***
Таня сидела на ковре, вытянув перед собой ноги. За окном поднялся ветер, сотрясая ветки. В этих четырех стенах, где радио передавало музыку, все пропиталось теплом и уютом. Даже наличие дорогой мебели указывало на то, что тут живут в достатке. И вроде ничего, если бы Таня не находилась сейчас в чужой квартире. Не была бы похищенной. — Что, даже не поздороваешься? — Влад, все это время наблюдающий за поведением фигуристки, прислонившись к стене, ожидал чего-то. — Не пожелаешь мне доброго вечера? — С чего бы я должна вам желать? — Никифорова впервые что-то сказала, находясь здесь. А тут она уже больше трех часов. Голодная, жаждущая сна и спасения, она сохраняла неподвижность. — Какая угрюмая… — Влад провел ладонью по волосам, подходя к фигуристке и усаживаясь на ковер рядом с ней. — Интересно, какой у тебя характер… На льду ты точно ангел, а в жизни… мрачновата чуток. Ты прямо как Юрий… что, манеры его переняла? Никифорова молчала. Нет желания даже смотреть на него. Упивающийся своей властью, Влад не вызывал ничего, кроме отвращения и ненависти. — Если хочешь спросить, для чего ты мне нужна, я так сразу не отвечу. Не думаю, что тебя удовлетворит мой ответ. Он вообще не порадует тебя. — Даже если так, то я все равно хочу знать. Влад тонко улыбнулся. — Тебе от меня никуда не деться, а сидеть вот так довольно скучно. Но в любом случае я не обязан отчитываться тебе. Молодой человек придвинулся плотнее, будто в комнате не оставалось свободного места. Слова, словно раскаленные печати, прожигают воздух. — Эх, Таня, ты всегда была заложницей этих обстоятельств. Но даже после таких заявлений реакции не последовало. Сон давил на веки, приказывая упасть и забыться, но девушка держалась как могла. Мужская ладонь легла на тонкое плечо, обтянутое тканью белого свитера. По спине Тани пробежал холодок. — Будешь послушной девочкой, мне не придется наносить тебе вред. А я могу… Я волен делать то, что хочу. Сорвать куш денег — пожалуйста. Обманывать людей — сколько угодно. Убивать, если потребуется — да с удовольствием. Похищать кумиров — всегда с радостью. Вдруг Влад сказал ещё тише: — Меня поражает то, что ты не ноешь и не кричишь, типа «выпусти меня отсюда» и так далее. С чего бы такое спокойствие? С виду казалось, что все чувства у девушки атрофированы. Но на самом деле она не подавала виду. Она старалась держать чувства в себе. Но только ничего не вышло. Эти три часа мучений разрывали ее всю. Теряя терпение, девушка, связанная, прилегла, чувствуя спиной твердость пола, умягченную махровой поверхностью ковра. Грудь опускалась в медленном, ровном дыхании. Сознание не принимало образ и голос человека, что похитил её. Таня пыталась, правда пыталась сохранять спокойствие, но вместо этого лишь простонала от безысходности, давясь вставшим в горле комом. В какой-то момент она почувствовала себя разломанной. Закрытое пространство, откуда почти нет выхода, взяло свое. И пусть это обычная квартира обычного жилого дома. В таком состоянии можно вполне представить, что это зона отчуждения. И на лице, как следствие тщательно скрываемой боли, — следы слез. Одна скатилась и попала в ушную раковину.***
До Юрия словно долетали эти мольбы, и он слышал их сквозь расстояние. Сжимаясь внутри, хотел, чтобы так случилось. Однако голос Отабека мешал сосредоточиться: — И почему я раньше с тобой не связался? Ты бы нам помог с расследованием. — Если бы ты мне доверял все, наверное, не было никаких проблем… — вздохнул блондин, устремляя напряженный взгляд вверх. Сегодня Плисецкого выписали из больниц, и больше всего он хотел, чтобы Таня была в порядке. Чтобы она была дома. Никуда не торопясь, Плисецкий набирал сообщение своему ученику. «Макар, есть одна новость» «Что случилось?» «Меня заменит коллега на некоторое время. Меня не будет в городе. Всех дел не переделаешь, так что мне необходимо кое-что завершить» «Второй тренер? Но он не так крут, как ты...» Плисецкий ухмыльнулся, когда читал это. «Тем лучше. От моей крутости отдохнешь. И за остальными учениками присмотри, а то еще расслабятся без моего ведома.» «Хорошо, я понял. А что насчет Тани? Что с ней? Она так и не появилась?» «Нет…» Юрий испустил вздох, надеясь, что худшего ждать не придется. Пока вдруг не подошел Отабек, чтобы сообщить срочную новость: — Мы вычислили, где Влад прячет Таню. — Отлично. Едем туда.***
С наступлением сумерек похититель заставил связанную фигуристку поесть, потому что ему было неприятно наблюдать, как Никифорова морит себя голодом. Если она специально, чтобы давить на жалость, у нее это слабо получилось. В следующую минуту Влад ушёл купаться: из ванной доносился шум падающей воды. Вдруг Никифорова замерла и перевела взгляд на дверь. Ветер, влетающий в уже опустевшую кухню, раздувал полупрозрачные занавески. Пока за стеной шумела вода, Таня поспешно одевалась. В груди забилось, отстукивало лихорадочный ритм. Уже полностью одетая, Никифорова приготовилась отворить замки, но тут… что-то холодное и твердое уткнулось между лопаток. — Пытаешься сбежать? Но Таня молчала и не оборачивалась. Горло перехватил спазм, а на лбу выступил холодный пот. Она слышала, как ухмыльнулся ее похититель, когда убрал предмет, некогда прижатый к спине. — А я предупреждал. Влад с силой развернул девушку к себе, высекая из груди резкий вздох, сжимая запястья и впечатывая их в стену над головой заложницы. — Все-таки ты оказалась непослушной. Я знал, что ты что-то затеяла, поэтому просто так включил воду, а сам не раздевался. Мне стало интересно, как ты поведешь себя. Ты такая предсказуемая… Отдалившись на несколько сантиметров от испуганного лица, Влад вытащил складной нож, подставляя его к щеке девушки. — Последнего предупреждения не будет. Жаль такую нежную кожу, но урок ты должна усвоить. — Нет… пожалуйста… — конвульсивное выдавленное, с дрожью. Как спасение, парню, уже приготовившемуся пройтись лезвием по щеке, внезапно на телефон пришло сообщение, будто кричащее. «За вами погоня! Быстро сматывай!» Чтобы прочитать его, Влад нехотя убрал нож. Затем обратился к фигуристке. — Ты хотела знать, почему нужна мне? Так слушай, раз хотела. Ты и твой папаша — наша основная мишень. А Юра — помеха, которую мы давно хотели устранить. У Тани упало сердце куда-то вниз. Влад ухмыльнулся, остановив внимание на шее девушки. — Хм… сдается мне, ты совсем не знаешь о предназначении этой вещицы. И не надо. Пропитавшийся гневом, что проник даже в кончики пальцев, Влад с силой сорвал кулон с шеи девушки, и тот, звякнув цепочкой, валялся у ног. Несколько минут — и теперь Никифорова, захлебываясь слезами, лежала на задних сиденьях, чувствуя, как под колесами стучат неровности дороги. Похититель увозил ее прочь из города. Жизнь обращалась ураганом с этих самых секунд, ускорялась вместе с автомобилем, чья стрелка спидометра подбиралась к высокой отметке. Внутренний голос призывал на помощь, молил что есть сил, пока у девушки оставалась малая толика дышать.***
Удар по двери. Далее — выстрел в замок. Вломившись в квартиру, мужчины, вооруженные пистолетами, предусмотрели, что в них будут стрелять. Они заняли позиции, напрягшись всем существом и вслушиваясь в малейший звук. Но реакция на их появление оказалась нулевой, как будто здесь никто не живет. Выяснилось, после осмотра комнат, ничего, кроме тишины, обитающей в пустых помещениях, не поприветствовало следователей. Троица осознала, что их снова поджидало поражение. Из Плисецкого, взорвавшегося, с размаху кинувшего пистолет в стену, уже был готов политься шквал ругательств. — Спокойно, может, он недалеко еще от нас. Успеем догнать! — Данил, самый молодой из присутствующих, пытался внести немного оптимизма. Цепляясь взглядом за каждую мелочь, Отабек хотел наверняка что-то отыскать. — Хорошая встряска нервов, — позабавился он, понимая, что их загнали в тупик. Убрал пистолет в кобуру, прикреплённую к поясу. — Игры играми, но мы не должны здесь оставаться. Уходим! Брошенный взгляд через плечо отражал грозность, вследствие чего молодой напарник пошел за ним вниз по лестнице. Юрий, уже собравшийся поспешить за двумя, еще раз сконцертировал внимание на деталях, чтобы запомнить эту чертову квартиру. Но вскоре взгляд задержался на валяющемся под ногами предмете. Зеленые глаза увеличились. Это… цепочка Тани. Девушка точно была здесь. Плисецкий поднял и крепко сжал вещицу в руке. А разум и сердце уже хотели сойти с ума.