***
По коридору уже начал кто-то проходить. В Ю-топии всегда привыкли вставать ни свет ни заря. Вставшим с утра пораньше оказался Юри, знавший, что русским фигуристам нужно уже вылетать обратно. Пробравшись к комнате, японец отодвинул сёдзи. Шепот Кацуки, заглянувшего в комнату, разорвал тишину. — Таня-тян… вставай… А-а! — Мужчина уже готов был закричать, потому что увиденное не ожидал никогда и ни за что на свете. — Юри-кун?! Что… что вы тут делаете?!.. Плисецкий лежал на боку, подперев голову рукой. Все так же была обнажена мужская грудь с рельефно очерченными мышцами на руках и животе. Но самое неожиданное… что он находился рядом со спящей Таней на одном футоне. Тот, завидев, что их покой нарушен, прищурил глаза и процедил сквозь зубы, будто пес, почуявший присутствие чужака: — Тс! Выйди. И чтобы ни слова не проронил. Возражать Кацуки не собирался, лишь бросил растерянный взгляд, прежде чем задвинуть сёдзи. Юрий вздохнул, проведя рукой по волосам и откинув их назад. Взгляд был опять прикован к девушке, объятой безмятежным сном. Подумать только. То, что произошло вчера… Они оба позволили этому случиться. Юрий ласково водил пальцами по ее лицу и волосам. Не мог остановиться. Слишком тепло и приятно. В теле оставалась легкость, а грудь вбирала утренний воздух. Юрий почувствовал движение, но пальцы не убрал. Таня проснулась. Когда она ощутила приятное касание к лицу, то увидела тренера. На губах тут же расцвела улыбка. Плисецкий не собирался останавливаться, он всё ещё скользил кончиками пальцев по гладкой щеке. — Юра… — Таня посмотрела на него. Не верила. Не верила, что теперь он близок в тот самом смысле слова. Но ведь они и правда остались вчера наедине, а дальше всё было как в опьяняющем, нежном тумане. Горячие поцелуи; быстрые, неловкие прикосновения; даже слегка оголеннные тела. Но слишком далеко они не зашли. Юрий не позволил себе такую смелость, а Таня, пусть и тянулась к мужчине, не смогла побороть в себе страх, что будет больно, и что это может быть мимолётное желание, которое потом приведёт к разочарованию. Но как только настало утро, разочарование не наступило. Лишь наоборот. Тренер лежал с ней рядом, обнимал ее и очень трепетно, почти невесомо касался губами её счастливого лица. С Юрием девушка чувствовала себя как цветок, расправляющий лепестки в лучах солнца. Они знают хорошо друг друга вот уже несколько месяцев, за это время они поняли, что им легко вдвоём, они понимают и поддерживают друг друга, всегда находят верное решение вместе и часто делятся важным между собой. Казалось, это всё было лишь на уровне хороших взаимоотношений ученика и учителя, которые просто работают в тандеме и двигаются к одной цели. Таня даже не догадывалась, как долго Плисецкий мучился. Он был влюблён в неё давно, но не хотел признаваться себе в этом. Признаться, это чувство настигло его резко, непонятно как, непонятно при каких обстоятельствах, но Юрий всегда чётко понимал, что любит дочь Никифорова. Только ему хотелось, чтобы это было больной фантазией. Плисецкий знал, что Никифоров, как и его дочь, слишком другие, недосягаемые для него, но именно сердце сыграло с ним злую шутку. Влюбиться в дочь Никифорова, мечтать о ней. А когда внезапно Виктор предложил стать её временным тренером, можно было вообще с ума сойти. Юрий помнил её ещё девочкой, он всегда знал, что происходит в её жизни (Виктор часто рассказывал о своей семье), с кем она встречалась, будучи подростком (а она часто встречалась с яркими мальчиками). Юрий так же знал, что девочка Таня, смелая, прямолинейная и упёртая, без сожаления расставалась со всеми её ухажерами, которые не хотели принимать и разделять её стремление к большой спортивной мечте. А Юрий разделял, пусть негласно. И знал, каково быть тем, кто идёт к вершине через множество препятствий. Он знал её, а теперь Никифорова к нему было по-настоящему ближе. Девушка почти не знала Юрия, Виктор немного рассказывал о нём. Таня видела Плисецкого до этого времени лишь пару раз. Долгое время она осторожно общалась со своим новым тренером, но в один миг осознала, что он один, кто обнял её в трудный момент и дал возможность проявить слабость. Единственный, кто принимал и разделял всё, что она хотела. Таня полюбила его не меньше. Она увидела в Юрии частицу себя. И сейчас он был для неё откровенен: оголен душой и телом. Они никуда не спешили. Таня неторопливо и нежно гладила мужчину по лицу, прижимаясь к груди. — Ты такой красивый… И когда улыбаешься, мне так тепло внутри. Ее голос обнял все буквы с самой последней нежностью, которую можно проявить. Таня мазнула губами по его губам. И снова ощущала, что таяла. Юрий засмеялся. Потом на мгновение умолк, окинул девушку спокойным взглядом и вновь начал целовать. Теперь уже откровеннее, чем ночью. Шея, плечи, руки, а потом язык, мочка уха, ключицы. Всё было во влажных горячих следах.***
Когда он вышел из комнаты, в коридоре его дожидался разозленный японец. Зная этого фигуриста как облупленного, русский сделал несколько шагов. Два мужских плеча почти соприкоснулись, когда Плисецкий остановился и бросил привычный пронзительный взгляд из-под светлой челки. — Все, что ты сейчас видел — взял и забыл. Это тебя никаким боком не касается. Если бы он знал, что дела обстоят иначе… Кацуки резко повернул голову. — Юри-кун, я имею к этому отношение, и еще какое. Ты не имеешь право решать за меня, что мне делать. Таня — дочь Виктора, и я тоже в ответе за неё, пока Виктора ищут. Она — ваша ученица. — Кацудон, не тебе лезть в мою жизнь. Тут Юри был немножко в ступоре. — Она вам по-настоящему нравится? Или вы просто решили обмануть девочку? Соблазнить ее, а потом… Русский свел брови к переносице. — Я человек в здравом уме. И идти на такую мерзость… у меня даже в мыслях не было. Может я и похож на дамского угодника. Думай, как тебе хочется. Но то, что я чувствую к ней, гораздо сильнее, чем я думал. И чего тогда греха таить, я не смог побороть в себе это. Надеюсь, больше вопросов не возникнет? — Но ведь Таня… — не оступался Кацуки, — её отец всегда переживал, кто будет её половиной. А вы… — Тот самый ужасный Плисецкий Юри имел желание сказать, но его останавливало. В этот раз уверенность и храбрость свернулись в ком и еще крепче сжались.***
Всё внимание было переключено пока что на телефон. Ничего вокруг не замечая, Юрий, конечно же, вздрогнул, когда услышал над головой: — Пошли обедать. Девушка, с самого утра светящаяся, словно солнце, наклонилась к Юрию и поцеловала его в щеку. Как ни странно, Плисецкий продолжал что-то строчить в телефоне, хоть и улыбнулся. Ему было непривычно, что Таня теперь для него ближе. Он позвал ее: — Таня. Она встретилась с ним глазами. — Да? — Отабек продолжает искать Виктора. Это займёт очень много времени, но мы не сможем долго задерживаться. У тебя скоро соревнования, нам нужно возвращаться. Таня понимала, что пока не встретит отца. Придётся принять это. Юрий лишь сильнее сжал её руку, пытаясь поддержать.***
Прослушав запись, предоставленную наемным человеком, Отабек сжал прибор в руке. — Это бесполезно. Он скрывается так, что его трудно найти. — Что верно, то верно, — напарник Данил издал смешок. Казах задумался, впуская в помещение тишину. В этот момент он почувствовал безысходность. Точно как десять лет назад, когда получил травму и вынужденно отрезал пути к фигурному. Он помнил, как чудом встал на ноги и выбрал другой путь, с разочарованием отпуская спорт, каким жил с самого детства. Почти то же дежавю. Щемящее, разъедающее чувство. — Мы в тупике…***
Бывали дни, когда Таня боялась подойти к Плисецкому. И вот — очередной такой раз наступил. Мужчина выглядел донельзя холодным. Малейшая ошибка при тренировках, случайно оброненное слово или посторонние разговоры — итог, как таковой, один. Зная, что быть тренером не так легко, Таня понимала его. Но подойти к Юрию и успокоить она не могла, иначе их секрет откроется. Девушка могла обнять его лишь тогда, когда они были одни в квартире. Поэтому она ждала окончания дня. Несчетное количество колец и узоров, очерченных парами лезвий, говорили о том, что Плисецкий изрядно гонял учеников по катку. Таня хотела что-то сказать, с явным беспокойством подъезжая к бортику. Едва ли не шепча имя тренера… Едва ли не касаясь рук. Но вместо этого поймала на себе взгляд, который был ей так знаком. Плисецкий собрался с мыслями. — Тренировка окончена. Пора домой, — после чего быстрым, важным шагом направился к выходу. Таня только смотрела ему в спину.***
Никифорова задрожала, осознавая, что сейчас прикасается к его обнаженному горячему телу, чувствует пальцами и сама сгорает внутри. С каждой секундой она все больше привязывалась к нему. Плисецкому уже было не страшно — он отдавался девушке, зная, что та ему доверяет. Прижимаясь друг к другу телами, влюблённые понимали, что им хорошо вместе, пусть они могут это раскрыть только в комнате, когда никого нет. Мимо них проносилась ночь. Потом они долго лежали на кровати, укрывшись одеялом. Юрий обхватил плечи девушки рукой. Никто не нарушит их тишину. Никто не остудит души, что тянутся другу к другу. Таня смотрит в его глаза, проводя по лицу ладонью. Губы соединились вновь с его горячими, нежно впивающимися губами. В тот миг будто бы произошло слияние земли и неба. Пальцы Юрия — в тёмных шелковистых волосах. Сердце бьется, ускоряется, не дает и секунды, чтоб остыть. Они опять забыли о правилах, когда слились воедино. Они выдыхали в перерывах и снова тонули. Тепло просачивалось сквозь кожу, отстраняло натиском неуверенность. И они больше не в кровати. Они где-то в вышине. Там, где во вселенной звезды соединялись в вихрь вечности.***
Как обычно, стадион был набит битком. Соревнования по женскому фигурному катанию протекали без происшествий. Ничего не предвещало неожиданных вестей. Если бы не одно обстоятельство — Плисецкого не было на месте. Это заставило волноваться Таню, уже полностью готовую к выходу на каток. Вместо того, чтобы настраиваться на выступление, Никифорова сидела на скамье и ждала его. Тренер не отвечал на звонки — абонент вне зоны действия. Фигуристы говорили, что Плисецкий точно был здесь. Но тогда где он может находиться так долго? Таня покорно ждала, пока не решилась на осмотр коридора. Она искала Юрия, заглядывала в разные места. Ее выход объявят только через трех участников. Время еще есть. Но итог поисков был один — тишина и пустота, навлекающие на опаску. Жаль, что Таня поняла это слишком поздно. От неожиданности воздух залетел в глотку. Девушка даже не успела закричать — ее голос заглушила крепко прижатая рука. Испуганная до невозможности и дергающаяся, чтобы спастись, Таня с каждой попыткой теряла силы. Ей оставалось только запоминать черты того, чей облик размывался в мутнеющем пространстве. Это последнее, что девушка осозновала, перед тем как ловушка защелкнулась. И все потемнело.