***
«Никогда бы не подумал, что копьё способно взять под контроль чье-то тело и напасть на меня?» — Франкенштейн не отрывал взгляда от темного оружия в своих руках до тех пор, пока его плеча не коснулся Кадис. — Мастер? — Ему нужна твоя помощь, — Рей посмотрел на лежащего без сознания Шинву. Незнакомец, который вошел в дом следом за Франкенштейном, поднял с земли своего ученика и отнес его к чудом уцелевшему дивану. Вся комната представляла собой печальное зрелище, но самым разрушенным оказалось кухня. Ученый понял, что ему предстоит многое обдумать, но сделает он это позже, когда убедится, что не сильно навредил своему ученику. — Прежде, чем подойти, — остановил Франкенштейна голос незнакомца, — убедитесь, что ваша сила под контролем. — Не учите меня элементарным вещам, — фыркнул ученый. — Не желаете для начала представиться нам? — Франкенштейн посмотрел на незнакомца холодным взглядом. Он не чувствовал от него угрозы. Но и доверять не спешил. «Появился, словно знал, что происходит с Шинву? Кто он такой?» — ученый бросил взгляд на Мастера, но тот лишь покачал головой. Ноблесс чувствовал необычную силу, исходящую от незнакомого человека, но не мог объяснить её источник. Не так уж сильно он в этом разбирался, но Рею было любопытно, как этот человек достиг такого уровня. «Он не похож на М-21 или Франкенштейна, сила его кроется в другом. Пожалуй, их ауры с Шинву очень похожи», — Рейзел переступил обломки стола и тоже подошёл к лежащему на диване подростку. Прикоснувшись к груди Шинву, Кадис не почувствовал присутствие посторонней души, значит другу удалось изгнать её, находясь в эфемерной форме. — Моё имя Лин, — незнакомец дружелюбно улыбнулся всем присутствующим, но расслабленным его бы никто не назвал, — я тот, кто учил Шинву смешанному стилю борьбы. — Учил? — Регис с Cейрой замерли рядом с Реем, готовые в любой момент защитить Кадиса от незнакомца, хотя они также не ощущали от него угрозы. Регис вспомнил, как дерется их шумный одноклассник. «Значит, этот Лин сильнее Шинву, иначе бы не смог научить его стольким вещам. Что за удивительный парень. С виду глуп, а в драке хорош!» — Ландгре посмотрел на бесстрастное бледное лицо Хана, неосознанно сжимая ладони в кулаки. — Учил, — кивнул Лин, посмотрев на молодого благородного, хотя и догадывался, что тот старше его на пару веков. — Предлагаю оставить вопросы на потом и закончить начатое. — Что вы имеете в виду? — насторожился ученый. — Обряд не завершен, печать, под которой был Шинву все еще держится. Сильная штука, хотя сейчас и не до этого, я бы хотел посмотреть, кто наложил такую мощную защиту, — Лин приложил ладонь на лоб ученика, застыв на несколько минут. — Нужно место с большим количеством воды, и без лишних глаз, у вас такое найдется? — Даже не сомневайтесь, — Франкенштейн жестом попросил Региса и Сейру помочь ему подготовить нужное. Директор Е-Ран не раз полагался на свою интуицию, и сейчас она ему говорила: чем раньше они будут на его острове, тем лучше. Рей лишь краем глаза проводил слугу и благородных, вновь смотря на Шинву. Ноблесс не так часто видел Проводников души, лично знал лишь троих, да и те старались держаться от него подальше. «Вы слишком яркий для нас Райзел-ним», — так говорил служащий Лорду проводник. Он их не винил, его сила была за пределами понимания даже благородных, чего говорить о людях. Изолируя себя от общества, Рей даже не представлял, чем ему придётся заплатить. «Было ли нормальным случившееся сегодня? Возможно, Шинву сотворил что-то за пределами возможностей Проводников душ? Подумать только, тело, разум и душа мальчика смогли выдержать присутствие нескольких призраков. Более того, Шинву находясь в состоянии духа, смог направить в себя энергию копья и ударить ей прямо в ядро. Нужно было сразу отправляться в Лукедонию: кажется, Лорд оставлял мне книгу наблюдений его личного Проводника.» — С ним все будет хорошо, — голос Лина отвлек Ноблеса от раздумий. Рей кивнул, не сомневаясь, что так и будет. Шинву — сильный человек, а с остальным они разберутся сами. Вертолет взлетел через 15 минут; Франкенштейн рассчитывал, что они доберутся за полчаса и за это время с его учеником ничего не случится. Лин устроился в длинном кресле, удерживая голову Шинву на своих коленях. Кадис цепким взором усмотрел на его руке перстень с небольшим прозрачным камнем на тонком ободке. Камень загорелся бледным желтым светом, постепенно охватив все тело Хана. Раздался судорожный вздох Шинву, но затем он задышал полной грудью, словно что-то до этого мешало ему это сделать. — Вы знаете что-то о его силе? — Франкенштейна не покидало ощущение, что они ступили на незнакомую территорию. Ему, конечно, не привыкать, но сейчас незнание ситуации может стоить жизни его ученику. — Не так уж много, — Лин убрал прилипшую рыжую прядь волос со лба Хана. Он оказался у дома этих бессмертных существ только потому, что почувствовал огромный всплеск силы. То, что та принадлежит ученику, Лин даже не сомневался, — мир огромен, и в нем живут не только Ноблесс и Оборотни. Существуют также люди, обладающие огромной духовной силой: поколения за поколением они овладевали ей, подчиняя себе. В разных частях света называлась она по-разному, но суть почти всегда одна. Изгонять или подчинять души. С развитием навыков появлялись целые семьи, даже законы и правила. — Люди, — фыркнул Регис, — любят же они прилагать слишком много сил к чему-то столь незначительному. — Считаете такое незначительным? — прищурился Лин. — Наделенным необъяснимыми способностями, им ничего не оставалось, кроме как сплотиться и методом проб и ошибок постигать свои силы. Именно тогда появились такие понятие, как «дом» и «род». Дом — это группа из людей с разными знаниями и разными способностями. Редко действующая как организационная группа. В ней часто встречаются одиночки шаманы и даже экзорцисты. Можно увидеть и других представителей культа. Записи ведут исключительно на латыни и санскрите. Что до Рода... что ж, с этими ребятами я лично не сталкивался ни разу. Слухов о них много, а вот правдивы ли они, черт знает. Род — это целые кланы, стать частью которого постороннему не удастся. Все знания внутри семьи и принадлежат лишь ей; никогда не узнаешь истинную силу рода пока не встретишь его главу. Я не могу сказать, к какому лагерю принадлежит Шинву. Я даже не уверен, является ли он Шаманом или же то попросту голая сила. Но одно мне известно наверняка — его обучали. Он не мог лишь на одних инстинктах сотворить подобное. База в любом случае должна быть. — Неужели таких людей много? Умеющие укрощать и уничтожать духов? Интересно, почему мы о них ничего не слышали, — задумался Ландегре. — Нас не много, но мы способны постоять за себя и то, что нам дорого. Благородные мира сего по большей части не замечают нас. В войнах мы не участвуем, и наша роль заключается лишь в том, чтобы души обретали покой. Так что многие из нас неплохо на этом зарабатывают. — Сколько времени вы уже обучаете Шинву? — ученый видел вдалеке смутный силуэт гор, понимая, что они уже совсем близко. — Хм... кажется, лет пять, — не уверенно высказался Лин, — я нашел его избитого и еле дышавшего. Кажется, он дрался против толпы, и это в одиннадцать лет. Я тогда очень удивился, особенно узнав, что его опекун директор школы Е-Ран. «Пять лет назад значит. Вот черт! Кажется, тогда я серьезно повздорил с этим шумным ребенком. Какого черта я вообще сейчас об этом думаю. Какая разница, что я слышу в голосе этого незнакомца упрек! Шинву по-прежнему мой ученик!» — Франкенштейн сильнее сжал штурвал. Не важно то, что случилось в прошлом: сейчас он сделает все, чтобы спасти его." Франкенштейн?« — мысленно обратился к нему Кадис, ощутив странные эмоции возлюбленного. «Мастер? Все хорошо...» — ученый постарался взять эмоции под контроль. С чего его это так задело? «Успокойся. Твое волнение сейчас неуместно» — Рей посмотрел на Франкенштейна, подмечая, как напряглась в кресле его спина. «В прошлом у вас с Шинву случилось что-то неприятное?» «Я ...обидел его, очень сильно, думаю». «Обидел?»
Даже в мысленном диалоге голос Мастера звучал удивленно. Шинву всегда создавал вид простого в отношениях парня. Прямой, как шпала, не испытывающий каких-либо сложных чувств. Мир которого состоит лишь из белого и черного, друзей и хулиганов, которые лезли к ним и за что были часто биты. Мальчик мог открыто улыбаться, и от этого не сквозило фальшью. В отличии от него самого. Франкенштейн так не мог. Он, обремененный долгими поисками, напрасными надеждами и горьким отчаяньем от сопутствующих неудач, не мог улыбаться открыто и счастливо на протяжении многих столетий. Оставшись в Корее, он построил школу, несмело надеясь, что однажды Мастер вернется сам и найдет его. Франкенштейн продолжал поиски, упрямо не желая верить, что любимый мертв, поэтому, когда Шинву подобрался слишком близко к стене отчужденности, которую он выстроил вокруг себя, он воспринял это как угрозу. Шинву старался стать для него чем-то дорогим, а он оттолкнул ребенка, не помня больше, что такое забота и любовь. «Я даже не помню, что я ему тогда сказал. Но, кажется, именно после этого Шинву перебрался в родную квартиру. Я не возражал, в конце концов, парень достаточно самостоятельный. А он, оказывается, в драки лез и ходил избитым. И нашел его не я, а этот тип!… Неважно. Сейчас нужно вытащить этого неугомонного ребенка с того света!» Рейзел не сводил взгляда с напряженной спины возлюбленного. Он подозревал, что Франкенштейн пережил многое, пока искал его. Ноблесс не спрашивал, думая, что ученый расскажет сам, если захочет. «Меня больше волнует настоящее, чем прошлое. И все же, откуда это чувство вины, Франкенштейн?» — Рейзел не стал спрашивать сейчас, но решил разузнать об этом чуть позже. За мыслями и тревогой путь до острова показался слишком долгим. Хотя и прошло всего лишь полчаса, Шинву в сознание так и не пришел. Лин обеспокоенно хмурился: его энергия не подходила ученику и смогла лишь ненадолго облегчить ему дыхание. М-21, Тао и Такео удивились, увидев незнакомца, но задавать вопросов не стали, стоило их взглядам упасть на бледное и безжизненное лицо подростка. — Нам нужно открытое место, желательно там, — Лин указал на горы, — ну и парень посильнее, а то у меня здоровья не хватит, тащить его на себе. «А вопросов все больше. Мне это не нравится, но придется довериться этому проходимцу!» — Франкенштейн цыкнул от недовольства. М-21 вызвался понести Шинву. Устроив его на спине оборотня, они начали подъем. Тропа узкой полоской уходила вверх и едва проглядывалась сквозь траву. Ученый не был тут несколько лет, но ничего особо не поменялось. — Франкенштейн, — Кадис остановился, смотря как всходит солнце, освещая первыми лучами водную гладь. Сколько бы раз он этого не видел, всегда находил это прекрасным. — Мастер, — ученый подошел ближе, испытывая радость от того, что Рейзел наконец увидел это место. Хоть и привел их сюда не самый удачный случай, он всегда мечтал показать ему целый мир, но, как можно уехать, если перед тобой маячит враг? Время против них, ведь силы Мастера не вечны. Сколько продержится его тело? Сколько у них осталось времени? Сможет ли он показать ему мир? — Не делай такое лицо, — Рейзел коснулся гладкой щеки ученого. — Я в порядке. «Врать нехорошо, мастер...» — Франкенштейн прикрыл глаза. — Кхм, — откашлялся Лин, смотря на парочку, которая, кажется, немного забылась, — «Ромео и Джульетта», вы не забыли, зачем мы тут? — Кто это тут «Ромео и Джульетта»?! — недовольно зыркнул на Лина Франкенштейн. Лин усмехнулся, продолжая путь на вверх. Они вышли на небольшую поляну, покрытую редкой травой и острыми камнями. Лин чувствовал легкий ветер и надеялся, что они на нужной высоте и лезть выше не нужно. — Положите его на землю и отойдите, — Лин разрезал футболку ученика своим ножом, — не дергайтесь, — он заметил движение бессмертных и, сделав глубокий надрез на своем пальце, стал рисовать непонятный символ на груди Шинву в районе сердца. «Шинву, ты должен вернуться! Должен справиться!» — Лин провел линию от сердца к плечу и запястьям. Проговаривая необходимое заклинание, он занес острый нож над Шинву, собираясь вонзить его прямо в середину знака, но тут его руку остановили. Лин сначала подумал, что это кто-то из благородных но, посмотрев вниз, он наткнулся на пронзительно-холодный взгляд ученика. «Вот это хватка. Цвет глаз...слишком яркий, такое ощущение, что они горят синим огнем...» — подумал Лин. Что-то неведомое отбросило его от Шинву, не сводящего взгляд со своего учителя. Ветер стал сильнее, а шум волн, разбивающихся о скалы внизу, оглушал. — Не может быть, — прошептал Лин, наблюдая за тем, как меняется цвет глаз ученика, — Шинву, ты меня слышишь? Хан не ответил; видимо, чистая сила, что текла в нем, освободилась от печати. Парень поднялся и подошел к Рейзелу. Он остановился напротив него и с минуту не отрывал взгляда от его алых глаз. Рей молчал, смотря прямо в глаза друга. Напряжение охватило всех; Франкенштейн уже думал, что ему вновь придется вступить с ним в бой, но тут Хан закрыл глаза, падая прямо в руки Рея, прошептав лишь одно слово: — Ждите. Шинву вздохнул и замер — сердце его остановилось.***
Мальчик долго смотрел на странного вида шарик, пытаясь понять, что перед ним. Небольшой огонек, меньше теннисного мячика, маячил перед его глазами с тех пор, как он очнулся в этом странном темном пространстве. Сев, Хан понял, что таких огней, медленно кружащих во тьме, было много. Очень много. Он даже не решился бы дать им точное количество. Они сияли разными оттенками, иногда сталкивались и будто сливались с друг другом. «Странное место...» — подумал Шинву вновь смотря на шарик, который устроился на его запястье и слегка шевелился из стороны в сторону. Хотя никакого ветра тут не было. Шинву не ощущал даже собственного дыхания. Все походило на странный сон: это место было каким-то нереальным. Еще недавно он испытывал боль, а сейчас вообще ничего не чувствовал. «А еще этот светлячок, что мне интересно нужно делать?» — Шинву осторожно коснулся его пальцем, не думая, что это как-то навредит ему. Однако темнота тут же исчезла, перенося его в залитую светом больничную палату. Или скорее операционную, где раздавались надрывные крики женщины. Суетились врачи, и, только когда раздался детский плач Шинву понял, что только что видел, как на свет появился ребенок. Момент рождения новой жизни. Хан не понимал, что происходит, но чувствовал чужое счастье, вмиг заполнившее эту маленькую комнату. Шинву решил подойти ближе и заглянул за плечо врачей. Ребенок вдруг пристально посмотрел на него — мгновение переноса стоили Шинву тупой боли в голове. Это было лишь начало: он неотрывно наблюдал кадры жизни рожденного на его глазах ребенка. Детство, юность... победы, поражения. Друзья, учеба, первая любовь. Хорошие и плохие поступки, желания и, наконец, смерть. Шинву не просто видел, но испытывал на себе все переживания незнакомого человека. Благодаря вернувшимся воспоминаниям он узнал монстра, с которым ему довелось драться. Он неосознанно потянулся к шее на моменте, когда острые клыки вампира впились в шею жертвы. «Такая ужасная смерть... и он был совершенно беспомощен перед ней!» — Хан сглотнул, продолжая смотреть последние воспоминание души, которая не смогла покинуть мир людей и переродиться. Оно не походило на четкую картинку, но Шинву ощутил острое желание жить, смешанное со злобой, переполняющей призрака. Именно они позволили бестелесной душе ранить его. Но это отняло слишком много сил. Его три дня лихорадило именно по этому причине? Или это что-то другое? «Значит этот порез твоих рук дело? Понятно...» — Шинву посмотрел на свою раненную руку и поднялся на ноги. Ему ведь не зря показали эти воспоминания? Что от него хотели? Проводники душ подчиняют себе заблудших и могут изгонять их из материального мира. Оглянувшись, он заметил, что вновь находится в темном пространстве. Шарообразный огонек все еще был на его ладони. — И что же мне с тобой делать? — пробормотал себе под нос Хан. — Решить его дальнейшую судьбу, — раздался за спиной до боли знакомый голос. «Невозможно...» — Шинву резко развернулся, наблюдая, как к нему неспешным шагом приближается молодая женщина. Ромбовидное лицо с округлым подбородком, обрамляли ярко-рыжие волосы, струившиеся распущенной волной на плечи. Бледная, словно фарфоровая, кожа, яркие голубые глаза, без эмоций взирающие на Шинву. Лоб полностью закрывал золотой обруч со знаком бесконечности в середине. На шее её было похожее украшение. Черное платье, напоминающее халат с длинным рукавами, было подвязано широким поясом желтого цвета, концы которого достигали пола. — Аджума*-ним..., — Хан не мог поверить, что перед ним стоит его бабушка. Да, выглядела она лет на двадцать, но это точно была его бабушка. — Шин, — ласковым тоном произнесла она, приближаясь, и, неожиданно для Шинву, взлохматила его рыжие волосы, — прояви уважение негодник, разве я выгляжу как старая развалина? — Ай! Прости, прости, — Хан не ожидал такой встречи, но честно не представлял, как нужно называть бабушку. — Сейчас я выступаю в роли сонбэ*, — сложив руки на груди, она окинула своего внука строгим взглядом, — впрочем, я могу позволить называть себя по имени. — Спасибо, Хонг-ним, — такое имя его бабушка носила до самой смерти, воспоминания о которой до сих пор были закрыты от него. — Что вы имели ввиду, говоря, что я должен решить его судьбу? — То, что сказала, — Хонг протянула руку к огоньку, едва касаясь его. — Ты видел всю жизнь этой души, от первого и до последнего вздоха. Что ты думаешь о нем, как о человеке? — Эм, — Шинву задумался, вспоминая все, что видел, — он не хуже и не лучше остальных. Стремился стать врачом, который будет спасать жизни нуждающимся. И я думаю, такой смерти никто не заслуживает... мне жаль его как человека. — Даже несмотря на то, что он в страхе бежал. Оставил на растерзание монстру своих коллег и пациентов и спрятался, подобно трусу? — Хонг цепким взглядом посмотрела на яркую душу, от чего Шинву, он мог поклясться, почувствовал её страх. Шарик юркнул под его руку, что вызвало у Хана смех. — Хонг-ним, вы же сами меня учили, что нет абсолютно безгрешных и бесстрашных людей. Я вижу, что его душа чиста, чтобы переродиться и исполнить все свои незаконченные желания. Пусть он начнет все заново и умрет полностью удовлетворенный жизнью. «Даже несмотря на скрытые в нем воспоминания, он умудрился четко сформулировать свою волю. Неплохо, Шин», — Хонг улыбнулась, видя растерянное выражение на лице внука. Душа вдруг стала ярче и через мгновение взорвалась, осыпаясь яркими пылинками. — Я сделал что-то не то? — Шинву посмотрел на бабушку слегка обеспокоено, и, только когда соленая капля упала на его ладонь, он понял, что из глаз текут слезы. — Почему я... — Ты все поймешь позже, — Хонг стерла соленую дорожку с щеки внука, прекрасно помня, как плакала навзрыд, когда отправляла свою первую душу на перерождение. Взглянув куда-то наверх, она улыбнулась ничего не понимающему Хану. — Тебя ждут. Скажи своим друзьям, время полного освобождения от печати еще не пришло. Береги себя, Шин. И вновь ощущение, что он словно плывет. Стоило ему открыть глаза, первое, что он увидел - обеспокоенное лицо Рея. Оно было так близко, что Шинву удалось заметить мимолетный проблеск эмоций. — С возвращением, Хан Шинву, — Рей слегка улыбнулся, и только через несколько мгновений подросток понял, что находится у друга на коленях и тот удерживает его за плечи. — Это...что? — Хан покраснел, но от смущения его спас директор и учитель, засыпавшие вопросами о его самочувствии. Прислушавшись к себе, он пытался сосредоточиться на своем состоянии, и вдруг понял, что голоса больше не звучали в голове, чувствовал он себя хорошо и единственным, что беспокоило его сейчас, был лишь голод. Его желудок отозвался рыком раненного кита, выдавая его состояние. Жутко покраснев, Шинву закрыл лицо ладонями, вызывая вздохи облегчения и усмешку у всех присутствующих. — Значит сначала поедим, а потом поговорим, — Франкенштейн взял Шинву с рук Мастера, крепко прижимая его к себе. — Эй! Отпустите меня, я могу сам, — Хан почувствовал себя чертовски неуютно, — директор Ли, ну пожалуйста. — Не дергайся, — Франкенштейн упрямо сжал зубы, начиная спуск. Чертов ребенок заставил его поседеть, ибо сердце его не билось ровно пять минут. Слишком долго, но Мастер сказал ждать, и они не сводили взгляда, ожидая его пробуждения. — Я на вас Рею нажалуюсь, — надулся, как хомяк Шинву, но, впрочем, осознал, что он был слаб и вряд ли спустился бы самостоятельно. — Она сказала, что печать срывать еще рано. — Она? — повторил Лин, посмотрев на ученика, не поднимающего на них взгляда. — Бабушка, она сказала, что время еще не пришло, — Хан замолчал, а благородные переглянулись между собой, вопрошая, сможет ли их шумный друг приспособиться к их сумасшедшему ритму жизни. Они очень надеялись, что у него получится. Тем временем к аэропорту Сеула приближался белоснежный авиалайнер, на борту которого находился лишь один пассажир. Мужчина поправил очки и с усмешкой посмотрел на город, видневшийся внизу. Сила его сына, гордости их семьи с таким непростым наследием, наконец-то пробудилась. Это укрепит его положение и даст ему билет к новым высотам. «Это будет забавно», — усмехнулся Лиен, смотря на фотографии, сделанные шпионами союза. У него две цели, исполнить их он намерен в ближайшее время.