***
Дверь подалась назад. Плисецкий вошел в кабинет первый, второй же была Никифорова. — Заходи, — долетело до девушки, которая уже с порога разглядывала интерьер помещения. Здесь было просторно и никаких излишеств, которые ярким пятном могли бы броситься в глаза. Просто стол с документами, диван и парочка мотивирующих плакатов на стенах. — Не стой в дверях, лучше присядь, — сказал почти тихо Плисецкий. Он думал о чём-то своём... Слишком этот тренер молчалив и таинственен. Вдруг его взгляд замер на лице Тани. Юрий понимал, что создаёт слишком неловкое положение, когда смотрит ученице прямо в глаза, и постарался больше так не пялиться. — Кхм, — прокашлялся парень. — Так все-таки... как ты оцениваешь свои навыки? Фигуристка немного подумала и улыбнулась. — Минусы могут быть у каждого, и у меня они — не исключение. Но я знаю точно, что мои навыки средние по уровню. И мне нужно забраться на несколько ступеней выше и как можно скорее. — Не думай, что всё так просто, — не согласился с ней Юрий и начал объяснять свою позицию. — Твои навыки будут прокачиваться не только от количества тренировок, но ещё и от качества сна, физического состояния, от твоей мотивации, в конце концов. И самое главное — всё зависит от того, правильно ли ты всё делаешь. Может тебе и кажется, что ты в чём-то хороша, но профессионал оценит тебя и скажет, что всё это время ты делала что-то совсем не так, как надо. Уверен, я тот тренер, который тебе это докажет. — Не в обиду вам, Юрий, но пока никто это не смог доказать, кроме моего отца. Таня перебила Плисецкого мягко, спокойно, но сколько же было в этих словах гордости, твёрдости и веры в сказанное. Никифорова действительно так считала. Она училась всю жизнь у отца, и этот авторитет для неё неразрушим. Юрий поразился стойкости и уверенности, что исходили из фигуристки пылающим ярким огнём. В этом девушка была настоящей. И это встрепенуло сердце Плисецкого. Он видел, как она сияет, когда говорит о своих стремлениях, когда говорит об отце. Но сейчас... ему придётся сказать Тане правду. Как оказалось, после того, как Таня отправилась на тренировку, Юрию поступило известие, что Виктор исчез во время записи своей телепрограммы. И его больше никто не видел.***
Юрий, рассказав всё как есть до конца, наконец поднял голову и посмотрел на Таню. — Пока полиция разыскивает Виктора, я буду тренировать тебя. Девушка восприняла эту информацию с виду адекватно и спокойно, но внутри как будто бы рассыпалась на части. И вся стойкость расшатывалась, как непрочный дом. Таня села на диван, крепко цепляясь пальцами за лямку спортивной сумки. В голове были пустота и хаос. Всё вместе. Всё охватило её. Голос дрожал, но Таня старалась быть твёрдой и спокойной. — Я не могу... Пока я не знаю, где отец, пока я не знаю, что с ним, мне будет очень сложно сосредоточиться на тренировках. Юрий сел рядом, но смотрел не на девушку, а куда-то в стену. — Я тебя понимаю. И не заставляю. Ради бога, но ты сама будешь жалеть, что пропускала важные занятия. Плисецкий чувствовал, что на этом их беседу надо заканчивать. Он медленно покинул помещение, предварительно сказав, что ожидает на льду. Но Никифорова всё еще сидела на месте, в этом кабинете. Она прятала в сжатых кулаках всю тряску, проистекающую от страха. Стискивая сердце в маленькой клетке, Никифорова уходила на тренировку, закрывая дверь. Когда тишина на арене прошлась по воздуху, потерявшему свою раскаленность, и отдался в ушах Плисецкого, тот опустил взгляд. Мне было тяжело смотреть в ее глаза. Особенно после того, когда она узнала об исчезновении отца. Прожженный. Я целиком прожженный. Как в тот раз.***
Пять фигуристов, трое из которых уже во взрослой лиге, а двое — пока юниоры возраста тринадцати-четырнадцати лет. Пять гибких и пластичных друзей, пять борцов за право занять высшие места. Пять соперников. И, похоже, сегодня к ним прибавится еще один. Ребята поняли это сразу же, когда, выходя веселой компанией из буфета, услышали удары лезвий об лед. Этот звук и тот, кто его воспроизводил, предвещали, что новичок в их команде — тоже сильный спортсмен, точнее, спортсменка. Элементы и каскады прыжков, отработанные на многолетних тренировках, на данной ступени опыта давались девушке почти с легкостью. Когда в груди просыпался вулкан, побуждающий к действиям, Никифорова, отличающаяся упрямством быка, перескакивала свои прошлые рекорды. Юниоры и их более взрослые коллеги все еще следили за тренировкой. Девушка не смотрела на них, а лишь самозабвенно нарезала круг за кругом. — Похоже, новенькая, — не сводя с нее глаз, шепнула тринадцатилетняя фигуристка подруге. — Слушайте, она никого вам не напоминает? — добавил один из парней. И — стоп — коньки, высекая ледяные искры, моментально остановились. Девушка будто услышала этот вопрос на расстоянии и прервала тренировку. Таня стояла в спортивном костюме, длинные тёмные волосы были перехвачены резинкой, а точеный профиль, казалось, сделан из гладкого мрамора. Девушка смахнула рукой бусины пота и обернулась к компании. — Меня зовут Татьяна Никифорова. Рада знакомству с вами, ребята! Было все равно, как они воспримут ее появление. Это всё мелочи. Ничто не пойдёт в сравнение с тем, что она услышала недавно.***
Три недели спустя… Дочка Виктора Никифорова решила серьёзно заявить о себе и намерена продолжить карьеру. Стало известно, что ее новым тренером стал знаменитый фигурист и трехкратный чемпион мира Юрий Плисецкий. Татьяна борется не только за победу в турнире, но и также хочет восстановить справедливость. Недавно легендарный фигурист бесследно исчез, и теперь полиция всеми силами ищет Виктора. Преступление это или пиар-ход, чтобы привлечь внимание перед соревнованиями: узнаем совсем скоро.***
Осушив кружку чая, Юрий с закинутым на плечо полотенцем прошёл в спальню. Закат в окне розовел. Шкаф, закрывающий стену, отдавал блеском золотистых и серебряных кубков, медалей, а также множеством почетных грамот. Перемещая гудящие от усталости ноги, Плисецкий уселся в кресло и, взяв гитару, обхватил гриф рукой. Нужно забыться. Забыться. Прямо сейчас. Просто необходимо. Ради такого повода он вошел в образ рок-звезды, будто бы отыгрывая партии электрического соло. Но, черт возьми, сегодня пальцы его не слушались, а мелодия, всегда рождавшаяся из-под них, изменяла своему плавному звучанию. Пару дней назад все было не так. Плисецкому пришлось отложить гитару и переключиться на просторы интернета. Обновляя страницу, парень, исполненный любопытством, зашел на ее аккаунт в Инстаграме. Лед в глазах, остановившихся на имени, заострился. tani_niki И вроде бы ничего интересного — типичный, без какого-либо намека на креатив аккаунт с приличным количеством подписчиков. У нее были либо фотографии с тренировок, либо селфи. Как обычно, как у всех, ничего нового. Но Плисецкий внимательно, чересчур внимательно вглядывался в эти голубые глаза. Словно хотел проникнуть в саму душу и что-то найти там. Да. Желание было. Палец долго листал вниз, но глазам представлялось совершенно другое. Затем Юрия обеспокоила другая мысль. Как все-таки исчез Виктор?***
Юрий потянул ткань скрещенными руками вверх. Его слегка помятая, пахнувшая одеколоном рубашка соскользнула с груди. Пальцы медленно коснулись ширинки, опустив замок. Брюки опустились до щиколоток. Плисецкий переступил через одежду. Обнажаясь, чувствуя пронимающий холодок, что стелился воздухом по коже, парень откинул назад волосы. Стёкла душевой отражали крепко сложенное тело Плисецкого. Сейчас он не хотел ни о чем думать, но сознание не слушалось и снова долбило по мозгам хлесткой плетью. Как по шкуре разъяренного тигра, которую хочется содрать ко всем чертям. Губы размыкаются, выпускают горячий воздух, а пальцы берутся за рычаг. В эту же секунду волна окатила Плисецкого, и он, чуть заглатывая, погрузился в этот дождь. В лицо бьёт вода. Юрий закрыл глаза, чтобы хоть как-то отгородиться от воспоминаний и проблем. Прозрачные струи снова побежали с потяжелевших, прилипающих к коже волос — на плечи, и от них — по рукам, пальцами. Вода танцует струями на коже, на мускулах, на четко выступающих кубиках пресса и стекает к низу живота. Плисецкий дышит сквозь воду — шумящую, горячую, отдающую паром на стекле. Очень нужно в короткое забытье, где нет этого чувства. Рука гневно впечатывается в запотевшее стекло. Плисецкий тяжело дышал. Тщился подавить то, что ощущал. Я просто разорвусь, если еще раз допущу подобную мысль. В клочья. Я разорвусь. А он думал только о Тане. Думал о том, что сошел с ума.