Панем навсегда

      Старый режим пал, а его шавка подлизывается к новым хозяевам, надеясь вновь урвать кусок мяса побольше. В бывшую точку самого яростного сопротивления устремляются лучшие умы: врачи, военные, другие специалисты, которых заманивают престижными местами и высокими зарплатами. Кто-то думает, что я тоже приехала в эту обитель лицемеров из-за денег, что украла чужой пистолет просто так, на всякий случай, ради безопасности в тревожное время.       Перешагиваю через бутылки на ковре. Утреннее солнце освещает гостиную со следами бурной пьянки. Сейчас здесь никого лишнего. В дальнем кресле я вижу её, всю в чёрной коже и золоте, со смазанным макияжем и растрёпанными волосами. Она пялится в потолок. Незаметно сжимаю оружие в кармане балахона, подхожу ближе, ─ и она резко поднимает голову. Годы недостаточно сильно изменили её лицо, чтобы один его вид не заставлял трястись.       ─ Чёрт возьми, ─ выдаёт она вдруг своим томным голосом, ─ какая же знакомая у тебя рожа.       Что? Взгляд сам устремляется к отражению в стеклянной дверце ближайшего шкафа. Неужели эта тощая тень хоть немного похожа на меня пятнадцать лет назад? Разве есть в ней что-то общее с теми двумя румяными и златокудрыми девочками, какими были мы с сестрой?       Нам было по тринадцать, когда имя Лили вытянули на Жатве. После этого я превратилась в безмолвную статую, способную лишь сутки напролёт смотреть в экран, а она пыталась бороться. На арене её взял под опеку Ивс, добродушный и довольно сильный парень из нашего дистрикта, которого, тем временем, старательно пытались выследить другие трибуты. В конце концов, у них получилось. От природной мощи мало толку, когда на тебя одновременно бросаются четверо. Лили до последнего силилась помочь земляку, а потом не смогла скрыться на горной местности. Одна здоровая девка без труда повалила её на землю. Надо сказать, настроение у девки было отменное: она отпускала шуточки, давила ногой на грудь Лили и обещала убить быстро, если та громко произнесёт фразу «Дистрикт-2 рулит» или что-то вроде того. Кто-то другой весело посоветовал не повторять эту ложь, из-за чего компания едва не перегрызлась между собой раньше времени. Молчать Лили не стала. Не знаю, откуда в ней взялось столько сил, но своё мнение об обидчице она выразила столь чётко и красочно, что сам главный распорядитель наверняка подавился шампанским.       Никого не оказалось рядом, чтобы заставить меня отвернуться. Сама я не сумела. Телевизор отлично передавал все звуки, крупные планы оказались наилучшего качества. Помню, союзники безуспешно пытались поторопить взбесившуюся шутницу, намекали, что язык своей жертве можно отрезать быстрее, а пальцы отрубать все сразу, а не по одному.       Когда меня обнаружили и попытались привести в чувства, я не могла ни есть, ни пить. Несколько дней смотрела в одну точку. Дед, единственный, кто остался в семье, обратился за помощью. Зря. Если дома нарушать законы Панема можно было незаметно, то в больнице нас всех заставляли смотреть Игры, несмотря ни на что. От безумия спасала только злость. Кто-то сочувственно заверял, что после смерти Второй мне станет полегче. Легче не стало, потому что она так и не сдохла.       Любому нормальному победителю было бы не по себе, встреть он во время Тура точную копию того, кого прикончил, даже если и был предупреждён. Она же пялилась на меня непрерывно. С тех пор я мечтала избавить мир от этого существа, и надеялась, что однажды она просто навернётся спьяну с балкона или откинется от передозировки, навсегда сделав моё безрассудное желание невыполнимым. Шли годы. Когда после объявления очередной Квартальной Бойни из толпы победителей женского пола в их дистрикте жребий пал именно на неё, я почти поверила, что в мире есть справедливость, но её не прикончили ни на второй Арене, ни после. Из всех звёзд Голодных Игр уцелело шесть человек, напрямую связанных с повстанцами, и, каким-то неведомым образом, она. Как такое вообще возможно? Работая в госпитале и наблюдая за смертями десятков невинных людей, я медленно сходила с ума. Потому что единственной тварью, на чьей стороне уж точно всегда оказывалась удача, была Энобария.       Пенсию победителям Игр больше не выплачивают, − кое-кому приходится кормиться на гроши, выделяемые прямиком из худого бюджета родного дистрикта по старой любви, которых ни на уборку, ни на хорошую охрану, видать, не хватает. Именно поэтому я, никем не замеченная по пути, стою сегодня посреди этого бардака.       Я молча поднимаю пистолет и целюсь ей в голову. Она округляет глаза.       − Девятая? − почти утверждает она спустя секунду, и меня словно окатывает ледяной водой.       Узнала всё-таки. Это не на шутку сбивает с нужного настроя. Мне не нравится её вид, ни капли не тревожный, будто она успела пропить свой инстинкт самосохранения.       ─ Делиться выпивкой с охранником было плохой идеей, ─ произношу ледяным тоном.       Энобария откидывает назад спутанные тёмные пряди, прислоняет ладонь ко лбу и морщится.       ─ Наверное, ─ говорит она хрипло. ─ Поговорить об этом пришла?       − Пришла полюбопытствовать, почему ты до сих пор не отбросила копыта.       ─ Детка, я перестала врубаться, что происходит, ещё тогда, когда чёртова Арена развалилась, ─ качает она головой. ─ Топай за информацией к кому-нибудь другому.       ─ Тот, кто всучил тебе иммунитет, серьёзно думал, что ты за мятежников? ─ Я усмехаюсь.       ─ Нет, конечно. Так, нелепая случайность! ─ Она откидывается на спинку кресла и задумчиво заваливает ноги на стол впереди. ─ Я просто не стала спорить, хотя, может, и следовало.       Такая наглость порядком раздражает.       ─ Лили бы поспорила, если бы захотела, ─ заявляю я неожиданно для себя. ─ Тебе такое не под силу.       Выражение её лица не меняется. И где же знаменитая нетерпимость к оскорблениям?       ─ Все крутые на Играх, как правило, выбывали очень быстро, ─ она улыбается своим жутким ртом, больше похожим на пасть какого-нибудь зубастого переродка. ─ А следом за ними ─ любители поболтать.        Ощущение, будто это я выпила лишнего, и теперь постепенно трезвею. Новой власти не выгодно портить отношения с Дистриктом-2, и если я укокошу их победительницу, меня найдут быстро. Когда я шла сюда, мне было плевать на всё, я не стремилась замести следы и не заботилась о безопасности. Если только все камеры по пути не вышли из строя по волшебству, меня засекла каждая. Понятия не имею, что со Второй. Возможно, существование без привычной роскоши настолько её не устраивает, что она перестала его ценить. А может быть, она действительно чокнутая. Какая разница? Одно знаю точно: пусть на свете осталось мало людей, которым я нужна, они всё же есть. Ради некоторых дел стоило бы пожертвовать жизнью. Но это ─ совсем не из таких. И почему я думаю об этом только сейчас?       ─ Пошла ты, ─ шепчу я ровно. ─ Ты сдохла ещё до своих грёбаных первых Игр.       ─ Ну, и зачем ты тогда припёрлась? ─ интересуется она почти буднично.       ─ Посмотреть тебе в глаза.       ─ Посмотрела? Вали.       Я пилю её взглядом ещё несколько секунд, а потом просто разворачиваюсь и ухожу. Представляю, как нелепо это выглядит со стороны, как смешно. Просто комедия, честное слово. Но мне всё равно.       Мы выиграли эту войну. И как бы не бились головой об стену сторонники старого режима, им уже ничего не изменить. Проклятое реалити-шоу, сгубившее сотни подростков, навсегда ушло на страницы истории, и больше не вернётся. По крайней мере, я в это верю.       Если короля сожрали, партия окончена. Нет смысла разбираться с его пешками.