«Ты единственная причина, по которой я всё ещё жива, и вместе с тем — мой единственный повод решиться на самоубийство».
Логан стоял перед зеркалом в своей спальне. Парень завязал «бабочку», поправил воротник рубашки и, вздохнув, внимательнее рассмотрел своё отражение. На нём снова был дорогой смокинг, волосы — снова блестяще уложены. Он выглядел празднично, однако это была лишь внешняя сторона — душа нисколько не чувствовала праздника. От сегодняшнего вечера парень не ждал многого и даже, признаться, готовился к худшему. Он понимал, что сегодня дом будет полон гостей, однако весь вечер он будет предоставлен сам себе и одиночество подберётся к нему со всех сторон. До начала вечеринки оставалось ещё полтора часа, но подготовка к ней уже почти завершилась. Логан решил спуститься в кухню и проверить, как шли дела с приготовлением блюд. Ремиговски нанял целых восемь младших поваров и устроил всё так, что Хендерсону пришлось взять на себя лишь функцию управления. Он руководил действиями нанятых поваров и, таким образом, ради сегодняшнего вечера был освобожден от своих обычных обязанностей. В коридоре на первом этаже Логан неожиданно встретился с Ванессой. Она шагала к дверям, ведущим на задний двор, и на ходу застёгивала серёжки. На девушке было длинное тёмно-синее платье, всё в пайетках, с довольно нескромным вырезом сбоку и откровенным декольте. Макияж и причёска, как и всегда, были безупречны. Встретившись взглядами, молодые люди одновременно остановились. Они виделись впервые за сегодняшний день, и у каждого от вида другого пересохло в горле. — С-с… с днём рождения, Ванесса, — наконец выдавил из себя Логан. Говорить было тяжело, как будто его кто-то ударил под дых. Он даже на минуточку забыл о своём решении держать девушку на расстоянии и назвал её Ванессой, а не миссис Ремиговски, как называл её всё время до этого. — Должен признать, ты выглядишь просто… потрясающе. — Спасибо, дорогой, — проговорила она вполголоса, неотрывно глядя на него. В глазах у неё читалась какая-то скорбь. — Ты тоже неотразим. Он закусил губу и опустил голову, словно старался скрыть свою усмешку. — Ты чего? — не поняла Несса и постаралась посмотреть ему в глаза. — Не знаю, просто что-то воспоминания накатили, — ответил Хендерсон и, на мгновенье задержав на ней взгляд, снова отвёл его в сторону. — Я вспомнил, как впервые встретил тебя, — это тоже, к слову, был твой день рождения — и… внутри меня будто ничего и не менялось. Хотя два года уже прошло. — О Логан, — чуть ли не со слезами на глазах проговорила Ванесса и протянула руку, чтобы коснуться его щеки, но парень умело избежал её прикосновения. Именинница затаила дыхание и медленно покачала головой. — О Логан, знал бы ты, как я хочу вернуться в свои двадцать три года... Тогда между мной и тобой ещё не было того, что есть сейчас. Тогда всё казалось более беззаботным. — Все проблемы лишь у тебя в голове, Ванесса, — довольно холодно ответил он и продолжил свой путь, оставив опечаленную девушку у себя за спиной. Она ещё какое-то время постояла, глядя ему вслед, потом аккуратно подтёрла глаза вдоль линии нижних ресниц и тоже ушла, изменив своему первоначальному направлению. Логан пробыл на кухне около десяти минут. Младшие повара прекрасно справлялись и без его тотального контроля, все блюда были практически приготовлены, и потому парень решил немного прогуляться среди столов. Он подошёл к дверям, ведущим на задний двор, и замер в проёме. Белоснежные мраморные ступени выводили на каменную дорожку, которая тянулась по всему двору и кончалась у небольшой сцены, установленной несколько часов назад. На ней музыканты уже настраивали свои инструменты, а в центре находилась стойка для микрофона. Очевидно, для выступления был приглашён (или были приглашены) не безызвестный музыкальный исполнитель. Парень сунул руки в карманы брюк и, медленно спустившись по ступеням, зашагал по дорожке. Тут и там стояли столики, накрытые ослепительно-белыми скатертями, с безукоризненно аккуратной и изящной сервировкой. Столовые приборы бликовали, небольшие букеты роз, стоявшие на каждом столе, источали восхитительный аромат, а на сиденье каждого стула находились ламинированные таблички с именами гостей. Вдобавок ко всему, эту площадь окружали ухоженные кусты цветов, а по её периметру сверкали и переливались золотые и белые гирлянды. Логан несколько раз обвёл взглядом задний двор. В наступающих сумерках ощущение праздника казалось ещё более прекрасным, но Логан вспоминал свой недавний разговор с Ванессой, вспоминал её скорбящие глаза и понимал, что в ней самой этого окрыляющего чувства праздника было столько же, сколько в нём. Ему почему-то сделалось очень грустно. Он посмотрел на стол, который стоял особняком, почти у самого выхода, и был предназначен исключительно для подарков, и вздохнул. Затем парень перевёл взгляд на двери в дом и вдруг увидел мистера Кадлица, отца Ванессы. Логан опустил глаза и хотел было уйти, спрятаться от своего бывшего босса, но было слишком поздно: тот уже заметил его. — Ох, Логан, — с улыбкой произнёс мужчина, спустившись по ступеням, и подошёл ближе, — не могу сказать, что не рад тебя видеть спустя столько времени… — Добрый вечер, мистер Кадлиц, — поздоровался парень, слегка улыбнувшись. Внешне он был довольно спокоен, однако внутри у него всё полыхало: душу нещадно терзали жгучие воспоминания. — Всё закрутилось ровно два года назад, да? — с усмешкой продолжал Кадлиц, однако усмешка эта была отнюдь не злая. Мужчина всё ещё думал, что тот безумный маленький роман был лишь наивным увлечением, детской игрой, и что теперь, спустя два года, они вдвоём с Логаном могли запросто над этим посмеяться. Но, как видно, Хендерсону всё ещё было не до смеха. — Да. Ровно два. — И уже со свадьбы Ванессы прошло полгода. Надо же, как время несётся… Кадлиц бросил взгляд на своего собеседника и, улыбнувшись, ободряюще похлопал его по плечу. — Расслабься, сынок, пора оставить все обиды в прошлом. Столько всего уже случилось с того времени… Я не злопамятный человек. Я давно всё тебе простил. Логан взглянул на него не без удивления. — Я тоже не злопамятный, мистер Кадлиц. — Вот и хорошо, — произнёс мужчина, в точности как его зять. — Тем более, я вижу, после всего дерьма, которое мне пришлось на тебя вылить, ты всё же сумел неплохо устроиться. Логан не мог понять, говорил это Кадлиц с чистым сердцем или же откровенно над ним издевался. Тем не менее, парень снова попытался натянуть на лицо улыбку и молча покивал в ответ. — Ты неплохой парень, — сказал Кадлиц, — не держи на меня зла, ладно? Не нуждаясь в ответе, отец Ванессы начал гулять среди столиков, изучая таблички с именами и рассматривая на свету столовые приборы. Логан с изумлением наблюдал за ним и думал, как же сильно может измениться отношение человека к кому-либо, когда ему не угрожает возможность вступить с этим кем-либо в родственные отношения… Хендерсон охотнее поверил бы в то, что настоящего Кадлица похитили инопланетяне и заменили его иноземным существом, чем в то, что тот сумел сказать ему такие добрые и, кажется, совершенно искренние слова. Следующие несколько часов тянулись долго (хотя это был самый разгар праздника), и Логану было довольно скучно. Он сидел за одним столом с их с Ванессой общими друзьями и время от времени поддерживал с ними разговор, однако всё его внимание было сосредоточено на виновнице торжества. Она тоже постоянно искала его глазами и, встречаясь с ним взглядом, грустно улыбалась. Столик Нессы находился у самой сцены, за ним сидело только два человека. Когда Сэм, Николь, Колин и Бренда — друзья Ванессы и Логана — только увидели Хендерсона и поздоровались с ним, они поспешили выразить ему свои сожаления. — О чём вы? — не понял парень. — Нам показалось, это очень неловко, что ты тут, среди гостей, — объяснил Сэм. — Всё-таки раньше вы с Ванессой были парой, а теперь она замужем, и всё такое… — Но это очень здорово, что вы сумели остаться друзьями, — вмешалась Бренда, с сожалением улыбнувшись. Хендерсон бросил взгляд на хозяев дома, которые в тот момент принимали гостей. Очевидно, их с Нессой друзья не имели ни малейшего понятия о том, что Логан работал в доме Ремиговски уже почти месяц… Парень снова повернулся к собеседникам и с абсолютно серьёзным выражением лица сказал: — Ну, вообще-то мы с Ванессой до сих пор спим вместе. Все четверо захохотали, ни на секунду не приняв его слова всерьёз: видимо, настолько невозможной казалась сама мысль о продолжении их романа. Логан тоже хохотнул, но взгляд его остался серьёзным. А далее стало гораздо веселее. Тот, кто весь вечер не сводил с именинницы глаз, смог бы без труда заметить, что девушка пила часто и много. Гарольда, сидевшего напротив неё, сначала это забавляло, но потом его лицо приняло обеспокоенное выражение. Когда рука Нессы в очередной раз потянулась к бокалу с вином, мужчина мягко положил ладонь на её запястье и улыбнулся. — Дорогая, может, тебе достаточно? — спросил он, наклонившись ближе к супруге. Она взглянула на него холодно и с недоверием. — А ты что, против? — поинтересовалась девушка. — Не то чтобы я настаиваю или категорически запрещаю, но всё-таки здесь столько людей… — А, — догадалась Ванесса, злобно улыбнувшись, — ты боишься, что я начну чудачить и опозорю тебя перед всеми этими людьми? Можешь не переживать, всем им наплевать и на меня, и на тебя тоже. А нам должно быть наплевать на то, что они подумают о нас. Ремиговски задержал на жене долгий взгляд и убрал свою ладонь с её руки. — Если это твой выбор… — нехотя проговорил он. — Да, — улыбнулась девушка и сделала глоток вина, — чёрт возьми, мне исполняется двадцать пять, я ведь могу наконец начать решать всё сама? Прошло ещё около часа, когда Ванессу совсем разморило и она перестала внятно выговаривать слова. Каждый из гостей, кто подходил к ней для того, чтобы поздравить, удостаивался её объятий и жарких поцелуев. Именинница хохотала без остановки, но в этом смехе слышался надрыв, словно девушке изо всех сил хотелось доказать всем присутствующим, что она была весела и беззаботна. Логан наблюдал за её поведением издалека и, наверное, единственный из всех понимал, чего ей стоили эти улыбки. Всё же вопреки чувствам, которые начинали зарождаться у него в груди, он даже думать не мог о том, чтобы подойти к ней, и не в состоянии был представить, что могло бы его заставить сделать это. Единственное, о чём он мечтал всю ночь, это об её окончании. Гарольд же, наблюдая за женой, добродушно улыбался, точно следил за маленьким ребёнком и прощал его маленькие детские капризы. Однако было слишком заметно, что её поведение его совсем не радовало, если не сказать сильно огорчало. Ремиговски разрывался между нежеланием видеть супругу такой и потребностью следить за ней не спуская глаз. Всё-таки он никогда не видел её в подобном состоянии, а потому просто понятия не имел, чего можно было от неё ждать. Ванесса же, очень ласковая ко всем своим гостям, почему-то держалась холодно с мужем. Она улыбалась, когда не смотрела в его сторону и не говорила с ним, но стоило их взглядам встретиться, как улыбка исчезала с лица девушки, а взгляд наполнялся какой-то обидой и презрением. Но Логан, в отличие от Ремиговски, не был обделён вниманием именинницы, хотя это внимание до определённого момента ограничивалось лишь томными взглядами в его сторону. Нессе казалось, что она вела себя достаточно скрытно; на деле же девушка обращала взгляд к столику Хендерсона чуть ли не каждые три минуты. Он это замечал, а потому старался на неё не смотреть и занимал себя бестолковыми разговорами со старыми друзьями. Однако переломному моменту суждено было наступить. К Гарольду подошёл дворецкий и сообщил, что его просит к телефону Роберт Фелпс, крупный финансист и давний партнёр Ремиговски. — В этот час? — возмутился хозяин дома, взглянув на наручные часы. — Мистер Фелпс сейчас в Японии, другой часовой пояс. Сэр, он сказал, что дело безотложное. — Хорошо, — без удовольствия проговорил мужчина, поднимаясь на ноги, — Ванесса, дорогая, я вернусь через несколько минут. Он коснулся её плеча и наклонился, чтобы поцеловать жену в щёку, но она увернулась и, взглянув на него разбегающимися глазами, сказала: — Можешь не торопиться. Гарольд шумно прочистил горло, выпрямился и огляделся по сторонам, выясняя, стал ли кто свидетелем этой маленькой, но неприятной сцены. Не найдя таких, мужчина поправил галстук и широкими шагами удалился в дом. Освобождённая от пристального и неотрывного взгляда мужа, Несса почувствовала себя раскованной и вздохнула легко и свободно. Она осушила бокал с вином и, взявшись за спинку своего стула, с улыбкой посмотрела на сцену. Музыкальным исполнителем, приглашённым на сегодняшнюю вечеринку, оказался Джастин Тимберлейк (Гарольд до последнего скрывал этот сюрприз от именинницы). Певец с небольшими перерывами исполнил уже около десяти песен, и теперь гости наслаждались мелодичной и плавной «Mirrors». Слегка пошатываясь, Ванесса поднялась с места и не спеша зашагала к сцене. Джастин, увидев это, ни на мгновенье не прервался, улыбнулся и даже подал девушке руку, чтобы она поднялась к нему. Именинница засмеялась и, встав рядом с известным исполнителем, прищурилась, чтобы с высоты посмотреть на всех гостей. Столик Логана она не смогла разглядеть: прожекторы, установленные напротив сцены, светили слишком ярко и ослепляли её. Во время инструментального проигрыша Тимберлейк взял Ванессу за руку, плавно развернул её и начал медленно танцевать вместе с ней. Гости, увидев это, с одобрением закричали и принялись аплодировать. Девушка восхищённо улыбалась, глядя на молодого мужчину, и держала руки на его плечах, почему-то не торопясь обнимать его в ответ. Возникало ощущение, что она, хотя и была в восторге от всего происходящего, всё же не могла принять это как реальность или не до конца всё осознавала. Когда проигрыш кончился и Джастин продолжил петь, Ванесса подобрала своё длинное платье и подошла к барабанщику. Он с удивлённой улыбкой взглянул на неё, но не прервал игры. Именинница наклонилась и о чём-то спросила его на ухо. Парень молча кивнул в ответ, и тогда Несса вернулась к Тимберлейку. Он ещё не закончил исполнение, когда девушка указала на микрофон, который он держал в руке, и громко спросила: — Ты позволишь? Лицо певца, конечно, приняло изумлённое выражение, но отказать Ванессе он не смог. Именинница, взяв в руки микрофон, заулыбалась ещё больше, затем засмеялась и жестом попросила музыкантов перестать играть. — О, я не собираюсь петь, как многие могли бы подумать, — заговорила она в микрофон, и все без исключения взгляды устремились на сцену. Каждое слово девушка сопровождала широкой улыбкой и не переставала смеяться. — Я только на минуточку отобрала у этого прекрасного певца микрофон. Потом сразу же верну его тебе, Джастин, обещаю. Итак… Я бы многое хотела сказать, вернее, я бы хотела, чтобы вы многое от меня услышали. Не придавайте большого значения тому, что я так сильно смеюсь, и не думайте, что из-за этого я несерьёзна. Я серьёзна как никогда, просто… просто до сегодняшнего дня во мне ни разу не было столько вина. Её слова прервал смех. Ванесса убрала микрофон от губ и, закрыв лицо свободной рукой, закатилась заливистым смехом; в воздухе на какое-то время повисло молчание. Затем кто-то из ближних столиков открыл шампанское, пробка высоко стрельнула, и послышался подбадривающий визг, который вскоре распространился на все столики. — Спасибо за поддержку, ребята, — продолжила именинница, когда приступ смеха оставил её, — и вообще спасибо за то, что вы сегодня здесь, и за поздравления, и за подарки, и за блеск в глазах… Я вижу, что вы ведёте себя искренне по отношению ко мне, и это весь вечер заставляет моё сердце биться чаще. — Она с грустью замолчала, точно пыталась собраться с мыслями. Кто-то из друзей выкрикнул её имя, кто-то послал воздушный поцелуй, кто-то сложил сердечко из рук, но прежних криков больше не было. — И я очень не хочу, чтобы вы приняли следующие мои слова на свой счёт, не хочу, чтобы затаили обиду на меня, но… среди вас есть один и единственный человек, которого я по-настоящему рада видеть сегодня. Единственный человек, который всё время, в продолжение которого длилось наше знакомство, ценил во мне женщину, друга и просто человека. Он единственный никогда не желал мне зла, терпел мои выходки, всегда находил слова поддержки и любви, единственный, с кем я могу быть самой собой и кому могу всегда и полностью доверять… Несколько девушек с умилением застонали, прижав ладонь к груди; очевидно, они находили слова Нессы очень романтичными. Логан же сидел неподвижно, как изваяние, и стеклянными глазами смотрел на сцену. Сердце бешено колотилось, на лбу выступил пот, хотя волноваться, кажется, было пока что особо не о чем: Ванесса не назвала его имени, а потому никто из гостей ничего не подозревал. Все молча слушали её, улыбались и умилялись. Логану пришла в голову мысль незаметно уйти, пока все взгляды были обращены на сцену… Но потом он подумал, что не сможет ускользнуть незаметно для своих соседей по столику, придётся что-то объяснять, что-то выдумывать… Да и, судя по решительному виду Нессы, бежать было уже некуда. С этим осознанием Логан прижал ладонь ко лбу и опустил голову, делая вид, что не слушает именинницу и что речь идёт вовсе не о нём. — Вернее, могла, — снова зазвучал голос Ванессы, глаза которой смотрели перед собой грустно и обречённо, — я не могу быть уверена в том, что мы всё ещё находимся в прежних отношениях. Потому что, если честно, я пресытилась его хорошим отношением, его любовью, нежностью и… предала их. Я хочу, чтобы ты знал, что после этого я чувствую себя самым бессердечным и гадким существом на свете! — Голос её, обращавшийся к тому «единственному», стал громче и зазвенел. — Я виновата перед тобой, и эта вина высасывает из меня остатки сил. Я вижу, что сделало с тобой моё предательство, и бесконечно ненавижу саму себя за это. Я бы отдала всё, что имею, взамен возвращения твоего доверительного отношения ко мне, потому что видеть твой холодный взгляд, быть не в состоянии прикоснуться к тебе и поцеловать тебя — всё это скоро окончательно меня убьёт. Знаю, что в моём затянувшемся монологе звучит очень много «Я», но знай, что у меня в голове, как и у меня в сердце, только «ТЫ». О, пожалуйста, выслушай ещё кое-что и прими эти слова всерьёз: я искренне, безнадёжно, отчаянно, неизлечимо и очень-очень сильно тебя люблю. Никто и никогда не сумеет завоевать моё сердце так, как это получилось у тебя. Гости молчали, поражённые оборотом, который приняла речь именинницы. Все ждали романтичного признания в любви мужу, а выходило что-то совсем возмутительное и непонятное… — Не знаю, уместны ли здесь слова о прощении, — продолжала Несса совсем тихо, дрожавшим голосом, — но я очень сожалею о том, что случилось… вернее, о том, что я сделала. Пора бы мне признать свою ответственность за то, что с нами происходит. И, если что, я говорю не только о том, последнем моём поступке, а вообще обо всех, обо всех случаях, когда я делала тебе больно. Если можешь — прости меня за них, а если нет… Знаешь, сегодня у меня праздник, и мне нельзя отказывать. Я прошу тебя хотя бы не о прощении, а об одном единственном танце со мной. Все головы синхронно повернулись к столику Ванессы и Гарольда, который, как это ни странно, стоял пустой. Но, если Ремиговски здесь не было, кого же именинница пригласила на танец? Гости занялись обсуждением этого вопроса, и над столами поднялся гул. — Дьявол, какая досадная ошибка, — проговорила Несса, снова улыбнувшись, и засмеялась. — Чёрт! Должно быть, все вы здесь, за исключением одного человека, подумали, что я говорила о своём ненаглядном супруге? — Девушка снова захохотала. — Нет! Мой монолог был посвящён далеко не ему! Гул и обсуждение усилились. Обстановка накалилась, и вокруг начало подниматься возмущение. Тимберлейк, переглядываясь со своими музыкантами, вопросительно пожимал плечами и, как и все остальные, ждал, что будет дальше. А Логан, кажется, и вовсе перестал дышать. Он сидел, вцепившись побелевшими пальцами в стол, и не знал, что делать. Ванесса слегка заслонила глаза ладонью от яркого света и попыталась разглядеть столик Логана. Но, как назло, взгляд её рассеивался, и она никак не могла увидеть адресата своих признаний. — Что ж, — сказала она, глядя в ту сторону, но не различая никаких очертаний, — я понимаю, что в твоём и без того большом сердце вряд ли найдётся прощение для меня, что тебе вряд ли хочется всё это слушать и смотреть в мою сторону… Однако я не допущу того, чтобы ты позволил стоять мне на этой сцене в полном одиночестве, как идиотке, и ждать, что ты соизволишь потанцевать со мной. Ты ведь не настолько безразличен ко мне, правда? Гости переглядывались, удивлялись, обсуждали этот неслыханный поступок Нессы и глазами искали того, к кому могла быть обращена её речь. Логан не реагировал на слова девушки и по-прежнему сидел неподвижно, с непонятным страхом глядя на неё. — Видимо, ты всё-таки хочешь выставить меня полной идиоткой, — засмеялась Ванесса, начав медленно шагать по сцене, — хорошо, я и без того признаю, что я законченная дура, доволен? Хочешь ещё надо мной посмеяться? Смейся, и пусть все вокруг смеются над моей глупостью! Ты желаешь, чтобы я спустилась и за руку вытащила тебя сюда? Забудь, ничего подобного не будет! Но если ты сам не поднимешься ко мне и не пригласишь меня на медленный танец, я перережу себе горло. И я совсем не шучу и не блефую, потому что видишь нож? Все видят нож на моём столе? Мне ничего не стоит дотянуться до него и окрасить его лезвие в цвет моей собственной крови! Среди гостей поднялся ужас, говор стал ещё громче. Кто-то из официантов забрал оба ножа со столика Ванессы и Гарольда, но именинница не обратила на это никакого внимания. Логан закрыл глаза и с силой сжал зубы. Страх прошёл, уступив своё место жгучей ненависти. То зерно отвращения к Ванессе, посеянное в душе Хендерсона, наконец проросло и дало первый росток. Логан возненавидел девушку за то, что она зашла так далеко в своей бестактности и эгоизме, и в особенности за её очередную бесплодную (и публичную!) угрозу самоубийством. Всё ещё не придавая никакого веса её страшным словам, парень сидел на месте и не принимал её приглашения, словно она действительно обращалась не к нему. — Тебе что, совсем наплевать? — упавшим голосом спросила Ванесса. — Или тут дело не в твоём равнодушии, а… в твоём страхе? Почему же ты боишься явить миру своё лицо? Тебя и без того все знают! Давай же! Сегодня я хочу танцевать только с тобой. — Затем Ванесса словно опомнилась и, повернувшись лицом к Тимберлейку, добавила: — Джастин, без обид, да? — Певец засмеялся и закивал в ответ. — Хорошо. — Затем она снова обратила свой взор к гостям. — Вот во мне сегодня нет ни капли страха. Видишь? Так что, Логан, сделай милость и, пожалуйста, прими моё приглашение. Послышался коллективный вздох разочарования, и Логана облепили любопытно-осуждающие взгляды. Он с раздражением закатил глаза, покачал головой и шёпотом выругался. — Значит, ты с нами не шутил? — удивлённо захохотал Сэм, который сидел за одним с Хендерсоном столом, и игриво ударил его по плечу. — Вот же засранец! Это прозвучало скорее как комплимент и подбадривание, а не как осуждение или порицание. Теперь у Логана точно были отрезаны все пути к отступлению, и он, с силой сжав зубы и собрав все свои силы, поднялся на ноги. Гости снова принялись за обсуждение происходящего, только теперь это был не возмущённый гул, а осуждающий шёпот. У Хендерсона закружилась голова, возникло чувство, что его вот-вот стошнит. Взгляды не оставляли его без внимания ни на мгновенье, но сам он старался ни на кого не смотреть. Глаза его были устремлены на Ванессу, и только на неё. Он шагал к сцене медленно, твёрдо, стараясь придать своему виду суровости, что, если честно, удавалось ему и без особого труда. Увидев его, Несса издала победный клич, глаза её засияли. Она повернулась к музыкантам и попросила их начать играть. Зазвучала музыка, идеально подходившая для романтичного медленного танца. — Я не присваиваю эту песню исключительно нам двоим, — сказала девушка с улыбкой, — если хотите, можете присоединиться и тоже пригласить на танец того, кого любите. Джастин, спасибо за то, что поделился со мной сценой, а теперь, пожалуйста, продолжай. И она протянула руки к Логану, который уже поднимался на сцену. Улыбка не сходила с её лица, а парень, в противовес её весёлости, всё ещё ни разу ей не улыбнулся. Он взялся за её протянутые руки, и они замерли друг напротив друга. — Я уже думала, что больше не увижу тебя сегодня так близко, — проговорила Ванесса, цепляясь рассеянным взглядом за черты его лица. — Думала, ты ни за что не согласишься потанцевать со мной. Она обвила руками его шею и положила голову ему на грудь. Гости без перерыва наблюдали за этой странной парой, но никто почему-то не решался присоединиться к ним. Тимберлейк, который получил микрофон назад, снова запел. — Я вовсе и не собирался это делать, — со вздохом произнёс Логан и тоже обнял именинницу, — просто ты не оставила мне выбора. Ты поставила меня в наиглупейшую ситуацию из всех возможных, я заведомо не мог выйти из неё победителем. — Но всё же ты очень долго не давал мне насладиться вкусом победы… Я начала думать, что зря затеяла эту игру. — Но ты действительно зря всё это затеяла, — продолжал он ледяным голосом, — начиная с мысли о том, чтобы пригласить меня на свой день рождения. Этот танец ничего не изменит. Музыка закончится, и я уйду отсюда. — О нет, нет, нет, — забормотала Несса, сильнее прижавшись к нему, — обними меня покрепче, Логан, потому что мне невыносимо думать о том, что эта песня когда-нибудь закончится. — Ты сейчас очень пьяна, Ванесса. Когда туман уйдёт из твоей головы, ты поймёшь, что сделала, и страшно об этом пожалеешь. — О чём же мне жалеть, Логан, если я сейчас с тобой, обнимаю тебя и слышу твой голос? А? О чём мне жалеть? — Хотя бы о том, — с раздражением произнёс он, — что твои слова слышал твой муж, а в них было очень мало того, что могло бы ему понравиться. — О, не говори о нём, у него сейчас наверняка есть дела поважнее меня. Я не играю в его жизни первостепенной роли, и мне наплевать, даже если он всё слышал. Сказать откровенно, Ремиговски в действительности не слышал пространного монолога своей супруги, потому как был увлечён телефонным разговором со своим партнёром. Однако не стоит наивно полагать, что выходка Ванессы, которую он не лицезрел воочию, так никогда и не дойдёт до его ушей. — Но мне важнее знать, — продолжала девушка, — что ты слышал всё до последнего слова. Логан угрюмо молчал. — Ты ведь слышал? — Я ещё не лишился слуха, Ванесса. — Значит, ты помнишь те слова, которыми я призналась тебе в любви? — Да. — Это была чистейшая правда, Логан, — сказала она, подняв голову и посмотрев на него блестящими глазами, — там, на сцене, будто была не я сама, а моя душа, и она полностью раскрылась перед тобой. Ты веришь ей? Он вздохнул и снова прижал её к своей груди, только чтобы не смотреть ей в глаза. — Можно ли тебе верить, Ванесса, если даже после признания в любви ты продолжаешь жестоко играть со мной и заставляешь меня чувствовать себя идиотом? — Я действительно сегодня заставила тебя почувствовать себя идиотом? — Да, и всегда это делаешь. Она помолчала. — Но разве это не доказывает того, что я всегда была с тобой искренней? — Не доказывает, потому что у тебя лживая натура. Ты обманывала мужа, когда была со мной, но в то же время обманывала меня, когда была с кем-то ещё. Ванесса не смогла этого выдержать. С того самого вечера они толком не говорили, а упоминание Логаном Бернардо разбередило её свежую рану. Воспоминания о нём были для неё неприятны и даже мерзки. Она заплакала, но отнюдь не от собственной боли. Возможно, впервые в жизни она задумалась не о собственных чувствах, а о том, что чувствовал и чем болел другой человек. — Не плачь, — проговорил Логан, но в его голосе не слышалось сочувствия, — на меня и без того смотрели как на врага народа, а теперь со своими слезами ты обставишь всё так, словно я злой и беспощадный обидчик. — Но я не могу не плакать, — ответила Несса, зажмурившись, — потому что меня пожирает чувство вины… — Да, и всё это скоро тебя убьёт, и ты ненавидишь себя за это. Я уже слышал нечто подобное, и все слышали. — Так ты найдёшь в себе силы простить меня за всё? Я хочу, чтобы моя душа перестала рваться в разные стороны и ей стало легче. — Я не думаю, что тебе когда-нибудь станет легче. По крайней мере, моё прощение — это не то, что действительно тебе нужно. Она снова посмотрела на него. — И что же, по-твоему, мне нужно? — тихо спросила Ванесса, по щекам которой без остановки бежали слёзы. — Это трудно выразить. Но мне кажется, у тебя уже есть всё, что нужно, только ты этого пока не понимаешь. — Нет, это ты многого не понимаешь. Я хочу знать, что ты простил меня, хочу, чтобы ты проявил милосердие, хочу, чтобы моя совесть не тянула меня вниз, на самое дно!.. — Вот видишь, ты ведь постоянно чего-то хочешь, — безрадостно проговорил Логан, — вечное «хочу, хочу, хочу», и ничего больше, и так без конца. — Прости меня, Логан! — взвизгнула девушка, сильнее стиснув руки вокруг его шеи. — Скажи, что простил! Иначе я буду рыдать и рыдать, без остановки, пока не услышу от тебя этих слов! Он смотрел на неё с недоумением и возмущением. — Какой же ты ребёнок, Ванесса… — Да? Ребёнок? Но ведь детям всё прощают, так или нет? — Ты только хочешь услышать от меня слова прощения, но что на самом деле происходит у меня внутри — тебе на это наплевать? Девушка уставилась на него большими глазами, точно вовсе никогда не думала об этой стороне вопроса. Её хмельное состояние отнюдь не способствовало мыслительному процессу, а потому Логан решил сжалиться на ней и, вздохнув, сказал: — Хорошо, Ванесса, я тебя прощаю. За всё дурное и подлое, что ты когда-либо мне делала. — И за все разы, когда я заставляла тебя чувствовать себя идиотом? — Да, даже за сегодняшний. — О Логан, родной мой, — прошептала Несса, ласково прильнув к нему, — спасибо тебе за это. И за всё, о чём я говорила несколько минут назад… Ты ангел, посланный мне с небес. Мне правда стало намного легче. — Но помни, что всё это не меняет ничего и особенно — моего отношения к тебе. — Знаю. Ничто и никогда не изменит твоего отношения ко мне, потому что ты тоже безнадёжно любишь меня. Он промолчал, решив её не переубеждать. Труднее всего из этого разговора для него было осознать правоту Ванессы. Песня закончилась, музыка перестала играть. Логан и Ванесса замерли в тишине, не спеша выпускать друг друга из объятий. — Всё, мой долг исполнен, — сказал он, хмуро глядя на именинницу, — больше ты не будешь пытаться угрожать мне самоубийством в твой собственный день рождения? — Логан, я не хочу тебя отпускать, — прошептала она, неотрывно глядя ему в глаза. — Ты и так меня не отпускаешь на протяжении уже двух лет, с первого же дня нашей встречи. Он хотел уйти, но Ванесса удержала его за руку. — Логан, пожалуйста… — Хватит на сегодня твоих выходок, прошу, — процедил парень сквозь зубы, приблизившись к собеседнице почти вплотную. — Советую тебе перестать вливать в себя вино, пока это не привело к чему-нибудь непоправимому, а если ты позволишь себе ещё нечто подобное, к тому же в присутствии твоего мужа, то я больше никогда в жизни с тобой не заговорю. Хендерсон и сам не заметил, как направил против именинницы её же оружие, но это подействовало. Несса покивала, всхлипывая и трясясь, после чего тихо спросила: — Но ты сейчас никуда не уйдёшь? — Не уйду, — раздражённо ответил он, — и то только потому, что мне действительно некуда идти. Проведу остаток ночи на своём прежнем месте и попытаюсь не провалиться сквозь землю от дикого стыда. Он спустился со сцены и зашагал среди столиков. Сотня взглядов вновь метнулась в его сторону и словно заслонила собой дорогу, потому что Логану стало тяжело идти. Откуда-то слева он услышал приглушённый женский голос: — Неслыханная наглость. Я бы хотела плюнуть ему прямо в лицо, но боюсь, что он даже этого не заслуживает. Хендерсон плотнее сжал зубы, но продолжил путь, сделав вид, что ничего не слышал. Его посетила мысль, что коллективная ненависть к нему была неоправданной и несправедливой. В сущности, Ванесса не сказала ничего такого, что могло бы вызвать у гостей такое яростное осуждение Логана; скорее, наоборот, она вознесла его образ до небес, а саму себя дискредитировала, так что изъявление желания плюнуть в лицо Нессе — ей, а не Логану — могло бы быть более справедливым… Но думать об этом теперь было бессмысленно. Вернувшись за столик, он виновато улыбнулся их с Ванессой друзьям, залпом выпил бокал шампанского и прикрыл лицо одной рукой. Всё это, должно быть, было лишь дурацким сном, потому что ничего подобного наяву просто не могло случиться! Вернее, Логан надеялся, что всё это ему только привиделось, но… почему-то он никак не просыпался. Ванесса, прежде чем вернуться за свой столик, попросила Джастина спеть что-нибудь весёлое и зажигательное, а своих гостей призвала развеять тоску, которую сама же и нагнала. «Всё-таки сегодня праздник, а праздников без веселья не бывает!» Сев за стол, девушка подозвала официанта и попросила его забрать бутылку вина, а новых больше не приносить. Вино же, оставшееся в её бокале, она с лёгкостью выплеснула на землю. Время близилось к утру. На востоке небо начинало светлеть и приобретать красновато-лиловые оттенки. Вечеринка, как и эта ночь, подходила к концу, и завершение её было мягким, ленивым и плавным. Ничего взбалмошного, шокирующего или возмущающего больше не произошло, а потому гости, расходясь и разъезжаясь, словно перенимали эмоциональное состояние хозяйки вечеринки: на душе её после разрушительного шторма наступил штиль. Не было никаких эмоциональных прощаний, криков, бурных поздравлений и прочего, но надо признать, что гости уходили, хотя и спокойные, всё же не вполне удовлетворённые. Всем казалось, что спектакль, начатый Ванессой, не получил развязки и не пришёл к своему логическому завершению. Логан просидел остаток вечеринки как на иголках, хотя внешний вид не выдавал его беспокойства. Он безо всякого желания отвечал на многочисленные вопросы своих соседей по столу, вяло объяснял, что связывало его с женой Ремиговски, и то и дело ловил на себе любопытные взгляды. В голове у Хендерсона начали зарождаться параноидальные мысли. Он вздрагивал каждый раз, когда мимо его стола проходил Ремиговски или Кадлиц, и всё время думал лишь о тоннах ненависти и негодования, которые, казалось, вот-вот готовы были на него выплеснуться. Расслабиться до конца праздника ему так и не удалось, а покинуть его не представлялось никакой возможности. — Тебе нужно хотя бы немного поспать, дорогая, — мягко сказал Гарольд, когда гости покинули дом, а персонал принялся за уборку. — Целые сутки на ногах, к тому же столько еды, алкоголя, танцев и эмоций… Пожалей свой организм. Ванесса, стоявшая у стола с подарками и неторопливо рассматривающая их, взглянула на мужа через плечо. — Но мне ведь только двадцать пять исполнилось, а не пятьдесят, — произнесла она с лёгкой улыбкой, — мой организм ещё не забыл, каково это — гулять и веселиться всю ночь. А тебе уже хочется лечь? — Признаться, да, — вздохнул Ремиговски, сжав переносицу двумя пальцами, — я выбился из сил сегодня. Давно мне не приходилось держать в голове столько информации и за всем следить… Несса замерла на мгновение, уловив в тоне супруга нечто компрометирующее, словно он намекал ей, что его неусыпный взор не упустил сегодня ни единого события. Но потом девушка снова взглянула на него, оценила его усталый вид и убедилась, что ни о чём подобном он не хотел ей сказать. — Так ложись, — сказала Ванесса, рассматривая на свету хрустальный фужер, — не истязай себя. Я хочу ещё хотя бы немного продлить это ощущение праздника… Ещё несколько минут. И потом тоже лягу. Гарольд, не сразу решившись, обнял её за талию одной рукой и поцеловал в щёку. Она не стала противиться и отворачиваться, как сделала это ночью, что несколько ободрило мужчину. Он вошёл в дом и, почти сломлённый усталостью, побрёл к себе в спальню. Ванесса, отложив в сторону очередной подарочный пакет, вдруг увидела маленькую продолговатую коробочку, затерявшуюся среди прочих подарков. До этого она не попадалась на глаза имениннице, будто появилась здесь сама собой минуту назад. Девушка взяла в руки эту коробочку, обёрнутую в крафт-бумагу и перевязанную широкой шёлковой лентой. Несколько секунд Несса вертела подарок в руках, изучая его, затем её взгляд натолкнулся на подпись, и сердце в груди неистово заколотилось. Яркая надпись на бумаге сразу всё проясняла: «Для Иссен». Дрожавшие пальцы с беспощадностью разорвали бумагу, и сама коробочка тёмно-синего цвета явила себя миру. Ванесса даже толком её не рассмотрела и поспешила скорее её открыть. Внутри оказалась довольно простая, но изящная подвеска из чистого серебра с драгоценным камнем, сзади которого была выгравирована еле заметная буква «N». Внимательнее рассмотрев подарок, девушка зажала рот рукой и всхлипнула. В течение всего сегодняшнего дня она была необыкновенно сентиментальной. Несса довольно грубо стянула со своей шеи бриллиантовое украшение и с излишней осторожностью и трепетностью застегнула на ней новенькую подвеску. Потрогав камушек, она тепло улыбнулась и огляделась. Задний двор опустел, лишь там и тут время от времени мелькали официанты, убираясь и возвращая садам их первозданный вид. На такой же опустевшей и ещё не разобранной сцене, лицом к восходящему солнцу, сидел Логан. Снятый пиджак лежал рядом, голова была несколько запрокинута, а глаза закрыты. Ни секунды не думая, Ванесса направилась к нему. Алкоголь успел выветриться из её головы, но его отголоски всё ещё давали о себе знать чувствительностью и неутолимым желанием любить и плакать. — Я только сейчас обнаружила твой подарок, — тихо, словно боясь нарушить утреннюю тишину, произнесла девушка, и Логан, открыв глаза, хмуро посмотрел на неё. — Подвеска очень красивая, я никогда её не сниму. Спасибо, дорогой. И она подошла к нему с распростёртыми руками, желая обнять. Хендерсон же, не изменяя своему уже привычному поведению, уклонился от объятий и обернулся, чтобы взглянуть на дом. — Глаза твоего мужа повсюду, разве ты забыла об этом? — До этого ты не так опасался его всевидящих глаз, однажды даже поцеловал меня под камерой, в кухне, помнишь? Парень отвернулся и с прищуром посмотрел на небо. — Он пошёл спать, — снова заговорила Несса, — и ничего увидеть не сможет. — Логан молчал, и потому она добавила: — Но мы ведь и просто поговорить можем, ни он, ни его камеры нас точно не услышат. Вместо ответа Хендерсон взял свой пиджак и положил его себе на колени, словно приглашая Ванессу сесть рядом с ним. Расценив это как предложение и приняв его, девушка забралась на сцену и села, подогнув под себя ноги. — У тебя так глаза сияют, — наконец проговорил Логан, — словно ты решила, что этот подарок что-нибудь меняет и возвращает всё на круги своя. Я уже говорил тебе сегодня, что ничего и ни по каким причинам в наших отношениях не изменится. А подвеску, если ты хочешь знать, я купил давно, ещё до того. И не подарить её тебе было бы очень глупо. — Зачем ты мне это говоришь? — Не знаю, просто хочу отрезвить твои мысли. — Ты и так сделал это несколько часов назад, после… после нашего танца. Он бросил на неё короткий взгляд. — Если честно, я толком не помню, о чём мы тогда говорили, — признался Логан, опустив глаза. — Все воспоминания как-то поблёкли за то время, что я провёл в своих мыслях. Остались одни лишь образы, да и то в их подлинность как-то слабо верится. — А я помню, — начала Несса, внимательно глядя на собеседника, — что плакала и просила у тебя прощения. Ещё я очень не хотела тебя отпускать и… — За что? Она замолчала и уставилась на него с немым вопросом. — За что я тебя простил? — дополнил свою фразу парень. — Логан, я ведь… несколько раз говорила об этом, ещё тогда со сцены, разве ты не… — Я помню, — снова оборвал он собеседницу, — просто я хочу знать, за что конкретно ты чувствуешь себя виноватой. Ты этого так и не сказала. По-твоему, в чём твоя вина? Ванесса как-то нервно рассмеялась, потёрла лоб рукой и задумалась, опустив глаза. Да, все эти дни чувство вины съедало её заживо и не давало покоя, но в чём именно оно себя выражало? Пожалуй, в этом Ванесса даже не пыталась разобраться. Она приняла это чувство, словно кто-то дал его ей в руки, но не потрудилась поинтересоваться, по какой причине оно возникло. Она плыла по волнам, билась о скалы, однако ни разу так и не нырнула в глубину. — Моя вина в том, — медленно и задумчиво начала она, пытаясь разобраться в своих мыслях, — что я… предала твоё доверие. Логан вздохнул и с грустью улыбнулся. — Моё доверие не было предано, — произнёс он, беспомощно пожав плечами. — Как бы это точнее выразить?.. Всё время со дня твоей свадьбы я старался убедить себя, что тебе не следует доверять. У тебя ведь как-то получалось обманывать мужа, быть со мной, а потом как ни в чём не бывало возвращаться к нему и делать вид, что его никто не обманывает. Признаться, у меня мало что получалось, но в глубине души, как мне кажется, я всё-таки был готов к твоему удару. Только когда я узнал обо всём от этого напыщенного и самодовольного массажиста, я почувствовал себя… не то что преданным, а скорее очень сильно разочарованным. Вышло так, как будто я вовсе никогда не знал тебя, Ванесса. Я полагал, что хоть что-то значу для тебя, понимаешь? Я полагал, что моё присутствие в твоей жизни — необходимость. Я ещё мог как-то понять то, что ты спишь с Ремиговски, но допустить мысль, что ты ставишь меня на один с ним уровень, что отношения со мной значат для тебя то же самое, что секс со смазливым массажистом… Это было невыносимо. Хотя знаешь, наверное, не стоило мне так обольщать себя этими мыслями. Какой ещё исход событий я мог ждать, будучи твоим любовником? Слушая его, Ванесса молча глотала слёзы. — Клянусь тебе, что всё не так, как ты думаешь, — прошептала она, замотав головой, — ты для меня не значишь того же, что Ремиговски и Бернардо вместе взятые, никто на свете не значит для меня столько, сколько значишь ты. Наши отношения — самое настоящее, что есть у меня в жизни, а брак… не брак это вовсе, а чёрт знает что! С Бернардо я была лишь единожды, это был очень опрометчивый поступок, вызванный гневом и желанием навредить мужу! Это не значило для меня ровным счётом ничего, я вообще, если честно, до того дня думала, что девушки его не привлекают… Просто пойми, Логан, что это было единовременно, как импульс, это было огромной ошибкой, из-за которой теперь ты не позволяешь мне даже к тебе притронуться! А то, что я чувствую к тебе, не похоже ни на что другое, это любовь, которую я пронесу в своём сердце до конца моих дней. И если после всего того, что было между нами, ты так быстро, стремительно и бесповоротно остынешь ко мне… я не знаю. Мне кажется, что вместе с этим жизнь во мне угаснет. Он молча смотрел перед собой. Выражение его лица оставалось неизменным, словно он вовсе не слушал Ванессу, а если и слушал, то её слёзы и восклицания нисколько не сумели его растрогать. — Ты хотя бы веришь мне? — визгливо спросила девушка, ударив обеими ладонями по полу сцены. Его равнодушный вид начинал выводить её из себя. — Я склонен к тому, чтобы поверить твоим словам. — А я склонна к тому, чтобы думать, что тебе стало совсем наплевать на меня! Ты ведь даже голос ни разу не повысил, а только ходишь с этой маской на лице и постоянно избегаешь моих прикосновений! — Да потому что в этом доме невозможно нормально выяснять отношения, — тоже завёлся Логан, сердито сдвинув брови, — если хочешь знать, я в нём даже дышать нормально не могу, не то что с тобой разговаривать! — Но сейчас у тебя есть прекрасная возможность сделать это! Дыши, говори, только не давай мне понять, что у тебя больше не осталось ко мне чувств. Хендерсон негромко зарычал от бессилия, упёрся локтями в свои колени и, закрыв лицо руками, просидел так несколько секунд. Затем он поднял голову, внимательно посмотрел в блестящие глаза Нессы, тяжело вздохнул и взял её руку. — Чувства остались, Ванесса, и тебе прекрасно об этом известно. Я не пытался от них избавиться и не буду, потому что это невозможно, но когда ты указала мне на бесплодность наших отношений, я… я постарался отстраниться и превратить эти отношения в пепел. Но и это, как видишь, ни к чему не привело. Это как постоянно скатываться с крутого склона. Ты то и дело забираешься наверх, цепляешься за всё что угодно, знаешь, что внизу тебя ждут кусты терний, и делаешь всё, чтобы не сорваться. Но силы рано или поздно тебя покинут, и ты скатишься вниз. А потом всё начинается по новой, и так без конца. Наши отношения напоминают мне что-то подобное. Как бы мы от них не бежали, какими бы способами не пытались их прервать, мы всегда неизбежно упадём в них, скатимся вниз и почти наверняка поранимся. Несса находилась в странном состоянии, когда слушала его слова. В ней одновременно гнездились восторг и отчаяние, восхищение и уныние, радость и тоска. Она была невероятно счастлива знать, что Логан полностью разделял её чувства, но в то же время её счастье омрачала грусть, звучавшая в его голосе. Эта грусть была вызвана осознанием неизбежной гибели. В ответ на его прикосновение девушка бездумно прижалась к его груди, и он, что ни сколько не поразило Ванессу, её не оттолкнул. Так они просидели, обнявшись, около десяти минут, пока Несса не решилась прервать молчание: — И что же дальше будет? — Я задаю себе этот вопрос уже полгода. Меня никогда не устраивала роль твоего любовника, но никакой другой роли судьба мне не предоставила. Временами я забываюсь и воображаю, что мы принадлежим друг другу безраздельно, но это… это только моменты. В остальное время ты чужая жена, а я повар твоего мужа, и все на свете, включая его самого, меня ненавидят. — Логан, давай просто жить дальше, — прошептала она, уткнувшись носом в его щёку, — будем продолжать видеть друг друга каждый день, искать поводы друг к другу прикоснуться, проводить целые ночи в нашей беседке и делать вид, что мы всё ещё прячемся от моего отца. Он сделал глубокий вдох и помолчал. — С каждым днём это становится только тяжелее, Ванесса, — сказал парень. — Знаю, дорогой, знаю, мне тоже… Но ведь ничего иного мы придумать пока не можем. Они расстались, когда солнце уже полностью залило своими лучами задний двор. У входа в дом, убедившись, что поблизости никого не было, а распахнутые настежь двери надёжно упрятали их двоих от стеклянного ока камеры, Ванесса притянула Хендерсона к себе и поцеловала его. Он был обескуражен, а потому даже не закрыл глаз во время поцелуя и не ответил на него. — Я всегда беру то, что принадлежит мне, — сказала девушка с улыбкой, отстранившись, — потому что ты мой и я — твоя. Никогда не забывай об этом, ладно? Он улыбнулся и кивнул. Когда Несса развернулась и подобрала платье, чтобы переступить порог, Логан вдруг схватил её за руку и тоже подарил ей один поцелуй. — Да, это то, о чём я говорила, — шёпотом сказала девушка. — Ты спать идёшь? — Да. — Тогда сладких снов. — И тебе тоже, мой родной. — О, нет, я вряд ли смогу уснуть сегодня… Ванесса вошла в спальню так тихо, как только могла. Гарольд лежал в постели, отвёрнутый от неё, и она, решив, что муж спит, села за свой столик с косметикой и уставилась на своё отражение. Девушка зевнула от страшной усталости, которая в одно мгновение навалилась на её плечи, и лениво принялась расчёсывать волосы. Увидев в зеркале, что Гарольд сзади неё зашевелился в постели, она замерла. — Который час, дорогая? — послышался его приглушённый голос. — Двадцать минут восьмого. — О, и только? — Мужчина поднял голову и сонно посмотрел на жену. — Я подумал, что сплю уже три часа, не меньше, а на деле минут пятнадцать только прошло… — Это я тебя разбудила? — Нет, нет, просто трудно спать при солнечном свете. Он встал и сдвинул плотные шторы, что погрузило спальню в полумрак. Затем Ремиговски сел на кровать и с лёгкой улыбкой принялся наблюдать за действиями Ванессы. — Тебе понравилось, как всё прошло? — Да, — попыталась улыбнуться девушка его отражению, — да, Гарольд, всё было прекрасно. Большое спасибо за старания, но Тимберлейк… такого я даже от тебя ожидать не могла. Гарольд рассмеялся в ответ. Тем временем Несса уже сняла макияж и скрылась в гардеробной, чтобы переодеться. Мужчина молчал и, задумчиво глядя на стоявшие у двери женские туфли, нервно гнул пальцы. Наконец на что-то решившись, Гарольд встал и громко спросил: — А «большое спасибо» — это всё, чем ты хотела бы меня поблагодарить, дорогая? Из гардеробной послышался тупой звук, точно Несса что-то неуклюже уронила на пол. Какое-то время она молчала, затем неуверенно спросила: — Ты чего-то ещё ждёшь от меня? — Видишь ли, Ванесса, я давно хотел поговорить с тобой кое о чём, и не знал, какой момент для этого выбрать… — И чем тебе приглянулся именно этот момент? — Не знаю, просто… именно теперь, то есть сегодня, я осознал, что жизнь идёт, а мы не становимся моложе. Она молчала. — Ванесса, — закрыв глаза, снова заговорил Гарольд, — я хочу… я хочу, чтобы ты родила мне ребёнка. Миссис Ремиговски, поражённая, вышла из гардеробной в одном белье и уставилась на мужа. — Что, прямо сейчас? — произнесла она осипшим от изумления голосом. — Нет, что ты, нет… к этому надо готовиться, тем более мы оба сегодня выпили… Я просто хотел бы обсудить это заранее, чтобы оба мы заочно были к этому готовы. Несса открыла рот, чтобы что-то сказать, но не нашла нужных слов и, сердито выдохнув, снова скрылась в гардеробной. — Заводить себе очередную жену, чтобы сделать из её тела инкубатор? — закричала она, со злостью выдвигая ящики. — Очень изобретательно, Гарольд! — О чём ты, дорогая? Я ведь не… Господи, мне в голову даже мысль не приходила просить детей у двух моих бывших жён, потому что… потому что я знал, что время ещё не пришло. А ты, Ванесса, являешься первой в моей жизни женщиной, которую я искренне хочу назвать матерью своих детей! — Ох, то есть речь идёт даже не об одном ребёнке? — Не цепляйся за слова, я мало думаю над тем, что говорю, потому что сильно волнуюсь… Девушка вышла из гардеробной, облачённая в ночную рубашку, села в постели и сердито набросила на ноги покрывало. Какое-то время она угрюмо молчала, скрестив руки на груди, затем спросила, стараясь придать своему голосу гневное звучание: — Зачем тебе ребёнок? Гарольд тоже забрался в кровать и, посмотрев на жену, вздохнул. — Не знаю, может, я старею? Но иногда так хочется, чтобы в этом доме звучал детский смех, хочется быть настоящей семьёй, делать ребёнка счастливым, покупать ему игрушки и замечать, в чём он похож на нас. Да и, в конце концов, у меня настолько большое наследие, что хочется передать его кому-то ещё, ведь будет, по меньшей мере, обидно, если всё это обратится в прах. Несса неотрывно смотрела на него, на то, как заблестели его глаза, и не могла поверить, что перед ней был всё ещё её муж. — В следующем году мне будет сорок пять, — продолжал мужчина, в отчаянии приподняв брови, — и меня всё чаще атакует мысль, что самого главного в своей жизни я так и не сделал. А когда за плечами столько прожитых лет, столько пройденных дорог, всё меньше хочется растрачивать время впустую. Подумай, дорогая, разве тебе никогда не хотелось начать жить не только ради себя? Ведь смысл не в этом, да? Она немного помолчала, после чего тихо произнесла: — Таких вопросов не задают в восьмом часу утра... — Тебя пугает ответственность, которую мы возьмём на себя? О, это не вопрос вовсе, потому что мы сможем найти для него лучшую гувернантку во всей Америке. Если ты только пожелаешь, ты будешь избавлена от всех неприятных родительских обязанностей и будешь пожинать лишь сладкие плоды материнства. Просто знай, что я стану счастливейшим человеком в мире, если мы с тобой дадим жизнь нашему маленькому наследнику. Я больше ничего не прошу, ничего… Дыхание мужчины сбилось, точно эти объяснения отобрали у него последние силы и лишили возможности говорить дальше. Он лёг на подушки. Ванесса по-прежнему смотрела на супруга, и взгляд её был испуганным. Неожиданная просьба Гарольда прозвучала для неё как гром среди ясного неба, и первичная злость начала потихоньку уступать трезвой рассудительности. — Я услышала тебя, Гарольд, — произнесла девушка ровным голосом, не отрывая от него напуганных глаз. Эту фразу она часто употребляла для того, чтобы усыпить бдительность мужа и дать ему поверить в то, что его внимательно выслушали. — Но я бы хотела обдумать всё, что ты наговорил… — Конечно, — ответил он надломленным голосом и покивал, — конечно, дорогая, я и не ждал от тебя немедленного ответа… — А теперь я хочу лечь спать. — Да. Давай поспим, мы оба устали… Ванесса легла, закрыла глаза и почувствовала, как голова пошла кругом. В ушах застряли удивительно искренние слова Ремиговски, а перед глазами стояло только его лицо. В голове девушки носился ураган мыслей. Гарольд, ребёнок, гувернантка, детский сад, материнство, Логан, её отец, книга Ремиговски, деньги, наследство, оружие… Она погружалась в сон, а потому её мысли начинали выходить из-под её же контроля. Когда Ванесса, как ей показалось, увидела свой первый сон, она вдруг резко открыла глаза, шумно набрала воздух в лёгкие и схватила мужа за руку. Тело её горело. — Тебе страшный сон приснился? — сонным голосом спросил Ремиговски, приподняв голову с подушки. — Да, — ответила девушка, во все глаза глядя на него, — да, Гарольд, я подумала… Давай у нас будут дети.Глава 20. "Угасшие звёзды"
21 августа 2018 г. в 23:09