Не совсем братская любовь.

      День рождение Санса прошёл на ура. Правда, веселье уже закончилось, а гости разошлись. Сейчас же, именинник спокойно спал в комнате, в то время, как его старший брат на диване в гостиной.       Однако, мирный и спокойный сон маленького скелетика был разрушен, внезапно заполонившим комнату, светом. Сев на кровати, Ягода всунул ножки в тапочки. Он потянулся и сладко зевнул, начав оглядывать сонным взглядом комнату. Санс только сейчас заметил, что его любимого не было в койке. Потому, тяжело вздохнув, он, нехотя, встал с кроватки и направился искать брата в зале.       Малой уже спускался вниз, обдумывая, где может быть сейчас Папирус. Мигом его голову прошила мысль о том, что тот мог быть у Маффет. Однако же, спустившись, Санс обнаружил своего возлюбленного на диванчике. Старший спал, мило посапывая. Ему явно снилось что-то хорошее — он лежал с улыбкой. Младший оттого умилился. Он, как можно тише подкрался к брату, дабы уж точно убедиться, что тот спит. — Папи? — прошептал Санс.       Старший лишь дёрнулся и перевернулся на спину. Ягодка тихо посмеялся от этого, продолжив умиляться. Влюблённо смотря на Папируса, Санс принялся гадать, что же снится его дорогому брату. — Интересно… — случайно пролепетал он. — Что же тебе снится? — Тебе лучше не знать этого. — усмехнулся Папс, лежа с закрытыми глазками. — Папи?.. — Голубика невинно посмотрел на стершего. — Я тебя разбудил?..       Скелетик так и не получил на вопрос ответа. После немного длительного молчания, Ягода наивно принял эту реплику за, случайно данный, ответ во сне. Вот только… Момент и Папс резко схватил Санса за руку. После, притянув к себе, он повалил его на свои ребра, открыв глазки. Пошло ухмыльнувшись, Папс стал наблюдать за реакцией младшего. — Па-а-а-апи! — выкрикнул моментально Санс.       Да, Папирус очень мастерски делал вид, что он спит. — Я испугался вообще-то! — мило злился Голубика, надувая «щечки». — Прости, не удержался. — посмеялся Папс, подмигнув Сансу.       Высокий скелет был в хорошем настроении. Он ещё не отошел от веселья, что было недавно, а также, ему стало радостно, что маленькая звёздочка неожиданно упала ему прямо на грудь. — Я тебя не прощу. — дулся младший, постепенно заливаясь синем румянцем.       Старший аккуратно схватил подборок брата и медленно притянул его личико к себе. Он хитро заглядывал в испуганные глаза Санса, малость восхищаясь глубиной и красотой его зырок. Однако, тот вмиг прикрыл их, ожидая своего утреннего поцелуя. Малыш всё ждал приКОСТновений зубов брата… Но не дождался. — Ты завтрак приготовил? — с подвохом спросил Папирус. Он хотел, чтобы младший попросил поцелуя. — Я кушать хочу. — Я твой завтрак. Не прощу, если не поцелуешь. — чуть злобно посмеялся Санс, показывая пальчиками на свои зубки. — Что это? Флирт и угрозы? — Папс начал хихикать и умиляться из-за попрошайничества. — Резко вырос что ли? — Между прочим, мне уже восемнадцать. — Санс скрестил ручки на ребрах.       И всё-таки, он не дождался поцелуя… — Какой взрослый, а на работу взрослому не пора? — Папс уже искал взглядом поблизости мёд. — Обязанности взрослого заключаются не в том, чтобы флиртовать с братом. — Я не просто для тебя брат. — хитро улыбнулся малой, достав мёд из-да спины. Санс крепко держал баночку, дабы Папс не украл его «поцелуйчик». — Отдам, если поцелуешь. — Так плохо делать, Санси! — тот рыкнул и с легКОСТЬЮ выхватил из маленьких ручек сладость. — Так нечестно! Я просто хочу, чтобы ты поцеловал меня. — обиженно протянул малыш и перевёл свой грустный взгляд на «живот» брата.       Старший, отпив мед, с немым вопросом взглянул на брата. — Я так тебя не поцелую, если будешь пялится на моё «пузо». — серьёзно проговорил он.       Санс вмиг перевёл взгляд на лицо брата. Он подметил грусть в родных глазках. Однако, когда смог смекнуть, что Папс уже хотел совершить какие-то действия, то, улыбнувшись, сам придвинулся к нему ближе.       Папирус тоже улыбнулся. Его глаза приобрели привычный вид: расслабленный и затуманенный. Он вновь притянул за нижнюю челюсть личико брата к себе. Стукнув его зубки об свои, он отстранился, напоследок лизнув свою Ягодку. — Но я хочу романтичный поцелуй! — вновь обиделся мелкий.       Теперь, опять притянув ко рту свою баночку, Папс начал попивать мёд. — А это какой был? Дружеский? Братс… — не успел договорить он.       Санс снова сам нагнулся к нему. Быстро огладив его голову, он протиснул пальчики в приоткрытые челюсти. После чего, резко раскрыв рот Папируса, проник язычком внутрь. От малого шока, старший отстранил руку, державшую сладость, от рта, дав, малышу проникнуть в него глубже. Санс задвигал язычком, исследуя уже знакомые места. Он ласкал косточки брата, старательно вылизывая их. Папс неожиданно вздрогнул, но затем расслабился и, приобняв Санса, принялся отвечать на его поцелуй.       В порыве страсти, Папс резко навалился на брата. Опрокинув его спиной на диван, он стал углублять поцелуй. Не отрываясь от сладостного брата, Папирус хотел аккуратно поставить баночку на пол, но мёд выскользнул из чуть подрагивающих рук и опрокинулся прямо на Санса. Банка была незакрыта, и потому сладость моментально выплеснулась на младшего, став впитываться в его футболку.       Голубика жадно заглатывал слюни возлюбленного, кайфуя, от утреннего десерта, что состоял из столь желанных слюнок, перемешенных с мёдом. Ему было чертовски хорошо именно от того, что его целовал собственный брат, который любит его не просто братской любовью, который готов сделать, что угодно, ради него, и, которого он любил и любит сам. Санс всегда чувствовал себя защищённым рядом с ним.       Внезапно, малой заметил стояк братца. Этот бугорок был достаточно виден, да его сложно было не заметить. От переполнивших эмоций, у младшего, в хорошем смысле, поехала крыша. Потому, прижав коленом пах Папируса, он начал потихоньку стаскивать с него шорты. Папс сразу заметил эти малость странные действия малого. Его это смутило, потому, резко разорвав поцелуй, Папирус немного грубо схватил за руки Санса. — А это, что ещё такое? — рыкнул он, смотря на брата.       Папс с малой злобой созерцал на озадаченную Ягодку. — Я-я не знаю, что на меня нашло, Папи. — младший влюблённо заглядывал на того, продолжая прижимать коленом стояк. — Ты ждал восемнадцати, чтобы стянуть с меня шорты? — тот не стал говорить прямо, но младший понял о чём речь. — Может быть… — привстав, Санс снова потянулся ко рту брата, однако, тот отстранился, не дав и коснуться себя. — Ты ведь прекрасно знаешь, что я могу сорваться и сделать «ЭТО». — А может я того и добиваюсь? Ты ведёшь себя так, будто не хочешь «этого». — Голубика хитро оглянул брата, и опять приблизился к его лицу. — Я… Я люблю, и хочу тебя. — на одном дыхании проговорил он, встретившись с огрубевшим взглядом Папса.       Это было чертовски горячо и притягательно… — Знай, это будет больно. — кнопка «тормоз» у Папируса внезапно исчезла из меню.       Вновь повалив под себя братика, Папс резко проник язычком в его приоткрытый ротик, целуя. Одновременно с этим, высокий беспорядочно, в порыве страсти, шарил ручками по косточкам любимого, поглаживая и тщательно изучая каждую. Малыш заерзал от его неожиданных и возбуждающих действий. Брат целовал его страстно и нетерпеливо, будто держал руках не маленького и хрупкого брата, а мороженное, быстро тающее от жары Хотленда — а такое нужно съедать быстро. Папирус ласкался с братским язычком, одновременно с тем, потихоньку стаскивая с того заляпанную футболку.       Малыш же, недолго думая, принялся отвечать на поцелуй, завороженно глядя в чарующее глаза любимого. Привкус мёда и этот страстный взгляд брата, буквально пленили маленького скелета, да и не только его… Папирус просто свирепел от самой мысли, что его любимый прямо сейчас так просто, так легко… Сам пришел к нему с этой «просьбой». Высокий много раз хотел жестко выебать Санса, но не позволял себе этого, ибо боялся делать своему милому братцу больно. Ему сносила крышу, данная, такая желанная возможность, добровольно.       Разорвав сладкий поцелуй, Папс отстранился и аккуратно сдёрнул с любимого футболку. Санс, смущенно, прикрыл ручками оголённые рёбра. Он томно смотрел и громко дышал, переводя дыхание. — Тебе нечего скрывать. — отбросив футболку, Папирус ухватился за запястья Голубики, и плавно отвёл ручки в сторону, раскрывая прекрасные, тоненькие рёбрышки. — По крайней мере, от меня.       Он снова наклонился, приблизившись к груди брата, и начал скользить магическим язычком, вылизывая, и целуя красивые белоснежные косточки. Душа Санса бешено забилось, и ему начало казаться, что эти стуки слышал сам его любимый. И это было так, только не слышал — чувствовал. Тот мельком скользнул язычком повыше и, сквозь костяную клетку, занялся вылизыванием душы Ягоды. — М-м-мхь! — пискнул Голубика, слабо дёрнувшись.       Папс краем глаза поглядывал на милое, покрытое лёгким голубым румянцем, личико брата, продолжая слюнявить душу. Голубика мычал, прелестно ахал и мотал головкой, подрагивая от приятных ласк. Он до сих пор не мог поверить, что они всё-таки это делают…       Наигравшись, Папирус оставил в покое душонку Санса, и переметнулся на его шейку. Скелет слабо покусывал верхние позвонки, после чего зализывал, отваленные малюсенькие ранки, приятно щекоча молодые косточки Голубики. Одновременно с этим, одна его ручка плавно переместилась на пах Ягодки, принявшись поглаживать его сквозь шорты.       Санс, стиснув зубы и прикрыв влажные глазки, протяжно и тяжело выдохнул, чуть пригнувшись в спине. Прилив возбуждения был колоссальным, а голубое свечение, из-за которого он проснулся, лишь усилилось. Пусть, оно и было приглушенно тканью, но все равно умудрялось, буквально, ослепить свои чистым голубеньким светом. — Ещё в самом начале заметил его. — игриво протянул Папс, сминая орган Санса.       Малой пискнул и сомкнул коленки, зажав руку брата между бёдрами. — М-м-мь… Папи. — задыхаясь, пропищал Санс.       Папирус хитро усмехнулся, и прильнул к ротику брата, вновь сплетя два языка в любовной и страстной схватке. Малыш робко приобнял шею брата. Он чувствовал, как тот, целуя его, вытянул ручку из немудрёного «плена». Медленно стягивая шорты, Папирус поглаживал свободной рукой позвонки, верно побираясь к тазу.       Санс снова выгнулся, и, еле слышно, застонал в рот брату, когда его большая ручка легла на крестец, став щупать и гладить. Именно в тот момент Папирус разорвал поцелуй и, лизнув зубки брата, стянул с него шорты вместе с нижним бельём, оголив тазовые косточки и голубенький член Санса. Папс спустился к ножкам малыша. Зачарованно глядя на брата, он принялся разводить его изящные бёдра в сторону. Голубика был смущен, как никогда прежде. И ему искренне было непонятно почему. Он и раньше попадался полностью обнаженный на глаз братцу, но тогда это не так сильно смущало. Почему же сейчас, когда он был готов целиком и полностью отдаться в руки любимому, его начало мучать смущение, которое, по идее, должно было иссякнуть по отношению к нему уж давно… Мёлкий холод стал прожигать его разгорячённое тело. Только старший развёл притягательные ножки, как Санс сжал их вместе. — Я… — отвёл стыдливый взгляд Ягодка, сильнее сжимая ножки.       Папирус был до боли возбуждён. Немалый бугор слабо просвечивал оранжевым сквозь шорты, и до боли упирался в ткань, требуя к себе внимания. Скелету очень не терпелось начать, однако, любимый его волновал больше, чем он сам и его маленькая проблема. — Тш-ш-ш-ш. — протянул Папс, приложив палец ко рту брата.       Ласково улыбнувшись, он стукнул того зубками в лобик, успокоив малого. Санс вновь обернул свой взор на брата. Внезапно, холод перестал его будоражить, а душу оплела волна тепла, заставив его перестать с усилиями смыкать коленки и ласково улыбнуться. Папс был рад. Удостоверившись, что тот был в порядке, он снова прильнул к низу брата. Огладив его гладкие бедренные косточки, высокий опять раздвинул маленькие ножки. На этот раз Санс не свёл ноги вместе, оттого Папс довольно улыбнулся. Он незамедлительно принялся покусывать нежные бедра, медлительно подбираясь личиком к тазу брата.       Санс хрипло дышал, прикрывая рот ладошкой. Он, буквально, давился собственными слюнями, тихо всхлипывая. Чем ближе брат к чувствительному месту переходил Папирус, тем малыш больше извивался и громче дышал. Из его глотки хотели вырываться лишь вздохни и имя его возлюбленного и Санс искренне не понимал, что это за чувства начали переполнять его. Желания в его мыслях прорисовывались четче, с каждым разом, как ласки усиливались, соответственно, вместе с возбуждением.       Вырвавшись из туманящих пут своих мыслей, Санс припомнил сладостную реплику братика, насчёт голода. Оттого, ему стало казаться, что Папс прямо сейчас, не скрывая того, завтракал им. Он видел то, легко читающееся наслаждение на его лице. Ему явно нравился такой завтрак. Высокий жадно вылизывал и обгладывал бедренные кости, иногда чуть отстраняясь, горячо дыша на оставленные слюнявые следы. Санс дернулся и горячо ахнул, когда, наконец, брат подобрался к его аппетитном тазу и робко скользнул язычком по головку, пробуя новую сладость на вкус. — М-м-м… — облизнулся Папс, обхватив полутвёрдый орган ручкой у основания. — Па… — хотел было возмутиться Санс. Однако, хитрый лентяй специально именно в этот момент вобрал в рот головку члена, начав, облизывая, посасывать её. — А-а-ах-х-х-ПИ! — негромко простонал он, сжав ручки в кулачки.       Между делом, Папирус подметил про себя, что стоны брата звучат куда красивее, и приходился ему по душе больше, чем смех других монстров от его «искрометного» юмора. Оттого, ему хотелось услышать больше, протяжнее и громче сладостные и мелодичные выкрики от удовольствия его братца. Потихоньку в рот Папирусу стала стекать жидкость, заставляя сглатывать её и чуть прижимать язычком головку к нёбу. Руки Санса подрагивали, как и его тело. Он откинул голову назад, приоткрыв ротик. Новые, ранее незнакомые чувства переполняли его. Это было не только неописуемое наслаждение, но и огромная доверие и любовь к своему братику. Санс задыхался от приятной ласки, ему с каждой секундой хотелось больше — хотелось Папируса. И тот это прекрасно понимал… Огладив свободными ручками тазовые косточки Санса, Папс медленно оторвался от его члена, напоследок дунув и лизнув возбужденную плоть. — Давай, Санс… — подмигнул старший, и, слабо сжав основание члена, скользнул ручкой к другому концу. — Я буду нежен. — обкрутив, провёл большим пальцем по головке, пошло поглядывая на братца.       Пот выступил из костей Санса. Он просто изнывал от желания, наивно пытаясь приглушать свои тихие «ахи» и громкие вздохи. Признаться, мыслить Голубике было тяжело в этот момент, когда брат издевательски игрался с пахом, возбуждая сильнее. Однако же, скелетик понял к чему тот сейчас клонил. Треклятый румянец теперь стал гуще, легонько обжигая чувствительные щечки парня. Он на минуту замешкался, однако, в итоге, всё же выполнил просьбу Папируса — создал при помощи магии отверстие в области таза. Папс умилялся, созерцая на появившуюся маленькую дырочку, что очень привлекательно сжималась — буквально призывала войти в неё. — Молодец. — промурлыкал старший, скользнув ладошкой обратно, с затисканной головки к основанию члена.       Санс малость дернулся, слабо прикусив свои пальчики. Его будоражили действия и убаюкивающие сладкие речи старшего брата. Папирус, улыбнувшись шире, начал медленно проделывать возвратно-поступательные движения, постепенно увеличивая темп. Меж тем, он облизывался в предвкушении предстоящего, оценивающе, оглядывая сейчас такого чертовски милого и сексуального брата, что извивался пред ним, закатывая от удовольствия влажные глазки.       Малыш утопал в собственных приглушенных стонах. Всё ускорявшийся темп ласк, лишь отнимал возможность хоть на чуть-чуть приглушить или подавить нескончаемые стоны. На это и рассчитывал лентяй: ему хотелось слышать только своего братца. Он с трепетом ждал, когда его любимый перестанет сдерживаться и полностью отдастся маленькому и желанному греху. Член в ручке Папс потвердел, из него стала обильнее сочиться смазка. Долго, теперь гордому грешнику, ждать не пришлось. Стоя на краю от пика, Санс сильно прогнулся в спине и начал стонать теперь во весь голос, чуть ли, не срываясь на крик. Каждый чертов звук, даже вздох подливал масло в огонь, разгоревшийся уж давно в Папирусе. Он продолжал держать себя в узде, несмотря даже на то, что его любимый уже во всю извивался на диване и стонал, иногда постанывая его имя. Даже это и жутчайшая боль от сильнейшего возбуждения в области таза не ломала его. Он любил Санса. Он желал дать ему больше ласки.       Сквозь пелену, укутавшую глазки, Санс смог разглядеть, дополнявшее его голубенькое свечение, приглушенное из-за шорт, оранжевое. Голубика хотел был что-то сказать, но из его глотки вылетали лишь одни «охи» и «ахи», делая это, не самую малость, трудным. Ягодка пытался, но, ещё минута четных попыток, и он осознал, что сказать что-то у него не выйдет… Однако, малой всё же нашел в себе силы, и резко приподнялся, тут же схватив обеими ручками большую ладонь брата, тем самым, остановив ласкающие движения по члену. Сказать, что Папирус был удивлен в тот момент — ничего не сказать. Он был просто в недоумении. — Что-то не так? — обеспокоенно глянул на Санса. В глазах мелкого засияли огромные сердечки. Он томно смотрел в глазки любимому, вынув язычок. Он желал, он понял чего ему хочется… — Папи… — прошептал он, одной рукой огладив лицо Папируса. — Пожалуйста, сделай это… — второй ручкой скелетик провёл по ладони, что до сих пор сжимала его пах. — Возьми меня прямо сейчас.       Папс улыбнулся на эти слова, отстранив от члена Санса, малость заляпанную голубенькой смазкой, руку. Младший смотрел на Папируса непонимающе: он подумал было, что обидел или расстроил брата, ведь тот ничего не отвечал — лишь улыбался. Однако, в один момент, плавно переведя ладони на бедренные косточки, Папирус, чуть приподнявшись на колени, резко повалил брата на диван, закинув его маленькие ножки на свои плечи.       Малыш лишь охнул от неожиданности, продолжив, не понимая, созерцать на старшего. Высокий же, лишь ухмыльнулся и, обхватив лодыжки Санса, прильнул личиком к его тазу. Голубика оттого дёрнул ножками, шумно выдохнув. Дыхание брата и трение его личика с чувствительными косточками, заставляло душу маленького скелета биться ещё сильнее, а, также желать… Желать продолжения.       Папс высунул язык, и заскользил им по тазу, чуть задевая возбужденную плоть. Санс прикрыл глаза, трясясь от очень приятной ласки. Скользнув язычком ниже, Папирус стал вылизывать сочную дырочку, о которой тот успел забыть, думая лишь об удовлетворении любимого. Обведя по кругу вход, старший начал уверенно и медленно проникать языкчком внутрь. — Мхах! — Санс резко выдернул ножки из рук брата, обвив ими его шею.       Папирус хотел проникнуть медленно, но эта необычная реакция Санса не дала исполнить, как хотелось задуманное. Хотя, тот подумал, что это к лучшему: это значило, что тот уже изнывает от желания наконец начать партию. Обхватив уже за бедренные косточки, Папс притянул таз любимого ещё ближе к себе, и задвигал язычком внутри, постепенно увеличивая его в толщине с помощью магии.       Санс ёрзал и тихо поскуливал. Ему сносила крышу наполненность внутри. Он не знал почему это становилось с каждой минутой всё приятнее и приятнее, всё желаннее и желаннее. С каждым движением скелету хотелось лишь большего. Но Папи медленно и осторожно двигал язычком, растягивая узкое отверстие. Магия очень плотно обхватила язычок Папируса. Просто до невообразимости плотно… От одного представления, что она также, только плотнее обхватит его член, возбуждение на Папса наплывало с двойной силой. К его удивлению, тот довольно быстро стал очень мокреньким и скользким внутри, что было даже хорошо. Однако… Сансу уже изнывал от этого, и жалобно смотрел на брата, заливаясь потом и слюнями. — Папи, п-пожалуйста… — проскулил малой. — Я-я… Хочу тебя - Санс сделал маленькую паузу - В-внутри..       Слова брата стали решающими, Папирус откинул уже все переживания, насчет малыша, прочь. Ему это нравится, он это хочет и… Он попросил это сам дважды. Старший просто не выдержал этой пытки. Он медленно вынул язычок из Санса и отстранился, напоследок, дразня, лизнув его член. Заведя ножки Ягодки за свою спину, Папс наконец отпустил их. Затем, он спустил с себя шорты вместе с трусами, оголив неоновый член, отдающий ярким цветом.       Санс завороженно глядел на него, уже мысленно представляя орган внутри себя. Оттого у Голубики сильнее за пульсировало в паху, в предвкушении. Малой просто не мог соображать, единственное, что он сейчас желал, так это — Папируса, а только затем разрядки. Приподнявшись, малыш приобнял шею брата, и скрестил ножки за его спиной, притянув к себе ближе. Папирус принял этот «жест», как сигнал, дающий разрешение действовать. Он аккуратно поднял довольно лёгонького скелетика и, свиснув ноги с дивана, усадил малого на колени лицом к себе. — Готов? — игриво прошептал Папс, слегка стукнув, в зубки Санса. — Да… — зачарованно глядя на любимого, хрипло протянул Голубика.       Старший брат подмигнул ему, став ожидать действий любимого. Кивнув, младший, робко схватившись за плечи брата, приподнял таз с его колен. В следующую же секунду, Санс стал ощущать, как сзади в проход начала упираться головка члена брата. Непонятные чувства вмиг переполнили мальчишку… Необыкновенное удовольствие нахлынуло на него, когда Папирус, схватившись за его плечи, постепенно начать проникать в него глубже, насаживая ручками на свой орган.       Папс рычал, как котяра. Магия Санса, как он и предполагал, так плотно обвила пах, что у него буквально крыша слетала от такой горячей тесноты. Он закрыл глаза от слишком хороших чувств, продолжая насаживать на себя брата. — А-а-а-ах!.. — облегчённо простонал Санс, когда орган соскользнул внутрь целиком.       Ему было так хорошо — чувство наполненности и столь прекрасной близости с любимым, заставляло испытывать малого всплеск дикого восторга. Папс резко ворвался в приоткрытый от наслаждения рот брата, начав страстно целовать его. Два языка вновь переплелись в танце, обкручивая свои дивные вальсы. Одновременно с этим, в порыве страсти, Папирус беспорядочно лапал косточки возлюбленного, поглаживая их. Движений внутри не было: Папс хотел дать Сансу привыкнуть. Однако, тот нарочито медленно задвигал тазом, начав скакать на члене брата. Высокий от неожиданности промычал что-то в поцелуй, и, резко разорвав его, повалил наездника спиной на диван. — А-а-ах-х-х… Боже. — выдохнул Санс хриплым от возбуждения голоском. — Это было даже слишком. — тяжело дыша, протянул Папирус, с лаской смотря в глаза любимого. — Мог бы просто попросить.       Прогнувшись в спине, Санс снова двинул тазом, подталкивая брата к главному. Тот понял, что его специально подзадоривают, чтобы он просто-напросто сорвался. Только вот, этого было ненужно делать… Как и было уже сказано — тот давно желал жестко выебать своего брата…       Папс вновь схватился за бёдра Голубики и, резко раздвинув их полностью, начал яростно вбиваться в Санса. Голубика вскрикнул от чересчур резки толчков и до боли впился пальчиками в плечи Папируса. Его разрывала внезапно окутавшая боль, смешанная с каким-то малым непонятным чувством.       Старший слышал всхлипы возлюбленного и чувствовал, как тому сейчас непросто, однако, он не остановился. Рыча от только набирающего обороты ритма и неимоверной узости, Папс схватился за маленькую голову брата и принялся, поглаживая, успокаивать его.       Санс постепенно привыкал и его жалобные всхлипы оборачивались во что-то иное. Смешанный коктейль чувств становился однородным: то самое непонятное чувство стало нарастать. Теперь боль, заставляющая буквально минуту назад кричать Санса, давала совсем иные ощущение — потихоньку заставляла стонать от… Удовольствия?       Ягодка еле-еле поднял голову, уставив свой затуманенный взор на брата. Он приобнял его шейку, и, теперь не сдерживаясь, стонал — едва ли не кричал от наслаждения. Он уже сам нещадно насаживался на орган, пытаясь с каждым разом протолкнуть его глубже. Его сводило с ума, то, что, когда он сжимал магические стенки внутри, член брата набухал и становился больше. От того он был готов прямо сейчас кончить. — Я-я-ах!.. —  откинув назад голову простонал.— А-А-Ах-х! Нгха-а-а-а…       Папс лишь довольно усмехнулся. Ему чертовски нравилось, то, каким может быть его братец. Продолжая толкаться в Санса, Папирус обхватил одной рукой его изнывающий от возбуждения член. Облизнувшись, он решил продолжить делать то, что не закончил. Папирус за мастурбировал брату в такт своим толчкам, начав покусывать открытую шею брата. Санс задыхался от нахлынувшей с ещё большей волны наслаждения. Ему было даже слишком хорошо от всего этого. В голове у малыша проносилось лишь имя брата. Он стонал его, он думал о нём… Не сдержавшись, малой прильнул к шее брата и сильно укусил его, положив одну свою руку на его, что сейчас с бешенным темпом мастурбировала. Оба монстра были на краю. Ещё пару движений и, отстранившись от прокушенной шеи, Санс кончил брату в руку. — А-а-ах!.. — протяжно и облегченно выдохнул Санс, обмякнув под Папирусом.       Старший признался сам себе — последний стон братца был прекраснее всех, что ему удалось услышать в эту прекрасную, не тихою ночь. Папс тоже не задержался: сделав ещё пару толчков, он резко вогнал член до предела в брата и излился внутрь него. Санс дёрнулся от резко хлынувшей в него магии. Однако, он сразу же выгнулся и, закатив глазки, замурлыкал оттого, что, неожиданно, вливающаяся горячая жидкость, стала с чего-то приносить восхитительные чувства, доставлять удовольствие.       Папс, придя в себя, медленно вышел из брата, после чего, созданное отверстие, как и сами органы исчезли. О том, чем оба занимались всё это время, напоминали лишь, стекающие по косточкам, вязкие пятна. Папирус, тяжело дыша, оглядел свою ручку, по которой очень пикантно стекали голубенькое семя. Хитро улыбнувшись, он слизнул несколько капель с ручки прямо на глазах младшего брата. — Вкусно… — промурлыкал, сглотнув жидкость, он. — Вот я и позавтракал. — П-папи! — смутилась Ягодка.       Санс без сил упал на диван. Сейчас он, прибывая в сладкой истоме, переводил своё дыхание, жадно глотая воздух. Папс умилялся, оглядывая своего милого братца. Ему очень нравился результат проделанной работы — ему радостно, а брат нежась на диванчике, влюблённо и благодарно поглядывал на него, раскрыв ротик. От того становилось легче и спокойнее на его душе… Папирус ласково улыбнулся и, приобняв брата, поцеловал его.       Папс целовал малыша недолго: от очень спокойной и тёплой атмосферы, малой быстро заснул, буквально, на его ручках. Папирус довольно улыбнулся и, подхватив свою спящую красавицу, отправился наверх, в их комнату.

***

— Я люблю тебя… — прошептал, уже лежа в кровати с братом, Папирус.       Его собственный комок счастья лишь ласково улыбнулся, словно, ласкающие слух, слова донеслись к нему в сон, и прижался к любимому ближе.