Панем навсегда

Этим утром я снова улыбаюсь Питу. Те­перь мы с ним, мож­но ска­зать, со­седи. Сво­бод­ные до­ма в Де­рев­не по­беди­телей за­селе­ны обыч­ны­ми жи­теля­ми: не ка­кими по­пало, ко­неч­но, а осо­бен­но удач­ли­выми, со свя­зями. Та­кими, как я. И, конечно же, если кому-нибудь из знаменитых Несчастных влюблённых нужна помощь по мелочи, все мы готовы её предложить. Мы с Питом встречаемся в назначенном месте ради рутинного занятия. Раньше компанию в этом деле ему пыталась составлять Китнисс, но приступы, что провоцировало её присутствие, мешали, да и сама она в последнее время чувствует себя не слишком хорошо. — Мне правда так неудобно снова напрягать тебя... — произносит он. — Ерунда! Мне не трудно, — отмахиваюсь я, — а сам будешь справляться до ночи. Съёмочная группа должна приехать в обед, верно? — Да, — кивает он, запахивая тонкую куртку, в которой выскочил на улицу в мороз. — Надеюсь, мы успеем. И мы от­прав­ля­ем­ся в дом Хей­мит­ча. Ед­ва тол­ка­ем дверь — за­пах рво­ты и пе­рега­ра ед­ва не сби­ва­ет с ног. Ко­неч­но, убор­щи­ца при­ходит каж­дый день, толь­ко все её ста­рания ста­новят­ся нап­расны­ми сле­ду­ющим ве­чером. При­выч­но раз­де­ля­ем обя­зан­ности: Пит идёт вос­кре­шать из мёр­твых сво­его быв­ше­го мен­то­ра, а я при­нима­юсь ра­зыс­ки­вать Эф­фи. Да-да. Ту са­мую. В это трудно поверить, но бывшая сопровождающая Дистрикта-12 настойчиво про­дол­жа­ет при­ез­жать сю­да, поль­зу­ясь сво­им ред­ким, чу­дом дос­тавшим­ся пра­вом пе­ресе­кать гра­ницы. Каж­дый раз она ос­та­ёт­ся здесь на мак­си­маль­но воз­можный срок, за­висая у сво­его со­бутыль­ни­ка. Ал­ко­голем, ко­торый в ог­ромном ко­личес­тве при­возят приз­нанно­му де­яте­лю ре­волю­ции, мож­но бы­ло бы спо­ить весь дис­трикт, но они умуд­ря­ют­ся вдво­ём осу­шить за не­делю чуть ли не по­лови­ну ме­сяч­ных пос­та­вок. Нахожу её в привычном состоянии под лестницей. Во­лочу по пли­точ­но­му по­лу, с тру­дом за­тас­ки­ваю в ду­шевую ка­бину, пы­та­юсь за­фик­си­ровать в си­дячем по­ложе­нии. Её го­лова бол­та­ет­ся, ли­цо за­веши­ва­ют ред­кие бес­цвет­ные пря­ди с поч­ти лы­сой го­ловы. Блестящая ночнушка с порванной бретелькой заляпана чёрт знает чем, а открытые руки, ноги и грудь выглядят жутко. После революции Эффи, можно сказать, повезло. Благодаря хорошим знакомым среди сопротивления, её не только не казнили, но и вообще не стали наказывать. В отличие от большинства выживших коллег, у неё над сердцем нет уродливого клейма, состоящего из выжженных букв «ГИ». Зато вместо него там теперь красуется другая надпись, ярко-красная, кривоватая и гораздо более длинная: «Шлюха радикалов». Похожими татуировками у неё забито буквально всё тело: матерные слова, неприличные символы и по-издевательски исковерканные лозунги вроде «Панем навсегда в заднице» выведены чернилами самых разных цветов, что-то изображено старательно и профессионально, а что-то — кое-как, буквы крупные и мелкие, ровные и скачущие. Я успела насчитать как минимум семь разных почерков. Вклю­чаю ле­дяную во­ду. — Твою мать! — пь­яным го­лосом во­пит Эф­фи, дёр­га­ясь и при­от­кры­вая гла­за. Хо­чет вско­чить, да сил не достаёт. — Хва­тит! Хва­тит, по­жалуй­ста! Жду ещё нес­коль­ко се­кунд, гля­дя, как она бе­зум­но раз­ма­хива­ет ру­ками, а по­том вы­рубаю душ. Эф­фи хва­та­ет­ся за го­лову тря­сущей­ся ла­донью. Вместо тонны краски на её лице теперь только выцветшие татуажные стрелки, а в остальном оно всё то же. Сделать пластику не получилось: пришлось потратить все деньги, чтобы свести слово «предательница» со лба. — Сколь­ко я уже здесь? — спра­шива­ет она, с тру­дом вла­дея язы­ком. — Че­рез день бу­дет две не­дели, — от­ве­чаю мяг­ко. — Да, мак­си­маль­ный срок на ис­хо­де. По­ра со­бирать­ся об­ратно. — Не хо­чу, — тон­ко тя­нет она, зак­ры­вая ли­цо ру­ками. — Они меня убьют! Точно убьют! — Глупости! Всё будет хорошо, — уверяю я и снова улыбаюсь.

***

Хеймитч пялится на меня, развалившись в кресле, пока Пит бегает в поисках его таблеток. — С тобой, — вяло заявляет бывший ментор, тыча в меня пальцем, — что-то не так, детка. — С чего бы? — удивлённо хлопаю глазами. — Хотя... — щурится он, игнорируя вопрос, — на Голодных играх у тебя были бы шансы. По крайней мере, на интервью. Там, знаешь, любят... то есть, любили таких улыбчивых лицемерных сучек. — Зачем ты так, Хеймитч? — хмурится Пит, появляясь в дверях. — Ой, да брось! — отмахиваюсь я. — После того, что этот человек сделал для нас, он в праве называть кого угодно как ему хочется!

***

Я постоянно улыбаюсь Китнисс, хоть и знаю, что никогда не получу улыбку в ответ. Мы отправляемся в место, которое сейчас называют рынком, хотя само оно представляет собой лишь жалкое его подобие. Моя компания вряд ли ей по душе, но в бывшем символе восстания нет сил даже не то, чтобы протестовать. Двенадцатый — давно больше не дыра. Теперь он — руины дыры! Но мы верим, что когда-нибудь наш дистрикт станет хотя бы таким же, как раньше, следует лишь подождать. После того, как восстановят Восьмой, Седьмой, Шестой, Десятый и другие родины важных членов правительства, у государства обязательно найдётся немного денег и на нас... — Как у тебя это получается? — внезапно спрашивает Китнисс, глядя лишь на дорогу перед собой. — Что получается? — Любить всех... — Она на секунду обращает ко мне свои пустые серые глаза. — Ой! — усмехаюсь я. — Да перестань... я же просто... О, Том! Как поживаешь? Парень, что надеялся прошмыгнуть незаметно, вымученно растягивает губы и присоединяется к нам. — Тоже идёте на рынок? — интересуется он, как будто нынче есть другие варианты. — Ага! — отвечаю весело. — Слушай, как там строительство вашего нового дома? — Потихоньку. — Это ужасно, ужасно несправедливо, что правительство выделило вам так мало средств! — выразительно возмущаюсь я. — После всего того, что вы с ребятами сделали... Вы же просто спасли всех нас! — Ой, да подумаешь, — качает головой Том, отводя взгляд.

***

Крессида, Поллукс и парочка их новых помощников приезжают в назначенное время. Ви­док у них у всех так се­бе, а ли­ца злые-злые. Ре­жис­сёр вы­пол­ня­ет свою ра­боту хо­лод­но, без те­ни преж­не­го эн­ту­зи­аз­ма: ин­тервью бе­рут у Пи­та, у Хей­мит­ча, и да­же у ме­ня — все­го па­ру слов. Офи­ци­аль­но приз­нанную со­шед­шей с ума Кит­нисс по­казы­ва­ют лишь из­да­лека, иду­щей под руч­ку с за­бот­ли­вым же­нихом. А пос­ле съ­ёмок при­бега­ет доб­ро­душ­ная Саль­ная Сэй и приг­ла­ша­ет всех за стол. Эф­фи и Хей­митч «не­замет­но» пе­реда­ют друг дру­гу фля­гу. Кит­нисс смот­рит в од­ну точ­ку и мол­ча ко­выря­ет своё блю­до. Но­вый опе­ратор и но­вый ас­систент Крессиды де­ла­ют вид, что сов­сем не чувс­тву­ют се­бя чу­жими. Пит из ко­жи вон ле­зет, пы­та­ясь под­держи­вать уми­ра­ющую бе­седу — в этом весь он. Я же с трудом заставляю себя перестать улыбаться по привычке, когда разговор уходит в мрачное русло. — Мне со­об­щи­ли, что убий­цу Тиг­рис всё-та­ки наш­ли, — го­ворит Крес­си­да. — Прав­да? — про­яв­ля­ет мак­си­маль­ное учас­тие Пит. — Кто это был? — Да ка­кой-то оче­ред­ной свих­нувший­ся при­дурок, — взды­ха­ет она. — Что­бы хоть что-то вы­яс­нить, бы­ло ре­шено взять об­разцы ДНК у всех круп­ных до­маш­них со­бак поб­ли­зос­ти, а та­ких ма­ло кто дер­жит. Ког­да приш­ли в дом к это­му пар­ню, его пси­на по­вела се­бя край­не нед­ру­желюб­но, а хо­зя­ин не слиш­ком пы­тал­ся её ус­по­ко­ить — в об­щем, зас­тре­лили обо­их. А по­том ока­залось, это дей­стви­тель­но он. — С ума сой­ти! — Кро­ме Пи­та это здесь, ка­жет­ся, ни­кому не ин­те­рес­но. — Но как он уз­нал? Тиг­рис, вро­де бы, хо­тела не афи­широ­вать... — Ой, там дол­гая ис­то­рия… — от­ма­хива­ет­ся Крес­си­да. — В па­мяти его те­лека об­на­ружи­ли не­кую ви­де­оза­пись… Ко­роче го­воря, была там ещё пара обиженных идиотов, помогших ему выяснить лишнее. — Жен­щи­на ус­та­ло от­ки­дыва­ет­ся на­зад и те­ребит ко­рот­кие во­лосы. — Ког­да со мною свя­зыва­лись, так пря­мо и за­яви­ли: «Слу­шай, по за­кону нам не­чего предъ­явить этим дво­им, но… од­но твоё сло­во — и мы пришьём их хоть как соучастников, хоть как главных террористов!» Я по­ин­те­ресо­валась, сни­мут ли они с них ко­жу, ес­ли я поп­ро­шу. Мне серьёзно от­ве­тили, что за этим нуж­но об­ра­щать­ся в тай­ную по­лицию. Я ска­зала: «Спа­сибо, обой­дём­ся по­ка без этих бо­нусов де­мок­ра­тии». Пол­лукс что-то по­казы­ва­ет на язы­ке жес­тов. — Да-да, ты прав, — ки­ва­ет Крес­си­да. — Мы ста­ли тем, ко­го тер­петь не мог­ли — эли­той, ко­торой всё мож­но. Ос­тавшу­юся часть на­шего скром­но­го пир­шес­тва мы не под­ни­ма­ем серь­ёз­ных тем. Я рас­хва­ливаю еду Сэй, зас­тавляя ту бук­валь­но све­тить­ся от ра­дос­ти, нак­ла­дываю се­бе са­лата по­боль­ше и уп­ле­таю за обе ще­ки. А ког­да всё за­кан­чи­ва­ет­ся, воз­вра­ща­юсь до­мой, вбе­гаю в ван­ную и вы­зываю рво­ту.

***

Лежу на полу в коридоре, всё тело ноет. Я что, опять потеряла сознание? Хорошо, что никто не видел. Переворачиваюсь на спину и смотрю в потолок. Белоснежный с изящной люстрой. Думаю обо всём. И обо всех. Знаешь, Пит, я вру тебе каждый раз, когда говорю, что ты прежний. Ты не прежний. Ты чёртов псих, об­рёкший сам се­бя на раз­ру­шение «лю­бовью всей сво­ей жиз­ни». Будь моя во­ля, я дав­но пе­рес­та­ла бы об­щать­ся с тобой, по­могать по ме­лочам, наб­лю­дать, как ты пытаешься стро­ить из се­бя нор­маль­но­го. Но неп­ра­виль­но это бу­дет. Не­хоро­шо. Ох, бедная Эффи. Тебе не хочется откидывать копыта? Нам тоже не хотелось, стоя на пло­щади и слу­шая твои из­дёвки в мик­ро­фон. По­нимаю, Пит с Кит­нисс сов­сем не ду­ют­ся — в их по­ломан­ных пси­хиках уже мес­та нет на лиш­ние эмо­ции, но я — не они. Очень надеюсь, что тебя всё-таки грохнут, и мне больше не придётся возиться с этой пьяной тушей. Китнисс, о, Китнисс! Что же мне о тебе думать? Вроде бы нельзя ненавидеть после всего, что с тобой произошло. Но и жалеть не получается. Напомнишь, из-за кого нас сравняли с землёй? О, Том! Один из героев наших! Мы, конечно, не сомневались, что вы с ребятами-шахтёрами намеренно стремились предупредить об опасности как можно меньше «зажравшихся городских», но разве так уж сложно было после бомбардировки не болтать об этом так громко, пока мы находились рядом? Сэй, ты старая дура. Но, в то же время, такая милая женщина! Тебя просто невозможно обидеть, поэтому я никогда не отказываюсь от угощения, никогда не ем слишком мало. Я веду себя так, как положено хорошей девочке, несмотря на то, что каждый кусок во рту — пытка. Я — из тех ред­ких лю­дей, что умуд­ря­лись иметь лиш­ний вес, про­живая в Две­над­ца­том. Да, моя семья всег­да счи­талась за­житоч­ной по мес­тным мер­кам, но мы и не объ­еда­лись, как ду­мали мно­гие. Ду­мали из-за мо­ей чёр­то­вой склон­ности к пол­но­те. Ме­ня раз­но­сит бук­валь­но от всего, и что­бы дер­жать се­бя в фор­ме, при­ходит­ся го­лодать. И всё бы ни­чего, но ты, Сэй, пос­то­ян­но пы­та­ешься на­рушить мои пла­ны. Ненавижу. Себя — за то, что зря расходую пищу, когда в стране по-прежнему тяжёлое время. И всех людей с хорошим обменом веществ — за то, что они существуют. Ах, да, Хеймитч! Что мне сказать тебе? Подавись своим вискарём, проницательный сукин сын. С трудом поднимаюсь с пола и смотрю в зеркало. Отодвигаю полы халата. Кажется, ноги заметно похудели, но недостаточно. Недостаточно. Даже не знаю, сколько ещё веса нужно сбросить, чтобы начать улыбаться искренне.