***
Три часа назад... Утреннее солнце заглядывало в окно, ласково затапливая кухню полупрозрачной дымкой. Стены как раз вбирали в себя свежесть, что просачивалась из приоткрытого окна. Так легко и пусто вокруг. Обнажённый, укрытый одеялом Плисецкий был прикован взглядом к виду из окна. Молодого тренера очень вдохновило это светлое и чистое утро. Солнце застыло на линии горизонта, а края облаков окаймила нежная позолота света. Юрий был бодр, но все ещё погружен в свои мысли. Самые тайные, откровенные и искренние, но такие провокационные. Они нещадно проникали во все уголки сознания, тонули в звуках мира, вылетали из окна, вплетались между проникающими лучами и были одним теплым сгустком воздуха. Но что бы там не думал Плисецкий, всё равно это никому не дано узнать, если он только сам кому-нибудь не расскажет. Но такое... сложно кому-то передать. От этого нарастающий шторм забуянил в груди, чем и воскресил вчерашнее. И вмиг отрешил от тихой пристани. В уютной спальне было хорошо. Кофе со сливками придавал сил, на завтрак к нему были, как всегда, бутерброды с маслом и сёмгой. Этого, конечно, не хватит на целый день. Обычно на перекус во время работы Плисецкий ещё берёт всякие заказанные сэндвичи, бургеры и крылышки в панировке, поскольку готовить некогда, да и не хочется тратить лишнее время. А потом, после работы, мужчина как обычно задержится в кабинете, затем сядет в машину и поедет домой, чтобы провести время в полной изоляции от мира. Только в этой обыденности появилось одно большое "но". Эта девчонка... дочь Никифорова. Выстуженная холодом катка, созданная воображением, она стояла сейчас напротив Юрия. Тот, всё ещё лёжа в кровати, замер и ещё более отчетливо почувствовал, как сердце внутри дрожит. Сегодня с ней начнётся их вторая тренировка.***
Подготовка к соревнованиям шла уже около часа. Юрий был намного молчаливее, чем вчера, но всё же старался дать как можно больше заданий Тане, чтобы та справлялась с трудностями, но всё равно всё шло как-то слабо. Такое безмолвие и отсутствие контакта понемногу напрягало мужчину. Даже Таня отмечала, что сегодня с их общением что-то не так. Он смотрел на неё так, будто рылся в ее душе, как в ящике и ничего не находил. А вот во время тренировки Таня ещё больше убеждалась, что Юрий не был способен на эмоции. И что он слишком замкнут. Это немного настораживало, но девушке нравилось, как он учит и как помогает, и даже сам наглядно демонстрирует элементы в правильном исполнении. Напряжение, овладевшее Таней во время сложного прыжка, достигло самой наивысшей точки. Шатенка максимально сконцертировала гамму жгущих чувств, выплескивая их той самой вспышкой пламени, тем самым идеальным исполнением элементов. В её глазах горела жажда победы. И жажда заветной мечты. Плисецкий почувствовал ползущие по коже мурашки. Он ошибался. Ему всё-таки удаётся учить эту девушку. И она справляется. Но она слишком напористо рвётся к мечте. Она слишком хочет быть победителем. Самоуверенная девчонка… прямо как он в далёкой юности.***
— Подождите, Юрий! — крикнула Таня, когда они уже оказались на улице, блестящей в снегах. Разблокировав машину, Юрий обернулся к девушке. — Чего? — Нам все равно вместе по домам. Вы же подвезете меня? Плисецкий усмехнулся. Она ещё и наглая… — Не имею чести возить великую фигуристку, — отшутился фигурист. — Да вам что, сложно? — с тем же юмором подхватила Никифорова. — Не сложно. — Плисецкий направил на девушку взгляд. — Садись. Даже после тренировки они почти не разговаривали. Правда, когда уже большая часть пути была пройдена, Юрий вдруг понял, что с Никифоровой можно легко общаться и та уж очень любит пообсуждать все тонкости фигурного катания, ну и как не обойтись без просьбы покритиковать её навыки. Юрий говорил как и есть, и Таня говорила как есть. И на удивление, эта честность ему запала глубоко.