тот год изменил всю ее жизнь. Он изменил всю ее жизнь. — Мне интересно одно... жалеешь ли ты? — спросил он. Нет. Она никогда не стала бы жалеть, но и сообщать ему не собиралась. — Так вот к чему приводят все твои обещания? Единственное, что мне остается — умереть с тобой в Яме? — За перемены порой нужно платить. Я никогда не обещал, что риска не будет. — И ты изменился, — сказала она. — За последние недели. Твои убеждения... они теперь иные. — Возможно, — согласился он. — Но знаешь, что хуже всего, Онория? Ты никогда не верила в то же самое. Ни заключенные, ни Игры... ты никогда не одобряла, никогда не соглашалась. И все же ты работала на меня. Ты делала все, что бы я ни попросил, и делала это, не веря, что оно того стоит. Знаешь, кем это делает тебя? Не в силах пережить мысль, что он увидит ее горечь, она отвела взгляд. — Еще большим монстром, чем ты. — Они впишут нас в книги по истории, — чуть улыбнувшись, произнес он. — Победители всегда пишут такие книги. И ты наконец получишь то, о чем всегда мечтала, Онория, то, о чем ты рассказала мне еще в день нашей встречи. Свою дурную славу. Такую же известность, как и Гарри Поттер. Он сирота, совсем как ты, верно? Рожденный быть великим, тогда как ты собирала свое величие по крупицам. Тебя будут помнить все: и магглы, и волшебники. — Как и тебя, — указала она. — Я уже есть в тех книгах, дорогая, — чуть пожав плечами, ответил он. — Я лишь надеялся успеть создать лекарство. Оно было бы лучшим возможным наследием... — Они найдут вакцину. Но все же именно мы столкнули всех их вместе. Он усмехнулся. — Да, именно мы. Ей нужно было спросить. Она просто не могла умереть, не узнав всей правды. — Когда меня допрашивали, они упомянули, что ты напал на Гермиону Грейнджер. Так потрясающе и так больно было видеть его раскаяние. Онория и понятия не имела, что он на него способен. Александр Амаров попросту не имел сомнений, он никогда не был ни в чем не уверен. — Я признаю, что это не лучший мой поступок, — вздохнув, ответил он. Пару минут они сидели в тишине. — Ты удивлена? — спросил он. — Теперь я отличаюсь от твоего представления обо мне — злодее, но не варваре? Онория задумалась. — Она с самого начала играла твоими чувствами, но ты никого не слышал. А потом ты наконец понял, да? Ты догадался после начала бунта и не смог вынести этой мысли. Она ранила тебя, бездумно обманула, и тебе хотелось, чтобы ей тоже было больно. Как она могла не любить тебя? Потому что именно это ты чувствовал к ней. К Гермионе Грейнджер, олицетворявшей все то, что ты так ненавидел. Александр посмотрел в ответ почти с яростью. — Должно быть, тебе интересно, почему она и почему не ты? Взгляд Онории был полон презрения. — Я многое повидал. Я путешествовал и видел столько необычных вещей, сколько многие не видят и за целую жизнь, — он перевел глаза на металлическую решетку в полу. — Мне казалось, что хоть раз, хоть ненадолго мне доведется узнать, какого это, когда кто-то готов пройти ради тебя через пламя... — Я была тем человеком! — воскликнула Онория надтреснутым голосом. — Да, была. — Она разбила тебе сердце. Он криво улыбнулся. — И теперь ты знаешь наверняка, моя дорогая, что у меня оно все-таки есть. — Это, конечно, трогательно, но у меня еще целая куча дел, — вмешался Драко Малфой. Занятые разговором, они его и не заметили. Малфой стоял у входа на арену, уперев забинтованные руки в бока, и он был абсолютно таким же, каким Онория помнила его с Площади Гриммо — напряженным, менее осторожным. Ее всегда слегка пугало, что жестокость и беспощадность Александра в нем проявлялись почти деликатно. Оттого он был куда более опасен и до боли, пронзительно красив. Малфой во многом походил на него, но если мотивы Александра всегда легко было разгадать, то Малфоя она не могла понять до сих пор. Он никогда не раскрывал карты раньше времени и, очевидно, играл не в одну единственную игру. И сейчас последовал за победителями. Неизвестно, сделало это его более или менее опасным. Онория, однако, не сомневалась в том, зачем он пришел сейчас. К ней он подошел первой. — Доброе утро, — бодро провозглася приветствие, он присел на корточки и какое-то время просто смотрел на нее. А затем наклонился вперед. Онория мгновенно напряглась, пытаясь понять, есть ли у него в руках какое-нибудь оружие. Но нет, там виднелись одни лишь бинты. — Боюсь, я не сдержу свое обещание, — шепнул он ей на ухо почти нежно. Естественно, она вспомнила, о чем он. Когда Драко Малфой обещает убить тебя, такое забыть невозможно. Но он решил напомнить ей на всякий случай: — Я убью тебя, но ты не будешь одна, — кивнул в сторону Александра. — У тебя будет компания. Полный отчаяния взгляд Онории невольно зацепился за Александра. Но тот молчал, лишь пристально смотрел на Малфоя. Она поняла, что он уже успел в свое время сказать достаточно, и шансов на пощаду у него не было. Малфой отошел ко входу. И там, на полу вдали, виднелся небольшой мешок, в котором что-то маленькое непрерывно дергалось, стремясь вырваться наружу. Александр смотрел в полном недоумении. Он еще не понял, но она догадалась в первую же секунду. Все-таки именно Онория вырвала крошечную Элоиз Визиншоу из рук ее несчастной матери. — Драко. Малфой перестал развязывать мешок. — Давным-давно ты спрашивал меня про Хогвартс, но я не ответила. Я была не на младшем курсе. Я была в Гриффиндоре в тот же год, что и ты, что и Гарри, и Гермиона, и Рон, и Парвати, и Невилл, и все остальные. Он нахмурился, и она знала, что он напряженно старается вспомнить. Но... — Я не помню тебя, — с искренним удивлением ответил он. А завернутое в мешок существо начало рычать. — Я совсем тебя не помню. И потому у нее так легко вышло стать той, в ком Александр нуждался. Семь лет она провела в школе, где даже мебель имела больший смысл, где она почти сливалась с самими стенами, где учителя не могли запомнить ни ее имени, ни чего-то другого. Семь лет вся ее суть была вытеснена другим ослепительным и потрясающим сиротой — Гарри Поттером, и его друзьями, и их историями. Она была никем. Александр смотрел на нее с несвойственной ему гордостью. Он ее создал, и теперь хотя бы в книгах по истории они будут вместе. Хотя бы там. — Я знаю, — грустно улыбнулась она. — Никто меня не помнит. Но теперь вы запомните. Когда раздались первые крики, Драко уже дошел до конца коридора. Малышку Элоиз никто не кормил, пока он не придумал, что с ней делать. На флотилии больше не осталось зомби, потому она была там практически исчезающим видом. И Элоиз нужно было есть.***
Беликов ждал на транспортном судне, чтобы переправить их обратно на главный корабль. Даже после всего, чего пожилой профессор натерпелся от Амарова, он не одобрял действий Драко. Неудивительно. — Скажу снова, это дикость... — И потому именно я сделал это, — направляя катер в нужную сторону, ответил тот.***
Когда дверь распахнулась, Драко застегивал сумку с оружием. Но он уже знал, что это Блейз — комната все-таки его. — Я только что столкнулся с Беликовым. Ты вообще собирался сообщить мне, что уезжаешь? Драко подхватил пустой рюкзак и начал вытаскивать из шкафа теплые джемпера. Но Блейз не любил, когда им пренебрегали. Схватившись за рюкзак, он вырвал его из рук Драко, а тот даже не сопротивлялся. — Ты не покинешь флотилию. — Почему? — Подумай головой! — Я думаю. Почему мне нельзя уехать? Блейз моргнул в удивлении и чуть не прикусил язык от злости. — Потому что ты нужен здесь! Лекарство... — Беликов и команда справятся. Особенно с помощью Феликса Валлена, профессора Йошиды и Кэтрин МакАлистер. У них есть все, чтобы вывести вакцину, намного больше, чем было у нас на Площади Гриммо. Блейз даже сделал шаг назад, говоря: — Ты хочешь... чтобы мы отправились в Лондон и привезли твоих коллег сюда? — Да, — кивнул Драко. — Сделайте то, о чем Амаров даже и подумать не мог. Объедините команды. Привезите их и магию сюда. — Палочки, — повторил Блейз, скривившись и прикрыв глаза. Драко сделал шаг вперед. — Палочки, Забини. Мы не можем жить без магии. Это наше проклятие и долго мы не протянем. — И все же мы терпим... — прошептал Блейз. Отойдя, он устало опустился на кровать и запустил руки в волосы. — Никогда не говори такого при Грейнджер, — сказал Драко, — но мне кажется, что для нас, чистокровных, отсутствие магии ощущается по-другому. Боль более... резкая. За века все магическое сообщество разучилось колдовать без палочек, как могли когда-то наши предки. Мы зависим от передатчика. Палочка — часть нас, она как потерянная конечность. — Ты выживал больше шести лет, — подняв голову, указал Блейз. — Да, — согласился Драко. — Но и в тюрьме меня окружала магия. Хоть какая-никакая. Когда я впервые коснулся палочки после освобождения из Азкабана, Англией правил тот же Министр, что и упрятал меня за решетку. Чувство было... — Драко и сам прикрыл глаза на мгновение, — ...не сравнимо ни с чем. — Ты хотел спасти жизни людей, — заключил Блейз и вдруг кое-что понял. — Или, скорее, жизнь Грейнджер. Мерлин, вот почему ты уезжаешь. Она попросила тебя увезти ее! — Она не настаивала. Я предложил, — сняв длинное темное пальто с вешалки, Драко проверил карманы и затем накинул его поверх своего синего джемпера и джинс. — Пусть ты почти ничего о ней не знаешь, но разве Гермиона Грейнджер когда-нибудь ставила свои интересы выше чьих-то еще? Стоит кому-нибудь лишь намекнуть, что он нуждается в ней, и она, на свою собственную погибель, останется. Невзирая на здравый смысл. — Так скажи ей, что передумал! Скажи, что ничего не выйдет! — Это неправда, и я не передумал, — достав из сумки пистолет, Драко засунул его под ремень джинс. — Ты не можешь уехать. Люди нуждаются в твоей помощи. Те самые, что умирают на суше. Им нужно лекарство! — И они его получат, только не от меня. Мы отбываем в мэнор через час. Там полно артефактов, которые Министерству найти не под силу, как бы они не пытались. Я достану, что смогу, — Драко пристально взглянул на свою сумку в руках Блейза. Тот встал и покачал головой. — Ты эгоистичный сукин сын. — И всегда им был, Забини. — Что ж, тебя не переубедить, но всегда можно попытать удачи с Грейнджер. Я поговорю с ней! — Блейз. Тот замер на пороге. — Ты был с Дафной, когда она умерла? Такого вопроса он не ожидал. Блейз на мгновение растерялся, а потом его охватила злоба. — Да. — Она умерла у тебя на руках? Драко произнес это настолько безразлично, что Блейз вздрогнул и сглотнул, не понимая, к чему это все ведет. — Да. — Больная и беспомощная, в невыносимых страданиях. Такая же беспомощная, как и ты в тот момент. Блейз сжал руки в кулаки, вгляделся в ковер и едва заметно затрясся. — Вот ублюдок... Драко подошел к нему, смотря с высоты своего роста. — Разве ты не думал в те последние страшные моменты, что было бы, поступи ты иначе? Что не стоило жертвовать всем и привозить семью на флотилию? Попытаться выжить на суше в одиночку, не положившись на тех, кого едва знал? Ты сожалел, Забини? Ты корил себя за неверное решение? Что отбросил все сомнения, поехав? Сжав зубы до боли, Блейз замолчал на несколько минут. А потом тихо ответил: — Да. Драко кивнул. — Я еду домой поискать какой-нибудь магический объект, лучше всего палочку. И Малфой-мэнор единственное место, где она может быть. А потом я отвезу Гермиону в безопасность и буду с ней, пока она не решит вернуться. И пока меня нет, ты объединишь команды и вернешь магию на флотилию. Вы создадите вакцину. А когда мы встретимся вновь, то сможем извиниться друг перед другом за то, что только что произошло. Блейз оцепенел, привалившись к двери и уставился покрасневшими глазами в пол. — Я заберу свою сумку? — спросил Драко. Даже не осознавая, что все еще держал ее, Блейз передал рюкзак Драко. — Кажется, я никогда не благодарил тебя за то, что ты для нас сделал. — Наверное потому что ты до сих пор в этом не уверен, — укладывая джемпера, сказал Драко. Блейз устало усмехнулся. — Все наша слизеринская недоверчивость. Надев перчатки на забинтованные руки, Драко затянул все шнурки на рюкзаке, подхватил обе сумки и направился к выходу. Блейз загородил проход. — Ты там погибнешь. — Возможно. — Ты и понятия не имеешь, какого там, потому что ты все время провел в Азкабане. Ты и не подозреваешь, на что способны люди ради выживания... Драко приподнял бровь. — И это хуже, чем произошедшее здесь? Ответом ему послужило молчание. — Отойди, Забини, — беззлобно, но во много раз холоднее велел Драко. И с тяжелым вздохом Блейз отпустил его.