Моя бедная вдова

«Раньше я думал, что мне просто нравится владеть тобой, но всё вышло гораздо сложнее. Оказалось, я действительно люблю тебя».

      Полтора года назад Логан работал официантом в одном из крупных сетевых ресторанов у мистера Кадлица — в «Дестройд Эден». Хендерсона вполне устраивала его жизнь: у него была хорошая зарплата, позволяющая снимать комнату неподалёку от работы и сытно и вкусно питаться; тёплые взаимоотношения с начальником, частые встречи с лучшими друзьями, каждодневный невинный флирт с девушками… Да, в его жизни было всё, чего он мог бы желать, а потом… Потом в неё ворвалась Несса. И всё пошло наперекосяк.       То утро начиналось до предсказуемости по-обычному: Логан слегка припозднился на работу, потому что попал в пробку, и теперь старался пройти на кухню так, чтобы не попасться на глаза начальнику. Но мистер Кадлиц сегодня был начеку. Он был недоволен каждой неровно лежавшей салфеткой, так что опоздание Хендерсона не ускользнуло от его внимания.       — Логан, — сурово произнёс Кадлиц, увидев своего подчинённого, осторожно крадущегося к кухне. Хендерсон тут же остановился и виновато посмотрел на директора «Дестройд Эден». — Почему ты до сих пор не в форме?       — Дайте мне минуту, и я буду готов, — с лёгкой улыбкой, будто просившей извинения, сказал он.       Кадлиц немного помолчал, потом отвернулся и как-то небрежно бросил:       — Принеси кофе мне в кабинет.       До вечера ничего необычного также не происходило. Вместе со своими коллегами Логан накрывал столы, помогал с установкой музыкальной аппаратуры и, ввиду выдавшейся свободной минуты, даже немного поучаствовал в оформлении зала. Да, сегодня вечером в «Дестройд Эден» намечалось крупное событие: Ванессе Кадлиц, дочери мистера Кадлица, исполнялось двадцать три года.       За полчаса до начала вечера Логан шутил на кухне со своим хорошим другом Эйденом — он был шеф-поваром ресторана. Когда они вдвоём, как обычно, громко хохотали над какой-то очередной шуткой, в кухню вошла Лори — ещё одна официантка — и сказала, что гости потихоньку начинают собираться и, более того, именинница уже здесь.       — Да начнётся хаос, — со вздохом произнёс Хендерсон, слезая со столешницы. — Я уже вижу горы разбитой посуды, полопавшиеся воздушные шары, остатки еды на полу… Нет ничего лучше банкета в твою смену.       Но стоило ему выйти в зал, как его взгляд встретился со взглядом Нессы… И Логан тут же остолбенел. Ему показалось, что в его грудь вошла острая, пропитанная отравляющим ядом стрела и там осталась. Он даже выронил из рук разнос, настолько он был поражён этими глазами, смотревшими так пронзительно-нежно, будто заглядывавшими в самую душу. Несса заметила смущение Логана и ответила ему доброй улыбкой, которой словно его пожалела. Ему это не понравилось. Задетая гордость оглушительно зазвенела где-то у него внутри. Он почувствовал себя жалким, даже почти униженным и, подняв с пола разнос, резко развернулся, чтобы уйти, но наткнулся на мистера Кадлица.       — Больно хороша, да? — захохотал владелец ресторана, тоже видевший оплошность Хендерсона, и дружески похлопал подчинённого по плечу. — Да, согласен, очень сложно совладать с собой, когда видишь такую девушку. Но выдохни, сынок, о ней ты мог бы только мечтать... Ей не пара такие, как ты.       Логана это разозлило, но глубоко в душе он согласился со вполне справедливыми словами шефа. Она была дочерью богатого ресторатора — ухоженной, требовательной, высокомерной, ищущей себе такого же идеального, как и она сама, мужа. А Логан? Он был всего лишь официантом, который жил в съёмной комнате и пытался хоть как-то выжить в этом городе.       Да, Кадлиц был прав. Однако в тот вечер Хендерсоном овладела бешеная гордость, и он решил не упускать ни одной возможности побыть рядом с Нессой. Весь вечер он крутился возле неё, не подпуская к ней других официантов, желающих убрать грязную тарелку или принести новую бутылку вина. Раза два он сделал ей комплимент по поводу её внешнего вида, несколько раз очень удачно пошутил и, наполняя её бокал вином, постарался ненавязчиво коснуться её плеча или волос. Мистер Кадлиц наблюдал за этими нелепыми ухаживаниями с ироничной улыбкой, но ему стало не до смеха, когда в конце вечера Несса дала Логану свой телефон — сама, без его просьбы.       — Не думаешь же ты, что это всерьёз? — спросил он своего подчинённого, когда тот убирал со стола. Зал был пуст, лишь в противоположном его конце о чём-то негромко говорили два официанта. Хендерсон молчал: это был лучший вариант ответа. — Закатай губу, сынок, и даже не мечтай: я не позволю тебе приблизиться к ней хотя бы и на шаг.       Используя это ласковое слово «сынок», он пытался придать своему голосу невинно-добродушный тон, однако было совершенно очевидно, что он был уже на грани. В ответ Логан только с улыбкой покивал, и Кадлиц, взбешённый его наивной несерьёзностью, прогремел:       — Я тебе обещаю! Ты ещё вспомнишь мои слова!       Логан позвонил Нессе следующим же вечером, и она была искренне рада слышать его: вчера он произвёл на неё действительно хорошее впечатление. И так в жизнях обоих началась новая глава — лучшая из всех, как они оба и думали. Их отношения, поначалу будто боявшиеся всяческих проявлений романтики, со временем переросли в кое-что большое и серьёзное. Таких отношений в жизни Ванессы ещё не было, но она никогда не спешила с тем, чтобы придавать им непомерно огромное значение. Да, она питала к Логану искренние чувства и верила в любовь, но ей не хотелось бросаться с головой в этот омут. Вполне возможно, её пугал определённый груз ответственности, который мог бы навеки связать её и Логана нерушимыми узами… А может, она просто была одиночкой и всегда держала людей на расстоянии. В этом Ванесса, конечно, не разобралась до конца, но и мучительно размышлять над этим у неё не было ни времени, ни какого-либо желания.       Однако одним чудесным летним вечером они впервые поцеловались, однажды ночью — впервые занялись любовью, но даже тогда ни один из них так и не решился признаться другому в своих чувствах или хотя бы уточнить, были ли они. Логан и Несса просто каждый день виделись, наслаждались друг другом, целовались, готовили вместе, и это вполне устраивало обоих.       Несса не была слишком избалована обеспеченной жизнью в шикарных апартаментах отца; она без всякого пренебрежения могла остаться у Логана на ночь и не брезговала даже ужином в какой-нибудь дешёвой забегаловке. Она была активной, требовательной, решительной, иногда безумной и высокомерной, но — она была с ним, хотя у него ничего и не было. Логану нравилась каждая черта её характера, пусть даже самая плохая, однако один её недостаток всё же стоил очень многого для их отношений… И этим недостатком была тотальная зависимость Нессы от её отца.       Когда мистер Кадлиц узнал о том, что его горячо любимая дочь связалась с таким человеком, как Логан, он, напрочь позабыв о своих искренне-дружеских чувствах к «сынку», пришёл в неописуемую ярость и строго-настрого запретил ей с ним видеться. Тогда Нессе пришлось выдумать себе молодого человека, у которого она могла бы пропадать целыми ночами, — богатого, умного, с большими перспективами. Логан был против того, чтобы она обманывала своего родителя, но Несса ничего не хотела слушать: не ему было учить её, как вести себя с отцом.       Логан терпел подчинение Нессы мистеру Кадлицу очень долго. Он не выносил лжи, к тому же ему ежедневно приходилось выслушивать от шефа рассказы о богатом и очень умном женихе его дочери, которого, по словам Кадлица, ждало невероятное, великое будущее. Временами Хендерсону хотелось плюнуть начальнику в лицо и сказать, что это у него Несса пропадает ночами, что это с ним она спит, что это он, вполне возможно, скоро станет её женихом. Но он держался изо всех сил и терпел — терпел ради Нессы.       Однако всему есть предел: самое сильное выражение «рабства» Нессы — её свадьба с Гарольдом Ремиговски — стало последней каплей. Это была последняя капля в чаше терпения Логана.       Всё пошло наперекосяк тогда, когда с первой встречи Логана и Ванессы прошло чуть больше года. Это началось одним весенним утром, которое, казалось, не предвещало ничего плохого. Несса пришла завтракать в ресторан отца. Время от времени она делала это для того, чтобы несколько подразнить Логана, ведь здесь, на глазах у Кадлица, он не мог позволить себе в отношении неё ничего лишнего. Нессе было очень любопытно наблюдать за Хендерсоном в такие моменты, к тому же сам Кадлиц никогда не упускал возможности подшутить над своим подчинённым: он всё никак не мог забыть «минутного» и, как ему казалось, наивного увлечения Логана Ванессой.       Но когда Логан увидел её в то утро, он вдруг решил, что со всей этой ложью надо покончить немедленно. И он это сделал. Несса самодовольно улыбалась, когда Хендерсон, принёс ей кофе. Вместо того, чтобы пожелать ей приятного аппетита и удалиться, он наклонился и вдруг поцеловал её в щёку. Она открыла рот от удивления и перевела испуганный взгляд на дверь кабинета отца. Кадлиц стоял у своего офиса и, сурово сдвинув брови, наблюдал за ними. Его глаза, налитые кровью, походили на два спелых красных яблока.       — Я это не заказывала, — в изумлении выпалила Ванесса.       — Кофе? — спросил Логан, довольный своим поступком. — Или поцелуй?       Она смотрела на него округлёнными от страха глазами и молчала.       — Не беспокойся, это за счёт заведения, — улыбнулся официант, слегка ей поклонившись.       Реакция Кадлица последовала без промедлений, и Нессе пришлось рассказать ему о выдуманном молодом человеке и об их реальных отношениях с Логаном. Кадлиц ни за что не хотел мириться с подобным положением дел. Ни слова даже не сказав Логану, он спустил на дочь весь пыл своего гнева, обвинил её в легкомыслии, ветрености, безответственности и стремлении отдаться в руки первого встречного. Несса плакала, сидя в кабинете отца, и выслушивала от него все эти унижения, а Логан, слыша крики своего начальника и её рыдания, уже сам был не рад своему решению, которое поначалу казалось ему верным. В итоге Кадлиц наказал дочь за обман месячным арестом под его собственным строгим контролем и заставил её пообещать, что впредь она и думать забудет о Логане. В противном случае он угрожал ей выселением из дома и полным лишением содержания. Несса не могла даже вообразить себе жизни без отцовского материального обеспечения: небольшая зарплата дизайнера, съёмная комната, «Биг Мак» на завтрак… О, нет! Ванессе показалась странной эта судорога, которая свела её сердце при мысли о том, что ей придётся променять Логана на деньги отца… Но эта терзающая совесть мысль была лишь мгновением. Девушка деловито отбросила волосы назад, глубоко вдохнула и выбрала меньшее из двух зол: согласилась на условия своего родителя.       Логан, узнав обо всём этом, пришёл в бешенство. Он не смог увидеться с Ванессой сразу после её разговора с отцом, но точно знал, что скажет ей при следующей встрече. Он был глубоко разочарован неспособностью Нессы противостоять собственному отцу и просто поверить не мог, что она сумела так просто отказаться от всего, что между ними было! Но очень скоро его ярость сменилась жалостью. В тот же день, воспользовавшись отсутствием отца, Несса позвонила Логану и, рыдая, умоляла его простить её. Она просила его войти в её положение и понять, что она никак не могла остаться с ним, что у неё просто не было выбора. В конце разговора Ванесса слёзно обещала найти способ выбраться из дома, и тогда они снова смогут увидеться.       Глубоко в душе Хендерсон понимал, что это из-за его опрометчивого решения всё сложилось таким образом, но на деле, подверженный влиянию эмоций, он обвинял во всём мистера Кадлица. Логан не мог простить своему начальнику слёз Нессы, её неволи и решил отомстить ему любой ценой — даже ценой собственного увольнения.       Всё в тот же день разоблачения, только уже вечером, в ресторане Кадлица был запланирован важный приём, на который должен был прибыть один из самых влиятельных ресторанных критиков Лос-Анджелеса. Для владельца ресторана этот приём, бесспорно, имел очень важное значение. Логан знал и прекрасно понимал это, а потому во время ужина он намеренно и почти не задумываясь о последствиях вылил на костюм критика добрую порцию чесночного соуса…       Кадлиц от злости и стыда покраснел, как варёный рак. Выдавив из себя тугое «Прошу нас извинить», он схватил Хендерсона за шиворот и буквально швырнул его в кухню. Повара, увидев разгневанного начальника, в испуге разбежались. Кадлиц, ещё с утра не обмолвившийся с Логаном ни единым словом, продемонстрировал ему теперь, кажется, весь свой словарный запас. Чего Логан только не слышал от него в тот вечер… Держа подчинённого за воротник и гневно тряся его, брызжа слюной и задыхаясь от ярости, Кадлиц пообещал Хендерсону, что превратит его жизнь в ад. Наконец закончив с угрозами, которые Логан выслушал молча и не теряя самообладания, Кадлиц приступил к разговору о Ванессе.       — О, кажется, тебе очень приглянулась моя дочь, — уже более спокойно проговорил он, и Логан, услышав это, с силой сжал зубы, — и ты ей, очевидно, тоже: как же она плакала сегодня… Слышал? Но запомни раз и навсегда, сопляк: в жизни не всё складывается так, как ты этого хочешь! Ванесса привлекает внимание многих мужчин, а не только твоё! Моя дочь уже взрослая, однако довольно легкомысленная натура… И пора бы ей уже замуж.       У Хендерсона расширились глаза, когда он услышал это. Кадлиц остался доволен впечатлением, которое он сумел произвести.       — Да, — самодовольно кивнул он, — и идеальный вариант для неё я уже давно подыскал. Ты даже можешь с ним познакомиться, он сидит в зале. Это очень влиятельный человек с крупным доходом и несколькими нефтяными вышками во владении… Но самый главный его достаток — это глубокая симпатия к Ванессе. Его зовут Гарольд Ремиговски. Это имя тебе о чём-нибудь говорит?       У Логана кружилась голова, когда он слушал это. Какое-то время Кадлиц с прищуром глядел на него, потом улыбнулся и сказал:       — Наверное, говорит. И неудивительно, имя Ремиговски постоянно на слуху! Как думаешь, Ванесса не откажет мне в этой маленькой безобидной просьбе? — И, не дождавшись ответа, он захохотал: — Ну, конечно, нет! Моя дочь ещё никогда и ни в чём мне не отказывала! А этот брак сможет осчастливить не одного человека.       — Ты просто жалкий мстительный старик, — сквозь зубы проговорил Логан, медленно качая головой. — Ванесса уважает себя больше, чем любит тебя. Она никогда на это не согласится.       — Много ли ты знаешь о ней? — снова начинал сердиться Кадлиц.       — Достаточно, чтобы понимать, что она не согласится на брак, который только усилит влияние её отца в этом городе и нисколько не осчастливит её саму. В конце концов, — тихо и уже менее смело произнёс он, — я думаю… я думаю, что она меня любит. Несса ни за что меня не предаст.       Владелец ресторана, весь трясясь от захлестнувших его эмоций, медленно прошёлся по кухне и заглянул в зал.       — И что ты предлагаешь мне сделать с этим критиком? — спросил Кадлиц, не удостоив ответом предыдущую реплику Логана.       — Купите ему новый костюм, — мрачно ответил Хендерсон, снимая с себя жилет официанта, — ведь волю своей дочери вы уже купили.       Кадлиц быстрыми шагами подошёл к нему и с вызовом посмотрел ему в глаза.       — Собрался учить меня воспитанию собственной дочери? — прошипел он.       Логан несколько секунд думал над тем, что сделать дальше. «Как давно я мечтал об этом, — чувствуя слабость в ногах, подумал он, — мечтал о том, чтобы…» И, не закончив свою мысль, он плюнул бывшему начальнику в лицо.       — Нет, — выговорил Хендерсон, ужасно довольный своим поступком, — нет, мистер Кадлиц. Это — всё, что я собирался сделать.       После громкого увольнения Хендерсона из ресторана и составления о нём самых нелестных рекомендаций последовало выселение Логана из съёмной комнаты, а потом — его разбирательства с полицией по поводу ночёвок в метро и на скамейках в парке. Хорошую работу найти не удавалось — мистер Кадлиц упорно для этого потрудился, а потому хорошего заработка тоже не было. Логану приходилось работать кем попало и ночевать где попало, пока Джеймсу не пришла идея со строительством отеля. До этого же его жизнь походила на сущий ад — как Кадлиц и обещал.       Несса узнала о своей свадьбе за месяц до этого события и сразу поняла, что упираться и отказываться было совершенно бесполезно. Сразу после того, как она узнала о своём замужестве, Ванесса приехала к Хендерсону и всю ночь проревела, лёжа у него на коленях. Он жалел её и без устали выслушивал её гневные речи об отце, но сделать ничего не мог.       — Обещаю, я что-нибудь придумаю, — бормотала Несса, обнимая шею Логана так, точно она была для неё единственным спасательным средством, — обещаю… Я сбегу, — вдруг выдала девушка, и Хендерсон посмотрел на неё с несерьёзным упрёком. — Да, сбегу! Из дома или из-под венца — неважно… Вот увидишь, всё, что было между нами, ещё вернётся. Обещаю!       Логан только молча кивал. На деле же он не верил больше ни единому её слову.       Джеймс уже который месяц не находил себе места. Ни дома, ни на работе ему не было покоя: коллеги раздражали своей праздностью и пассивным, бессмысленным пребыванием в дорогих кожаных креслах; родные буквально душили своей напускной любовью и желанием помочь хотя бы малым. Маслоу целыми днями ездил из одного конца города в другой, пустыми, стеклянными глазами смотрел вокруг себя и будто чего-то ждал. И он действительно всегда ждал чего-то: поезд, лифт, звонка, завтрашнего утра, зарплаты… Но последние несколько месяцев он словно ждал, что перед ним вот-вот появится вещь, которую он потерял давно и которую всё никак не мог отыскать. Отсутствие этой вещи явно его мучило.       Он вернулся домой вечером. Закрыв входную дверь на замок, Джеймс начал торопливо подниматься по лестнице, где и столкнулся с Тифани, своей младшей сестрой. Она несла к себе в спальню большую чашку кофе и два каких-то учебника.       — Джеймс… — удивлённо и растерянно выдала девушка, как будто говорила не со своим братом, а, например, с отцом, которого уже давно не было в живых.       — Учишься? — без улыбки спросил Маслоу, бросив на неё молниеносный взгляд.       Тифани смотрела на него непонимающими глазами.       — Тебя не было три дня, — проговорила она, рассерженно нахмурив брови, — мы с мамой уже не знали, где тебя искать… А теперь ты приезжаешь и разговариваешь со мной так, будто ничего и не было? Ничего не хочешь объяснить? Где тебя носило, Джеймс?       За всё это время он уже поднялся по лестнице, успел зайти в свою спальню, что-то оттуда взял и теперь снова спускался вниз.       — Это не стоило ваших переживаний, — небрежно ответил Джеймс, завернув в кухню, — ты же знаешь, что я только и делаю, что работаю.       — Но три дня…       — И маме передай, что со мной всё в порядке, — перебил сестру Маслоу. Он что-то искал в холодильнике и не обращал на Тифани почти никакого внимания.       — Сейчас она уже спит, но утром я…       — Куда делись кексы, которые я купил в субботу? — снова оборвал он девушку на полуслове и сосредоточенно посмотрел на неё. — М? Здесь их было не меньше семи штук.       Тифани слегка сощурила глаза.       — Они начинали засыхать, — ответила она, пожав плечами, — и мы с девчонками съели их. Не выкидывать же их было!       Джеймс злобно усмехнулся, хлопнул дверцей холодильника и покачал головой.       — Я же миллион раз просил не трогать мою еду, — сказал он, пряча от сестры гневный взгляд, — не трогать, потому что она моя. Особенно кексы.       — Хватит, нечестно делить продукты на твои и наши. И вообще, это всего лишь еда!       — Всего лишь еда, — повторил он, и сердитая улыбка исказила его лицо. — Не говори, что ты не знаешь, что я покупаю эти кексы каждый раз, когда еду к друзьям.       — Да что с тобой такое? — спросила девушка, будто не узнавая его. — Ты орёшь на меня из-за каких-то кексов!       — Я не ору, я просто… — Джеймс закрыл глаза и сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки. — Это становилось для меня своеобразным символом наших встреч. Я дорожу любой вещью, которая так или иначе связывает меня с парнями, потому что из-за своей работы я так редко их вижу…       Маслоу вдруг понял, что позволил себе слишком много сентиментальности в разговоре с сестрой, и резко прочистил горло. Тифани какое-то время молча смотрела на него, потом опустила глаза и тихо сказала:       — Я думала, ты понимаешь, что свою семью из-за работы ты тоже видишь очень редко.       — Я и работаю только для своей семьи, — несколько сердито отозвался Джеймс, — а не будь вас, мне бы и не пришлось вкалывать как проклятому.       — Конечно, тебе жилось бы гораздо проще, если бы нас с мамой не было!       Маслоу осознал, что не слишком правильно выразил свои мысли, и тут же произнёс:       — Я не то хотел сказать, Тифани.       — Лучше поезжай к своим дорогим друзьям, по которым ты так сильно тоскуешь, — добавила девушка, которую до глубины души задели слова брата. — Может быть, сегодня вы прекрасно обойдётесь и без этих кексов.       Она так спешно покинула кухню, что даже забыла про кофе: полная чашка осталась стоять на столе. Джеймс тяжело вздохнул и, покачав головой, медленно вышел в прихожую. После этого разговора у него остался очень неприятный, липкий осадок на душе. Последние несколько недель он ходил будто слепой, ничего вокруг себя не видел и не замечал. Но теперь, после таких правдивых и горьких слов Тифани, у него как будто открылись глаза. Джеймс вдруг понял, что становился похожим на отца… Нет, только не это! Маслоу хотел бы быть похожим на кого угодно, только не на этого эгоистичного, подлого, бездушного и жестокого человека!       Посмотрев на наручные часы, он сердито сжал зубы и, расстегнув браслет, бросил часы на пол. Это были часы отца. Ну, нет! Не хватало ещё пользоваться тем, что при жизни принадлежало ему!       Джеймс решил немного отвести душу в компании своих друзей. В его жизни не было ничего проще и уютнее, чем дружба с Логаном, Кендаллом и Карлосом. И пусть Маслоу не всегда отдавал себе в этом отчёт и не всегда это показывал, но всё-таки он очень дорожил этими отношениями. Парни знали друг друга ещё со школы, поэтому занимали в сердцах друг друга особое место.       Войдя в номер Кендалла, Маслоу застал его стоявшим у окна и кому-то звонившим. Увидев Джеймса, Шмидт поприветствовал друга кивком и молча указал на диван.       — Боже, да неужели он не слышит? — спросил Кендалл непонятно кого. Он заметно нервничал.       — В чём дело? — осторожно задал вопрос владелец «Раунд-шота», боясь услышать плохие новости.       Шмидт сбросил вызов, вздохнул так, будто ему было тяжело дышать, и ответил:       — Наверное, благодаря Дэнни я скоро начну спускать всю свою зарплату на антидепрессанты… — Потом он нервно усмехнулся и объяснил: — Часа два назад мы крупно поссорились. Дэнни взял мою машину, уехал чёрт знает куда, а теперь вовсе игнорирует мои звонки!       Джеймс внимательно смотрел на друга.       — Из-за чего поссорились? — тихо спросил он.       — Из-за жилья, в последнее время это не редкость… Дэнни хочет, чтобы мы переехали в квартиру, а мне на неё попросту не хватает денег.       — Я ведь уже тысячу раз предлагал тебе место у моего хорошего знакомого, там хорошая зарплата.       — Знаю, Джеймс, — устало ответил Шмидт, — и я пробовал. Это абсолютно не моё. Нелюбимая работа убивает последний смысл моей жизни, а за эти два года я так и не узнал, где его искать…       — Сейчас Дэнни — твой смысл жизни. И может, я выражаюсь слишком резко, но пока тебе стоит забыть о собственном комфорте. Главное, сделай так, чтобы Дэнни было хорошо. Я уверен, Бекка хотела именно этого.       — Именно этого, — с грустной улыбкой на лице повторил Кендалл, — да. Иногда мне кажется, что моё обещание превращается в моё вечное проклятие. Боже, прости, Ребекка…       — Не стоит так. Через год Дэнни исполнится восемнадцать, и тогда ты сможешь отпустить его на все четыре стороны.       — Представляю, как сам он ждёт этого момента.       Джеймс заметил мимолётную эмоцию, отразившуюся на лице друга — это была тоска. Он придал ей большое значение, но вслух об этом не сказал.       — А насчёт того, что он уехал, — добавил Маслоу, — не изводись. Это возраст такой. Пусть немножко покатается, выпустит гнев… Ему это надо.       — Как раз этот возраст и вызывает во мне столько беспокойства. Я боюсь, что однажды он сядет в машину, уедет и больше никогда не вернётся.       — Может, Дэнни и подвержен влиянию эмоций, но он всё же не жесток... Он понимает, что он значит для тебя.       — Да, и именно это понимание даёт ему возможность причинять мне как можно больше вреда, — натянуто улыбнулся Кендалл и попробовал ещё раз набрать Дэнни. Эта попытка, как и все предыдущие, оказалась провальной.       — Ребята, — сказал Карлос, вошедший в номер и принёсший с собой электрический чайник, — ни за что не догадаетесь, кого я только что встретил в коридоре.       — Если это не мой отец, то я сдаюсь, — вдруг выдал Джеймс.       «И зачем я сказал это? — сокрушённо подумал он в ту же секунду. — Разве я приехал сюда не для того, чтобы избавиться от этих дурацких мыслей?»       — Не берите в голову, — тут же произнёс он, не дав друзьям никакой возможности отреагировать на его слова, и улыбнулся одними губами, — это я неудачно пошутил.       Карлос и Кендалл обменялись слегка встревоженными взглядами.       — Ну, раз никаких предположений у вас нет… — растерянно проговорил ПенаВега, — это была Ванесса. Я видел, как она вошла к Логану.       — Ого, — протянул Шмидт, — представляю, что ей сейчас придётся от него выслушать… Вчера и сегодня Логан только и делал, что поливал Нессу грязью.       — Дело понятное, — вставил слово Джеймс, — кому бы понравилось, что твой любимый человек связал себя узами брака не с тобой?       — Вряд ли у них получится дельный разговор, — сказал Карлос, подключив чайник к розетке, — с утра я был у Логана. Он никакой.       — Ну, так или иначе, — заключил Кендалл, — не нам лезть в их дела. Если что у них сейчас и получится, нам же лучше. Возможно, Ванесса сможет хоть немного отвлечь Логана… А мы тогда сможем нормально всё обсудить.       В Лос-Анджелес пришла осень, а это значило, что до дня рождения Логана оставалось меньше двух недель. Парни всегда старались творчески подходить к выбору подарков и не желали банально откупаться деньгами, потому что их и так было не слишком много. С каждым годом выбирать подарки было всё сложнее, и в итоге друзья решили так: одна голова, размышляющая, что подарить, — хорошо, но три — ещё лучше. Таким образом, последние года два решение о подарке принималось коллективно и, разумеется, строго секретно от того, кто этот подарок должен был получить.       Какое-то время парни молча пили чай и напряжённо прислушивались к тому, что происходило за стенкой. Сначала было абсолютно тихо, а потом до парней начали доноситься громкие и рассерженные голоса Логана и Ванессы. Они разговаривали на повышенных тонах.       — Ну, он хотя бы не выставил её за дверь, — поделился мыслями ПенаВега, — значит, определённый прогресс уже намечается.       — Подожди, — покачал головой Маслоу, — не похоже, что разговор в подобном тоне сможет долго продолжаться.       И Джеймс был прав: буквально через минуту громкий диалог за стенкой прекратился, но на смену ему пришли… приглушённые постанывания Ванессы. Парни сначала молча переглянулись, затем одновременно рассмеялись.       — Я не удивлён, — сказал Карлос со смехом, — эти двое как всегда в своём репертуаре.       — Поверить не могу, что Несса решилась на измену мужу, — тихо произнёс Кендалл, покачав головой.       — Это можно понять, — вступился за девушку испанец, — кто для неё муж и кто Логан?       — Я бы не стал спешить с выводами, — вставил слово Джеймс, задумчиво сдвинув брови, — не думаю, что Ванесса будет изменять мужу…       — А что она, по-твоему, сейчас делает?       — Я имею в виду, — несколько раздражённо ответил Маслоу на вопрос Карлоса, — что она не собирается делать это в будущем, систематически. Мне кажется, сейчас она делает Логану что-то вроде прощального подарка.       Какое-то время они сидели в тишине. Кендалл и Карлос думали над тем, что сказал Джеймс.       — Лучше бы она больше никогда не появилась в его жизни, — наконец сказал Шмидт, — её свадьба стала бы логичным завершением их отношений… Но нет, Нессе зачем-то нужно ещё больше поглумиться над Логаном. Я видел, как он страдал всё это время... Поверьте, он не заслужил это.       — В том и дело, — согласился владелец «Раунд-шота», бросив мрачный взгляд на стену, — а Ванесса заслужила наихудшую судьбу из всех возможных.       — Джеймс, — с упрёком протянул Карлос.       — Заслужила, — настаивал на своём Маслоу. — Она должна быть наказана за свою продажность, за свою слабость и, в конце концов, за эту грязную ложь. Если то, что происходит сейчас за стенкой, продолжится и в дальнейшем, клянусь, я пойду к её мужу и всё ему расскажу.       — Удачи, — с сарказмом улыбнулся Шмидт, — только ты сделаешь хуже не ей, а Логану. Однажды из-за Ванессы его жизнь уже полетела к чертям… Не хочешь же ты своими усилиями позволить этому случиться ещё раз? Сомневаюсь, что Логан снова выдержит это.       Джеймс замолчал, признав слова друга вполне справедливыми.       Около часа они делились друг с другом своими идеями насчёт подарка Логану, но диалог отчего-то не клеился, все идеи отвергались, и парни чуть даже было не поссорились.       — Так мы ничего с вами не решим, — вздохнул Маслоу, макая в свою чашку чайный пакетик, — предлагаю сделать перерыв и обсудить всё ещё раз чуть позже.       — В конце концов, у нас в запасе есть почти две недели, — добавил Карлос, — ещё успеем договориться.       Как раз в тот момент, когда испанец замолчал, в коридоре послышался хлопок дверью, а затем мимо номера Кендалла торопливо пробежали женские ноги — это было понятно по стуку каблуков.       — Ванесса, — вполголоса произнёс Кендалл. — Ушла.       — Убежала, — поправил друга Джеймс. — Надеюсь, Логан там живой, иначе к чему ей было так быстро убегать от него?       — Может, поссорились, — предположил Карлос, пожав плечами.       — Тогда это была, скорее, немая ссора, — сказал Маслоу, — или просто очень тихая. Я ничего не слышал.       — Я тоже, но мне кажется, нам надо проведать Логана. Просто нутром чую, что у них там не всё так гладко…       — Лучше дать ему время, — сказал испанец, приподняв брови, — пусть попробует пережить это в одиночку. Если мы ему понадобимся, он даст нам знать.       — Что ж, — вздохнул владелец «Раунд-шота», сделав глоток горячего чая, — надеюсь, она не забыла здесь ничего такого, что заставило бы её сюда вернуться.       — Надо смириться с тем, что Несса вернётся сюда ещё не один раз, — с горькой усмешкой вставил Шмидт.       — А я думаю, это надо прекратить, — суровым тоном произнёс Джеймс, — их встречи уже давно вышли за рамки приличий. Ванесса своим поведением не делает лучше ни себе, ни Логану, ни мужу.       — Нет, себе она как раз делает лучше, — слабо улыбнулся Карлос, — ей ведь как-то нужно тешить собственное самолюбие…       — Ты имеешь в виду, что ей нравится понимать, что она горячо любима сразу двумя мужчинами? — уточнил Маслоу. — Слишком смелая мысль. Во-первых, мы не знаем, любит ли её муж, а во-вторых, откуда нам знать, что и Логан любит её?       — Да, он никогда не признавался нам в этом, но всё же… Разве он мог бы позволить ей поставить себя в подобное положение, если бы не любил её?       ПенаВега ещё не успел закончить свою реплику, когда в дверь постучали. Парни молча переглянулись, но на стук никто из них не ответил. Однако тому, кто стучал, ответа не требовалось: дверь лениво открылась, и в номер ввалился Логан. Вид у него был потрёпанный и очень усталый.       — Хей, Кендалл… — протянул Хендерсон, но, взглянув на друзей, исправился: — Парни… Привет. Джеймс, дружище, как же давно я тебя не видел…       Маслоу привстал и пожал Логану руку.       — Да, будто сто лет прошло, — согласился с другом владелец «Раунд-шота», — страшно, что в этой жизни я так и не увижу ничего, кроме работы.       Карлос и Кендалл с какой-то робостью и осторожностью смотрели на Хендерсона. Они не знали, что только что произошло у него с Ванессой, и потому старались вести себя с ним очень предусмотрительно.       — Как ты? — нарушил затянувшуюся паузу Джеймс. — Слышали, у тебя только что была Несса?       ПенаВега несильно пнул ногу Маслоу под столом, как бы упрекая его за бестактность. Глаза Логана потемнели, он с силой стиснул зубы и нехотя ответил:       — Да. Была. Но улетела. В свадебное путешествие.       — Даже вот как, — задумчиво протянул Джеймс. — Прости за вопрос, Логс, но… То, что между тобой и Ванессой сейчас было, устраивает всех вас троих, да?       — Джеймс, — резко выдал Хендерсон, — это не то, о чём я хочу сейчас разговаривать.       — Значит, ты всё-таки жалеешь, что был с чужой женой?.. Хорошо. А то мне начинало казаться, что у тебя вовсе нет никаких моральных барьеров.       Логан проигнорировал слова Джеймса. Сохраняя остатки самообладания, он перевёл взгляд на Шмидта и тихо сказал:       — Я зашёл, чтобы попросить у тебя денег взаймы. Понятия не имею, куда из моего бумажника делась последняя двадцатка, но…       — О, конечно, — спохватился Кендалл и, взяв с подоконника бумажник, вытащил оттуда двадцать долларов. — Держи. Вернёшь, когда сможешь, я не тороплю.       — Спасибо, — слегка охрипшим голосом поблагодарил Хендерсон друга, — ты меня очень, очень этим выручил…       — Куда собрался? — поинтересовался Джеймс, наблюдая за тем, как Логан заталкивал деньги в нагрудный карман мятой рубашки. — Не хочешь посидеть с нами? Мы ведь с тобой столько не виделись, ты сам сказал.       Логан изучил друзей беглым взглядом.       — У вас тут чай, — сказал он, — а я сейчас нуждаюсь в чём-то более крепком.       — А, раз так, — произнёс Маслоу, кивая, — я настаивать не стану. Понимаю.       Хендерсон в большой спешке распрощался с ними, будто боялся, что вот-вот они спросят ещё о чём-нибудь неприятном, и чуть ли не бегом покинул номер.       — Ты с ним жесток, — с упрёком в голосе сказал Карлос, как только дверь за Логаном захлопнулась. — Может быть, он всё ещё подвержен влиянию эмоций и не вполне ясно понимает, что делает…       — Мыслить надо разумом, — довольно холодно ответил Джеймс, — а не эмоциями. Логан как взрослый человек должен понимать это. — Потом он примолк на какое-то время и с лёгкой улыбкой добавил: — Наверное, он пошёл в «Корсенс», здесь на углу бар открыли, знаете? Туда мои посетители очень часто заглядывают, а я… Я делиться не привык.       — И что ты хочешь сделать? — спросил Кендалл. — Добиться закрытия «Корсенс»?       — Лучше. Я открою бар прямо в здании отеля.       Шмидт и ПенаВега обменялись довольно неоднозначными взглядами. У Карлоса даже слегка дёрнулся глаз.       — Считаете, плохая идея? — не понял Маслоу, заметив этот обмен взглядами.       — Нет, отчего же… — задумчиво сказал Кендалл. — Очень даже хорошая. Потому что прибыльная.       — Мне стоит ещё немного подумать над этим, но вскоре, как мне кажется, мой бар уже заработает в полную силу. Карлос, если что, я ведь могу на тебя положиться?       ПенаВега растерянно покивал, потом опомнился, спохватился и, улыбнувшись, ответил:       — Конечно, Джеймс. Если хочешь, я даже сегодня могу немножко задержаться здесь.       Гарольд Ремиговски метался по коридорам пятизвёздочного отеля как безумный. Он уже трижды был в своём номере, два раза спускался на первый этаж и столько же раз побывал на каждом из семи этажей отеля. Персонал, замечая беспокойство Ремиговски, предлагал ему свою помощь, но он будто их не слышал. Его обычно невозмутимый и серьёзный взгляд был теперь сердитым и даже почти ядовитым: казалось, этот взгляд отравлял каждый предмет, к которому прикасался.       Можно ли сказать, что за всю свою жизнь, — а именно за сорок три года — Гарольд хотя бы раз испытывал чувство настоящей, искренней и большой любви? Конечно, он любил своих родителей, младшего брата, своего пса и свою работу, но чувствовал ли он когда-нибудь любовь к женщине? Ремиговски был дважды разведён, и в обоих случаях инициатором разрыва оказывался именно он. Поначалу ему, разумеется, казалось, что он наконец нашёл человека, с которым захотел бы навеки связать свою судьбу, но потом выяснялось, что эти дорогие для его сердца отношения были дорогими для его спутниц только в буквальном смысле. Гарольду два раза пришлось разочароваться в объекте своей искренней симпатии, и он, уже не в состоянии восстановить своего прежнего отношения, подавал на развод. Ремиговски не обвинял своих бывших жён в меркантильности. При разводе он и вовсе дал каждой из них по полтора миллиона, может быть, желая таким образом откупиться, а может, благодаря их за то недолгое время, что они провели в браке.       Но с Ванессой всё было иначе. Гарольд проникся глубокой симпатией к ней ещё со дня их знакомства и, как ему казалось, с тех пор ни на день не выпускал её из своих мыслей. Это могло показаться безумием, но ему мнилось, что она тоже проявляла признаки симпатии, когда говорила с ним. О возможности их сближения Ремиговски мечтал сначала очень осторожно, затем смелее, а спустя некоторое время и вовсе решился поделиться своими грёзами с Кадлицем, между прочим намекнув, что тестю и зятю хорошо было бы завести совместный бизнес и стать просто непобедимыми акулами в этом огромном американском аквариуме. Гарольд вовсе не смущался восемнадцатилетней разницей в возрасте с Нессой: в жизни он встречал и не такое, а для родственных душ, считал он, разница в цифрах не имеет никакого значения.       Годы шли, Ремиговски разменял уже четвёртый десяток, и ему казалось, что настало самое время для создания семьи и рождения на свет Ремиговски-младшего, который смог бы стать достойным преемником своего отца. Наверное, во всей этой истории самую значительную роль сыграл возраст Гарольда: всё-таки годы брали своё. Симпатия к Нессе вкупе с его нетерпеливым характером и поспешностью, с которой он подошёл к созданию этого нового союза, привели к странной одержимости. Ремиговски становился всё навязчивее в своих разговорах с Ванессой, всё более резкими становились его деловые предложения Кадлицу, а временами дело доходило до откровенных угроз. Глубоко в душе Гарольд понимал, что он уже в третий раз заходил всё в ту же золотую реку, но поделать с собой ничего не мог: ему казалось, что он всем сердцем полюбил Нессу, и теперь он должен был получить её любой ценой.       Кадлиц не смог долго продержаться под этим сумасшедшим давлением: ему предстояло либо потерять абсолютно всё, либо передать любимую дочь Ремиговски, который был по-настоящему ею одержим. В итоге Кадлиц сломался, как щепка, и, скрепя сердце, всё же решил за Ванессу её судьбу. Итак, этому дню всё же было суждено случиться — дню, когда Гарольд Ремиговски женился в третий и (забежим вперёд) в последний раз.       Ванесса относилась к супругу холодно, без уважения, даже почти с отвращением. Он мог понять её чувства, но не считал, что, насильно женившись на ней, поступил с ней плохо. Наоборот, Гарольду казалось, что он поступал даже благородно, ведь он окружал её вниманием, любовью и спасал от нищеты. Он знал: это было всё, в чём Несса нуждалась. Её априорная и вполне понятная нетерпимость к нему Гарольда не смущала: она ещё не вполне хорошо знала его натуру. Ему стоило добавить в эти отношения только немного тепла и ласки — и тогда Ванесса сама начнёт относиться к нему с уважением, а может, даже и проникнется трепетной любовью.       Гарольд, чуть не сшибив с ног официанта, ворвался в бар и замер на месте. Ванесса сидела за барной стойкой, положив ногу на ногу, и пила, очевидно, шампанское. Ремиговски усмехнулся одновременно с облегчением и с раздражением, потом провёл рукой по волосам, слегка тронутым сединой и гелем для укладки, и медленно зашагал к своей супруге.       — Для чего человечество изобрело мобильный телефон? — довольно ласково спросил он, склонившись над плечом Нессы и поцеловав его. Она сжала зубы и слегка отодвинулась в сторону. — Для того, чтобы ты оставляла его в номере и не отвечала на мои звонки?       Девушка молча смотрела на свой фужер, в стеклянном теле которого поднимались, шипели и лопались пузырьки шампанского.       — Я уже не знал, что и подумать, — сказал Ремиговски, с лёгкой улыбкой глядя на жену. — Думал, ты сбежала от меня.       — Но кредитки у тебя, — с мрачным видом проговорила Ванесса и сделала глоток шампанского, — только не говори, что ты подумал, что я смогла бы убежать с пустыми руками.       Гарольду не хотелось думать, что Нессе, как и обеим его бывшим супругам, была присуща крайняя меркантильность, поэтому он пытался находить разумные объяснения всем её дурным поступкам. Например, последнему из них он дал такое объяснение: она сбежала от него только лишь… с непривычки. Да, новая жизнь для неё пока ещё чужая. Человек привыкает не сразу. Но он привыкает.       — Буду честен: прежде, чем начать поиски, я проверил кредитки. Все они оказались на месте.       — Ну и к чему тогда было поднимать весь этот шум? Ты ведь знал, что я всё ещё здесь.       — Знал, — подтвердил Гарольд, — но мой страх потерять тебя цепляется не только за мои деньги, которые ты могла бы захватить с собой.       Он медленно опустил лямку её платья, и Несса, дёрнув плечом, вернула лямку на место.       — Ванесса, — сурово проговорил Ремиговски, сдвинув густые брови, — однажды тебе придётся оставить свои привередливость, неприступность и капризность и всё же стать послушной, потому что ты теперь миссис Ремиговски. Твоему прошлому не вернуться. Запомни это.       — Подумать только, — с возмущением проговорила она, встав со стула, — я думала, что, выйдя замуж, я избавлюсь от тотального отцовского контроля. А получается, что теперь у меня есть второй отец!       Да, верно: человек, незнакомый близко с этой парой, может сделать весьма опрометчивый вывод о том, что эти двое — отец с дочерью. Отношения Нессы и Гарольда были пропитаны холодностью, сплошной не-романтикой, она словно держала его на расстоянии и боялась подпустить его очень близко.       — Я сказала бармену, что ты за всё заплатишь, — бросила Ванесса и уже собиралась уйти, но Ремиговски схватил её за руку.       — Я хочу впредь к этому разговору не возвращаться, — проговорил он настолько тихо, чтобы чужие уши его не услышали, но в то же время достаточно убедительно, чтобы до девушки дошёл весь сокровенный смысл его слов, — я мужчина, а ты — моя законная жена. Тебе что-нибудь известно о супружеских обязанностях?       Миссис Ремиговски с трудом высвободила свою руку и посмотрела на неё: на предплечье остались красные пятна от цепких и крепких, как камень, пальцев Гарольда.       — Я не религиозный человек, — вполголоса ответила она, — и никогда не пыталась придерживаться библейских заповедей. Так что я пойму, если тебе вдруг вздумается забыть о седьмой заповеди…       Глаза Ремиговски вспыхнули, и он сжал зубы.       — Что ты сказала?       — Говорю, я пойму, если тебе однажды вздумается пойти налево.       — Заметь, я не заставлял тебя говорить это, — сказал он, — но и не жди, что я скажу тебе то же самое. Такого никогда не случится, поняла? Я хочу, чтобы ты это усвоила раз и навсегда.       Не дослушав последних слов, Ванесса демонстративно развернулась и двинулась к лифту.       — А твоим пребыванием здесь ты только мне обязана! — крикнул Гарольд ей вдогонку. Потом он встретился взглядом с улыбающимся барменом и, вздохнув, полез в карман пиджака за кредиткой. — Сколько я должен за шампанское?       Уже было почти утро, а Кендалл так и не сомкнул глаз. Дэнни пропал бесследно: его друзья все как один твердили, что не виделись с ним сегодня, а на звонки Шмидта он так и не отвечал. Кендаллу уже даже позвонили из школы и поинтересовались, почему Дэнни отсутствовал на занятиях. Пришлось соврать, что он заболел.       Когда за дверью номера послышались какие-то шорохи, Шмидт, как ужаленный, вскочил и помчался к выходу. Он рывком распахнул дверь, и его взволнованный взгляд остановился на… Логане.       Хендерсон, округлив глаза, осмотрел друга с ног до головы и шёпотом спросил:       — Парни ушли?       Кендалл, всё ещё ошеломлённый тем, что увидел на пороге Логана, а не Дэнни, медленно покивал. Хендерсон расплылся в довольной улыбке и без приглашения вошёл в номер.       — Хорошо, — сказал он, снимая с себя потёртую кожаную куртку, — я чувствую, что мне с кем-то нужно поделиться всем этим, а при Карлосе и Джеймсе я сделать этого не смог бы…       — Почему? — наконец заставил себя говорить Шмидт.       — Они осудят. А ты… Я знаю, что ты поймёшь.       — Зачем тебе нужно понимание, если в душе ты и сам осознаёшь, что поступил плохо?       — Плохо, — повторил Логан шёпотом и на пару секунд замолчал. — Не знаю. Наверное, я хочу услышать от тебя что-нибудь такое, что меня утешит.       Кендалл вздохнул. У него у самого было проблем по горло, а тут ещё Логан… Но разве он мог отказать лучшему другу?       — Жалеешь? — спросил Шмидт устало.       — Жалею, — честно ответил он. — Даже не столько о том, что Несса изменила мужу со мной, сколько о том, что снова поддался ей… Это была чистой воды провокация. А я не выстоял. Сломался.       — Преимущество было на её стороне?       — Сейчас я оцениваю эту ситуацию со стороны и понимаю, что преимущество как раз было у меня. На моей стороне! А я, тупой придурок, повёл себя так, будто это я был виноват, будто это Несса была бедной жертвой, а не я!       — То есть она просто обвела тебя вокруг пальца?       — Да, — сказал Логан, и по голосу стало понятно, что он себя жалел, — она твердила что-то о сломанной жизни, говорила, что улетит в Италию и там сведёт счёты с жизнью… Я поверил. Просто на мгновение представил, что смогу потерять её навсегда.       — Очень сильное оружие, — хмыкнул Кендалл. Он говорил о Ванессе, но в его мыслях неизменно оставался Дэнни. — Несса очень сильно схитрила, на такое сложно было не повестись…       — А знаешь, что хуже всего? После всего, что случилось, я… Я признался ей в любви. — Логан горько усмехнулся и, начав бить кулаком по столу, принялся повторять: — Идиот, идиот, идиот, идиот!       — В любви? — переспросил Шмидт, задумчиво сдвинув брови. — Ты… Зачем?       — Сам не знаю! — беспомощно всплеснул руками он. — Мне на минуту показалось, что всё ещё может вернуться, что между нами не встанет даже этот Ремиговски. Я думал, Ванесса как-то иначе взглянет на всё это, когда поймёт, что я люблю её… А вышло наоборот.       — В смысле?       — Она не ответила мне. А потом ей тут же позвонил муж, и она… Она упорхнула от меня. Просто взяла и ушла! Теперь мне кажется, что она соврала по поводу тех двух недель, что намеревается провести в Италии... Мне кажется, она больше никогда оттуда не вернётся.       — Думаешь, она испугалась твоих слов? — со слабой улыбкой спросил Кендалл.       — Не знаю.       — Я так не думаю, Ванессу нельзя испугать чем-то подобным… Напротив, мне кажется, это ещё крепче привяжет её к тебе.       — Да какой в этом смысл, — с тоской выговорил Хендерсон, — если между нами всё равно стоит Ремиговски?.. Она от него не уйдёт. Это факт.       Шмидт помолчал с минуту, потом внимательно посмотрел на друга и спросил:       — Боишься его?       — Что? — переспросил Логан, хотя прекрасно слышал вопрос. — Нет, нет, с чего бы мне его бояться?       — Я наслышан о нём. Мне кажется, Ремиговски может всё. Так что я даже предположить боюсь, что с тобой станет, если однажды он узнает о вас с Ванессой…       — Она не расскажет, — усмехнулся Хендерсон, полностью уверенный в своих словах. — Не посмеет. Она очень умная и понимает, что в таком случае достанется не только мне.       Кендаллу хотелось сказать ещё что-то, он даже открыл рот, но так и замер в этом положении: в номер без стука, как ветер, ворвался Карлос.       — Пар-рни, — выговорил он, задыхаясь и прижимая руку к груди, — как хорошо, что вы оба здесь…       — В чём дело-то? — не понял Шмидт, нахмурившись.       — Сам не знаю, но там, там внизу… Там копы.       Логан и Кендалл, ещё мало чего понимая, испуганно вытаращили глаза и уставились друг на друга. ПенаВега тяжело дышал и переводил взволнованный взгляд то на одного, то на другого.       — Я понятия не имею, — снова заговорил он, — есть ли повод для паники и что нам делать, но… Мне кажется, они в курсе нашего с вами секрета.       — Я буду всё отрицать, — выпалил Логан, нервно начав шагать вокруг стола, — о чём бы они ни спросили.       — Да что ты будешь отрицать? — с некоторым раздражением в голосе спросил Карлос. — Под твоей кроватью стоит не меньше двадцати литров нелегального алкоголя!       — А кто докажет, что эта кровать моя? А?       — Ой, помолчи, Логан, — махнул рукой менеджер «Раунд-шота» и устало потёр глаза, — сейчас ты столько всего можешь сказать на пьяную голову… Я видел, копы были в холле, им понадобится только две минуты, чтобы подняться сюда, а потом… Потом обо всём станет известно Джеймсу. И нам крышка, крышка, крышка!       — Хватит истерить, — довольно спокойно проговорил Кендалл, который, положив руки на колени, сидел на своём прежнем месте. Он невозмутимо смотрел перед собой. — Сохраняйте спокойствие, мы не знаем, что в действительности здесь делает полиция.       — Это как раз больше всего и пугает!       — Мы попадёмся быстрее всего, если сразу начнём дрожать и бояться. Откуда им может быть известно о наших фокусах? Об этом знаем только мы с вами и Саймон, но согласитесь, что ни одному из нас и в голову никогда не придёт доносить об этом полиции.       Шмидт оставался относительно спокойным в этой ситуации только потому, что его заботили проблемы посерьёзнее: он всё ещё не выпускал из мыслей Дэнни. Он никогда бы не смог простить себе забвения собственного обещания, которое он дал Бекке, так что по сравнению с этим возможный арест казался ему чем-то житейским и очень несерьёзным.       — Давайте подождём, — сказал Кендалл тоном, внушающим доверие, — может, они вовсе сюда не явятся?       Стоило Шмидту сказать это, как в дверь постучали. Карлос, стоявший к ней ближе всех, отскочил в сторону, а Логан, закрыв лицо обеими руками, пробормотал:       — Твою мать…