Моя бедная вдова

«Мне страшно это признавать, но с каждым днём во мне крепчало нежелание быть любимым тобой. Однако быть ненавидимым я хотел ещё меньше».

      Ванесса проснулась в своей мягкой постели, бросила сонный взгляд на белоснежную занавеску, которую развевал утренний ветер, затем прокрутила в голове события минувшей ночи и с наслаждением улыбнулась. Ей было невыносимо приятно вспоминать, с какой нескрываемой нежностью её вчера обнимал Логан, с каким вожделением целовал её и как страстно они делали это прямо на кухне Ремиговски.       До вчерашней ночи они оба будто пытались скрыть друг от друга свои истинные чувства, пытались показать, что совсем не тоскуют друг по другу и прекрасно проводят время в одиночестве. Это происходило потому, что между ними словно стена стоял Гарольд, который перехватывал каждый взгляд Ванессы, украдкой брошенный на Логана, и одним движением глаз пресекал любое их желание. Но вчера, вчера их взаимная тоска и уныние достигли критической точки, море их терпения выплеснулось из берегов. Они потеряли головы и позволили себе сделать то, о чём раньше даже и помышлять не могли. Слепая любовь Логана и слепая тоска Ванессы, долгое время на ощупь тянувшиеся друг к другу, наконец-то слились воедино.       Девушка села в постели и, не снимая с лица улыбку, обвела взглядом комнату. Вчера, расходясь по своим спальням, они с Логаном очень долго не могли расстаться. Она крепко обнимала парня, прижавшись к его груди, слушала его сердцебиение и понимала, что всего этого ей было мало, мало, мало! Наверное, Логан думал о том же. Он прижимался щекой к волосам Нессы с таким страдальческим выражением лица, словно знал, что оба они летят в пропасть и вот-вот должны были разбиться. Однако, как бы там ни было, той ночью Ванесса утолила странное чувство, которое она могла бы сравнить, пожалуй, с голодом, и прочно убедилась в том, что Логан любил её. Совершенно точно, определённо любил!       Новая встреча после первой (спустя долгое время) ночи, проведённой ими вместе, была ещё более желанной. Поэтому Несса погрузилась в состояние волнительного ожидания и решила, что поцелует Логана, когда увидит его, даже если в это время Гарольд будет рядом. Нет, она была просто переполнена прекрасными чувствами к этому молодому человеку и совсем не собиралась скрывать их!       Завтрак ей подала горничная Дороти, что немало расстроило Ванессу. Она, разумеется, не стала задавать вопросов, решив, что Логан просто решил поваляться в постели немного дольше обычного. Принявшись за свой завтрак, девушка печально вздохнула и подумала, что была бы не прочь поваляться в постели вместе с ним.       Она позавтракала в полном одиночестве, совсем не придав значения тому, что Гарольд тоже не спустился к завтраку, и вернулась к себе в спальню. Всё время до обеда Несса провела в праздности, находясь, впрочем, всё в том же волнительном ожидании удовольствия, которое она испытает, увидев Логана. Девушка начала даже прислушиваться к тому, что происходило за дверью её спальни, и ждать, когда дверь спальни Логана откроется, он выйдет оттуда, весь красивый и сияющий, и улыбнётся ей… Это чувство ожидания начинало приобретать нездоровый характер и изводило её нервы.       Наконец, заметив, что и за обедом на кухне хлопотала одна Дороти, Ванесса всерьёз задумалась и ощутила тревогу, смешанную со злостью. Смерив горничную надменным и нетерпеливым взглядом, девушка спросила:       — Дороти, почему кухня на тебе? У нас что, нет повара?       Женщина быстро посмотрела на неё и, поставив перед миссис Ремиговски тарелку с супом, ответила:       — Вы, наверное, забыли, что у мистера Хендерсона пятидневная рабочая неделя, а сегодня суббота. Мистер Ремиговски позволяет ему проводить выходные вне стен этого дома, а потому утром он отсюда уехал. Имеет на это полное право.       — Уехал? — округлив глаза, переспросила девушка. Голос её звучал неузнаваемо грубо. — Но куда?       — Об этом вы наверняка знаете больше меня.       И, не дав хозяйке времени опомниться, Дороти быстрыми шагами удалилась в кухню. Ванесса посмотрела на тарелку с супом, стоявшую перед ней, и, с негодованием зарычав, оттолкнула её от себя. Суп расплескался по столу, однако девушка не придала этому большого значения.       Её нервы напоминали оголённые искрившиеся провода. Целые часы, которые она потратила на ожидание и прихорашивание, и всё напрасно! Как он мог, как мог вот так вот запросто уехать, не сказав ей ни слова, не предупредив, не захотев увидеть её после вчерашней прекрасной ночи? Да и, в конце концов, как Дороти посмела сказать ей последнюю фразу, насквозь пропитанную ядом, желчью и злой насмешкой?!       Стоит ли говорить, что Ванесса была просто вне себя от ярости? О, нет, она не хотела просто так мириться с поступком Логана, который в её взвинченном состоянии казался ей непростительным. Он сначала доказал ей свою любовь, а затем… затем отринул её же. И Несса, которой полностью овладело желание отмщения, решила сделать то же самое.       Она вдруг вспомнила, что у неё был муж, которого за целый день она ещё ни разу не увидела и которому, очевидно, нужно было уделить немного внимания. Поэтому Ванесса поднялась из-за стола, так и не притронувшись к своему обеду, и, поправив свежую причёску (не для себя же она всё это делала!), направилась к лестнице. Но потом девушка подумала, что неплохо было бы сделать Гарольду приятно, тем самым поблагодарив мужа за его вчерашнее дружелюбное, нежно-внимательное и снисходительное поведение по отношению к ней: таким он не был довольно давно. Несса вернулась, заглянула на кухню и железным голосом попросила Дороти сварить кофе.       Когда ароматный напиток был готов, миссис Ремиговски взяла разнос, накрыла его белоснежной ажурной салфеткой, красиво расставила на нём чашку, полную кофе, кофейник, блюдечко с любимыми конфетами Гарольда, несколько кубиков рафинада и тоненькую вазочку, в которой стояла одна-единственная, но очень красивая и пышная роза.       Ванесса зашла в кабинет мужа без стука, она всегда так делала. За столом Ремиговски не оказалось, и девушка, метнув изумлённый взгляд в сторону, нашла супруга стоящим возле шкафа с книгами. Мужчина стоял спиной к выходу, держа в руках какой-то томик в тёмно-синей кожаной обложке. Услышав, что открылась дверь, он даже не обернулся, что заставило Нессу с досадой нахмуриться.       — Я тебя не отвлекаю? — спросила девушка таким тоном, точно не собиралась заговаривать с мужчиной первая и пошла на это только потому, что её на это вынудили исключительные обстоятельства. Она отмела даже всякие ненужные формальности вроде приветствия.       Гарольд бросил на неё небрежный взгляд через плечо и ответил:       — Смотря для чего.       Ванесса вскипела от негодования. Мало того, что он не придал особого значения её появлению в его кабинете с разносом в руках (а она, на минуточку, была в этой комнате от силы раза три), так ещё, кажется, совсем не оценил её внешний вид!.. Беспечная небрежность и невнимательность мужа уязвили девушку, так что разнос в её руках задрожал.       — Я подумала, что ты был бы не прочь прерваться на кофе, — не сдавала своих позиций Несса. Она всё ещё стояла в дверях, почему-то не смея сдвинуться с места.       Гарольд, видимо, очень увлечённый чтением, лишь задумчиво покивал в ответ.       — И, как видишь, я принесла тебе из кухни целый разнос с едой, который, к слову, ты мог бы потрудиться забрать у меня.       Мужчина как будто только теперь опомнился, вздрогнул, и, не выпуская книгу из рук, подошёл к девушке. Он принял из её рук разнос, поставил его на стол и, вернувшись к книжному шкафу, произнёс с необъяснимой грустью в голосе:       — Благодарю, дорогая.       Она смотрела на его спину с ненавистью и негодованием, но в то же время и с недоумением. Своим поведением Гарольд напоминал ей человека, пережившего самую страшную, самую губительную трагедию в своей жизни, человека, в котором радость и интерес к жизни угасали с каждой минутой.       Она всем своим существом ощутила в нём глубокую перемену, причём перемена эта — Ванесса была уверена — произошла с ним ночью, после приёма, потому что всё время до этого он вёл себя с ней по-прежнему.       Ночью… Нессе подумалось, что минувшей ночью они оба внутренне преобразились, только девушка стала невыразимо счастливой, а Гарольд, наоборот, бесконечно несчастным. Но если коренная причина собственных изменений была ей ясна и понятна, то обстоятельства, подтолкнувшие существо её мужа к модификации, были скрыты от её глаз и требовали пояснений. Среди хаоса, клубящегося в её голове, отчётливо выделилась одна странная мысль. Ванессе показалось, что они с Гарольдом были связаны невидимой нитью и что он почувствовал её преображение на ментальном уровне. То есть никакие определённые обстоятельства не являлись причиной его подавленного состояния, просто его несчастье выступило в роли равного противодействия на действие Ванессы. Иными словами, счастье Ванессы означало несчастье Гарольда. Мысль, возможно, спорная, но в тот момент девушке ничего иного в голову не приходило.       Таким образом, она вовсе не собиралась расспрашивать супруга о причинах его странного возмутительного поведения. Ей захотелось лишь крикнуть ему в лицо: «Ты и Логан, вы оба сегодня просто сговорились против меня!», вылить кофе на его бумаги и навсегда покинуть это помещение с его гнетущей атмосферой и безвкусной обстановкой.       Но Ванесса, конечно же, не сделала этого. Она сжала зубы, точно пыталась перетерпеть физическую боль, и в эту же секунду решила, что накажет мужа за недостойное обращение, но иным способом. О, у неё в запасе имелся целый ворох прекрасных идей!       И девушка тихо вышла из кабинета Ремиговски, однако не в сравнение громко захлопнула за собой дверь. От раздавшегося характерного звука мужчина даже не вздрогнул. Он закрыл томик, который всё ещё держал в руках, чтобы хотя бы посмотреть, что за книгу он всё это время читал. Это был Адам Смит, «Исследование о природе и причинах богатства народов». Гарольд положил большой и указательный пальцы на веки и принялся массажировать их. Это продолжалось в течение минуты.       Затем он поставил книгу на место, вернулся за стол и на всякий случай посмотрел на экран монитора, чтобы убедиться, что его супруга удалилась от его кабинета и не собирается возвращаться. Мужчина посмотрел на разнос и, изучив его содержимое, сделал глоток кофе. Любезность Ванессы удивила его и даже, признаться, растрогала, однако показать это ей он не посмел. Эти нежные чувства не шли ни в какое сравнение с тем пренебрежением, от которого он не мог отделаться весь день и которое начал ощущать по отношению к супруге вчера ночью. И как раз сегодняшнее поведение Гарольда, его замкнутость и глубокая печаль — всё это стало выпускным клапаном для его пренебрежения.       Ему было тяжело признать это, но то, невольным свидетелем чего Ремиговски стал вчера ночью, пошатнуло его уверенность в правильности своих действий. Им овладела глубокая неуверенность во всём, что он делал: в прежнем нежном и снисходительном отношении к Ванессе: ему казалось, что она его совсем не заслуживала; в приёме Логана на работу: теперь ему казалось, что это было одно из его самых опрометчивых и неверных решений в жизни; и, наконец, то, что он пустил собственную личную жизнь на самотёк. Со стороны могло показаться, что Гарольду было глубоко всё равно на отношения Ванессы с другим мужчиной, однако всё обстояло далеко не так.       И Ремиговски в который раз убедился, что его меры должны принять более жёсткий характер. То, что случилось ночью, зашло слишком далеко, хотя Гарольду всё время казалось, что ситуация находилась под его полным контролем…       Начать мужчина решил со своего отношения к Ванессе. Прежде он был слишком мягок к ней, слишком мягок, и это ещё больше распустило её и без того ветреную натуру. Поэтому, когда несколько минут назад монитор оповестил его о приближении супруги к его кабинету, Гарольд сделал вид, что сильно занят и что у него нет времени на жену. Возможно, глубоко в душе он желал привлечь её внимание своим яростным невниманием… Однако Несса, как он убедился, была существом неукротимым и не поддающимся дрессировке: его невнимание нисколько не привлекло девушку, а наоборот, только оттолкнуло от него.       Гарольд тяжело вздохнул и, отодвинув чашку с кофе, от которого ему стало тошно, облокотился на мягкую спинку своего кресла. Прежде ему ещё никогда не приходилось попадать в подобную ситуацию. Всё это принимало крайне странный и абсурдный характер, так что эта ситуация заводила его в тупик. Каждое его действие, казалось, только всё усугубляло, а отменить его или повернуть время вспять было невозможно…       Рука мужчины, словно помимо его воли, потянулась к компьютерной мыши и хотела было включить вчерашнюю запись с камер наблюдения. Вчера Ремиговски смотрел на бесстыдный поступок Ванессы и Логана не дольше минуты, а теперь… Способность управлять своим телом вновь вернулась к нему, и Гарольд тут же отдёрнул руку.       — Это ненормально, — сказал он вслух самому себе, чтобы привести мысли в порядок. — Одумайся, пока не стало слишком поздно. Ты не садомазохист и не извращенец.       Гарольд встал, немного походил по кабинету и решил найти Ванессу. Ему почему-то захотелось немного поговорить с ней, вернуть её расположение и ещё раз поблагодарить за неожиданную щедрость с её стороны. Ему показалась, что начинать менять своё отношение всё же нужно было не так резко, но постепенно, аккуратно. Он зашёл к ней в спальню, на балкон, затем спустился в гостиную, заглянул в столовую, на кухню, но нигде не встретил свою жену. Поэтому он обратился за помощью к Дороти и узнал, что миссис Ремиговски уехала.       — Как давно? — удивился Гарольд. Ему показалось, что с момента, как девушка покинула его кабинет, и до его выхода из того же кабинета прошло не больше пяти минут.       — Минут десять уже прошло.       — И куда же она уехала?       Дороти бросила на него насмешливо-удивлённый взгляд и ответила:       — Об этом вы наверняка знаете больше меня.       А в это время решительно настроенная Ванесса ехала на сеанс массажа к своему единственному и неизменному массажисту Бернардо. В душе её все чувства смутились, но уверенность в своих действиях не покидала её ни на минуту.       Когда девушка вошла в массажный кабинет, Бернардо как раз выпроводил свою предыдущую клиентку и вытирал вымытые руки о полотенце. Увидев Нессу, он улыбнулся не без восхищения.       — Давненько ты ко мне не заглядывала, дорогая, ещё и без предупреждения… С тобой всё в порядке?       — Почему нет? — в свою очередь улыбнулась миссис Ремиговски.       — Ты выглядишь какой-то чересчур возбуждённой, даже покраснела вся. Так бежала ко мне на сеанс?       — Да, да, только вот знаешь… — Ванесса встала прямо перед ним и принялась развязывать завязки своего платья. — Сегодня в твоём распоряжении не только мои плечи и моя спина. Сегодня я вся твоя, Бернардо.       И, сказав это, девушка с лёгкостью скинула с себя платье. Молодой мужчина с ног до головы осмотрел её округлившимися от изумления глазами, затем нервно улыбнулся и сказал:       — С этой стороны, Ванесса, я тебя ещё ни разу не видел...       Когда весьма необычный сеанс массажа подошёл к концу, девушка сидела на кушетке и, медленно одеваясь, задумчиво смотрела в одну точку на стене. Несса ещё не совсем точно понимала, кому именно изменила — Логану или Гарольду, но что она изменила самой себе — в этом миссис Ремиговски была уверена на сто процентов.       Дэнни, державший в руке баночку ледяной колы, вошёл в кухню и замер на месте как вкопанный. За столом спиной к нему сидела Тифани, голова её была низко опущена. Напротив неё, прислонившись к столешнице и скрестив руки на груди, стояли Кендалл и Джеймс. И если первый выглядел несколько растерянным, то лицо Маслоу приняло такое ожесточённо-сердитое выражение, что Дэнни сделалось не по себе.       — Какого дьявола здесь происходит? — спросил подросток, мало что понимая. Джеймса в стенах отеля можно было увидеть не так уж и часто, поэтому чутьё Дэнни подсказывало ему, что случилось что-то крайне важное и нехорошее. НО причём тут Тифани?..       — Сядь, Дэнни, — не своим голосом сказал Джеймс, указав на стул рядом с Тифани. — Сейчас же.       Боясь даже смотреть в сторону Маслоу, подросток перевёл вопросительно-испуганный взгляд на Кендалла, желая по выражению его лица понять, что случилось. Но Шмидт почему-то не смотрел на него. Он стоял, опустив голову и то ли с задумчивостью, то ли с неизъяснимой грустью закусив указательный палец.       Дэнни, не желая вызывать на себя огонь гнева Джеймса, покорно опустился на стул рядом со своей девушкой. Он отважился взглянуть на неё и увидел, что по щекам её одна за другой бежали слёзы.       — Да объяснит мне кто-нибудь, в конце концов, что случилось? — не выдержал Дэнни. — Тифани, в чём дело? Почему ты плачешь?       — Она, наверное, кое-что хочет тебе сказать, — колючим голосом произнёс Джеймс, подойдя к столу и упершись в него обеими руками. Он в упор смотрел на сестру, но она по-прежнему не поднимала головы. — Так, Тифани?       — Джеймс, не заставляй её, — вступился Кендалл, положив руку на плечо друга. — Ей и без того не сладко, разве ты не видишь?       Маслоу скинул с плеча руку Шмидта и медленными шагами приблизился прямо к Дэнни. Тот, весь дрожа, так же не спеша поднял на него взгляд.       — Что ж, тогда я возьму на себя эту заботу, — выговорил владелец «Раунд-шота» сквозь зубы. — Случилось то, что вы, дорогие наши детки, доигрались. Не знаю, кто именно в этом виноват и на кого следует свалить ответственность, но хочу поздравить тебя, Дэнни. Ты скоро станешь папой.       Взгляд подростка преобразился, чувства в груди смутились. Он нахмурился, нервно усмехнулся и обвёл всех троих смеющимся взглядом.       — Это что, шутка? Вы меня разыгрываете?       Джеймс недовольно вздохнул, но ничего не ответил.       — Тифани? — беспомощно обратился Дэнни к девушке. — Это… это что, правда?       В ответ она только быстро утёрла слёзы. За всё прошедшее время она так ни разу и не взглянула на него.       — Что за …дец, — шёпотом выговорил Дэнни и, поднявшись со стула, подошёл к окну. Он заложил руки за голову и простоял спиной к собеседникам несколько минут. — То есть первым человеком, — снова заговорил он, повернувшись и обратив свой взгляд на Тифани, — первым человеком, узнавшим об этом, был Джеймс? Он, а не я? Да?       — Она ничего мне не сказала, — сурово вмешался Маслоу, встав прямо перед Дэнни, — если бы не я, никто, наверное, до сих пор не знал бы о ребёнке. И да, если ты продолжишь разговор с моей сестрой в подобном тоне, я за себя не отвечаю.       Подросток взглянул на него исподлобья и мысленно отметил: если раньше Джеймс и питал к нему плохо скрываемую неприязнь, то теперь, после всего случившегося, он воспылал к нему самой искренней ненавистью.       — И я так понимаю, — начал подросток уже более сдержанным тоном, — вы собрали совет ради того, чтобы решить судьбу этого ребёнка?       — Да, — ответил Кендалл, хмуро глядя на своего подопечного, — вам нужно мнение взрослых людей, чтобы разобраться со всем этим… Мы должны справиться с этим вместе. А помочь вам — это наш с Джеймсом долг.       — Взрослые люди, — с усмешкой повторил Дэнни, — конечно, очень хочется услышать мнение «взрослого человека», который и свою жизнь толком устроить не может. Давай, Кендалл, решай нашу с Тифани судьбу!       — Отбрось свои личные притязания к Кендаллу, — почти закричал Маслоу, что заставило подростка поёжиться, — свои споры решите потом, а мы здесь собрались вовсе не из-за этого! И да, я повторюсь в последний раз: смени тон, молодой папаша.       Дэнни умолк, почувствовав себя беспомощным под гневным взглядом Джеймса. Он вернулся за своё место и, обняв Тифани, прижал её к груди. Девушку трясло от беззвучных рыданий.       Маслоу, глядя на это, испытывал странные чувства. Ему, конечно, и самому приходило в голову обнять и успокоить сестру, дать ей почувствовать, что он любит и поддерживает её, несмотря ни на что… Но всё, на что хватило его сентиментальности, это тот единственный поцелуй в лоб, которым одарил Джеймс Тифани вчера. Теперь же ему отчего-то казалось, что никто на свете не сумел бы утешить её так, как это смог сделать Дэнни. И от этого понимания Джеймс испытывал обессиливающую и яростную ревность.       — Мы с Джеймсом уже успели обсудить кое-что, — начал Кендалл, медленно приблизившись к столу и присев напротив подростков, — и пока что единственное, к чему мы пришли — это табу на аборт.       — А наше мнение вы будете спрашивать? — уточнил Дэнни, не выпуская Тифани из объятий.       — Спросили бы, если бы ты не уточнил, — съязвил Джеймс, тоже присев рядом с Кендаллом.       — Ну что ж, — вздохнул подросток, проигнорировав реплику Маслоу, — если хотите знать, я тоже против аборта.       — Против? — наконец вступила в беседу девушка, вырвавшись из объятий Дэнни и взглянув на него заплаканными глазами. — О, прекрасно, вы все против. А о моём организме вы подумали? А о том, как я буду ходить в школу и всё такое прочее? Подумали?       — Да насрать на школу, — воскликнул Дэнни, — это сейчас может подождать.       — Дэнни, — сурово оборвал своего подопечного Шмидт.       — Твоя фигура и школа — не самая большая проблема, если что, — сказал Джеймс. — А вот о твоём здоровье следует хорошенько задуматься. Тифани, аборт может крайне губительно сказаться на твоём здоровье.       — Да мне плевать, — проговорила девушка дрожащим голосом, — неужели ты не понимаешь, что стать родителем в семнадцать лет никак не входило в мои планы на жизнь?       — А понимаешь ли ты, что время вспять не повернуть и ошибок молодости не исправить?       — Что за бред, Джеймс? — спрашивала Тифани, хмуро глядя на брата. Её возмущение было настолько сильным, что она не могла выразить его даже через слёзы. — Кто дал тебе право решать за меня? Ребёнок никогда не сможет счастливо жить с теми родителями, для которых он стал неприятной неожиданностью и, как ты сказал, ошибкой молодости! Ему нужна семья, а не просто родители!       — Всё правильно, — кивнул Маслоу, — поэтому вам с Дэнни нужно стать семьёй.       Подростки переглянулись. Дэнни пустил пальцы в волосы, Тифани закатила глаза.       — Какой же ты консервативный, Джеймс, — сказала она, нервно перебирая пальцами, — я думала, в силу твоего возраста ты будешь за одно со мной, согласишься с моим мнением… А ты ведёшь себя как столетний дед!       — Тифани, — примирительно произнёс владелец «Раунд-шота», но девушка не хотела успокаиваться.       — На дворе двадцать первый век, сейчас существует куча лекарств, которые на раннем сроке позволят без проблем избавиться от ребёнка! Зачем нам жениться в семнадцать лет, если мы не уверены даже в завтрашнем дне? Зачем оставлять этого ребёнка и тем самым загубить жизнь и ему, и самим себе? У нас нет ни желания, ни денег для счастливой семейной жизни!..       — Деньги будут, — мрачно произнёс Джеймс, — я продам отель.       Кендалл ошарашено посмотрел на него. Продажа отеля означала для Шмидта (и для Дэнни тоже) прямую дорогу на улицу, а на это они пока однозначно не были готовы… Мысли лихорадочно завертелись у Кендалла в голове. Он выпал из общего разговора и вдруг чётко осознал, что все нити, связывающие его с этим городом, оборвались. Отношения с Айрис сошли на нет, Дэнни почти обзавёлся семьёй, Джеймс скоро продаст отель…       И Шмидту в голову пришла великолепная мысль: он решил вернуться в Канзас, к родителям и любимому дому. Ему было глубоко всё равно на то, что годы его жизни неумолимо приближались к отметке «тридцать» и что он, как это ни странно, всё ещё занимался поисками себя. В Канзасе он намеревался найти желаемый покой и, может быть, наконец повзрослеть.       — Не надо, Джеймс, — несколько испуганно сказал Дэнни, — это слишком большая жертва, ты не должен…       — Тифани сама высказала мысль, что счастливая семейная жизнь отождествляется с деньгами. Так или нет? А деньги у вас есть? Нет. А у меня есть.       — Хватит, пожалуйста, Джеймс, — тихо произнесла девушка, — я уже сказала, что не хочу оставлять ребёнка, и точка.       — Твоё «не хочу» ещё ничего не решает. Мы должны принять совместное решение, которое устроит всех.       — Оно не должно устраивать всех, — повысила голос Тифани, — потому что это только моё дело, моё тело и моя жизнь!       Джеймс прижал пальцы к обоим вискам и раздражённо вздохнул.       — Пока что ничего не предпринимай, поняла меня? — сказал он, впившись в сестру серьёзным взглядом. — Мы ещё раз обсудим это позже, когда ты успокоишься и ещё раз обо всём подумаешь.       — Я ведь уже…       — Я сказал, обсудим это позже, — почти закричал Джеймс, и Тифани приникла, вжавшись в спинку стула. Потом Маслоу прочистил горло и добавил уже более сдержанно: — Иди в машину. Я сейчас спущусь.       Со злостью отодвинув стул, девушка встала из-за стола и быстрыми шагами покинула кухню. Дэнни посмотрел сначала на Джеймса, потом на Кендалла и тоже убежал вслед за Тифани.       — О боже, — выдохнул Шмидт, когда они с Джеймсом остались вдвоём, — я думал, это будет гораздо сложнее.       — Дальше, может быть, и будет сложнее. Когда Тифани переманит Дэнни на свою сторону и они вдвоём начнут давить на нас с тобой… Тогда посмотрим.       Джеймс встал, достал из холодильника воды и налил себе стакан. Затем он сделал несколько глотков, повернулся и задумчиво посмотрел на затылок Шмидта.       — Кендалл, я ведь блефовал, когда сказал, что продам отель. Ты и Карлос, вы мои друзья, и я ни за что не поступил бы так с вами.       Кендалл улыбнулся и, через плечо посмотрев на приятеля, кивнул.       — Я знаю, Джеймс.       Однако это ничего не меняло. Шмидт уже принял решение и оставался верен ему.       — Знаешь, я почему-то подумал о горе, пришедшем в семью ПенаВега, — с грустью сказал Джеймс и тяжело вздохнул. — Они, бесспорно, хотели детей. А теперь своих у них никогда не будет.       Кендалл нахмурился, взглянул на Джеймса и прошептал:       — Мне это даже в голову не приходило…       — А мы им всё-таки не чужие люди.       — Да.       — Нужно будет подумать над этим.       — Согласен.       Когда Маслоу сел в машину, то увидел, что Тифани сидела, сжав губы с такой силой, что они побелели, и угрюмо смотрела перед собой. Кулаки её тоже были сжаты, глаза были переполнены слезами.       — Пристегнись, — сказал ей брат, заводя машину. Девушка никак не отреагировала на его слова, и тогда Маслоу повторил более настойчивым тоном: — Ты слышишь меня или нет?       Тифани сердито топнула ногой и всё-таки пристегнула ремень безопасности. Джеймс, бросив на неё быстрый взгляд, покачал головой.       Когда они отъехали от отеля на значительное расстояние, парень вновь заговорил:       — Тифани, хочу попросить тебя пока ничего не говорить маме.       — Не говорить? А что ты предлагаешь сделать, когда живот станет заметен? Сказать ей, что я просто немного поправилась?       — Она ничего не увидит, — убедительно произнёс Джеймс. — Скоро я отправлю тебя в другой город и сам найду, что сказать маме. О деньгах можешь не беспокоиться, я уже сказал, что это не проблема...       — Другой город? — не поверив своим ушам, переспросила Тифани и удивлённо посмотрела на брата. — Ты в своём уме? Зачем всё это?       — Меры предосторожности. Не буду ходить вокруг да около и скажу тебе всю правду как она есть, Тифани: я хочу увезти тебя подальше от этого ублюдка.       — Дэнни? Но в чём его вина, Джеймс? Откуда такая яростная ненависть?       — В силу возраста и чувств, которые ты к нему испытываешь, ты не можешь объективно оценить ситуацию. Но я вижу, что это за человек, и хочу огородить тебя от него.       По щекам девушки вновь побежали слёзы. Она расстегнула ремень и истерично начала дёргать ручку дверцы, но та оказалась заперта.       — Останови машину, — визгливо попросила Тифани, в истерике толкая локтем дверцу, — останови машину, Джеймс, я выйду! Я хочу выйти, потому что не могу находиться с тобой в одной машине и вообще знать тебя не хочу! Ты невозможен! Остановись!       — Не сходи с ума, Тифани, — спокойно сказал Маслоу, будто подобные выходки были для него чем-то очень привычным и обыденным. — Успокойся и пристегнись, пожалуйста.       Она закрыла лицо руками и, не сдерживаясь, зарыдала. Джеймс только вздохнул и не стал ничего говорить ей.       — Ты становишься как отец, — тихо сказала девушка, вытирая слёзы обеими руками, — просто один в один. И знаешь что? Я начинаю и тебя ненавидеть, как ненавидела его.       Маслоу сделал глубокий вдох, пытаясь пропустить её слова сквозь себя и повторяя себе, что она сейчас на взводе и сама не понимает, о чём говорит.       — Ну и пусть, — наконец ответил он всё так же безмятежно, — ненавидь меня. Важнее всего мне знать, что с тобой всё будет в порядке.       Его чудовищное спокойствие ещё больше раздражало Тифани. Она насупилась и, хмуро посмотрев на брата, сказала:       — Я что-нибудь сделаю с собой, Джеймс. Или с ребёнком. И тогда ты, возможно, задумаешься, правильно ли ты всё это время поступал со мной.       Он посмотрел на неё, и в его глазах (хотя Тифани этого и не увидела) промелькнули проблески страха. После этих слов Маслоу сделалось не по себе и, признаться, даже стало страшно. Теперь ему казалось, что от Тифани можно было ожидать что угодно и что она не остановиться ни перед чем, лишь бы доказать брату его неправоту.       Выйдя за ворота дома Ремиговски, Логан вздохнул полной грудью и почувствовал себя свободным. Голова тотчас же освободилась от тяжёлых мыслей, сковавших её в ту же секунду, когда парень проснулся. Он посмотрел сначала направо, потом налево, и не спеша зашагал куда глаза глядят.       Вчера ночью всё было прекрасно. Логан на невербальном уровне сумел выказать Ванессе все свои чувства, показать ей свою страсть и нежность, доказать, что ему было совсем не всё равно. Их поступок казался правильным, пусть и несколько импульсивным. Но… это было ночью. Проснувшись, Хендерсон вдруг осознал абсурдность и недопустимость их поведения. Да, вчера они потеряли головы (Логану казалось, что он терял голову каждый раз, когда видел Ванессу), чувства сделали их обоих слишком смелыми, а за эту смелость они могли очень дорого заплатить. Утро во всей красе показало Логану, какую досадную они совершили ошибку и как по-детски глупо они себя повели.       Парень смог догадаться, что сегодня Ванесса устроит ещё одну игру, хотя и пообещала ему вчера, что больше такого не повторится. Но он слишком хорошо знал её натуру. Её сегодняшняя игра, подпитанная свежими и сильными чувствами, могла зайти ещё дальше вчерашней, ввиду чего Логан не желал и не собирался в ней участвовать. Поэтому встав с постели рано утром, он быстро оделся и ушёл — сбежал из этого дома. Впереди у него было два выходных, и он мог провести эти дни где угодно.       Конечно, прежде всего он заехал в «Раунд-шот», чтобы навестить друзей и справиться об их делах. Однако там его поджидали отнюдь не самые весёлые новости. Карлос и Кендалл, которых сумел застать парень, поведали ему и о несчастье, посетившим семью ПенаВега, и о грядущем «радостном» пополнении в семьях Кендалла и Джеймса. В свою очередь Логан рассказал друзьям о своих первых впечатлениях от работы с Ремиговски, о первом приёме, на котором ему довелось побывать, однако предпочёл умолчать о том, чем этот приём закончился.       Очень скоро Хендерсон понял, что друзьям было не до него: они были озабочены собственными проблемами и поисками их решения. Поэтому Логан, позавтракав в обществе Кендалла и Карлоса, распрощался с ними и поспешил удалиться.       Пешком, погружённый в глубокие раздумья, парень дошёл до стриптиз-клуба, в котором работала Рози. Он с прищуром посмотрел на вывеску и почувствовал, как по телу словно пробежала дрожь. Он не виделся с Рози… Логан и сам не мог вспомнить, как долго. Ах, да, в последний раз они виделись в день отъезда: она сказала, что Джеймс выгнал её из «Раунд-шота», и Логан застал её выходящей из своего номера с чемоданом вещей. И именно в тот день он сам съехал из отеля, поселившись в доме Ремиговски и с головой окунувшись в новую обстановку. Признаться, за всё это время Хендерсон крайне редко вспоминал о Рози, ведь его голова была под завязку забита мыслями о Ванессе… Ввиду этого думать о Рози теперь ему было очень странно и непривычно. Казалось, что он был знаком с ней в прошлой жизни — жизни, которой больше не было, которая безвозвратно канула в небытие.       Логан топтался на месте, почему-то не решаясь войти в клуб. У него сжималось сердце каждый раз, когда он вспоминал состояние Рози в последнее время, её безучастное выражение глаз, апатию, тупое безразличие и равнодушное отношение ко всему происходящему. А что, если теперь она стала выглядеть ещё хуже? Что, если зависимость (а он был абсолютно уверен в том, что Рози была зависима от наркотиков) затянула девушку так далеко, что вернуться не было уже никакой возможности?..       Наконец он решился и вошёл в клуб. Обстановка там была, как и всегда, очень интимная, помещение ввиду отсутствия окон было погружено в полумрак. Логан медленно прошёл к бару, попутно разглядывая танцовщиц на подиуме. Рози, как он мог заметить, среди них не было. Он с задумчивым видом сел на барный стул и, нахмурившись, опустил взгляд в пол.       В ту же минуту мимо Логана прошла знакомая девушка, которая тоже работала в этом клубе и которую он неоднократно видел рядом с Рози. Он, не думая ни секунды, остановил её движением руки, и девушка вопросительно-удивлённо уставилась на него.       — Из-звините, — неуверенно начал Хендерсон, — неудобно к вам обращаться, но у меня к вам всего один вопрос... Скажите, Рози сегодня работает?       — Розитта? К сожалению, не могу дать вам точный ответ: мы и сами не видели её около недели, она пропустила четыре своих смены, и это, признаюсь, настораживает.       — Уже неделю? — изумлённо переспросил парень. — И у вас нет никаких предположений, где она может быть?       — Ни малейших.       Девушка развернулась, чтобы уйти, но Логан вновь заговорил с ней:       — И последнее. Я знаю, что недавно Рози переехала на новое место, но куда именно — не знаю. Не могли бы вы мне дать её адрес?       Его собеседница засмеялась не без удивления.       — Который год тут работаю, — сказала она, — но настолько бесцеремонных клиентов встречаю впервые. Разумеется, я не дам вам её адрес, и это не обсуждается.       — Но я ведь, — начал было Хендерсон, однако адресат этих слов не дослушал их и в спешке удалился, — я ведь вовсе не клиент… Я друг…       Он запустил пальцы в волосы, не зная, что делать дальше и где искать Рози, как вдруг остро почувствовал на себе чей-то испытующий взгляд. Подняв голову, Логан встретился глазами с барменом, который, слабо улыбаясь, внимательно смотрел на него.       — Что-нибудь выпьете? — учтивым тоном спросил бармен.       — Пожалуй, — несколько удивлённо ответил Хендерсон, — я буду виски.       Вместе со стаканом бармен положил на стойку какую-то бумажку, очевидно, вырванную из блокнота и согнутую пополам, и придвинул её ближе к Логану.       — Это что? — не понял тот.       — Я слышал, что ты ищешь Рози, но не знаешь, где она живёт. Здесь её адрес.       Несмотря на радость, которую испытал Логан в тот момент, он не схватил бумажку сразу же и не помчался по адресу, указанному в ней. Он лишь хмуро покосился на листок и перевёл задумчивые глаза на бармена.       — Вот так просто? Возьмёшь и дашь адрес Рози незнакомому человеку? Я только что говорил с… не знаю, кто она. Но её тон и её слова ясно дали мне понять, что адресами стриптизёрш тут разбрасываться не принято.       Бармен засмеялся.       — Я ни за что не поделился с тобой её адресом, если бы не был уверен в тебе.       — И что же внушает тебе уверенность?       — Как-то раз я видел, как ты приходил сюда, к Рози, и как вы двое разговаривали прямо за этой стойкой, а потом она ушла вместе с тобой и на следующий день вернулась очень счастливая. Я даже имя твоё помню, Логан, кажется?..       — Верно, — автоматически выдал парень, находившийся вне себя от удивления и восторга.       — Ну вот, теперь моя уверенность стала только крепче. С клиентами Рози не общается в подобной манере, вот я и сделал выводы. — Бармен придвинул листок бумаги ещё ближе к собеседнику. — Ещё одна причина, по которой я принял решение дать тебе её адрес, это мои опасения. Неделя — довольно длительный срок, за который Рози могла бы легко решить возникшие проблемы и вернуться на работу, но… В общем, сделай всё, что будет в твоих силах, потому что я начинаю всерьёз за неё беспокоиться.       Убрав листок к себе в карман, Логан с улыбкой кивнул.       — Обещаю. Спасибо огромное.       — Ах, да, забыл сказать, что Рози живёт не одна, они снимают квартиру с Ханной. Сегодня у Ханны выходной, поэтому, думаю, ты застанешь её дома.       Логан подошёл к дверям квартиры, в которой, если верить бармену, жила Рози, и почувствовал, как внутри него поднялась волна. Он вновь испытал трепет, предвкушая скорую встречу со своей старой знакомой, но поспешил несколько унять волнение, занявшееся в груди. Могло оказаться, что Рози не было дома.       Парень медленно поднял руку и нажал на кнопку звонка. За дверью стояла гробовая тишина. Это озадачило Логана, но не заставило его оставить свои попытки. Он нажал ещё раз, только на этот раз задержал палец на кнопке чуть дольше. И снова молчание… Он прислонился спиной к стене и закусил палец, размышляя, что ему делать дальше. Логан уже вообразил, что сказал бы Рози, как объяснился бы Ханне, но не застать их обеих дома… такой исход своего путешествия он даже не рассматривал.       Вдруг за стенкой Хендерсон услышал слабый шум и отреагировал на него как волк, уловивший в ночной тишине незначительное телодвижение своей жертвы. Воображение парня нарисовало самые страшные и отвратительные картины, и он, мало над чем задумываясь, схватился за ручку двери и (что удивительно) открыл её. Голову его посетила мимолётная мысль: почему до этого он не додумался просто дёрнуть за ручку?       Парень пулей влетел в квартиру, всем нутром чуя, что девушкам нужна его помощь. Однако, обведя взглядом помещение, он понял, что помощь, должно быть, скоро понадобится ему: в углу комнаты, вытянув перед собой большой кухонный нож, стояла незнакомая Логану девушка. Руки её почему-то сильно дрожали, глаза не по-доброму сверкали.       — Тихо, — произнёс Хендерсон, показав девушке свои пустые руки и на всякий случай сделав два шага назад (в тот момент ему и в голову не пришло покинуть квартиру), — т-ты, ты, наверное, Ханна? Опусти нож, Ханна, я не причиню тебе вреда…       — Отойди! — закричала девушка, когда Логан попытался осторожно приблизиться к ней.       — Ладно, ладно. — От неожиданного крика он отскочил в противоположный угол и снова поднял руки, показывая, что не опасен.       — Откуда ты знаешь моё имя?       — Им со мной поделился бармен из вашего клуба…       — Фредерик?       — Я понятия не имею, как его зовут, — ответил Хендерсон, начиная раздражаться от количества вопрос в его голове и вообще от этой ситуации. — Я только хочу сказать, что… Чёрт, да я даже не к тебе пришёл, мне нужна Рози!       Кажется, этого не стоило говорить. Лицо Ханны приняло озлобленно-испуганное выражение, и она, крепче вцепившись в нож, завопила:       — Рози? Тебе нужна Рози? Так и шёл бы прямо к ней, зачем меня сюда вмешивать? Дьявол её побери, так и знала, что она тоже втянет меня в этот водоворот!..       — Какой водоворот, о чём ты вообще говоришь? Где Рози?       — А ты не знаешь, где она?       Логан удивлённо покачал головой. Ханна опустила нож и убрала с лица пряди волос, выбившиеся из причёски.       — Как тебя зовут? — осипшим от страха голосом спросила девушка.       — Логан.       — Боже, — выдохнула она с облегчением, закрыв глаза и бросив нож на пол, — с этого и нужно было начинать.       Парень мало что понимал из её слов и не мог решить, какой из вопросов следует задать первым. Ханна, протерев лицо рукой, закрыла дверь и задвинула щеколду.       — Если тебя так испугало моё появление, — начал свой допрос Хендерсон, — почему тогда дверь была не заперта?       — Я просто не успела запереть её. Не думала, что ты ворвёшься сюда как ветер…       — Так, а почему моё имя настолько стремительно тебя успокоило? — задал ещё один вопрос он, проследовав за девушкой на кухню.       — Потому что Рози говорила о тебе как о своём друге, и говорила только хорошее.       — Правда? — Он был приятно удивлён. — И что именно она говорила?       — Ну, она сказала, что ты умеешь читать её как раскрытую книгу, — отвечала Ханна, попутно наливая кофе себе и гостю, — а подобное мало кому удавалось. Ещё говорила, что ты очень много для неё сделал и что твоё доброе сердце не заслуживает того зла, которое пытается его отравить. Не знаю точно, что она имела в виду, но уверена, что ты понимаешь.       — О, конечно…       У Хендерсона потеплело на душе. Он был необъяснимо счастлив слышать, что Рози, хотя они и попрощались в весьма грубой форме, всё же не забывала его и всё то хорошее, что он для неё сделал.       — Вот поэтому я сразу успокоилась, когда услышала, кто ты, и поняла, что ты не опасен. А то я, признаться, приняла тебя за одного из этих.       Ханна уже поставила две чашки кофе на стол и, присев сама, пригласила сесть и Логана. Он поблагодарил её кивком головы, сел на стул, но ни на мгновенье не оторвал от неё вопросительного хмурого взгляда.       — Из кого — из «этих»? — не понял он.       — Из наркоторговцев.       Глаза парня округлились от испуга и удивления.       — Наркоторговцы? — переспросил он, не веря своим ушам. — Стой, не хочешь ли ты сказать, что…       — Ах, да, тебе наверняка об этом ничего неизвестно, — не вовремя осеклась она и закусила нижнюю губу. — Чёрт. Но ты её друг, поэтому, думаю, я имею право рассказать тебе обо всём.       И она поведала ему о необычном способе заработка, который предлагал им Энтони Ремиговски, о том, как Рози решилась на это и каковы были последствия её необдуманных поступков. Логан слушал её, нахмурившись и открыв рот от одновременного изумления и отвращения.       — На следующее утро после того, как она совершился свою первую продажу и я увидела её в таком состоянии, — продолжала девушка, — Рози сделалась сама не своя. Всё время сидела на полу возле кровати, обнимала колени руками и пялилась в одну точку. Знаешь, мне показалось, что в ту ночь с ней что-то страшное случилось, как будто она увидела нечто такое, после чего люди уже никогда не становятся прежними. Я пыталась её растормошить, хотела выведать, где она была ночью и что с ней приключилось, но ей как язык отрезали. Рози ничегошеньки мне не сказала. Вечером она приняла душ, и ей вроде как полегчало, но глаза… глаза выдавали какой-то внутренний надлом. Ночью мы вместе отправились на работу, утром я вернулась раньше неё и… и с тех пор я Рози больше не видела.       Какое-то время парень сидел молча, пытаясь обдумать слова Ханны, представить душевное состояние Рози в ту ночь и объяснить, какими обстоятельствами оно было вызвано. Однако попытки его не увенчались успехом: голова совершенно отказывалась соображать, а новой информации было так много, что мозг не успевал её анализировать.       — То есть, — постарался собрать мысли в кучу он, — если ты чуть не набросилась на меня с ножом, значит, ты боишься, что… работодатели (он очень неуверенно выговорил это слово, не сумев подобрать более корректное) Рози придут сюда?       — Да. Знаешь, я уже столько вариантов обдумала… Если Рози безуспешно пыталась одурачить их во время первой поставки, она, скорее всего, пошла ещё на одну. Возможно, во второй раз её ждало гораздо более суровое наказание за обман. А что, если её похитили? Удерживают где-нибудь в подвале, мучают, требуют денег? А что, если они придут сюда, чтобы завладеть ещё и её имуществом, а меня, в конце концов, уберут как свидетеля? А что, если…       Она умолкла и подняла на Логана напуганные глаза. Он, прочитав в её взгляде все её мысли, сказал:       — Достаточно предположений. Возможно, всё далеко не так страшно, как нарисовала твоя фантазия. — Ему самому слабо верилось в истинность своих слов, но, тем не менее, он продолжил: — Почему ты решила, что Рози именно похитили, а не что она уехала добровольно?       — Потому что все её вещи остались здесь, телефон отключен, что бывает крайне редко, можно сказать никогда, и она ни о чём не предупредила меня. Это очень странно и очень на неё не похоже…       — Но ведь в последнее время она сама не своя стала, да? Может, этим и можно объяснить эту ситуацию?       — Можно было бы, — упавшим голосом проговорила девушка, — если бы прошло хотя бы меньше недели. Я уверена, что всё далеко не так просто и что дело, чёрт возьми, начинает пахнуть жареным.       Логан замолчал и опустил взгляд. Спустя какое-то время он тихо спросил у Ханны:       — Как думаешь, в ту ночь её состояние было близким к отчаянию?       — Оно было в опасной близости от отчаяния, Логан.       — Да, — неопределённо выговорил парень, — тогда, наверное, дело действительно пахнет жареным…       При Ханне он старался особо не выражать своих эмоций, но стоило ему выйти на улицу и сделать по ней несколько шагов, как кулаки его сжались, а грудь наполнилась гневом вперемежку со страхом перед неизвестным. Ничего не было понятно, временами становилось дико страшно, да и, в конце концов, говорить о Рози в прошедшем времени было просто жутко!.. Улица была пустынна, а потому Логан, набрав в лёгкие побольше воздуха, закричал что было мочи:       — Бл…, бл…, бл…, бл…, бл…!       Легче ему не стало, но, во всяком случае, эмоции уже не так мешали думать. Парень шагал, сам не зная куда, а в голове его, как назойливая муха, вертелся всё один и тот же вопрос: «Что же мне теперь делать?»