Моя бедная вдова

«Моим адом будет мир, в котором я для тебя ничего не значу, потому что хуже всех наших ссор было только твоё равнодушие».

      Как там она?       Логан подозревал, что его по-новому вспыхнувший интерес к Ванессе мог быть вызван неудачным разговором с Рози, но всё-таки ему казалось, что дело здесь было в чём-то другом. Он понял, что ещё ни об одной девушке в жизни не заботился так, как о Нессе, а потому вполне закономерным становился вопрос, возникший в его голове: когда его чувства к ней успели перерасти в отцовскую любовь? Да нет, наверное, отцовской любовью тут и не пахло. Иначе мог бы он целовать её, мог бы ложиться с ней в одну постель? Тогда почему он продолжает переживать за её состояние, несмотря даже на всю её ложь и неверность?       И всё-таки как там она?       Хендерсон как никогда остро чувствовал, что ему не хватало Ванессы. Они не виделись уже около трёх недель, да и их последние встречи проходили не при самых лучших обстоятельствах. Так что теперь ему сильно, очень сильно недоставало того, что было между ними ещё до её свадьбы с Ремиговски. По правде говоря, Логан тосковал не столько по Нессе, сколько по присутствию женщины рядом с ним. Именно поэтому, возможно, его с такой силой и потянуло к Рози, однако, не встретив с её стороны взаимных или хотя бы положительных чувств, он ощутил острую нехватку по единственной женщине, которая занимала место в его сердце уже долгие полтора года.       Может, это было странно, но вместе с тоской Логан почувствовал в себе ещё и твёрдую реши-мость. Брак Ванессы и Гарольда показался ему мелким камнем на дороге, незначительным пре-пятствием на его пути к тотальному счастью. А потому он, проводив взглядом Рози и Элизабет, сразу же спустился вниз, поймал такси и велел водителю ехать прямо к дому Ремиговски. Та встреча с Гарольдом в больнице будто бы раскрыла Логану глаза: Ремиговски такой же человек, как и все, и уязвим так же, как и все. О, нет, теперь Логан его не боялся. Да и нет ничего пугающего в этом дряхлеющем мешке с деньгами.       Стоя у входа в тот самый дом, где теперь жил главный источник его сил, Хендерсон оценивающим взглядом изучал всё вокруг. Высоченный каменный забор, двойные ворота, дорогущая система охраны и несколько крупных секьюрити, расхаживающих по всей территории и важно переговаривающихся по специальным рациям. Видимо, в самом Гарольде Ремиговски тоже жило немало страхов…       Ни о чём не думая, Логан нажал на кнопку звонка и, поправив воротник рубашки, замер в ожида-нии. Он ждал, что ворота сейчас откроются, он войдёт и наконец-то увидит Нессу… Однако ворота не открывались. И ничей голос по видеодомофону даже не удосужился спросить, кто он и зачем сюда пришёл. Вместо этого всего к воротам с противоположной от Логана стороны подошёл один из секьюрити, облачённый в строгий чёрный костюм, и металлическим голосом спросил:       — Что вам угодно?       — Мне нужно войти, — уверенно выговорил Хендерсон, — вы можете открыть ворота?       Просьба была слишком смелая, а потому она заставила охранника насторожиться.       — Назовите ваше имя, сэр, — попросил секьюрити, важно нахмурив брови.       — Логан Хендерсон.       Это имя определённо что-то значило для тех, кто работал у Ремиговски, и каждый из них, очевидно, знал, как надо поступать, если ты слышишь его. Охранник, конечно, и глазом не моргнул, однако с силой дёрнул ворота, чтобы убедиться, что те заперты.       — У меня на ваш счёт особое распоряжение, мистер Логан Хендерсон, — сурово выдал мужчина, — нам не положено впускать вас на территорию этого участка даже в том случае, если вы будете истекать кровью. Мистер Ремиговски распорядился так.       Логан удивлённо усмехнулся и неспеша прошёлся от одного края ворот до другого.       — А могу я хотя бы поговорить с вашим мистером Ремиговски? — поинтересовался он и, вплотную приблизившись к воротам, обхватил руками железные прутья.       — Не можете. Мистер Ремиговски на данный момент находится в Нью-Йорке.       — Но ведь его супруга, миссис Ремиговски, сейчас дома? Могу я поговорить хотя бы с ней?       Секьюрити улыбнулся какой-то дикой улыбкой, отчего стал сильно заметен шрам под его левым глазом, и тоже приблизился к воротам.       — Не думаете же вы, мистер Логан Хендерсон, что нам не известна причина, по которой мы не имеем права впускать вас сюда? Или вы думаете, что хитрее меня? С миссис Ремиговски вы также не можете поговорить, и я попросил бы вас отойти от ворот.       — Какие-то проблемы? — спросил ещё один мужчина лет тридцати, вдруг выплывший из-за спи-ны охранника. Оценив его взглядом, Логан отметил, что он не был похож на прочих секьюрити. Незнакомец в ответ тоже изучил Хедерсона, и взгляд его стал очень хитрым.       — Нет, сэр, — ответил охранник, до этого говоривший с Логаном, и вытянулся по стойке смирно. Хендерсон теперь окончательно убедился, что тридцатилетний незнакомец точно не был охранником. Тогда кто же он?       — Чего хочет этот молодой человек?       — Хочу обменяться парой слов с миссис Ремиговски, — ровным голосом ответил Логан, — однако вот беда: меня не хотят пускать.       — Распоряжение мистера Гарольда Ремиговски, — объяснил секьюрити.       — Позвольте узнать, — начал незнакомец, медленно приближаясь к воротам, — а зачем вам так срочно понадобилась миссис Ремиговски? У вас что к ней?       — Это личное, мистер…       — Можно просто Энтони.       — Что ж, это очень личное, Энтони.       Ремиговски-младший вздохнул с добродушной улыбкой и посмотрел на охранника, который стоял как робот, сложив руки спереди «замком».       — Ступай, Майкл, — сказал Энтони, не прерывая зрительного контакта, — я разберусь сам.       Майкл не стал ничего уточнять и удалился в сторону дома. Он действительно был похож на робота, которому нужно было только давать команды и иногда подкармливать для того, чтобы он держался на ногах.       — Не буду лукавить, Логан, — вдруг серьёзно и очень деловито начал Энтони, так что Хендерсон даже рот раскрыл от удивления, — я знаю, кто вы и для чего сюда пришли. Я знаю также, что Ванесса очень ждёт вас и встреча с вами действительно могла бы пойти ей на пользу. Однако против тирании моего брата я, увы, бессилен и ослушаться его распоряжения не могу. Вас никто и никогда не впустит в этот дом, если только, конечно, этого не захочет сам Гарольд, так что я хочу предложить вам кое-что другое. Подойдите к воротам ближе, но постарайтесь встать спиной к камере. Слышать нас никто не слышит, но камера видит всё до последней ниточки на вашей рубашке.       Логан, поражённый до глубины души, как-то машинально сделал шаг вперёд и вдруг почувствовал, что в карман его брюк погрузилась рука Энтони.       — А теперь убирайтесь отсюда! — внезапно закричал Ремиговски-младший и, толкнув Хендерсона в плечи, заставил отойти его от ворот на пару шагов. Не меняя злобного выражения лица, он добавил на удивление спокойным тоном: — Не разворачивайте записку прежде, чем уйдёте из-под камеры, и ради бога больше тут не показывайтесь. Не думайте, что Гарольд бездействует, он просто затаился. Это затишье может очень плохо для вас кончиться.       И, не дав Хендерсону времени опомниться, Энтони отошёл от ворот и, весело посвистывая, медленно двинулся вдоль пёстрых клумб цветов. Логан ещё долго стоял неподвижно и не мог прийти в себя. В его голове вертелся лишь один упрямый вопрос: что это было?       За несколько минут до этого Энтони, прогуливающийся по саду, забрёл в небольшую беседку из белого дерева, спрятанную в кустах гортензии. Он осторожно заглянул в неё и, увидев Ванессу, приятно улыбнулся. Несмотря на время (часы показывали полседьмого вечера), на девушке была пижама, а сверху надет лёгкий шёлковый халат. Однако сама она выглядела свежей, румяной и даже искренне улыбалась Энтони в ответ. Мысленно он отметил, что в отсутствие мужа эта девушка расцвела, как роза.       — Не против, если я присоединюсь к тебе? — спросил мужчина.       — Совсем нет.       Он присел рядом с Нессой и ещё раз изучил её взглядом. Энтони видел её всего лишь в третий раз: после знакомства они только единожды пообедали вместе, а остальное время Ванесса проводила в своей спальне, восстанавливаясь после нервного срыва. Но сегодня ей, видимо, было гораздо лучше. Почти весь день она провела на ногах, гуляя по участку туда-сюда, разговаривая с прислугой и даже находя в себе силы для шуток и смеха. Да, и всё-таки отстутствие Гарольда — он улетел в Нью-Йорк вчера утром — сильно изменило её…       — Не боишься испортить аппетит перед ужином? — спросил Энтони, взглядом указывая на молочный коктейль, который пила Ванесса.       Миссис Ремиговски тоже посмотрела на коктейль и, сделав маленький глоток через соломинку, покачала головой.       — Это и есть мой ужин.       — Правда? Вот этот коктейль? — Энтони с упрёком сузил глаза. — Я, конечно, подозревал, что девушка с твоей фигурой должна есть как птичка, но это слишком, тебе не кажется? Съешь хотя бы кусочек мяса.       Ванесса улыбнулась, но эта улыбка не показалась её собеседнику весёлой.       — Вот теперь я вижу твоё сходство с Гарольдом, — сказала девушка, помешивая коктейль соломинкой, — он тоже постоянно переживает о том, чтобы я хорошо поела, а иногда силой впихивает в меня еду.       — Чтобы чувствовать себя хорошо, нужно хорошо кушать. Особенно тебе в твоём положении. Ты должна набираться сил.       — Точно так же сказал бы и Гарольд, — безрадостно произнесла она. — Только он не понимает, что плотный обед — это далеко не всё, что мне нужно.       Печаль Ванессы передалась и Энтони. Он тяжело вздохнул.       — Я могу понять, каково тебе, Ванесса, — сказал он, чем заставил девушку злобно усмехнуться, — нет, не смейся, правда могу. Наверняка ты чувствуешь себя птицей, которую посадили в золотую клетку, навеки лишив возможности свободного полёта, и заставили петь. Однако взамен этого ты не получаешь ничего… И вполне понятно, что всё твоё существо бунтует против этого.       — Бунтует?       — Да. Я видел, что ты сделала с розами Гарольда, но ни минуты не виню тебя в этом. Он виноват во всём сам. Он посылает тебе эти розы в качестве утешительного приза, пытается откупиться ими и совсем не понимает, что тебе нужны не розы, а его внимание. Ты демонстративно возвращаешь ему эти розы, но, видя, что он так ничего и не понял, идёшь на крайние меры и любым способом пытаешься обратить на себя его внимание. Или возьмём даже вчерашнее утро. Узнав, что он улетает в Нью-Йорк на добрые четыре дня, ты не желаешь ему удачной поездки и всего такого прочего, а с обидой надуваешь губы и запираешься в своей спальне. Думаешь, что он хочет сбежать отсюда, потому что понятия не имеет, что тебе нужно… А ты всего лишь нуждаешься в том, чтобы тебя замечали.       Ванесса смотрела на Энтони молча, удивлённая тем, что он столько знает об её личной жизни.       — Мой брат очень гордый человек, — продолжал мужчина, не дожидаясь ответа собеседницы, — он прекрасно понимает, что тебе нужно уделить внимание, но очень боится, что ты будешь страдать от его переизбытка. Ему лучше держать тебя несколько на расстоянии, позволить тебе соскучиться и самой прийти к нему. Он совсем не чёрствый, ты не подумай. Гарри очень тебя любит, это видно.       — Я знаю, — сипло ответила Несса, — но его любовь очень эгоистичная, и именно за это я его и наказываю. Мне не нужно его внимание, Энтони!       Скажу больше: я была бы просто в восторге, если бы он забил на меня и делал вид, что меня не существует в этом мире!       — Ладно, возможно, ты права, — ответил Энтони тоном, призывающим к спокойствию, — тебе не нужно его внимание — именно его. Но ты просто жить не можешь без мужского внимания вообще.       Глаза Ванессы сердито сверкнули, и мужчина улыбнулся, заметив это.       — Ага, значит, я попал в самое яблочко. Не сердись, дорогая Ванесса, я не стану тебя осуждать, потому что, увы, твоя неверность Гарольду весьма очевидна.       Она сама не знала почему, но её всю вдруг наполнило чувство полного доверия этому человеку. Странно, но Энтони был первым человеком, который не осуждал её…       — Так нечестно, Энтони, понимаешь? — заговорила она шёпотом, и её глаза заблестели. — Нечестно. Нам было хорошо, пока Гарольд не вмешался… Он не имел никакого права поступать так. И, по-моему, я изменяю не Гарольду, а с ним.       Последняя фраза заставила мужчину задуматься, и он понял, насколько глубокими были её чувства к тому, кто считался негласным соперником его брата.       — Как его зовут? — спросил Энтони мягко, будто боясь коснуться и без того больной души Нессы.       — Логан.       — Вы двое, должно быть, безумно любите друг друга, раз смогли решиться на подобную смелость?       Ванесса не смогла ничего ответить. Вместо этого она лишь улыбнулась, усиленно закивала и по-чувствовала, как по её щекам быстро прокатились две слезинки.       — Что ж, — не смог не улыбнуться Энтони в ответ и задумался на какое-то время. — Давно вы не виделись?       — Три недели или около того. Но знаешь, в этом доме одна неделя идёт за месяц… У меня такое ощущение, что я не видела его целую вечность.       — Скучаешь?       — Не то слово, — прошептала она.       — Уверен, он тоже. Я даже уверен, что именно в этот момент он также думает о тебе.       Несса утёрла слёзы и, вспоминая о Логане, засмеялась. Долгое время она старалась подавить в себе любую мысль о нём, потому что они делали очень больно. Однако теперь ей хотелось говорить о Логане, и говорить, и говорить… Если нельзя было его видеть, можно было хотя бы говорить о нём.       — Я очень любила посылать ему разные записки, — призналась она, всё ещё улыбаясь, — есть в этом какая-то романтика. Особенно я любила оставлять на записках поцелуи, а потом представ-лять, как бумага передавала прикосновение моих губ к его щеке… Честно говоря, я всегда ношу с собой письмо для него. — И она достала из кармана халата бумагу, сложенную в несколько раз. — Непонятно, на что я надеюсь, он всё равно здесь никогда не покажется, это слишком опасно… Но в сердце всё же хочется хранить хотя бы маленькую надежду.       Энтони заинтересованно смотрел на неё и улыбался. Ему действительно нравилось слушать Ванессу и её рассказ о самой настоящей любви, которую ему, увы, не суждено было испытать в этой жизни.       — А что в письме, если не секрет? — спросил мужчина.       Девушка посмотрела на бумагу с необыкновенным томлением и сказала:       — Ничего необыкновенного. Просто признание в том, что без него моя жизнь превратилась в сущий ад, назначение нового свидания и поцелуй.       — Свидание? Но как ты можешь его назначить, если не знаешь, когда вообще сможешь выйти из дома?       — Зато я точно знаю, в какой день он получит это письмо, — загадочно улыбнулась Ванесса. — Здесь я написала, что буду ждать его завтра в семь вечера в отеле «Говард Джонсон».       — Вот оно как, — хмыкнул Энтони. — Но что, если именно в день свидания у тебя возникнут важные неотложные дела, например, деловой ужин?       Она взглянула на него с усмешкой.       — Ничто в этом мире не может быть для меня важнее, чем свидание с Логаном.       — Но если бы этот вечер ты должна была провести с Гарольдом?       — Я находила выход из ситуаций и похуже этой. Впрочем, не забивай себе голову, Энтони, у меня всегда есть запасной план.       Именно в этот момент тонкий слух Ремиговски-младшего уловил звонок, разнёсшийся по дому, и он увидел, как Майкл, один из секьюрити, подошёл к воротам. Энтони встал, подозвал к себе охранника, который в тот момент находился к нему ближе всех, и, включив рацию, которая связывала всех секьюрити, работающих на Гарольда, послушал разговор Майкла с незваным гостем. Вскоре он отдал рацию обратно и, весь сияя, вернулся к Ванессе.       — Надеюсь, у тебя нет никаких планов на завтрашний вечер, — произнёс он и протянул девушке руку. — Давай сюда твоё письмо, принцесса. Несса вскочила на ноги и ошеломлённо посмотрела на Энтони. Сердце её застучало будто не в груди, а сразу во всём теле.       — Он здесь? — спросила она восторженным шёпотом. — Боже, боже мой, это он? Он здесь?       — Да, угадала, это Логан. Только не забывай, что никто его сюда не пустит.       Девушка забормотала что-то несвязное и, с волнением сжимая в руках письмо, вышла из беседки.       — Постой, дорогая, не собираешься же ты лично отдать ему это?       — А что в этом дурного?       Энтони улыбнулся её наивности и, осторожно забрав из её рук письмо, нежно поцеловал Нессу в лоб.       — Сохрани свой пыл для завтрашнего свидания, принцесса, — сказал он, всё ещё улыбаясь. — А я всё сделаю чисто и аккуратно, в этом можешь полностью на меня положиться.       Карлос ПенаВега, окончательно изнурённый долгим рабочим днём, подошёл к лифту и, без сил прислонившись к стене, вчитался в строки объявления, висевшего на дверях. То гласило, что по техническим причинам лифты в доме отключили до завтрашнего утра. Карлос, будто даже не поняв смысла этих строк, надавил на кнопку вызова и прождал лифт около двух минут. Наконец его сознание озарила ясная, как солнце, мысль: до своей квартиры придётся топать пешком. А это одиннадцать этажей.       Злиться он не стал. Карлос почувствовал только, что в груди его что-то напряжённо сжалось и это «что-то» захотело вырваться наружу. Но он не позволил этому случиться: надо было сберечь силы для одиннадцати этажей, которые предстояло преодолеть. Только одиннадцать этажей, последнее усилие, а потом можно будет расслабиться и забыть обо всём…       Испанец начал было считать этажы, которые уже прошёл, но вскоре понял, что это занятие только растягивает время и, кроме того, сильно утомляет. Вместо этого Карлос начал думать. Хоть бы Алекса сегодня так же сильно устала и уже спала… Тогда бы он мог преспокойненько поесть, не тратя силы на излишние вопросы и разговоры, а потом лёг бы спать. Завтра утром он, как обычно, встанет раньше жены, поцелует её, сонную, в щёку, приготовит завтрак на двоих и уедет.       Нет, если что и можно назвать счастливой семейной жизнью, то точно не жизнь Карлоса и Алексы. Несколько недель назад Джеймсу с какой-то радости приспичило всерьёз заняться своим отелем, а потому ПенаВега теперь работал почти без продыху. Возвращаясь вечером домой, он хотел знать только, что было на ужин, а рассказы жены об её дне его обычно не занимали. Он слушал её очень рассеянно, невнимательно, а если что и рассказывал сам, то говорил только о своей фото-студии, которую при таком раскладе смог бы открыть уже к концу следующего года.       Оба они перестали заботиться о том, как выглядят в глазах друг друга, и это касалось не только внешности. Обидно было наблюдать за тем, как они вежливо и приветливо говорили с малознакомыми людьми, но, оставшись наедине, становились резковатыми и чересчур прямолинейными. Конечно, нечто подобное происходит со многими, не только с мужем и женой, однако именно для Карлоса и Алексы такое отношение было особенно губительным. Оба они вертелись в бешеном ритме мегаполиса, каждый день пересекаясь с тысячами людей, а дома желали отдохнуть в одиночестве, спрятаться под двумя одеялами и просто молчать, молчать, молчать. Если кого-то из них и не устраивал подобный образ жизни, он даже не стремился поделиться этим со второй половинкой: просто потому, что не хочется ничего говорить. Какой кошмар… Даже сейчас, вникая в настоящую суть их отношений, Карлос в душе неистово молился, чтобы Алекса уже спала. Лишь бы не нарваться на долгий и изнуряющий разговор, лишь бы ничего не говорить…       Почему Карлос готов был раздавать советы по отношениям направо и налево, а сам для спасения своих собственных и пальцем не пошевелил? Безусловно, их семейная жизнь ещё не опустилась на самое дно. Было слишком рано опускать руки, слишком рано. Взглянув на число 10, выведен-ное на стене белой краской, Карлос не без удивления понял, что до их квартиры остался всего один этаж. А ещё он решил, что, если Алекса не спит, он сейчас же заговорит с ней о том, во что превратилась их жизнь, и предложит всё исправить. Этим отношениям было уже три с лишним года, и бросить их на произвол судьбы — это можно было назвать решительной низостью.       Карлос открыл дверь своим ключом и, только войдя, услышал аппетитный запах жареного мяса, а вместе с ним — смех жены. Это заставило его слегка улыбнуться, однако улыбка мгновенное сползла с лица испанца, когда он услышал ещё чей-то мужской голос. Незнакомый мужской голос. В голову Карлоса полезли самые неприятные мысли, воображение нарисовало страшнейшие картины того, что происходило, очевидно, на кухне. Он со злостью захлопнул дверь, ещё не зная, что будет делать, но решительно желая привлечь к себе внимание.       — А, Карлос, это ты? — донёсся из кухни весёлый голос Алексы, и она вышла в прихожую. Новая вельветовая юбка, завивка, макияж, и всё это несмотря на столь поздний час. Такая радостная, но даже не обняла его при встрече… Карлос оглядел её с какой-то непонятной завистью, будто смотрел на чужую жену. Он не помнил даже, когда в последний раз видел её накрашенной, когда она в последний раз красилась для него. — Почему не позвонил, не сказал, что уже едешь?       — Я должен был заранее предупредить тебя о приезде в собственную квартиру? — спросил ПенаВега несколько резковато. Он старался не заглядывать Алексе за спину, но его всего раздирало от дикого, сердитого любопытства.       — Не должен был, — миролюбиво ответила девушка, — но теперь придётся немного подождать с ужином.       Как только она закончила эту фразу, в прихожей появился молодой человек среднего роста, с синими, как небо, глазами и тёмными волосами, завивающимися в ангельские кудряшки. Его возраст было тяжеловато определить на глаз, но выглядел он очень молодо. Возможно, значительную роль в этом играла матово-бледная кожа.       — О, а вот и мой муж Карлос, — очаровательно улыбнулась незнакомцу Алекса. — Карлос, это Мэттью Дорсен, он недавно устроился на стажировку в наш отдел, и мне поручено помогать ему, если у него возникнут какие-то проблемы или вопросы. Я решила пригласить Мэттью сегодня к нам на ужин.       — А заодно ты решила предупредить меня об этом только перед самим ужином, да? — спросил ПенаВега, ядовито улыбаясь и пожимая руку новому знакомому.       — Я написала тебе. Звонить не стала, в последнее время ты и так сильно занят...       Карлос проверил телефон и без удовольствия заметил, что жена действительно писала ему.       — Рад знакомству, Карлос, — заговорил Мэттью, ничуть не фальшиво улыбаясь. — Алекса много говорила о тебе, и вот я наконец вижу тебя своими глазами.       — Что же такого она обо мне рассказывала?       — Например, то, что ты собираешься открыть свою фото-студию, это очень здорово! Я и сам увлекаюсь фотографией, правда, не слишком серьёзно, но кое-что в этом деле я понимаю.       ПенаВега стыдливо посмотрел на жену. Оказывается, она действительно слушала всё то, о чём он рассказывал, и понимала это. А он почему-то не удосуживался хотя бы немного вслушаться в её разговоры… Возможно, в них было нечто очень важное, сказанное ею как бы между строк.       Парни наперебой заговорили о фотографии, иногда перебивая друг друга, а иногда и дополняя. Алекса не вмешивалась в этот разговор, ничуть не обижаясь на то, что она в нём не участвует, а даже как будто радуясь, что её муж и её коллега так быстро нашли общий язык.       Карлос же, хотя и выглядел заинтересованным и даже довольным, не испытывал абсолютно ни-каких положительных чувств. Он понимал всё, что тут происходило, и банальность происходящего доводила его чуть ли не до истерики. Муж перестал уделять достаточно внимания жене, работа заменила им обоим полноценную семейную жизнь, и они перестали стараться друг для друга. Вторая половинка стала для них чем-то настолько привычным, что перестала быть для них чем-то особенным, важным, достойным внимания. А теперь, когда у жены на работе вдруг появился молодой и довольно миловидный коллега, она вновь ощутила давно забытый вкус нужности, именно необходимости быть красивой и женственной для кого-то. Но что поделать, если муж давно перестал ценить в ней то, чем так восхищался в начале их отношений? Разумеется, жена в таком случае станет дарить свою красоту кому-то, кто будет по-настоящему ею наслаждаться и её замечать. Разве есть в этом что-то дурное или неправильное?       «Конечно, есть!» — внутренне сокрушался Карлос. Неправильно то, что этот Мэттью отчасти заменил его, Карлоса, неправильно, что Алекса так лучезарно улыбалась ему, а своего мужа удостаивала лишь короткой, сухой улыбки. В конце концов, неправильно то, что оба они, Карлос и Алекса, позволили своим отношениям дойти до такого! Карлос, если и осознавал это, готов был исправить всю ситуацию только лишь тогда, когда Алекса пойдёт ему навстречу. В противном случае его действия окажутся бесплодными, а их отношения будут обречены.       Ужин проходил так славно, будто эти трое были знакомы уже тысячу лет. Иногда Карлос, поглядывая на своих собеседников, думал, что кто-то за этим столом явно был третьим лишним. И, наблюдая за непривычно бодрым поведением своей жены, он жарко молился, чтобы этим третьим не оказался он сам.       Перед чаем они решили сделать небольшой перерыв. Алекса убрала со стола, Мэттью любезно вызвался помыть посуду, а Карлос, как-то по-безумному улыбаясь, подошёл к письменному столу и открыл самый нижний его ящик. Алекса заметила это, и глаза её сразу потухли. Она понимала, что всё это значило.       ПенаВега достал из ящика какую-то картонную коробочку, потряс ею в воздухе и спросил:       — Ну что, Мэттью, выйдем покурить?       — Отчего же нет? — с улыбкой ответил парень.       Карлос вообще-то не курил, но он брался за сигарету всего три раза в жизни. Впервые — в девятнадцать лет, когда его любимую собаку Джилл сбил какой-то пьяный дурак и она, промучившись целых четыре дня, в конце концов скончалась у Карлоса на руках. Во второй раз он выкурил сигарету в двадцать один, когда у его папы случился инсульт и тот пролежал в больнице почти месяц. И, наконец, в третий раз это случилось несколько месяцев назад. Тогда дела у Алексы с Карлосом, если оценивать с экономической точки зрения, шли из рук вон плохо. Денег не было совсем, и именно тогда Карлосу пришла в голову эта опасная идея с продажей алкоголя в стенах «Раунд-шота». Теперь же, увидев, что муж в четвёртый раз в жизни решил закурить, Алекса поняла: всё у них было не просто плохо, а очень и очень плохо.       Через минуту парни уже ютились на маленьком не застеклённом балкончике. Карлос сидел на железной лестнице, Мэттью стоял, облокотившись на кованые перила и слегка прищурившись. Лица их иногда освещались фарами проезжавших внизу машин. Где-то неподалёку завыла полицейская сирена, и вслед за ней послышался собачий лай.       — Какие у тебя планы, Мэттью? — спросил Карлос, задумчиво выпустив дым. Здесь было довольно шумно, а потому Мэттью не услышал враждебности, прозвучавшей в голосе его собеседника.       — Стараюсь далеко не планировать, но думаю закончить учёбу в университете и отправиться в Нью-Йорк. Там, мне кажется…       — Да нет, — перебил его ПенаВега, — я имею в виду Алексу.       Мэттью бросил на него насмешливый и вместе с тем испуганный взгляд. Карлос, чьи глаза оставались непроницаемыми, выпустил дым прямо ему в лицо.       — О чём ты, Карлос? — с недоумением засмеялся коллега Алексы, разгоняя перед собой дым. — Считаешь, я хочу увести у тебя твою жену?       — А я могу считать по-другому? — задал Карлос встречный вопрос, однако в его голосе уже не звучала прежняя враждебность. Наоборот, он был подозрительно спокоен. — Вы довольно много времени проводите на работе, ты с ней галантен и очень вежлив. Мне она почти перестала улыбаться, а для тебя и одевается, и красится, и готовит такой изысканный ужин. Теперь скажи, я могу считать по-другому?       — Дело тут, кажется, совсем не во мне, — медленно проговорил Мэттью, внимательно глядя собеседнику в глаза, — и окажись на моём месте даже какой-нибудь старик с лысиной и огромным животом, ты и ему бы задал аналогичный вопрос.       Карлос, не отводя взгляда, смотрел на него и молчал.       — Брось, чувак, — продолжал Мэттью, — мне совсем нет дела до чужой жены. Алекса для меня прекрасный друг, и только…       — То есть как женщина она тебя нисколько не привлекает?       — Нет… То есть да, Алекса очень красивая, весёлая, и её фигура… Чёрт, Карлос, не задавай таких вопросов. Я не знаю, какой именно ответ ты хочешь услышать.       ПенаВега затушил свою сигарету и приблизился к лицу Мэттью.       — Это верно, что ни один из услышанных ответов меня не устроил, но единственное, чего я действительно хочу, это чтобы ты услышал меня. Я больше не желаю видеть тебя в своей квартире. Понятно?       — Но это не ты пригласил меня сюда, — заявил парень с некоторой насмешкой в голосе, — а твоя жена.       — Отныне, как бы она тебя ни звала сюда, как бы ни соблазняла вкусным пирогом и кофе, ни за что не соглашайся. Придумывай что угодно, какие угодно нелепые отмазки, но чтобы больше я тебя здесь не видел. Тебе понятно?       Мэттью молча смотрел ему прямо в глаза и молчал.       — Понятно или нет? — переспросил испанец, грозно сдвинув брови.       — Понятно, — выдал парень и тоже затушил свою сигарету. — Видимо, между вами всё не так уж и сладко, раз мне пришлось стать участником столь неприятного разговора…       Карлосу тоже было неприятно, но надо было сделать хоть что-то, чтобы начать спасение их отношений. Следующий шаг был за Алексой, а если она его не сделает… Карлос не знал, что будет тогда. Об этом сейчас меньше всего хотелось думать.       Перед самым сном, уже расстилая постель, Алекса решилась спросить мужа:       — О чём вы говорили с Мэттью там, на балконе?       Карлос, чистивший зубы, замер в одном положении и взглянул на отражение жены в зеркале.       — А что такое? — увильнул он от ответа и выплюнул зубную пасту в раковину.       — После этого перекура он стал каким-то сухим, почти не смотрел на меня и очень мало говорил.       — Тебя задело его невнимание к тебе?       — О, хватит, Карлос! — вдруг разозлилась Алекса. — Думаешь, я не вижу, что происходит? Ты возненавидел Мэттью ещё с того момента, как впервые увидел его, а эта сигарета — четвёртая, кстати, в твоей жизни — была лишь предлогом, чтобы сказать ему пару словечек наедине! Неужели ты сомневаешься во мне, Карлос?       Он поднял на неё грустные глаза и бесшумно вышел из ванной.       — Я в тебе не сомневаюсь, — выговорил он твёрдо, — я сомневаюсь в том, что мы ведём себя правильно.       — О чём ты?       — Не делай вид, будто не понимаешь. Мы ведь в последнее время стали совсем чужими друг другу, толком почти не разговариваем, а если и говорим, то очень резко и грубо. Я не собираюсь тебя обвинять в том, что тебе захотелось освежить чувства и пережить то, что было раньше, заново. Но прошу, давай не будем углублять наши проблемы, а попытаемся для начала отыскать их корень!       Он и сам не заметил, как начал кричать. Алекса, удивлённо глядевшая на него, закивала.       — Хочешь найти корень? Давай! Я тебе даже имя его назову — Джеймс.       — Джеймс? — удивился в свою очередь Карлос. — Он-то тут причём?       — Он виноват в том, что работы у тебя по самое горло и что благодаря этому ты напрочь забыва-ешь обо всём остальном! Работа в сверхурочные часы, работа на дому, а денег у нас по-прежнему нет. Почему Джеймс экономит на людях — скажу больше, почему он экономит на своих друзьях?       — Так, Алекса, остановись, — невесело усмехнулся он, — не надо вмешивать сюда Джеймса. И вообще попрошу тебя больше не касаться этой темы в наших ссорах, потому что Джеймс в своё время очень сильно помог нам с парнями, ты же знаешь.       — И именно за эту помощь вы отблагодарили его, начав продавать в стенах его отеля алкоголь, правильно?       — Это тоже сюда не вмешивай, — начинал сердиться Карлос, — будто ты не понимаешь, что я старался только для тебя.       — Для меня? Что-то подсказывает мне, что старался ты только для своей фотостудии. Сколько денег ты в неё уже вгрохал? И что мы имеем от этого? Только эти бесконечные разговоры, разговоры, разговоры, уже сил нет никаких это слушать, мне становится тошно!       — Почему же ты тогда с таким интересом слушала их, но всё это время молчала?       — Потому что так и ведут себя супруги! — срываясь на визг, прокричала Алекса. — На этом строятся супружеские отношения, этим я старалась спасти наши. Но, видимо, где-то я повела себя неправильно, ведь так ты считаешь? Нет, Карлос, нет! Дело в том, что старалась лишь я одна, а ты только и делал, что продолжал тонуть и отталкивал от себя средства спасения, которые я тебе предлагала!       — То есть вёл себя неправильно только я? — уточнил Карлос. — А сегодняшний ужин, милые улыбки, адресованные Мэттью, макияж, причёска и всё остальное — это, по-твоему, правильно?       — Наступает момент, когда человек перестаёт бороться, Карлос. Наступает момент, когда ты познаёшь бессмысленность своей борьбы и отдаёшься в руки слабости.       Он, изнурённый этим разговором, медленно опустился на кровать спиной к жене.       — Считаешь, наши отношения уже не стоят того, чтобы их спасать? — тихо спросил он.       Алекса только вздохнула в ответ. Карлос, даже не поднимая на неё глаз, стащил с кровати подушку и пошёл к гостиной.       — Наверное, будет лучше, если я посплю сегодня на диване, — проговорил он в пустоту, будто говорил сам с собой.       Там, в гостиной, он лёг на диване, прижал замёрзшие ноги к его ручке и замер. Потухший взгляд карих глаз ещё долго впивался в темноту, пытался уцепиться за что-нибудь, но соскальзывал и, изнурённый борьбой, медленно тонул во мраке.       — Скажи, что я могу сделать для того, чтобы ты почувствовала себя лучше? — спросил Логан, держа Ванессу за руку и рассматривая её тонкую бледную кожу на запястье.       Девушка улыбнулась и, уткнувшись носом в шею Хендерсона, тихо ответила:       — Просто никуда не уходи от меня. — Потом она чмокнула его и добавила: — И целуй как можно больше. Тогда мне точно станет лучше.       Они лежали на кровати в номере отеля «Говард Джонсон», и, хотя они не виделись уже очень много времени, никто из них не спешил заходить дальше поцелуев. После свадьбы Нессы ещё ни одна их встреча не проходила так безобидно. Сегодня Логан и Ванесса просто наслаждались спокойствием и друг другом.       — Иногда я вспоминаю, какой ты была в ту, последнюю нашу встречу, — сказал он, коротко поцеловав её руку, — и это чуть ли не самые ужасные мои воспоминания. Мне было так тяжело видеть твои страдания, Несса, так тяжело… Знаешь, сейчас мне кажется, что я мог чем-то помочь тебе, но не помог.       — Ты сделал даже больше. Всё то время, что мы не виделись, я утешала себя только воспоминаниями о тебе и о том, что было между нами в ту ночь. Особенно мне это помогало, когда я смотрела на Гарольда.       Логан напряжённо вздохнул и заёрзал на кровати, стоило ему только услышать это имя. О его первой встрече с Ремиговски он не стал рассказывать Ванессе. Совсем не обязательно ей было знать об этом, тем более в период восстановления…       — Тебе было очень плохо в больнице? — спросил Хендерсон.       — Странный вопрос, — слабо улыбнулась девушка, — всё равно как размозжить человеку голову и спросить: «Тебе очень больно?»       Логан настороженно замолчал. Откуда в её голове такие мысли?       — Ладно, извини, — снова улыбнулась Ванесса и крепче прижалась к нему, — я ещё немного не в себе после всего этого... Да, мне было очень плохо. Мало того, что меня угнетало полное одиночество, так ещё начали выпадать волосы, кожа стала просто отвратительной, а под глазами появились уродливые синяки. Может, это и хорошо, что ты не навестил меня тогда. Хотя нет, это не имеет никакого значения: следы нервного срыва всё ещё украшают моё лицо.       Он взял её за подбородок, поднял её голову и внимательно посмотрел ей в глаза.       — Ты прекрасна, Несса.       Миссис Ремиговски поцеловала его и прошептала:       — Господи, хоть бы эта ночь никогда не закончилась.       Примерно в час ночи они решили спуститься в кафе и выпить по чашке чая. В кафе никого не было, но Логан и Ванесса всё же сели за самый дальний стол, спрятанный среди множества комнатных растений, подальше от чужих глаз.       — Логан, а та девушка, что жила у вас в отеле, — начала Несса непринуждённо, как бы между прочим, — как же её? Рози, кажется?       — Рози, — насторожившись, подтвердил Хендерсон.       — Да, верно, Рози. Подходящее имя для стриптизёрши. Так о чём я, она всё ещё живёт под тобой?       — Д-да… А зачем ты спрашиваешь?       Ванесса постучала зубочисткой по столу, затем закусила нижнюю губу и, не поднимая глаз, сказала:       — Помнишь, как-то во время ссоры ты сказал, что был с ней? Ты тогда ещё принялся в красках мне всё это описывать.       — Помню, — слабо улыбнулся он.       — Скажи, ведь ты соврал? Это всё неправда, да? Ты просто хотел задеть меня побольнее, только и всего, да?       — Почему ты вдруг вспомнила об этом? — засмеялся Логан, но Нессе было совсем не смешно. — И почему решила спросить меня, было ли это правдой?       — Тебе что, сложно ответить? — шёпотом спросила она, и глаза её заблестели. — Ты спал с ней или нет?       Хендерсон испытывал странное чувство каждый раз, когда вспоминал о Рози, однако Ванессе он своих эмоций не выдал. Продолжая наивно улыбаться, он закрыл глаза и произнёс:       — Конечно, нет. Я и вправду соврал тебе.       Зачем же он соврал и на сей раз? Наверное, пора было перестать оправдывать себя желанием сберечь нервы Ванессы. Дело здесь было совсем в другом. Если бы Логан был уверен в своём равнодушии к Рози, он не стал бы врать Нессе, ведь правильно?       — Тебя устраивает этот ответ? — спросил Хендерсон, заметив, что лицо девушки даже не озарилось улыбкой.       Она лишь молча закивала.       — Видимо, я просто не в её вкусе, — продолжал он с напускной весёлостью, — её больше привлекает такая непробиваемая скала, как Джеймс.       — Ей нравится Джеймс?       — Не знаю. По правде говоря, сейчас она вовсе встречается с девушкой. По-моему, она уже сама окончательно во всём запуталась…       Хотя Логан и Рози больше не разговаривали с момента их ссоры, ему ещё не раз доводилось видеть её в отеле в сопровождении Элизабет. И каждый раз, когда эти двое попадались ему на глаза, Логана всего передёргивало и, как ему казалось, даже тошнило. И снова, дело здесь было вовсе не в ревности и совсем не в его отвращении к однополой любви. Просто Хендерсон считал, что между Гарольдом и Ванессой и то было больше чувств, чем между Рози и Элизабет. В этой паре, мнилось ему, всё дышит ложью и фальшью.       — С девушкой? — удивлённо переспросила Ванесса. — Вот этого я точно не могла предполагать.       — И она, наверное, тоже, — усмехнулся Логан, допивая чай. — Если у тебя больше нет вопросов относительно Рози, то прошу, давай сменим тему.       Когда они вернулись в номер, Несса вдруг крепко обняла Хендерсона и задрожала всем телом.       — Что такое? — Он несколько испугался такого порыва, но не смог не обнять её в ответ.       — Скажи, Логан, ответь мне. — Она подняла голову и, нахмурившись, вгляделась в его глаза. — Ты любишь меня?       — Зачем ты спрашиваешь об этом, если совершенно точно знаешь ответ? — растерянно проговорил он. Теперь Логан был уверен. Он ни капли не сомневался в своих чувствах к этой девушке и решительно не мог назвать их отцовской любовью. — Ради тебя я осознанно подставляю собственное тело под пули, ради тебя я разрушил свою карьеру, потеряв всё, что у меня тогда было, в конце концов, ради тебя я пришёл к дому Ремиговски, и мне просто сильно повезло, что в тот день его не было в городе… Конечно, я люблю тебя, моя Несса, о чём может быть разговор?       Девушка молчала несколько мгновений, потом сморщилась, точно ей стало больно, и заплакала. Хендерсон, ничего не понимая, крепко сжал её плечи и попытался заглянуть ей в глаза, но Ванесса отстранилась от него.       — Я сказал что-то не то? — недоумевал он.       — Нет, Логан, просто ты… — Она смотрела на него, и во взгляде её необыкновенным образом смешивались нежность и стыд. — Ты такой хороший, Логан, ты такой замечательный… Зачем тебе я?       — О чём ты говоришь? Как это зачем?       — Ты давно мог оставить меня, перестать трепать себе нервы, но всё равно терпишь меня, терпишь, терпишь… Зачем? Я просто не понимаю. По-моему, я тебя не заслуживаю, пальца твоего не стою! А ты почему-то по-прежнему продолжаешь видеться со мной и целовать меня так же нежно, как год назад…       Хендерсон прижал её к себе так крепко, как только мог, и с улыбкой поцеловал её в макушку. Она вела себя как маленькая девочка, но именно сегодня ему почему-то дико это нравилось.       — Я не оставлю тебя, даже если ты сама меня об этом когда-нибудь попросишь. Даже не надейся, Несса.       Вечером следующего дня Логан сидел на кухне в полном одиночестве и довольно шумно размешивал сахар в чае. Кендалл был на работе, Дэнни уехал к друзьям, Карлос, как обычно, был загружен кипой бумаг и просил его не беспокоить. Хендерсон вспоминал свою вчерашнюю встречу с Ванессой и пытался понять, для чего она так дотошно выпытывала у него, спал он когда-нибудь с Рози или нет. Конечно, всё можно было объяснить ревностью, но уместно ли тут говорить о ревности, если Несса сама уже четыре месяца как замужем? Вслед за этим вопросом в голове Логана появились два новых: спит ли Ванесса с мужем, а если так, то ревнует ли её Логан? Он нахмурился, пытаясь найти ответы. Да, наверное, хотя бы один раз она делала это: ведь, сообщая Логану о своей беременности, она отнюдь не утверждала, что ребёнок был его. Поняв это, Хендерсон брезгливо поморщился. Однако мысли эти, что удивительно, не вызвали в нём ревности. Ему скорее было просто неприятно думать об этом.       Поток его мыслей был прерван осторожным стуком по дверному косяку, и парень, вздрогнув, поднял голову. В проёме стояла Рози и, виновато улыбаясь, держала в руках бутылку вина.       — Ты не будешь против, если я посижу с тобой? — спросила она.       Логан отодвинул стул рядом с собой, молчаливо приглашая девушку присесть. Она медленно подошла, поставила бутылку на стол, достала из шкафа два бокала и, наконец, опустилась на стул рядом с Хендерсоном.       — Видимо, о чае мне следует забыть, — с лёгкой улыбкой сказал он, отодвигая в сторону чашку с чаем. — В честь чего вино?       — Это моя попытка извиниться.       — Я выпью один чисто символический бокал. Всё-таки мне завтра на работу.       Когда они сделали по глотку вина, Рози закрыла глаза и глубоко вздохнула.       — Мы даже не разговаривали с того самого дня, как поссорились, — заговорила она, и в голосе её отчётливо звучало осознание собственной вины, — и всё это время мне было так стыдно перед тобой, Логан, что и словами никакими не опишешь. — Рози помолчала немного, будто собираясь с мыслями. — Вероятно, ты мой единственный друг в этом городе, так что я была бы полной идиоткой, если бы позволила нам так глупо поссориться. Извини, Логан, ты… Ты был прав во всём, что сказал. А я вела себя как последняя стерва.       Он улыбнулся, очевидно, давая понять, что извинения приняты.       — Отношения с Элизабет не сложились? — спросил Хендерсон, глотнув вина.       — Мы не продержались и месяца, — с невесёлой усмешкой ответила девушка. — А на последнем свидании она напилась, разрыдалась у меня на плече и призналась, что в Сан-Франциско у неё есть парень.       Логан не смог сдержать смеха, и Рози, со стыдом прижав руку ко лбу, тоже тихо засмеялась.       — Ты как, нормально? — поинтересовался он.       — Да, это расставание нисколько меня не расстроило. Я сама до сих пор не понимаю, что всё это было… Ты оказался прав, я очень сильно запуталась в собственных чувствах. Мне нужно было отвлечься чем угодно, и для этого я выбрала Лизи.       — А что насчёт Джеймса?       — О, прошу, — устало протянула Рози, сморщив нос, — давай не будем сегодня об этом.       Глядя на Рози, Логан силился понять, было ли в нём желание обнять её, поцеловать, лечь с ней в одну постель? Но потом он вспоминал о Нессе — маленькой одинокой плачущей девочке, которая сейчас была одна, без его заботы и нежности, и говорил самому себе, что кроме неё ему никто не нужен.       — Что у тебя с лицом? — несколько испуганно спросил Хендерсон, только сейчас заметив на щеке девушки странный след, похожий на слабый синяк.       — Что? — сухо спросила она, машинально коснувшись как раз этого места.       — Не знаю. Что-то на щеке… Не могу сказать точно, что это, но напоминает синяк.       Рози повернулась к нему другой щекой и потёрла лицо обеими руками.       — Может, я не до конца стёрла косметику, — с наивной улыбкой предположила она.       — Зачем ты обманываешь, Рози? — устало спросил Логан. — Ты ведь и до того, как я спросил, прекрасно знала об этом… Так что это? Синяк? Ушиб?       — Синяк, — тихо и нехотя ответила она.       — От чего? От удара? Кто-то залепил тебе пощёчину?       — Слишком много вопросов, Логан, — уклончиво засмеялась Рози и налила себе ещё вина. — Уверяю, это не стоит твоего внимания…       — Я всё ещё помню о том синяке на плече, Рози. Ты говорила, что у тебя появился слишком настойчивый клиент, но, по-моему, это уже переходит все границы… Расскажи мне. Нет ни одной вещи, о которой ты не можешь мне сказать.       Логан протянул руку к её лицу, чтобы заставить её смотреть ему в глаза, но девушка резко перехватила его руку и прижала её к столу.       — Нет, Логан, — внушительным тоном проговорила Рози, — в этом городе иногда происходят вещи, о которых тебе лучше вообще никогда не знать. Поверь. Я разберусь со всем этим сама.       — Но…       — Больше не возвращайся к этому разговору. Я всё равно не могу рассказать тебе всего.       Совершенно поражённый, он молчал. Рози тоже сидела молча и время от времени делала маленькие глоточки вина. Потом девушка взглянула на него и совершенно непринуждённо спросила:       — Кстати, ты ведь для чего-то пришёл ко мне в номер в тот день, когда познакомился с Лизи? Ты что-то важное сказать хотел, так?       Вспомнив повод своего визита, Логан неуверенно покачал головой.       — Говори сейчас, — улыбнулась она.       — Я… — начал Хендерсон, смущаясь, — я знаю, что это не моя тайна, и прекрасно понимаю, что поступил отвратительно, но… Я рассказал обо всём Джеймсу.       Улыбка медленно сползла с лица Рози. Она поставила бокал с вином на стол и недоуменно уставилась на парня.       — Ты — что?       — Прости, Рози, я понимаю, что ты сейчас обо мне думаешь…       — А я не понимаю, — покачала головой она, уставившись в одну точку. — Странное чувство. Я одновременно хочу смеяться и плакать.       — Ты не злишься?       — Не знаю… Но я чувствую, что прежняя неопределённость как будто рассеялась. Теперь он знает, что очень нравится мне, и я тоже это знаю. — Рози помолчала, потом вскинула на Логана испуганные глаза и шёпотом спросила: — Что он ответил?       — Сначала он спросил меня: «Правда?» — а потом почти сразу же уехал… Мне показалось, он стал очень задумчивым.       Глаза девушки стали необыкновенными. Хендерсону показалось, что он ещё никогда не видел в них столько нежности. Рози хотела улыбнуться, но поскорее согнала с лица улыбку: было ещё слишком рано радоваться.       — А ещё? — выпытывала она. — Вы обсуждали это потом?       — Д-да… — нехотя ответил Логан, поморщившись. — Но, наверное, тебе лучше не знать, что он говорил о тебе.       Взгляд её потух, и парень тысячу раз пожалел, что вообще посмел рассказать обо всём Джеймсу.       — Да, лучше не стоит, — произнёс её безжизненный голос.       — Рози, прости, — с сожалением выговорил Логан и взял её руку. — Для тебя эти чувства действительно много значат, а я дурак. Может, это мало тебя утешит, но Джеймс не вовсе равнодушен к тебе…       — Какое утешение, — прошептала Рози и, зажмурившись, допила вино. — Ненависть — это тоже чувство.