***
Снег тихо поскрипывал под ногами. Тусклые фонари, чьи верхушки засыпало белыми шапками, бросали рассеянный свет. Морозное дыхание тишины коснулось юного лица. Таня как раз собиралась вызывать такси, чтобы вернуться в квартиру отца. Он так не ответил на её многочисленные звонки… Это уже был тревожный знак. Девушка надеялась, что на самом деле всё хорошо и беспокоиться не о чем. Может и правда папе было некогда… День окончательно забрал у Тани силы, и вскоре она задремала в такси. Метнув взгляд на зеркало заднего вида, в котором отражалась уснувшая, девушка-таксист слегка улыбнулась и свернула на залитый рекламным светом проспект.***
Юрий вышел на улицу на полчаса позже. Были какие-то документы в его кабинете, которые он забыл заполнить, вот и задержался. Таня уже давно уехала на такси, так что спортсмен не успел её застать на улице. Плисецкий уже сидел в своей машине и смотрел вдаль… слишком задумчиво. На его лице была всё та же непроницаемость. Нет. Нет. Это всего лишь на пару дней и он забудет. Через несколько секунд зашуршали колеса, скользя и вздымая снег. От света фар снежинки искрились, как маленькие звезды. Юрий хотел поскорее домой. Но чем ближе он подъезжал к квартире, тем больше охватывало чувство одиночества.***
— Вот так прошел у меня сегодняшний день. — Таня отрывается от источающего аромат кофе и смотрит на Виктора, сидящего с другого края стола. — Пап, так всё же, почему ты не отвечал звонки? Ты мог бы предупредить, что этот Плисецкий будет вместо тебя тренером на пару дней. — Просто, родная, виноват… — отозвался Виктор, продолжая ласково улыбаться. — Заработался, да и телефон почти в руки не брал. — Ох, ну ладно, понимаю… Ты меня так больше не пугай. — Ну, не будем о неприятном. Искуплю свою вину вкусняшками. Как тебе, кстати, первая тренировка? Есть силы тренироваться ещё больше? — Спрашиваешь! Я хочу быть такой, как ты! И я буду стремиться, чего бы мне это не стоило! — Я верю, дорогая, — сказал Никифоров. Он ни на секунду не сомневался в дочери, ведь верил в неё до конца. — Не забудь, сегодня у нас видеосозвон с мамой, а то мы ей не звонили. — Точно, давай ей звонить! Они часто проводили время вместе всей семьёй, но Таня была уже достаточно взрослой и понимающей, чтобы осознать — родители часто любят побыть только вдвоём, и это желание только улучшало их союз. Они были влюблёнными даже сейчас, когда их единственному ребёнку недавно исполнилось восемнадцать. Для Тани её собственные родители стали настоящим эталоном семьи, то, какими должны быть настоящие чувства. Только для самой девушки отношения были далеко не на первом месте. Да, может быть, когда-нибудь, но не сейчас. Фигуристку влекло лишь жгучее желание победы, желание быть впереди конкурентов, желание совершенствоваться и становиться с каждым годом лучше и лучше. Вот что было важнее всего. А своя семья… Наверное, Никифорова слишком свободна, чтобы действовать, как обычный человек. Даже свои первые отношения девушка закончила первая, так как у нее не было времени на романтику - сильнее всего Таня хотела быть чемпионкой.***
Юрий спиной прижался к стене, возвел глаза к потолку и потом, терзаемый внутренним сомнением, уткнулся лицом в колени. Мужчина пошёл на самое дно мыслей, как в океане, к потонувшим кораблям прошлого, и битый час находился в таком положении. Это продолжалось до тех пор, пока молодой тренер не осознал кое-что. И вот — он впервые за три месяца решил зайти на свою страничку «ВКонтакте». Палец, некогда изменивший настоящую фамилию на придуманную, теперь завис над кнопкой «Добавить в друзья», а сердце зашлось от того, что совсем скоро предстоит написать сообщение Татьяне Никифоровой. Что, впрочем, и случилось. Только девушка оказалась быстрее и начала переписку первой. Щелчок — оповещение, всплывшие слова. «Добрый вечер, Юрий! Классно, что вы меня нашли. Я только что разговаривала с отцом, завтра мы с вами снова проводим тренировку. Благодарю вас за сегодняшнее занятие!» Сидящий в темной комнате, Юрий зарылся пальцами в волосы, отбросив их назад. Свет, исходящий от экрана, убелял лицо, а указательный палец стучал по экрану. «Все в порядке. Рад сотрудничеству…» Стоп. Ну что это такое: рад сотрудничеству? Что за дурацкая формальность? Ведь он мог быть лёгок в общении, но нет — Юрий лишком закрыт и холоден, чтобы так быстро поменяться. Пусть и слова в переписке не передавали ничего, но если бы он произнес этот ответ вслух, то голос был бы слишком тихим и неуверенным. Совсем не таким, когда Плисецкий кричит на весь каток, что совершена ошибка. А ведь он всегда строг к ученикам. «Как тебе Москва?» Неожиданно для себя, он отправил ей это сообщение, хотя следовало ещё раньше закончить. Он писал ей. Дочери. Никифорова. «Пока не очень. Ещё не понимаю, нравится мне этот город или нет. Я всё же питерская…» Как и я… Юрий знал, что Никифоров и он — земляки, оба с города на Неве, но теперь этот давно известный факт стал восприниматься иначе. Совсем иначе. «Ну ладно, давай, настраивайся. Завтра будет трудный день, я включил в твои тренировки ещё больше упражнений» «Ох, точно, мне же нужно высыпаться тогда, чтобы были силы…» А затем Таня прислала ему последнее сообщение со смайликами. «Доброй ночи, Юрий!» «Спасибо. И тебе тоже…» Переписка с Никифоровой придала спортсмену немного сил, и потому он решился зайти на её страницу ВК. Разволновавшееся сердце прибавило частоту биения, да так, что было готово пробить в груди дырку. Легкие перехватило чем-то невидимым, когда взгляд смещался с одной страницы на другую, а палец листал фотографии. С каждой картинки на Юрия взирала уверенная в себе девушка, хрупкая, но сильная, даже здесь прожигающая взглядом. Нельзя усомниться в том, что она была воплощением силы и целеустремлённости. Таня была далеко не выдающейся спортсменкой. Несмотря на то, что её отец легендарный чемпион, девушка во многом отставала от сильнейших российских фигуристок, и это неудивительно — ей придётся многому научиться, даже невзирая на опыт в фигурном катании. На одной фотографии Юрий застыл конкретно. На ней не было ничего необычного. Обычная фотография… правда, со дня рождения. С того самого дня рождения, когда Юрий увидел её взрослой. Он не понимал и одновременно боялся того, что чувствовал, пока бесстыдно рассматривал фото дочери Виктора, но ничего с этим поделать не мог. Просто не мог. Стоило признать, что это всё, что ему хотелось сейчас. Мелкие хлопья снега налипали на окно. Стрелки часов вот-вот сойдутся на двенадцати. А до рассвета — где-то семь-восемь часов. Будто обреченный, парень уронил лицо в ладони. Таня...