«И не было в мире желания более сильного, чем моё желание помочь ей. И не было в мире чувства более сильного, чем моё сожаление по поводу того, что я ничем не могу ей помочь».
Джеймса не было дома два дня. Он вернулся к семье только поздно ночью, а потому тихо, стараясь не разбудить домочадцев, пробрался в свою спальню и завалился на кровать прямо в одежде. Его состояние оставляло желать лучшего: работа совсем вымотала, дьявольски хотелось спать, да ещё и Логан сегодня очень сбивчиво и совсем не кстати рассказал ему о том, что Рози, кажется, в него влюбилась… Джеймс принял эту новость, как и всегда, равнодушно и без всякого удивления, однако дал себе слово перед сном подумать об этом. Однако на то, чтобы думать, сил почти не оставалось. Маслоу смотрел в потолок, который в темноте приобрёл голубоватый оттенок, и старался собрать разбегающиеся мысли в кучу. Мысли эти были очень туманны, отрывисты и неразборчивы. Зачем Логан рассказал ему обо всём в тот короткий момент, когда Джеймс заехал в отель? Неужели это не могло подождать? Почему Логан говорил так сбивчиво, почему нервничал? И что, в конце концов, Джеймс должен теперь делать с Рози?.. Эти вопросы плавно перетекали в хрупкие сновидения, Маслоу погружался в сон всё глубже и глубже… как вдруг кто-то тронул его за плечо, и парень подпрыгнул так высоко и так резко, что у него даже на секунду замерло сердце. Тифани, стоявшая рядом с его кроватью, испугалась не меньше. — Господи, Тифани, — сонно пробормотал Джеймс, вглядываясь в темноту и почти ничего не соображая, — буди меня аккуратнее, я же и ударить могу… Ему почему-то не пришло в голову спросить, для чего его сестра явилась сюда так поздно, и он снова закрыл глаза, однако, услышав, что Тифани плакала, Маслоу резко распахнул их и сел в постели. — Что такое? — спросил он твёрдым голосом, в одно мгновение стряхнув с себя остатки сна. — Джеймс, кажется, у нас очень и очень большие проблемы… — испуганно прошептала девушка, всхлипывая и заикаясь. — У нас — это у кого? — ничего не понимал он, безнадёжно пытаясь различить в этой темноте черты лица сестры. — Объясни толком, в чём дело. — В общем, я, Дэнни и ещё два наших друга… мы гуляли, а потом она стала жаловаться, что у неё сильно кружится голова… а потом мы почти съехали в кювет, потому что Брэд так испугался… Из этих сбивчивых объяснений Джеймс, разумеется, ничего понять не мог. Он встал, включил в комнате свет и усадил рыдающую Тифани на свою кровать. — Нет, мы не можем медлить! — вдруг вскликнула она, резко вскочив на ноги, чем не мало удивила брата. — Ей нужна помощь! Джеймс, прошу, помоги! Помоги! — Я помогу, когда ясно пойму, что происходит, Тифани. Больше ни слова не сказав, она взяла его за руку и потащила в сторону двери. Он тоже молчал и позволял сестре управлять собой. Маслоу понимал, что с ней случилась беда, и так же ясно понимал, что обязан был помочь. В душе его пробудились какие-то новые, ещё не известные ему чувства: парню казалось, что прежде он никогда так сильно не хотел заботиться о Тифани, как в ту ночь... Свежий ночной воздух ещё больше взбодрил его. Тифани зачем-то повела Джеймса через задний двор, и, когда они подошли к какому-то чёрному автомобилю, припаркованному у соседнего дома, парень увидел Дэнни, нервно курившего рядом. Тоже встретившись с Маслоу взглядом, подросток молниеносным движением отбросил сигарету в сторону и быстро попытался разогнать дым перед своим лицом. Глаза его, и без того напуганные, выражали теперь какой-то животный страх. — Джеймс, это мой парень Дэнни, о котором я тебе рассказывала… — залепетала было Тифани, но умолкла, когда заметила, какими глазами смотрели друг на друга эти двое. — Не утруждай себя, не надо знакомить нас ещё раз… — не без удивления выдал Дэнни, никак не могший оторвать от Маслоу взгляда. — Ещё раз? — не поняла девушка, всё ещё заикаясь из-за слёз, и посмотрела сначала на брата, потом на своего молодого человека. — Вы знакомы? А я ещё удивлялась, откуда ты знаешь его фамилию… Почему нельзя было рассказать мне об этом сразу, Джеймс? Зачем ты всё это время морочил мне голову?.. — Разговор сейчас не об этом, — сурово ответил тот, так что Тифани сразу же замолчала, — да и разбираться с этим нет времени. Быстро рассказывайте, что натворили. Дэнни два раза хлопнул по крыше автомобиля, и из салона вышел подросток, который выглядел чуть старше своего друга. Глаза у него были не менее напуганными, чем у Тифани и Дэнни. Это был Брэд — тот самый Брэд, с которым подопечному Кендалла как-то раз пришлось драться за деньги. Он, стараясь показаться вежливым, приветливо кивнул Джеймсу, но тот ответил ему лишь жёстким взглядом, от которого по спине подростка побежали мурашки. — Вот, — выдавил из себя Брэд (который, как без удовольствия заметил Маслоу, нетвёрдо стоял на ногах) и открыл заднюю дверцу. Джеймс наклонился, уперев руки в колени, и увидел девушку, лежавшую на сиденье с закрытыми глазами. Вид у неё был не самый лучший. — В чём дело? — спросил он, озадаченно нахмурившись. — Честно говоря, — начал Брэд виноватым голосом, — мы сами точно не знаем. Мы просто… веселились… когда Энн начала жаловаться, что ей плохо. Мы сразу не обратили на это особого внимания… А потом она отключилась. — Что вы употребляли? — ровным голосом задал вопрос Маслоу, презрительно осмотрев собеседника. Брэд и Дэнни вопрошающе уставились на Тифани. Она закрыла глаза и молча кивнула. — Выкурили по косяку, — признался Брэд, со стыдом опустив взгляд. Он никогда не говорил об этом со взрослыми, поэтому сейчас он чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке. — И потом мы с Дэнни чуть-чуть выпили пива… — И ты ещё сел за руль, балбес? — возмущённо спросил Джеймс и не задумываясь толкнул подростка в плечо. Тот шатнулся, но на ногах всё же устоял. — Если действительно хотите, чтобы я вам помог, выкладывайте всю правду. Не пытайтесь от меня ничего скрыть. Подростки снова обменялись настороженными взглядами. Дэнни безучастно отвёл глаза, Тифани, зажав рот рукой, беззвучно захныкала, и Брэд, поняв, что его друзья были не в состоянии заговорить об этом, смело посмотрел на Джеймса. — Сегодня вечером Энн впервые попробовала героин. Он выдал это ровно, на одном дыхании, но на Маслоу эти слова оказали сильное воздействие. Глаза его словно налились кровью, и он, вовсе позабыв о том, что до этого говорил с Брэдом, в одно мгновение оказался рядом с сестрой и схватил её за плечи. Она взвизгнула и испуганно уставилась в глаза брата. — Ты тоже пробовала? — спросил он сквозь зубы, испытующе глядя на неё. Этот взгляд, казалось, мог расплавить металл. — Отвечай, Тифани, ты тоже пробовала долбаный героин? — Н-нет… — заикаясь и плача от страха, вымолвила она. Парни стояли, как изваяния, и боялись даже шаг сделать в их сторону. — Честное слово, нет, нет… Он оставил её в покое и свирепо посмотрел на парней. Брэд вжал голову в плечи, а Дэнни в тот момент почему-то ощутил прилив смелости — может, это было из-за пива, действие которого он всё ещё чувствовал. — Вам по семнадцать лет, — жёстко и чётко выговаривая каждое слово, проговорил Маслоу и медленно двинулся в их сторону, — вы ещё совсем сопляки, где вы, бл…, берёте эту хрень? Где? Я, чёрт возьми, спрашиваю, где?! — Это несложно… — начал было объяснять Дэнни, но Джеймс, не желая это выслушивать, схватил подростка за воротник и уложил на капот автомобиля. — Сейчас же отдай мне всё, что у тебя есть, — прокричал старший с такой силой, что вены на его шеи вздулись. Он всё ещё сжимал воротник Дэнни и с каждым словом то приподнимал подростка с капота,то снова припечатывал к нему. — Все наркотики: травка, героин, мне плевать — всё! Дэнни явно не ожидал, что Джеймс будет вести себя с ним настолько грубо, и от растерянности, дикого страха и ужаса он захныкал. — У меня… нет… ничего, — задыхаясь, вымолвил он. — Не ври! — крикнул Маслоу, с силой ударив подростка об капот. — Джеймс, не надо так, — хотел было вступиться за друга Брэд, но старший не обращал внимания ни на что и ни на кого, кроме Дэнни. — Клянусь, — забормотал подопечный Кендалла, — клянусь, у меня ничего нет! Ничего! Тогда Джеймс отпустил его, и Дэнни, судорожно хватая ртом воздух, отбежал от него на несколько шагов. — Я доверил тебе свою сестру, Дэнни, — сурово проговорил Маслоу, — и если с ней хоть что-нибудь, хоть что-нибудь случится, если она… я убью тебя. И сейчас я говорю серьёзно. Понял? Испуганный до ужаса подросток безмолвно закивал в ответ, и Джеймс, тяжело вздохнув, снова подошёл к задней дверце автомобиля и хмуро взглянул на девушку. — Значит, её зовут Энн? — уточнил старший. — Да, — подтвердил побледневший Брэд. Он стоял за спиной Маслоу и тоже смотрел на девушку. Джеймс долгое время молчал. Ему вспоминалась пора, когда он сам пробовал кое-что из наркотиков… Теперь он вдруг вспомнил и то, что ему пришлось увидеть даже, как его друг почти умер от передозировки. Он понял, насколько напуганными сейчас чувствовали себя эти три подростка, и его сердце наполнилось бесконечной жалостью ко всем четверым. — Значит так, — наконец начал Маслоу, и трое с интересом уставились на него, — сначала я развезу вас по домам, а вы в свою очередь пообещаете, что примите душ и сразу же ляжете спать. Потом я вызову неотложку для Энн. Когда станет ясна причина, по которой она потеряла сознание, врачи, скорее всего, обратятся в полицию… Именно поэтому вам лучше быть дома. Если понадобится, я скажу, что всё это время мы были с ней вдвоём. Лица подростков просияли, и они приготовились было благодарить Джеймса, но он всё так же сурово их прервал: — Я делаю это исключительно для Тифани, и то только потому, что такое случилось в первый раз. Если вы попадётесь мне ещё хотя бы однажды, я сам заявлю на вас в полицию. И да, я нисколько не шучу. Если не верите, спросите у моей сестры. Гарольд Ремиговски и его младший брат Энтони Ремиговски сидели ранним утром на веранде и пили кофе. Они не видели друг друга больше года, а разница между братьями составляла восемь лет, однако ни одна из этих причин не препятствовала их хорошему общению. Энтони познакомился с Ванессой ещё вчера вечером, и впечатление после этой встречи у него осталось самое лучшее. Ремиговски-младший был бы рад и сегодня провести немного времени с женой брата и лучше узнать её, но Гарольд огорчил его новостью, что Несса не встаёт с постели раньше одиннадцати. — Я рад, что ты снова женился, — сказал младший из Ремиговски, — и что возрастная разница между тобой и новой супругой уже не такая большая, как раньше. Гарольд, поднеся чашку с кофе к губам, замер в таком положении и внимательно посмотрел на брата. — По-твоему, сколько Ванессе лет? — уточнил Гарольд. — Больше тридцати пяти я ей точно не дам… Ну, пусть будет тридцать — тридцать два года. Ремиговски-старший ухмыльнулся, сделал глоток кофе и, прикрыв глаза, глубоко вдохнул свежий утренний воздух. — Всё-таки хорошо, что Ванесса не встаёт так рано, — произнёс хозяин дома, — и не слышит тебя. По правде говоря, ей двадцать четыре. Глаза Энтони округлились, и он удивлённо засмеялся. — Я ещё никогда в жизни так не ошибался, честное слово! — Просто ты застал её не в самом лучшем состоянии. Раньше моя жена выглядела куда более свежей, отдохнувшей и молодой. — И что тому причиной? — У неё был нервный срыв, — как-то нехотя ответил Гарольд, — совсем недавно. Скоро она должна оправиться и вернуться к своему прежнему состоянию. — Что же такого ужасного могло случиться? Ремиговски-старший помолчал. Он напряжённо всматривался в кофейную пенку и думал над тем, что ответить. — Новая обстановка — это всегда тяжело, — начал мужчина, как можно более деликатно обходя стороной такую ненавистную ему тему, — между нами возникло некоторое недопонимание… И, в общем-то, нервы Ванессы оказались гораздо слабее моих. Энтони, будучи очень чутким по своей натуре, не смог не уловить фальшь, звучавшую в голосе брата, и, вытянув вперёд ноги, с некоторой небрежностью произнёс: — Или, может, её нервы не выдержали драматичной разлуки с красавцем-любовником?.. — И вовсе он не красавец, — неосознанно выпалил Гарольд и, вдруг поняв, что он сказал, с досадой прикрыл свой рот ладонью. Энтони, обрадованный тем, что ему так легко удалось вывести брата на чистую воду, рассмеялся и захлопал в ладоши. Старший смерил его суровым взглядом, надеясь, что один этот взгляд скажет Энтони о том, как он не прав; по крайней мере, этот метод всегда срабатывал в детстве… — Значит, я не ошибся, — улыбаясь, проговорил Энтони. — Боже, Гарри, то есть ты снова столкнулся с неверностью со стороны супруги, так? И ты даже знаешь, как выглядит твой соперник? Ого! Гарольд молча смотрел на брата с такой злостью, что незнакомому человеку от этого взгляда могло стать не по себе. Весь этот разговор не доставлял хозяину дома абсолютно никакого удовольствия. — Так ты просто игнорируешь этот факт? — продолжал расспросы Энтони, не переставая веселиться. — Или для тебя твоя жена становится ещё желаннее, когда ты понимаешь, что она желанна не для тебя одного? — Я буду говорить с тобой об этом только в том случае, если ты снимешь с лица эту идиотскую улыбку. Тут нет поводов для веселья, Тони. Ремиговски-младший, хотя и не сразу, но перестал улыбаться, и его взгляд постепенно из весёлого преобразился в серьёзный и сосредоточенный. — Сказать по правде, — начал Гарольд, всё ещё не до конца осознавая, что с кем-то решился заговорить на эту тему, — этот сопляк не вставал между мной и Ванессой: это я вмешался в их отношения… Насколько я знаю, они двое были вместе около года. Я понимал, на что шёл, и потому не ждал от неё баснословной верности, не ждал, что она станет служить мне верой и правдой и сразу забудет своего бывшего. Я просто хочу дать ей время. То, что она, вполне возможно, называет любовью, на самом деле глупое увлечение, наивная юная страсть, влечение друг к другу молодых тел… Ванесса ещё не понимает, что я могу дать ей гораздо больше. Это понимание придёт к ней со временем. — Ты хочешь дать ей время, — задумчиво проговорил Энтони спустя несколько секунд, — и считаешь, что поступаешь благородно… Но, мой дорогой брат, ты сам не заметишь, как твоё благородство перерастёт в унижение. — Я не вижу в этом ничего унизительного, — резко и сердито бросил Ремиговски-старший, — она ещё так по-юному наивна, что её поведение — это вполне естественное явление. Да, и не смотри на меня так. Если ты не заметил, мне уже давно не двадцать два. Я стал старше и мудрее, а потому не позволю себе повторить то, что было между мной и моей первой женой. — Значит, вот как? И как же ты собираешься со всем этим справиться, мой мудрый братец? Некоторое время Гарольд молча смотрел на садовников, подстригающих кусты у забора, а потом сказал: — Пока что, видишь ли, я придерживаюсь той же стратегии, что и двадцать лет назад: делаю вид, что ничего не замечаю. Для начала мне нужно убедить Ванессу в том, что она по-настоящему интересна одному лишь мне, что только я способен принять и полюбить её в любом виде… А затем я должен буду держать врага близко, очень близко. И только тогда я буду готов для удара. Глаза Энтони дико загорелись. Он чувствовал, что вся эта история будоражила Гарольда, вызывала в нём злость, заставляла его кровь вскипать, и эти чувства Ремиговски-младший невольно перенял у брата. — Уверен, что твой удар будет страшен, — сказал Энтони, не отрывая восторженных глаз от собеседника, — я уже крайне не завидую бедному парню, однако дико хочу узнать, чем всё это закончится. Знаешь, мне кажется, не лишним шагом будет пробуждение в Ванессе особенных чувств к тебе… Подумай: чего женщины просто не выносят? — Не знаю, может, других женщин? — Вот именно! Даже если сейчас Ванесса страшно сердится на тебя и нет никаких надежд на её хорошее отношение к тебе, она просто сойдёт с ума, если поймёт, что она для тебя не единственная женщина в мире. — Я не собираюсь изменять ей, — строго выдал Гарольд, содрагаясь от этих мыслей. Хотя неверность с его стороны могла стать достойным реваншом, всё же одна только мысль о возможности измены приводила его в ужас. — Тебе и не придётся. Всё, что нужно, это навести Ванессу на нужные мысли, а потом ты сам увидишь, как она изменит своё отношение к тебе. Вернее, сначала она постарается изменить свой внешний вид, а потом… Женщины могут действовать удивительно. Поняв, что на горизонте появилась достойная соперница и что силы обеих приблизительно равны, Ванесса сделает всё, чтобы выйти из этой схватки победительницей. Можешь предоставить это дело мне, я знаю, как действовать. Ремиговски-старший встал, подошёл к лестнице, ведущей в сад, и погладил свой небритый подбородок. Ему становилось противно от этих чувств, которые он пытался пробудить в Ванессе, от этой тотальной невзаимности и даже ненависти, от усилий, уходящих в пустоту… Ему хотелось как-нибудь перескочить эти первые несколько лет семейной жизни и сразу зажить со своей любимой женой размеренно и спокойно. — Делай что хочешь, — выдал он, не глядя на брата, — любопытно посмотреть, что у тебя получится. — Выйдет всё ничем не хуже твоей стратегии игнорирования. — Моя стратегия не состоит в игнорировании, неужели ты меня не слушал? — резко и нервно спросил Гарольд, повернувшись. Весь этот разговор, он чувствовал, выводил его из себя и отнимал последние силы, так что даже его всегда здоровое сердце начинало пошаливать. Мужчина снова опустился в своё кресло и нахмуренно посмотрел в пол. Видимо, начать с кем-то разговор об этом было плохой идеей… Мысленно Ремиговски-старший поклялся себе, что больше ни с кем и никогда об этом не заговорит. — Ладно, — вздохнул он, взяв себя в руки, — идём лучше спустимся в сад, я покажу тебе кусты алых роз. Они удивительны. Прежде, чем братья Ремиговски успели спуститься с веранды, к ним подбежал один из садовников — совсем молодой парнишка лет девятнадцати — и испуганно-виновато уставился на Гарольда. — В чём дело? — сердито нахмурился тот. — Ваши розы, сэр… — Что с ними не так? — Взгляните сами, сэр… Мы обнаружили это только что и просто понятия не имеем, что делать… Через минуту все трое — Гарольд, Энтони и молодой садовник — стояли у изрезанных кустов, а под ногами у них беспорядочно валялись алые бутоны; кое-где были рассыпаны лепестки. Издалека могло показаться, что изумрудный газон залит кровью. В этот момент Гарольд чувствовал нечто необъяснимое. Кусты этих роз восходили и расцветали у него на глазах, он заботился о них почти так же сильно, как о своей супруге, а теперь… Мужчина ощущал утрату, схожую с потерей любимого питомца, а в смешении с чувствами, пережитыми им во время разговора с братом, эта утрата приобретала зловещий характер. Почему-то Гарольду представилось, что ему тринадцать, Энтони — пять, и они стоят во дворе дома своих родителей. Гарольд ждал, что сейчас мама и папа разберутся со всем этим и словно по волшебству вернут жизни её прежнее привычное течение, но ничего не происходило… Помощи ждать было неоткуда. Теперь Гарольд и сам был взрослый, а это был его дом. — Кто подстригал розы вчера вечером? — спросил хозяин, в глубине души понимая, что этот вопрос был совсем не к месту. — Шарлин, но… Сэр, видите ли, это не имеет никакого значения. — Садовник помолчал и деликатно, будто чего-то стыдясь, начал: — Миссис Ремиговски… — Я знаю, — неожиданно даже для самого себя рявкнул Гарольд, — я уже догадался, что это сделала она! Мне срочно нужно знать, кто был этой ночью с миссис Ремиговски. — Линд… Линдси, — беспомощно выдал парень, понимая, что Линдси было уже не спасти. — Передайте ей, чтобы она убиралась к чёрту из моего дома. Она уволена без выходного пособия. — Не руби с плеча, Гарри, — удивился Энтони острой реакции брата, — может, ты ещё разберёшься с этим… — Здесь нечего разбираться! Линдси должна была следить за моей женой, у которой на днях случился нервный срыв и которая сейчас крайне нестабильна в эмоциональном плане, а в итоге в руках Ванессы оказались ножницы! Повторяю, здесь нечего разбираться! Энтони ещё раз взглянул на бутоны роз, раскиданные по газону, и мысленно согласился. — Какой-то ты задумчивый, Логан. Хендерсон вздрогнул, посмотрел сначала на свою тарелку с уже остывшими стейком и картошкой (которые, к слову, он приготовил сегодня в кафе «Фицжеральд», где теперь работал), а затем — на Кендалла, вопросительно на него глядевшего. Карлос и Джеймс тоже задержали на нём свои взгляды. — Правда? — спросил Логан, опустил глаза и, подперев щёку кулаком, потыкал стейк вилкой. — Ага. О чём думаешь? — О Ванессе, — соврал парень, — я ещё не видел её после больницы и, честно говоря, очень переживаю за её состояние… — Да, это, должно быть, тяжело, — поддержал Карлос, — и просто так домой к ней не заявишься… Потерпи. Рано или поздно она сама с тобой свяжется, вы ещё увидетесь. Это был как раз один из тех редких вечеров, который парни проводили все вместе, вчетвером. Дневные дела были уже закончены, суета оставлена, и теперь друзей ждал вкусный ужин, приготовленный Логаном. На столе, к слову, были и те самые кексы, которые всегда покупал Джеймс и с которыми они всегда пили чай. Хендерсон соврал своим друзьям. Не то чтобы он не переживал за состояние Ванессы… он просто не думал о ней. Конечно, первое время ему было невыносимо думать о том, что она там, в больнице, совсем одна, что ей плохо и что рядом с ней находится только муж, которого она терпеть не может. Однако постепенно эти мысли были вытеснены новыми, совсем другими. Логан начал понимать, что будто бы становился… равнодушным к Ванессе. Он начал понимать, что их отношения строились только на её желании вырваться из-под постоянной опеки Ремиговски и на понимании Логаном своей обязанности — обязанности поддерживать в ней хотя бы крохотное желание жить. В конце концов, он начал уставать от этой неопределённости, бесконечной игры в прятки и лжи. Ему хотелось хотя бы немного покоя… И он перестал думать о Нессе с тех самых пор, как он и Рози (как он был уверен) провели ночь вместе. Теперь ему всё стало казаться очень странным. И то, что его смогла заинтересовать Рози после того, как он вроде бы убедил себя, что кроме Ванессы ему никто не нужен. И то, что после той самой ночи она продолжала вести себя как ни в чём не бывало, а ему сносило крышу каждый раз, когда он её видел. И, наконец, то, что он зачем-то решил рассказать Джеймсу о чувствах Рози, а у того на лице даже не отразилась ни одна эмоция. Зачем Логан рассказал ему всё? Он и сам не знал. Ему просто захотелось поддаться своим эмоциям и сделать, как ему казалось, верный выбор. Хендерсон хорошо знал, как поведёт себя Джеймс, но глубоко-глубоко в душе он хотел надеяться, что тот не останется равнодушным и даст Рози хотя бы крохотный шанс… А что дальше стал бы делать Логан? Всё просто: он снова бы переключился на Ванессу и, всё же немного пострадав, благополучно забыл бы и о Рози, и о том, что между ними было. Но этому, очевидно, не суждено было случиться. Рассказав обо всём другу, Логан сделал себе только хуже: теперь он ни на минуту не выпускал из мыслей Рози, изводил себя и всё думал о том, что её жизнь ещё может круто поменяться, стоит её только немного подтолкнуть… В конце концов эти мысли прорвались наружу, и Хедерсон, ворвавшись в общий разговор за столом, спросил: — Джеймс, ты так и не сказал, что думаешь насчёт Рози. Кендалл, Карлос и Джеймс одновременно замолчали, и строгие глаза Маслоу медленно поднялись на Логана. — Я должен о ней думать? — увильнул он от ответа. — Ты ничего не должен. Я просто хочу знать твоё мнение насчёт… насчёт того, что я сказал тебе. — Вы с Рози стали настолько близки, что ты так печёшься о её чувствах? — то ли с удивлением, то ли с некоторой ревностью спросил Джеймс. — Что ж, если собираешься передать ей мои слова, то передай вот это: меня не волнует и не может волновать мысль, что в меня по уши втрескалась какая-то бл…ь. Если благодаря этим словам я сильно упаду в её глазах, пусть знает, что я хотя бы был честен с ней и не пытался её использовать. Хендерсон какое-то время смотрел на друга, потом вытер рот салфеткой и, так и не разделавшись до конца со своим ужином, поднялся из-за стола. — Видимо, ты не встречал в своей жизни настоящих бл…й, Джеймс, — проговорил он разочарованно. — Стой, а ты чего это так раскис? — с издёвкой в голосе спросил Маслоу и, злобно усмехнувшись, схватил Логана за руку. — Парень, вот чёрт! Неужели ты влюбился в эту шлюшку? — Перестань называть её так, — сквозь зубы проговорил Хендерсон и так яростно оттолкнул руку друга, что тот не на шутку удивился. — С чего мы взяли, что можем так запросто судить людей? Разве ты знаешь о ней хоть что-то, хоть что-нибудь? Джеймс молча смотрел на него. Взгляд его, как и всегда, был абсолютно непроницаем. — Я так и знал, — сказал Логан, не сводя с друга потухших глаз. — Тогда почему тебя удивляет, что я, в отличие от тебя, отношусь к ней хорошо, без этой необоснованной злобы, неприязни и агрессии? Почему вежливость сегодня путают с флиртом и даже влюблённостью? Он дрожал, как суслик. Сначала ему было обидно за то, что в один момент он решил относиться к Рози так же, как Джеймс: говорить с ней будто свысока, немного небрежно, недоверять ей свои тайны и осуждать за то, что она делала. Затем на смену обиде пришло смешанное чувство горечи и приятного волнения: а что, если Джеймс всё же не ошибся в трактовке его чувств?.. — Не заходи в своём хорошем отношении слишком далеко, — произнёс Маслоу серьёзно, без всяких издевательств, — я на полном серьёзе советую тебе держаться от таких, как она, подальше. Поверь. К добру это не приведёт. — Да почему? — Логан не выдержал и нервно захохотал. — Боже, Джеймс, почему ты так категоричен? Не суди людей по одежде, не надо так… — Не судить по одежде? Но дело как раз в том, что Рози большую часть своей жизни проводит без неё! У Хендерсона кончились силы, и он больше не мог отражать атаки Джеймса. Он лишь бросил на него последний, полностью разочарованный взгляд и молча ушёл. Лицо Маслоу оставалось таким же спокойным, будто это не он только что поссорился с другом, а кто-то другой. Более того, Джеймс, как только за Логаном закрылась дверь, взял его тарелку и преспокойно переложил себе остатки его ужина. — Джеймс, — с удивлением и обидой в голосе позвал друга Кендалл. — Что? Я пахал весь день как конь и теперь есть хочу не меньше, чем целое стадо коней. — Да я даже не об этом. Может, тебе действительно стоит быть немного мягче с Рози? Подумай, она ведь дико влюблена в тебя… — Ну, дико или нет, этого мы не знаем, но в любом случае я не могу быть слишком мягким. Иначе я потеряю форму. — Иногда форма не так важна, — тихо проговорил Карлос, опустив глаза, — гораздо важнее содержание. Логан точно знал, зачем шёл к Рози. С той самой ночи мысли и чувства копились, копились и копились в нём, а теперь — он ощущал это — для них уже не осталось места. Он собирался пойти к ней и признаться в том, что последние дни он только и делал, что думал, или, лучше сказать, мечтал о ней. Он прекрасно понимал, что у Рози были чувства совершенно к другому человеку и что она вполне могла ответить на это признание невинной усмешкой, но Хендерсон уже не собирался отступать. Ему нужно, необходимо было сказать ей обо всём… А потом будь что будет. Он замер возле двери её номера. Последние дни он старался избегать любых встреч с Рози, и подобные мысли посетили его и теперь. Может, наплевать на всё это и уйти отсюда к чёрту? Но прежде, чем его голова успела что-то обдумать и предпринять, рука уже сама потянулась к ручке двери. А за дверью было то, чего он никак не мог ожидать. За дверью его ждало если не крупное фиаско, то большое разочарование. Рози сидела перед зеркалом в одном нижнем белье и осторожно накручивала свои блестящие локоны на плойку. Взглянув на незваного гостя через зеркало, девушка загадочно улыбнулась. — Входить без стука — дурацкая привычка, Логан. Он растерянно оглядел её комнату, бросил взгляд на закрытую дверь в ванную, и в его сердце закралось призрачное подозрение. Оно забилось, бешено заколотилось внутри, и Логана всего затрясло. — Я как-то не подумал, что нужно постучать… — проговорил он, смущаясь, как первокурсник. — Ты с чем-то срочным? В ином случае ты не ворвался бы сюда так бесцеремонно. Хендерсон бессознательно закивал. Решившись на отчаянный шаг, он уже открыл было рот, чтобы признаться во всём, но так и замер в этом положении, увидев светловолосую девушку, вышедшую из ванной. Из горла его вырвались непонятные звуки, лишь отдалённо напоминающие слова. — О, простите за эту неловкость, — подорвалась с места Рози и, приблизившись к ним двоим, положила руку на плечо незнакомки. — Логан, знакомься, это Элизабет, моя подруга. Элизабет, это мой друг Логан. Он живёт на третьем этаже. Элизабет, мило улыбнувшись, протянула парню руку, однако тот смотрел на неё в упор, даже не замечая протянутой руки. — Подруга? — почти беззвучно спросил он. — Подруга, — подтвердила Рози и, взяв его руку, осторожно вложила её в ладонь Элизабет. — Мы знаем друг друга уже очень давно. — Не то чтобы очень, — не переставая улыбаться, сказала блондинка, — но такое ощущение, что мы знакомы уже целую вечность. — Отпустив руку Логана, Элизабет с насмешкой взглянула на него и обратилась к подруге: — Он всегда такой загадочно-странный? Рози, чувствуя некоторое смущение перед ними обоими, отрицательно покачала головой. — Лизи, подожди меня внизу, ладно? — мягко произнесла она, понимая, что должна поговорить с Хендерсоном наедине. — Я только оденусь и сразу же спущусь к тебе. Элизабет всё поняла без лишних слов. Она коротко поцеловала Рози в губы и тихо вышла из номера. Этот поцелуй, произошедший прямо на глазах Логана, разбил вдребезги все его сомнения. Он невесело хохотнул и, сунув руки в карманы джинсов, тихо спросил: — Значит, подруга? — Возможно, это немного не то слово, — ответила Рози без тени улыбки на лице. — То есть Элизабет твоя девушка? Молчаливым испытующим взглядом она утвердительно ответила на его вопрос. Хендерсону казалось, что его захлестнула огромная волна, сбила с ног и унесла с собой в море. Ему казалось, что теперь ему только и оставалось, что тонуть. — Такого не бывает, — произнёс он с наивной улыбкой на губах, — Рози, тебе ведь нравился Джеймс, а Элизабет… — Это всё очень сложно, Логан, и я не хотела бы, чтобы ты вмешивался в мои сугубо личные дела. Девушка отчеканила это с такой строгостью, что на мгновенье Логан даже оробел. — Во всяком случае, — неуверенно начал он, — ты никогда не говорила, что тебе нравятся девушки… — Но я никогда не говорила и того, что они мне не нравятся. За последние годы я так устала от всего, что связано с противоположным полом… Ты просто не в состоянии понять этого, Логан, без обид. Ты и сам мужчина. Я устала от этих безумных взглядов, недвусмысленных намёков, посвистываний, сигналов автомобилей, проезжающих мимо… Я устала, что все вы думаете только об одном и что я, увы, никак не могу переделать вашу природу. Хендерсон смотрел на неё, с силой сжав зубы. — И что же, противоположный пол совсем не привлекает тебя?.. — спросил он, всем своим видом стараясь показать, что его нисколько не волновало, каким будет её ответ. Рози вздохнула, медленно прошлась по комнате и, присев на кровать, принялась натягивать джинсы. — Я бы не стала этого утверждать, — произнесла она тихо, будто надеялась, что собеседник не разберёт её слов, — потому что я всё ещё не могу растолковать моего неравнодушия к Джеймсу. Логан почувствовал, что у него словно отлегло от сердца. Он сел рядом с ней и внимательно на неё уставился. — С девушками проще, — продолжала Рози, будто разъясняя свои поступки самой себе, — проще, понимаешь? Мне гораздо ближе их природа, их поведение, образ мышления… От девушки всегда исходит что-то нежное, материнское, и рядом с ними я всегда чувствую себя в безопасности. Не знаю, к чему меня приведёт всё это в итоге, но именно сейчас я хочу быть с Лизи и ни о чём не страдать. Хендерсон как-то неосознанно погладил собеседницу по волосам, и его глаза наполнились нежностью. — Бедная, бедная Рози, — проговорил он тихо, не переставая изучать её взглядом. Девушка подняла на него приятно удивлённые глаза и замерла. — Как же сильно ты запуталась, Рози… Хочешь знать, что я думаю на этот счёт? Ты просто очень сильна напугана. Напугана тем, что чувствуешь к Джеймсу, тем, что во всём городе не сыщешь человека более чёрствого, чем он, и… и, вполне возможно, тем, что не знаешь, правильно ли распоряжаешься своей жизнью. Тебе не нравятся девушки в том смысле, в каком они нравятся, к примеру, мне, ты просто отчаянно ищешь защиту. Ты не можешь опереться на крепкое мужское плечо, потому что утратила доверие к мужчинам, и теперь пытаешься обрести материнскую, чисто женскую поддержку. Ты говоришь, что с девушками тебе гораздо проще, — понимаю. Возможно, это действительно так. Но не мучай хотя бы Элизабет, потому что, если честно, её чувства в отличие от твоих не притянуты за уши. На Рози вывалилась правда в чистом виде, и она не выдержала этого груза. Выслушав Логана, она рывком поднялась на ноги и отвернулась, чтобы скрыть слёзы, стоявшие в глазах. — Давно ты в психологи заделался? — спросила девушка с неожиданной грубостью и, всё ещё стоя к нему спиной, достала из шкафа кофточку. — Мне, наверное, остаётся только лечь на кушетку и рассказать тебе всё о своих снах, чтобы ты смог ещё глубже проникнуть в моё подсознание. Хендерсон смотрел на её лопатки с необыкновенной печалью в глазах и не понимал, чем заслужил подобную грубость с её стороны. Каждое её слово будто подталкивало его ближе к огромной пропасти, в которую он вот-вот готов был сорваться. — Рози, не подумай, что я смеюсь или издеваюсь над тобой, совсем наоборот, — беспомощно проговорил он. — В тебе есть две крайности, Логан. Ты либо очень нежен и во всём мне помогаешь — таким ты был в первые дни нашего знакомства, — либо очень жесток и только и делаешь, что осуждаешь меня. Таким ты стал с недавних пор, и я, честно говоря, не понимаю причины. — Но я… — В каждом твоём взгляде, — оборвала она его, — в каждом твоём слове я чувствую сердитый упрёк. Будто ты знаешь, как жить, и учишь этому меня, но я ни черта не запоминаю из твоих уроков и делаю всё по-своему, а тебя это злит. Хотя и сам ты, знаешь ли, не без греха. Занимаешься нелегальной продажей алкоголя, трахаешь чужую жену — о, да здесь грехов вагон и маленькая тележка! Он смотрел на неё как безумный и совсем не понимал этой перемены. Ещё минуту назад Рози говорила с ним тихо, робко и даже как будто смущённо, а теперь кричала на него, перечисляла те его поступки, которыми он не мог гордиться, и попрекала ими. На мгновенье к нему пришло осознание: наверное, в этой совсем молодой девушке, уже обиженной жизнью, наконец-то проснулась гордость. — Отправляйся к себе, Логан, — всё тем же сердитым голосом бросила Рози, застёгивая пуговицы, — а я отправлюсь на свидание с Элизабет и больше не позволю тебе касаться этой темы в разговоре. Ещё долго он наблюдал за тем, как две девушки шли по улице, взявшись за руки, и чувствовал, как у него ныло где-то внутри. Это была не ревность, совсем нет. Это было скорее похоже на обиду… Да, наверное, Логана просто сильно задели слова Рози о нём самом, и он задумался: а не стремился ли он помогать ей только тогда, когда ждал, что получит что-то взамен? Вот сейчас, например. Не был ли он так нежен с Рози только потому, что бешено желал расположить себя к ней, бешено желал обрести в её глазах образ некоего супергероя, спасающего её из беды? Не значило ли это, что Рози привлекала его чисто физически, что он не переживал за неё искренне и бескорыстно, как он переживал за Ванессу? Эти вопросы породили в нём целую массу неприятных сомнений, и он, даже не заметив, снова обратил свои мысли в сторону Ванессы. И всё-таки как там она?..Глава 11. "Ты ещё оценишь мою заботу"
7 сентября 2017 г. в 18:38