Время и стекло

Две недели спустя… Юрию казалось, что он вернулся в прошлое. Что ему, как прежде, пятнадцать и он неимоверно зол. Что он стоит за бортиком, дышит льдом и смотрит за тем, как легенда фигурного катания в который раз шлифует свое мастерство. Точно человек на ледяном пустыре, избавляющийся от одиночества таким образом. Сейчас все целиком и полностью принадлежало настоящему. Эти стены, этот каток, этот воздух. Даже приближаясь к порогу сорока лет, Виктор оставался неотразим. Он катался на льду, как будто решил вспомнить былое. Не настолько изящные прыжки, потому что травмы и операции сделали свое дело. Закончив импровизировать, Виктор осмотрелся по сторонам. Его взгляд, удивленный, а потом полный радости, остановился. — Юра! Как давно мы не виделись! — Виктор… —  прошептал парень, не веря глазам. Никифоров приближался с улыбкой, которая, как всегда, излучала доброту и тепло. Юрий помнил себя мальчиком, встретившим эту легенду. Стоящий с ним наравне, он пытался его обогнать и перегнать, превзойти во многом. Судьба опять свела их на этом катке. В старом добром Клубе Спортивных Чемпионов.       Когда Виктор снимал с ног коньки, то вскользь осмотрел Плисецкого, потом, вздыхая, сложил коньки в сумку. — Ты уже в курсе всей этой истории… — Да, и не только. Я стал ее частью. Как много заложено было смыслов последнюю фразу. — Это только четверть всего, что произошло, — ухмыльнулся Виктор, сидя на скамейке. — На самом деле, я тоже не знаю, что остается в тени от нас, но мой друг сейчас занимается этим. Отабек сказал, что это будет их совместное сотрудничество. Ради блага людей, которые не должны пострадать… В голове рисовались картины ушедших лет. Подростковая черта, именуемая вспыльчивостью, ни на процент не утратила себя. Юрий еле сдерживался, когда обернулся к мужчине. — Ты пережил столько боли, и все еще скрываешь ее за улыбкой? Почему ты надеваешь маску радости? Почему ты никогда не показывал, что чувствуешь на самом деле? — Ты такой забавный, Юрио, — ласково хихикнул Виктор. — По правде говоря… когда я так делаю, мне самому становится легче. На виду у миллионов зрителей, когда тебя восхваляют, когда тобой восхищаются, никто не видит слабых сторон. Мне всегда удавалось скрывать боль. Наверное, я просто никогда не хотел, чтобы кто-то видел мою слабую сторону. Вынимая всю душу, он улыбался все равно, несмотря на весь бренный и несправедливый мир. — Ты не виноват, что твой отец стал таким. Ты — это не он. И если ты чувствуешь передо мной вину, не стоит. Я всегда буду уважать тебя, как человека и как достойного спортсмена. Юрий опустил глаза. — Виктор… — Да? — Насчет Тани… Она в порядке? Виктор ничего не ответил. Лишь улыбнулся. И, наблюдая за тем, как отупело смотрит на него Юрий, фигурист произнёс: — Лучше я оставлю вас ненадолго. Виктор ушёл. Юрий был на месте, понимая, что кто-то смотрит на него. Он ждал. Он слышал поступь ее шагов. Чувствовал.

***

Она пришла к нему, как верующий на исповедь, но не знала, с чего все начать. Только эта встреча была разделяющей границей, прежде чем девушка улетит в другую страну. Черным по белому — им отведено несколько минут, чтобы попрощаться. Не в силах принять этот факт, Плисецкий резко обернулся к Тане. Тишина и большое напряжение были в них обоих. Таня с трудом выговорила: — Как быстро это всё произошло... Теперь я буду жить в другой стране, в другом обществе, у меня начнется новая жизнь… Но... карьеру фигуристки я ни за что не оставлю. Я все равно буду участвовать в Гран-При. Отец будет моим личным тренером, как раньше. Она хотела сказать что-то ещё, но Юрий взял её руку и вложил в неё цепочку. — Ты потеряла кое-что важное. Юрий берег эту вещь все время, чтобы наконец отдать его девушке. В тот миг он потерял сдержанность и сорвал поцелуй с мягких теплых губ. Со всем чувством. Таня лишь в ответ обняла фигуриста, обнимая за широкие плечи. Пытаясь запомнить этот миг, чувствовала — её губы раскрываются в ответ. Секунды удлинялись. Пальцы скользили по шее девушки, рассылая по коже море мурашек. Сердце Тани цвело розой, распустившейся для этого человека. Обжечься друг другом, обжечься воздухом, разделенным на двоих. Вмиг — из поцелуя пропала нежность. Он стал намного чувственнее, обволакивал, как туман, без остатка. Плисецкий, целуя девушку, понимал, что в дальнейшем все будет иначе. Он пытался прочно закрепить этот миг в своей памяти. Умирал и воскресал, снова разрывался на части. Дышал с ней, нарушая устой безмолвия. Дышал ей. А когда отдалялся, желание накалялось сильнее, и он вновь целовал Таню, запуская пальцы в ее волосы. Забываясь еще раз. Потом его губы замерли в сантиметре от лица девушки. Юрий еще держал ее руку. Но когда фигуристка грустно улыбнулась ему, связывающий замок из пальцев разорвался на две части. Между ладонями пролетел холодный поток и украл тепло. Пальцы зачерпнули пустоту, сомкнувшись в кулаке. Молчание. Никифорова, как белый парусник, отчаливала от полюбившегося берега. С каждым сделанным шагом — все дальше. Окончательно поднимая якоря и не пытаясь остаться, пусть и хотелось сильнее всего. Юрий смотрел девушке вслед. Даже когда она закрыла дверь… все равно смотрел. И это одинокое «до встречи», не сказанное, запоздало разлетается пеплом по воздуху. Даже если ты будешь далеко, это ничего не изменит... Ты осталась во мне.

***

Пара стаканов горячего шоколада сняла усталость. На самом горизонте, за окном самолета, полыхал рассвет. Стюардесса, обеспечив пассажиров едой, оповестила их, прежде чем увезти столик на место. — Через полчаса мы приземлился в аэропорту. — Отлично! — воскликнул Виктор, солнечно взглянув на жену и дочь, сидящих напротив. — Еще немного, и наступит новая жизнь, без забот и проблем. Темное прошлое больше не будет преследовать нас. Таня поникла головой, разглядывая стакан с остывшим чаем. — Папа… разве тот человек… ну, отец Юры. Что с ним? В самолете водворилась относительная тишина. Виктор, приняв серьезный вид, ответил: — Пока его не удалось найти. Подробностей не знаю. — И… что теперь? Мужчина тут же улыбнулся. — Я ни о чем не беспокоюсь, потому что уверен, что теперь он нам не навредит. Вспоминая о том, что было недавно, девушка ощутила острый и глубокий укол в сердце. Ничего, заживет. В конце концов, ничего еще не закончилось. Она просто будет очень далеко. Далеко от прошлого. Теперь их новое место проживания — Сан-Диего. Спустя миг — и я снова стою на льду. В небе, которое во мне, отражается мелодия. Она уносит в круговорот танца. Среди трибун, тысячи глаз, болельщиков, несмотря на поддержку отца, который теперь часто появлялся на публике в качестве моего тренера… Я решила. Я посвящу это выступление Юре. И неважно, какое получу место на этом Финале Гран-При. Я просто хочу, чтобы он снова поверил в меня. И я хочу быть рядом.