GoloЛёд

      Несмотря на большой риск быть узнанным и пойманным, Виктор наотрез отказался снова переодеваться в то, что принес ему Юрий вчера. Поначалу он предложил Плисецкому подождать до вечера — вдруг Мила позвонит? А даже если не позвонит, вечером перемещаться по городу будет намного проще. Но Юрий уперся и твердо стоял на своем: его волнение за рыжую шумную девицу ясно читалось в глазах. И Виктору ничего не оставалось, как смириться. Потому сейчас, идя рядом с Юрием, петляя дворами, он был немного хмур и задумчив. Как бы там ни было, в опасении Плисецкого были причины. И Никифоров искренне надеялся, что предполагая некоторые из них, он ошибается. — Послушай, не напрягайся раньше времени, — наконец, произнес он вслух. — В конце концов, ты ничего не знаешь наверняка. — Это и бесит, — буркнул Юрий. — Если б знал… — Она дорога тебе?       Вопрос вырвался сам собой, Виктор даже не успел о нем толком подумать. Почему он вообще спрашивает об этом? Не все ли равно? Кажется, Юрий был того же мнения, потому что удивленно взглянул в глаза Никифорова. — Тебе-то чё? — фыркнул он с легким пренебрежением. — Живешь сам по себе, ни за кого не трясешься. — Откуда тебе знать? — парировал психолог и снова удивился тому, что сказал.       Плисецкий промолчал, и до остановки они также дошли в полной тишине, прерываемой лишь шумом автомобилей, проезжающих мимо по дороге. И все это время Виктор думал о сказанном. Беспокоится ли он за Юрия на самом деле? Его держит рядом что-то вроде чувства вины? Или это что-то другое? Плисецкий считает, что в отношении него у Никифорова только грязные мыслишки, но разве это так на самом деле? Кем и чем был для него этот мальчишка все эти годы? — Что ты собираешься делать дальше? — Узнаю, что с Милой… — начал было Юрий, но Виктор жестом остановил его. — Я не об этом. Как ты собираешься жить дальше? Ты вернешься в интернат?       Взгляд Плисецкого был очень красноречив: на Никифорова смотрели, как на последнего идиота. — Какие-то хреновые у тебя шутки, знаешь, — усмехнулся он. — Вернуться в эту тюрьму? К старой грымзе? Ну уж нет. Лучше с крысами в заброшке, чем там.       Эти слова заставили психолога слегка нахмуриться. — Ты действительно собираешься там жить? Это же полный бред!       Юрий громко цокнул языком. — Расслабься, я что-нибудь придумаю. Провести ночку-другую возле бочки с горящими трухлявыми досками прикольно только пару раз. На постоянку это не годится, я и сам знаю.       Говорит так, словно найти жилье и средства к существованию для сбежавшего подростка — это нечто очень легкое, беспроблемное. Виктор мысленно задался вопросом: оптимист Юрий или просто идиот? Хотя… учитывая то, как ловко он вместе с Милой вытащил его из КПЗ, идиотом его считать теперь было крайне сложно. — Сам-то что делать будешь?       Плисецкий пытался придать голосу полное безразличие, но Виктор услышал в нем нотки то ли любопытства, то ли беспокойства, и не смог сдержать едва заметную улыбку. — Понятия не имею. Давай решать проблемы по мере их поступления?       Усмехнувшись, Юрий вошел в автобус. — Никогда не думал, что ты можешь быть фаталистом. — Никогда не думал, что ты знаешь такие слова, — «отбил» Никифоров, заходя следом.       До квартиры, в которой жила Мила, было не так уж далеко. Но с каждой новой остановкой на душе у Плисецкого становилось все более неспокойно. Нехорошее предчувствие ледяными тисками все сильнее сжимало сердце, и он надеялся, что с этой рыжей ничего плохого не случилось. Или хотя бы настолько плохого, чтобы за нее следовало беспокоиться. ***       Как все-таки странно — ты не связан по рукам и ногам, но не можешь сделать и шага. Да что там — даже со стула подняться не можешь, чувствуя себя беспомощным и загнанным в угол. Именно так Юри ощущал себя прямо сейчас. Глядя на двух незнакомых мужчин, на Милу, в страхе съежившуюся на кровати, он не мог понять до конца, во что ввязался и мысленно сто раз проклял свое невесть откуда взявшееся желание узнать правду, восстановить какую-то справедливость. Наивный идиот. — Кто вы такой?! И почему держите нас здесь?!       Небрежно тряхнув ладонью с зажатым в ней пистолетом, незнакомец ответил скучающим тоном, таким, словно бы ему очень сильно хотелось спать: — О, тебе так не терпится познакомиться со мной? Это очень приятно. Однако же отложим этот разговор на время. Мы ожидаем еще гостя. Хотя в идеале — двоих.       Усмехнувшись, он поглядел на Бабичеву, и та сильнее прижала колени к телу, обхватывая их руками, словно желая превратиться в пыль и быть унесенной ветром.       Тот, которого блондин называл Тило, внезапно вскинулся, посмотрев на дверь. — Что такое? — бархатным голосом осведомился незнакомец. — Кто-то стучался, — коротко бросил Тило, поднимаясь. — Встретить?       Легкий смешок сорвался с губ блондина, который также встал на ноги. — Ну что ты, такой момент. Вдруг это очень важный гость? Или гости…       В голове Юри еще при первом упоминании «гостей» созрела догадка о том, кто же это может быть. Неужели они ждут Юрия? Или Виктора? Или их обоих? Сердце стало биться с ускорением, дыхание участилось. О, всемогущий Будда, что же будет сейчас?!       Тило кивнул и, оглядев пленников, сказал, глядя в упор на Юри: — Ты. Сядь к ней, — он указал пистолетом на Милу.       Ничего другого не оставалось, как подчиниться. Под ребрами колотилось уже так, что, наверное, все присутствующие слышали. «Нам конец», — промелькнуло в голове, и в этом не было сейчас практически никаких сомнений.       В дверь постучали сильнее. — Как я выгляжу? — хохотнул блондин, поправляя волосы, хотя, наверное, еще больше растрепав их. Тило не ответил на вопрос, только хмыкнул и вновь уставился на Милу и Юри. — Пора, — проворковал незнакомец и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. *** — Юрий?       Плисецкий, поднимающийся по лестнице на нужный этаж, обернулся, вопросительно взглянув на идущего чуть позади Виктора. — Ну чего еще? — Я думаю, мне следует пойти первым.       Лицо подростка удивленно вытянулось. — С какого рожна? Если кому и идти туда, так это мне.       Никифоров остановился, поставив ногу на ступень выше, и покачал головой. — Что ты за упрямец? Ты можешь хотя бы раз послушать меня?!       Кажется, ему не следовало этого говорить. Юрий развернулся к нему всем телом и, глядя свысока, с подозрением в голосе отчеканил: — Что это с тобой? — он прищурился и наклонился немного вперед, держась за перила. — Ты что-то знаешь, ведь так?       «Надеюсь, что не знаю». — Это всего лишь осторожность. Она не бывает лишней, — слабое оправдание, и Виктор понял это уже когда произносил его.       Несколько секунд Юрий буравил его взглядом, а затем, выпрямившись, бросил, разворачиваясь: — Пиздёж.       Теперь он поднимался по лестнице еще быстрее, не услышав, как за его спиной Никифоров вздохнул, следуя за ним. Наконец, оказавшись перед нужной дверью, Плисецкий постучал. — Учти, если ты что-то скрываешь… — покосился он на Виктора, и тот лишь поджал губу.       Никто не открыл, и Юрий занервничал сильнее, постучав громче. Подошедший к нему Никифоров пытался мягко и незаметно оттеснить его от двери, но у него ничего не вышло. Послышались шаги, замок клацнул пару раз, и в расширяющейся полосе света показался человек. Тот, которого Виктору хотелось видеть меньше всех на свете. Он непроизвольно сжал кулак, впиваясь ногтями в кожу, и в упор смотрел на Кристофа, который, в свою очередь, широко улыбаясь, глядел на пришедших. — О, вы явились вместе, — демонстрируя белоснежные зубы, заметил он. — Какая прелесть. — А ты еще кто такой?! — недружелюбно выплюнул Юрий, презрительно щурясь. Кем бы он ни был, он не понравился парню сразу. Мерзкая прическа, мерзкая улыбка, мерзкий акцент, мерзкие манеры, мерзкая бородка с мерзкими усиками… Для Плисецкого незнакомец был одной большой мерзостью. И, кажется, они с Виктором знакомы — уж больно сально он пялится на Никифорова, улыбаясь ему так, словно они провели в одной постели не одну бурную ночь страсти. И это выбешивало отчего-то еще больше. — Ардженто, неужели ты не рассказал своему дружку обо мне? — осклабился Джакометти. — Я-то думал, он уже знает обо мне больше, чем я сам. — Какого черта ты здесь делаешь? — сухо осведомился Никифоров. — И где девушка, которая здесь живет? — Ох, за нее не волнуйся, — отмахнулся Крис. — Тило присматривает за ней. — Что?! — рявкнул Юрий, выступая вперед. — Что значит «присматривает»?! Ты че с ней сделал, хрен моржовый?!       Судя по всему, иностранец уловил смысл не всех сказанных Плисецким слов, но догадался, что «хрен моржовый» — не самое ласковое обращение. — Не надо. На меня. Орать, — максимально четко произнес он, пристально глядя в глаза Юрия.       Набрав в грудь побольше воздуха, будто собираясь произносить речь перед многотысячной толпой, Кристоф сделал пригласительный жест: — Ну что же вы на пороге стоите? Проходите, мы вас давно ждем…       Плисецкий уже было сделал шаг в квартиру, но на его плечо тут же легла ладонь Виктора, не позволяя ему это сделать. — Юрий, — необычайно повелительно произнес психолог, — не ходи туда. — Что?! — рыкнул подросток, резко дернувшись. — Ты с этим петухом заодно, что ли?!       Джакометти, слышавший это, лишь усмехнулся, отходя в сторону. Эта сцена его явно забавляла. Никифоров его веселья, похоже, не разделял ни на йоту. — Cute boy. Vous l’avez baisé? * — поинтересовался Крис.       Виктор поморщился. — Êtes-vous jaloux? **       Джакометти рассмеялся, тряхнув головой. — Зачем мне это, Ардженто? Ведь скоро всё это будет моим…       Юрий, которого не на шутку взбесила вся ситуация, язык, на котором он не говорил, а теперь еще и этот откровенно-похотливый взгляд мерзкого иностранца в сторону Никифорова, рыкнув, сделал несколько шагов в квартиру, миновав стоящего у двери Кристофа. Виктору ничего другого не оставалось, как, бросив весьма недобрый взгляд на старого знакомого, проследовать за Плисецким.       Юрий пёр вперед, как танк, и казалось, что он ударом ноги сейчас просто вынесет дверь, ведущую в комнату Милы. Джакометти взирал на это довольно флегматично, что, как ни странно, не могло не насторожить Виктора. Впрочем, как и само наличие Кристофа здесь. — В твоих интересах, чтобы с девушкой было все в порядке… — тихо, но с нажимом сказал Никифоров, оказавшись рядом. — Как забавно, что даже в такой ситуации ты умудряешься мне угрожать, — лучезарно улыбнулся тот в ответ. — Я готов поспорить, мой дорогой, что ты совершенно безоружен.       Сказать на это Виктору было совершенно нечего: признавать правду неприятно, а блефовать, что оружие все-таки имеется, не получится — уж что-что, а Джакометти всегда отличался завидной проницательностью. И за те годы, что они не видели друг друга, он в этом, похоже, поднаторел весьма. И потому Никифоров пошел дальше через коридор, но не успел зайти в комнату, потому что распахнувший дверь Юрий остановился на пороге. — Какого хуя?! — громко и возмущенно воскликнул он, широко распахнув глаза, не в силах поверить в то, что видел.       Подошедший тут же Виктор был шокирован не столько состоянием Милы (ему и не такое приходилось видеть в свое время), сколько тем, что в комнате помимо нее и Тило находился еще один человек! И этим человеком был тот самый дотошный япошка, который показался Никифорову странноватым еще с самой первой встречи. Неужели этот азиат оказался настолько любопытным, что жажда все разнюхать пригнала его сюда, прямо в лапы Криса?! — О, боже… — выдохнул Виктор, потерев переносицу. — Мила, ты!.. — взгляд Юрия заметался. — Ты что здесь делаешь, Консолька?! — Плисецкий сделал пару шагов вперед, но тут же прямо на него оказался направленным пистолет мгновенно среагировавшего Тило. — Стой на месте, — твердо произнес мужчина.       В первые секунды Юрию хотелось наброситься на этого мужика, заехать ему кулаком в морду, а потом отобрать оружие, но здравый смысл быстро подсказал, что это абсолютный идиотизм, а сердце забилось быстрее, получив сигнал от мозга о том, что ситуация, мягко говоря, не самая лучшая. — Кто вы такие, и что вам нужно?! — прорычал Юрий, хмурясь и сжав кулаки, обернулся назад, ища взглядом «блондина-лягушатника», как он уже мысленно окрестил незнакомца, встретившего их с Виктором.       Кристоф вошел в комнату неторопливо, мягкой походкой и так, словно вышел на прогулку в погожий денёк. Продолжая гаденько улыбаться, он на все том же ломаном русском языке изрек: — Ну что ж, раз теперь все в сборе, можно и поболтать.       Усевшись на стул рядом с небольшим столом и забросив ногу на ногу, будто дамочка в клубе за стойкой, Джакометти продолжил: — Итак, перейдем сразу к сути, если никто не против. Вы трое, — он жеманно махнул рукой, указывая по очереди на Юрия, Милу и Юри, — мне не нужны. И в том, что сейчас мы находимся в одной комнате, вина исключительно одного человека.       Повернув голову в сторону Никифорова, Крис усмехнулся. — Его зовут Винсент Нильсен. Но вы, наивные бараны, знаете его как Виктора Никифорова…       Все мгновенно уставились на того, о ком шла речь. Молчание воцарилось в комнате, чем Джакометти наслаждался, наблюдая за тем, как шок и удивление отображается на лицах троих людей, ничего не знавших о прошлом его обожаемого Ардженто. — Заткнись, — прошипел тот, о ком шла речь. — Что такое, Ардженто? — хохотнул Кристоф. — Я сказал слишком много? Или слишком мало? — Что это за херня?! — вскинулся Плисецкий. — О чем говорит этот крашеный петух?!       Внутри у Юрия уже все просто кипело, бурлило, взрывалось и плескало лавой. Что происходит?! Как связаны эти двое?! Правду ли говорит этот козлина, посиживая на стульчике? Вопросы появлялись один за другим, но ответов на них никто не давал. — Кончай ломать комедию, Крис, — сурово сказал Никифоров. — Отпусти их всех, раз они тебе не нужны.       Разведя руками, Джакометти отрицательно покачал головой. — Прости, дорогой, я не могу сделать это так просто. Раз уж я преодолел такой путь ради тебя, я должен удостовериться, что ты останешься со мной. Что ты такой, каким был прежде… — Что ты собираешься делать? — спросил Виктор.       Снова рассмеявшись, Крис прикрыл рот ладонью. — О, нет-нет-нет, Ардженто. Я не буду ничего делать. Сделать должен будешь ты.       Глядя в упор на Джакометти, Никифоров молча ждал хоть каких-то понятных объяснений. Вместо этого Кристоф вынул обойму из пистолета. Оставив в ней всего один патрон, он вставил ее обратно, передернул затвор и протянул оружие Виктору. В тот же момент Тило приставил свой пистолет к виску Бабичевой. — Видишь ли, я большой единоличник, — пояснил Джакометти. — И еще я очень люблю эксклюзив. Хочу, чтобы то, что есть у меня, было только моим в настоящем, прошлом и будущем. Тоже самое касается и тебя…       Ухмыльнувшись, он посмотрел исподлобья на Никифорова, который, кажется, начал догадываться, в какую сторону ветер дует. — Пристрели мальчишку, и все остальные уйдут отсюда с миром…