Le phenomene

— Передайте мисс Джейкобсон, что я засчитал ее работу. – Профессор Гриновски внимательно рассматривал оставшиеся бумаги на своем столе, частично складывая их в свой портфель. – Даже не смотря на колоссальную схожесть с вашим эссе, мистер Скамандер. — Не удивительно. Мы ведь работали в паре, - отозвался Ньют, нервно сглотнув. Мужчина медленно осмотрел ученика с ног до головы, чуть прищурившись. Он прекрасно понимал, что в этой паре головой был именно этот юноша с феноменальным интересом к животным, а всем остальным – вечно спешащая гриффиндорка. Да, все работы в парах так или иначе повторяли друг друга, и не мудрено – работая с кем-то по одной теме невольно пишешь об одном и том же. Интересно было читать эссе с одной проблематикой, но с разными подходами их решения. Именно так дела обстояли у большинства шестикурсников в рамках полученного задания. Однако Эйвери Джейкобсон переплюнула всех: ее эссе, вернее, мысли, изложенные на пергаменте, явно не принадлежали ей самой. В красивом каллиграфическом почерке профессор видел интересный мыслительный процесс, сложные логические цепочки и красноречивые выводы лучшего студента по предмету. Умозаключения вечно занятой посторонними делами девицы с последней парты уместились бы в один абзац. По крайней мере, профессор был в этом уверен. Гриновски вытащил из толстой красной папки нужный свиток. Развернув, он чуть прокашлялся. — «Остается только ответить на вопрос, на который, в глубине души, мы все уже знаем ответ: почему мы, все вместе и каждый по отдельности, по-прежнему стараемся защитить и сохранить волшебных животных, даже свирепых и не поддающихся укрощению? Ответ очевиден — чтобы дать возможность следующим поколениям ведьм и волшебников радоваться их необыкновенной красоте и силе, как это было даровано нам». Скамандер ощутил, как желудок от волнения скручивается в тугой узел. Это был один из его выводов, который Эйвери, видимо, не удосужилась перефразировать. Самой гриффиндорке было не до этого после изматывающего дня в Комитете и ночной охоты на Нюхля. — Очень интересные мысли, - заметил преподаватель, убирая работу девушки обратно в папку. — Оценки за семестр я поставил надлежащие. Будьте добры, мистер Скамандер, передайте вашей подруге, чтобы в следующем семестре она постаралась удивить меня своими знаниями чуть больше, чем сейчас. — Благодарю, - коротко ответил пуффендуец. — Я вас искренне прошу, позанимайтесь с ней. Иначе она точно завалит итоговую контрольную в конце года. Я бы и сам рад, но у меня проблемы семейного характера и… Многие были в курсе семейной драмы профессора. Ньют в их число не входил. Сплетни его мало интересовали. Вернее, к шестому курсу он каким-то образом убедил себя, что сплетни – пустая трата времени. Но если говорить откровенно, то у Скамандера просто отсутствовали какого-либо рода источники. До этого октября. — Если вы не найдете время, я попрошу мисс Лестрейндж. Но вы обладаете куда бóльшим количеством знаний. — Спасибо, профессор. Мне очень приятно, - сконфуженно отозвался молодой человек. — Подумайте об этом. И… Счастливого Рождества! «Ну, по крайней мере, он ее аттестовал», - сделал для себя положительный вывод пуффендуец. Он медленно шел по опустевшим коридорам. Сегодня был последний день занятий, поэтому многие предметы после обеда отменили, укоротив расписание почти вдвое, особенно для старших курсов. На радостях все ученики кооперировались в Большом Зале и гостиных, обсуждая предстоящий праздник. Ньют невольно вспомнил фамилию, произнесенную профессором. Лестрейндж. Звучало знакомо, только парень не понимал, почему именно. Перебирая в уме всевозможные варианты, он мысленно поставил вторую галочку, обозначившую еще один вопрос к всезнающей о школьной жизни подруге. И вот он вновь вернулся мыслями к ней. Перед глазами слишком четко вырисовывался девичий образ с густой копной темно-русых волос. Даже в его воображении девушка собирала их в узел, подкрепляемый любимым гребнем. Там, внутри его головы, она была прежней – веселой и беззаботной. Без коричневатых, въевшихся в нежную кожу под глазами, синяков. Внутри его головы существовала какая-то иная Эйвери, разительно отличавшаяся от той, что стояла прямо сейчас в коридоре между Большой Лестницей и Залом. Ньют остановился позади толпы, перекрывающей дорогу в коридор Пуффендуя. Ученики столпились, образовав своеобразный круг. Что было в центре, Скамандер не смог рассмотреть, даже подпрыгнув. — Извини, но что там происходит? – спросил он у парня-когтевранца, стоявшего с краю. — Извечное противостояние Гриффиндора и Слизерина, - прозвучал ленивый ответ. Казалось, ему было совершенно наплевать на происходящее. А вот компания рядом, по-видимому, была более заинтересована. — Началось все как обычно: Слизерин задел Гриффиндор. Но эта змеюка просто не знает, на кого нарвалась. Высокий брюнет с ослабленным желто-серым галстуком то и дело поднимался на носочки, чтобы получше разглядеть потасовку. Это был Стивен Хаксли, семикурсник, которого в школе знали многие. Звезд с неба парень не хватал, да и сам не был ярким светилом. Но капитанство сборной Пуффендуя сделало из него более-менее узнаваемого персонажа. Ньют не был знаком с ним лично, но отлично знал дружелюбный характер ловца. У Стива был талант заводить знакомства: уже через пару минут после общения с ним собеседник расслаблялся, чувствуя себя более, чем комфортно. Вот и Скамандер попал в очередной раз в обескураживающий радар Хаксли. — Я думал, они все выяснили после матча в октябре, когда чуть не подрались на поле для Квиддича. В этот момент парень был искренне благодарен тому, кто позаботился о существовании в мире таких вот простых и сговорчивых людей, как Стивен. Тот быстро уловил нить фразы, крепко зажал ее и продолжил тему. — Так это игроки поцапались. А у нас тут намечается разборка при помощи туфель. Где-то рядом раздалось громкое показное девичье фырканье. — Кто-то из девушек? А кто именно? – любопытство брало верх, а пробиться взглядом к самому эпицентру до сих пор не выходило. — Местная гадюка, Лестрейндж. Хотя это было ожидаемо, - иронично подметил Хаксли. — Она резко высказалась по поводу завтрашнего бала. Видите ли, ей не по нраву отмечать Рождество с маглорожденными. Последнее слово полукровка Стивен выплюнул, словно это слово обладало сразу всеми отвратительными вкусами Берти Ботс. Чистокровному Скамандеру вдруг стало очень неуютно. Но он отвлекается на фамилию, которую слышит кристально чисто уже второй раз за день. Теперь к информации о том, что некая мисс Лестрейндж обладает недурными знаниями относительно ухода за магсуществами, добавилась ее принадлежность к факультету. — Она просто не знает, с кем ей посчастливилось связаться, - весело продолжал Стив. Судя по всему, болеет он явно за гриффиндорку. — Джейкобсон ее в бараний рог скрутит, и глазом моргнуть не успеешь. Эта фурия собственного декана за пазухой держит. Остальную часть восхищения Ньют пропускает мимо ушей. Их моментально закладывает, словно он переносится куда-то через камин при помощи летучего пороха, а все крики и улюлюканья вокруг вмиг стихают. Эйвери. Сознание будто ухватилось за себя и отчаянно вопит. Эйвери! Скамандер понимает, что дело дрянь. Сам факт того, что доведенная до грани своими обязанностями, Джейкобсон стоит лицом к лицу со слизеринкой – уже звучал устрашающей. Живое воображение подкидывало варианты развития ситуации один хуже другого. Откуда-то из-под кожи выбирается древний, как мир, инстинкт: защитить слабейшего. Пуффендуец не до конца дает себе отчет, почему он смело пробирается сквозь толпу ближе к эпицентру, расталкивая других учеников острыми локтями. Сейчас эта хрупкая, исхудавшая, с болезненным видом девица напоминает раненную пташку, которую жизненно необходимо спасти от участи быть проглоченной ядовитой змеей. Собственные эпитафии пугают и кажутся слишком уж извращенными, но любитель животных сейчас слишком занят, чтобы придумать более стоящее оправдание своему порыву. Да, ему, черт возьми, трудно признать, что его заинтересовала девушка. Живая обыкновенная девушка. С проблемами, недостатками, странными склонностями и интересными талантами. Ньюту Скамандеру трудно признаться самому себе, что его мысли теперь занимают не только диковинные зверушки, но и добрая открытая улыбка на пухлых губах. Вот так вот неожиданно сместились интересы под влиянием гормонов. Джейкобсон совершенно не собиралась затевать конфликт. Ей просто хотелось попасть в Башню Гриффиндора, опуститься на постель и уснуть, по возможности не просыпаясь ближайшую неделю. Но планам не суждено было сбыться. Главенство в Комитете обязывало лично контролировать украшение Большого Зала, расстановку столов и их сервировку. Оставался всего один день напряженной суматохи, а после… После отдых длиной в несколько недель. Хотелось спать. Глаза слипались буквально на ходу после нескольких бессонных ночей. Силы были на исходе, так что самым разумным было доползти до девичьих спален и попытаться хотя бы частично воплотить в реальность задуманное путешествие в царство Морфея. И Эйвери бы получила желаемое, если бы тонкий слух не уловил надменный голос. — Ты идешь на Рождественский Бал, Лета? — Рождественский Бал? В школе? С однокурсниками? Я уж лучше проткну себе глаза палочкой. Грудной и насыщенный, но без каких-либо примесей хрипоты, голос Леты Лестрейндж был тягучим и плавным, как мед. Эта сладость завораживала многих, в основном мужского пола. Слизеринка умело пользовалась своим преимуществом, как сирена заманивает моряков в свои топи. Но сейчас в этой своеобразной бочке, больше напоминавшей высокий изящный хрустальный сосуд, была огромная ложка дегтя. Лета в привычной лениво-презрительной манере комментировала предстоящий праздник. Эйвери, у которой по жизни проблемы с бесконтрольно слетающими с языка комментариями, как раз повезло с приставкой «не» проходить мимо слизеренки в этот момент. — Да уж, сделай всем нам одолжение. Тихое и уставшее замечание плавно оседает в воздухе. Джейкобсон так и прошла бы мимо старосты девочек с зелено-серым галстуком, если бы та не решила устроить скандал. Лестрейндж не любила оставаться в долгу, особенно если речь шла о выпадах со стороны Львиного факультета. Все бы обошлось, будь каждая из девушек сдержаннее. Однако Лете всегда нужно было утвердиться за чужой счет. А Эйвери никогда не могла проигнорировать источник оскорбления. Обеим обязательно нужно начать грызться до полной победы. Только староста-слизеринка первая подначивала, действуя исподтишка. Глава Творческого Комитета действовала более стихийно в подобных столкновениях. Ученики начинают потихоньку собираться вокруг. Кто-то подтягивается из Большого Зала, услышав в коридоре сыпавшиеся проклятия. Кто-то не смог пройти мимо, направляясь по своим делам. Где-то в мире родился еще один Предвестник Бури, ибо желание послать Лету вместе с ее скотским чванливым характером одной очень пахабной и короткой фразой мысленно пресекается. За такие крепкие выражения, подслушанные случайно в кабинете отца, декан по голове не погладит. Отношения с ним и без этого были подорваны бездумно вылетевшими словечками. Усугублять не стоит. Но ситуация в корне меняется. — Что, не хватает выучки ответить, грязнокровка? Последнее слово сквозной пулей раскраивает сознание Эйвери, вылетая прочь и отражаясь от толстых каменных стен. В этот момент привычная перепалка для двух враждующих факультетов перерастает в военное действие. Толпа наблюдателей притихает, ожидая реакции. Джейкобсон молча роняет сумку с плеча на пол. На усталом нездорово бледном лице не видно ни одной эмоции. Лишь в глазах сияет пламя ненависти. Лестрейндж одна из немногих, кто в курсе положения дел внутри семьи гриффиндорки. Для нее самой это как удар в солнечное сплетение – низко, подло, неожиданно и гнусно больно. Где-то на дне души оседает металлический вкус омерзения к белокурой девице. — Да чтоб ты своей кристально чистой кровью харкала, - шипит сквозь стиснутые зубы Джейкобсон. Лета чувствует, как воздух буквально пропитывается отрицательными эмоциями главы Творческого Комитета. Это приносит ей удовлетворение. Полные губы растягиваются в подобие сумасбродной улыбочки, словно она энергетический вампир, чувствующий наплыв чужого негатива. — Только сыпать проклятиями и можешь, - довольно фыркает слизеринка, скрещивая руки на груди. Эйв понимает, что это ничем неприкрытая провокация. Внутри все клокочет. Скопившаяся за два месяца усталость подгибает ноги. Но медленно закручивающаяся ненависть словно дает сил. Лестрейндж кривит губы, замечая слишком ровную осанку у оскорбленной. Обычно все сразу же притихали перед некоронованной принцессой Змей. Гриффиндорка, наоборот, стоит так, словно в ее венах течет кровь чище, чем у самой Леты. Это задевает самолюбие, заставляя белокурые волосы приподняться в гневе. — Я училась у лучших. В словах вызов и открытый намек. Эйвери вскидывает голову, что совсем нехарактерно для ее мягкого и дружелюбного характера. Кажется, стервозные пары передаются по воздуху и чертовски заразны. Ньют с трудом пробирается в первый ряд, отдавив ноги примерно десяти ученикам, толкнув в спину локтем около двенадцати, споткнувшись и почти упав на одну низенькую девушку. Кажется, язык натер приличную мозоль словами «Извините» и «Прошу прощения». Но сейчас пуффендуец становится сам для себя чем-то неважным. Две девушки в центре пролета между Большим Залом и Парадной Лестницей стоят друг от друга в двадцати шагах. Эйвери выглядит непривычно собранной, словно объявили боевую готовность. Ньют внимательно разглядывает Лету Лестрейндж. В голове идет шумный мыслительный процесс соотношения покладистой ученицы на дополнительных профессора Гриновски и отчаянной зазнобы. В противовес этой белокурой красавице в идеально выглаженной кипенно-белой рубашке, застегнутой под самое горло, элегантному банту из зелено-серого галстука и длинной юбке-карандаш в пол была растрепанная Эйвери со спутанным узлом волос, закрепленным парой перьев, в рубашке с мятым воротником, вокруг которого накинут ослабленный узел яркого гриффиндорского галстука. Не успел Ньют понять, что происходит, как Лета ударила заклинанием. — Петрификус Тоталус! – взмывает длинная тонкая палочка из розового дерева с витиеватой золотой прожилкой. — Протего! – отмахивается Эйвери. Два ярких изумруда с остервенением смотрят на удачно увернувшуюся от заклинания. Нет, так дело не пойдет. Скамандер крепко сжимает палочку из лимонного дерева. Порой он даже чувствовал тонкий цитрусовый запах, если подолгу использовал «Люмос». В грудной клетке бешено стучит сердце. От волнения или из-за гордости, что она смогла так легко и изящно отбить довольно сильное заклинание? — Инсендио! – и огненная вспышка появляется где-то у ног шатенки, чудом не подпалив подол мантии. — Агуамаенти! – выкрикивает девушка в защиту. Лета озаряет холл звонким смехом, привлекая к себе еще больше внимания. Легкий и изящный смех, как и она сама. А Ньют слышит нехорошие нотки безумия. Предчувствие подсказывает сорваться с места и утащить Джейкобсон подальше от этих опасных существ. А девушка тем временем себя в обиду не дает. Подпитываемая гневом, дребезжащим на кончиках пальцев, она безошибочно чертит рисунок и твердо произносит заклинание, в котором уверена на хреналион процентов. — Аква Эрукто! И волна ледяной воды обрушивается на Лестрейндж. Теперь уже смеются все остальные, но не она. А некоторые змеиные однокурсники откровенно ржут над открывающей и закрывающей рот, словно аквариумная рыбка, волшебницей. Скамандер тихо улыбается. Почесав затылок палочкой, он бросает аккуратный взгляд на главу Комитета. Уставшее лицо будто на какое-то мгновение теряет свои болезненно уставшие черты, просияв удовольствием. Но момент триумфа длился недолго. — Аква Эрукто Дуо! – и двойная порция холодной до чертиков воды со всей дури окатывает гриффиндорку. Ньют топчется на оном месте, сжимая и разжимая руки. Вмешаться сейчас – выставить Эйв слабачкой на глазах у всей школы. Гриффиндорская гордость этого не выдержит. — Ну как, получилось отмыться от грязи? – с остервенелой усмешкой спрашивает Лета, подливая масла в огонь. Этот пожар, увы, уже не потушить магией воды. Гнев неприятно закипает внутри, не давая мыслить трезво. Девушка поддается эмоциям, нападая заклинаниями одно за другим. Староста Слизерина ловко отбивает их, не теряя привычной аристократичной грации движений. Финальным становится «Локомотор Мортис», заставляя ноги белокурой противницы склеится, из-за чего та плашмя падает на мраморный пол под оглушительный смех. Кажется, противня едкая слизь гнева просочилась насквозь, исчезнув вместе с последним заклинанием. Эйв победно поднимает палочку, выпуская из вида растянувшуюся на полу Лету. За шумным ликованием толпы никто не слышит, как скрипит плотно сжатая челюсть. Еще ничего не кончено! Идеальная память вовремя подкидывает очередной интересный момент, связанный с биографией Джейкобсон. Внутренний компас опасности вовремя указывает на источник. Пуффендуец первым замечает взмах длинной палочки. Уже через мгновение холл наполняется властным грудным голосом, произносящим «Серпенсортиа!». После этого с яркой вспышкой появляется длинная, извивающаяся змея. Толпа делает шаг назад, Скамандер не в их числе. Он медленно идет вдоль толпы, обходя Эйвери. Девушка остолбенела без помощи заклинания, а ядовитая гремучка уверенно приближалась к своей жертве. Мужские ботинки, как назло, стучат каблуками, поэтому приходится перебираться на носочках. Кто-то замечает странные телодвижения школьного чудика, но пока еще все внимание сосредоточено на гриффиндорке и пресмыкающемся. Очередной скачок эмоций набрасывает свое удушливую петлю на тонкую девичью шейку. Страх медленно пробирался по всему телу, заставляя пятиться назад. Знакомая бравада львиного факультета исчезает со скоростью прямо пропорциональной скорости приближения змеи. Джейкобсон клянется, что оторвет голову этой нахалке Лестрейндж, которая, как назло, помнит все ее слабости и страхи. Ядовитая тварь подобралась так близко, что ей бы хватило одного меткого прыжка - и острые зубы пронзили бы тонкую кожу, впрыскивая в организм отравляющую жидкость. Эйв жмурится, совершенно забывая все полезные заклинания из курса Чар. Позор. А ведь была одной из лучших учениц. Когда-то… — Випера… Эванеско! Чуть позади неестественно четко звучит знакомый голос. В нем до одури много рациональности и сосредоточенности, что невольно становится завидно. Змея не успевает совершить решающий маневр. Яркий сгусток огня попадает точно в цель, заставляя пресмыкающееся сгореть дотла. В холле слышатся облегченные вздохи и оживленные перешептывания. Ньют инстинктивно встает впереди девушки, загораживая ее своим телом. Джейкобсон устало утыкается носом в плечо. В нос ударяет запах свежести от выглаженной рубашки, печенья и… кажется, книг. Старых неподъемных толмутов, в которые Скамандер уходит с головой в библиотеке. Давно утерянное чувство облегчения и расслабленности накрывает с головой, заставляя обмякнуть все тело. Пуффендуец чувствует прикосновения холодной мокрой ткани. Кажется, именно из-за этого у него побежали мурашки. Да, определенно из-за этого. — Что здесь происходит? Властный женский голос заставил многочисленную толпу учеников разом притихнуть. Завидев заместителя Директора Хогвартса, все искренне пожалели, что не смогли пройти мимо. Профессор Фишнер была довольно суровой женщиной, хотя наказывала только по справедливости. — Я спрашиваю, что здесь происходит? – вопрос отражает многочисленным эхом и, кажется, разлетается по всему замку. Эйвери нервно сглатывает ком в горле, цепляясь за рукав мужской мантии. Скамандер быстро облизывает пересохшие губы и, не выдерживая, отводит взгляд в пол, словно нашел там что-то чертовски интересное. — Мисс Джейкобсон, мисс Лестрейндж, дуэль? Вне стен класса по ЗоТИ? Профессор по Древним Рунам просто мечтала наконец расслабится после долгого экзамена у учеников седьмого курса. Но волею судьбы ей было суждено застукать учеников враждующих факультетов. И полбеды, если бы это, как обычно, были представители мужского пола. Но это были еще и девушки. При чем те самые, с которыми, так или иначе, возникали какого-либо рода проблемы. Фишнер была в курсе недавнего инцидента с Джейкобсон. Девушке просто повезло, что в кабинете Дипета помимо главы Хогвартса сидел профессор Дамблдор. Этот защитник всех провинившихся. Да благодаря его покровительству почти все проказники Гриффиндора отделывались снятием очков или простым наказанием в виде мытья колб у преподавателя Зельеварения. А вот факультетскую старосту Слизерина он и не думал выгораживать. За свой длинный язык девушка получила сполна, помогая после уроков целую неделю выжимать гной Бобунтюберов. — Девушки, за мной. Скамандер! – парень нервно дернулся, не ожидав внезапного повышения голоса. — Вам отдельное приглашение с совой выслать? Все втроем к директору. Сопротивляться было бесполезно. Эйвери все еще зажимала край расклешенного рукава чужой мантии, пока они все четверо во главе с профессором Фишнер, петляли по коридорам до нужного прохода. От Леты исходили леденящие волны презрения, от чего гриффиндорке в мокрой одежде становилось еще холоднее. В какой-то момент молодой человек стягивает с себя сухую мантию, пытаясь надеть ее на маленькие девичьи плечи. — Кольцо ей на пальчик, может быть, еще наденешь? – с показным презрением фыркает Лестрейндж. Парочка позади нее синхронно заливается румянцем, вспоминая недавние события. Скамандер чувствует себя последним сентиментальным идиотом, понимая, что его метод по возращению утерянных драгоценностей был слишком старомодным и… Каким еще? Он и сам не знал. Но ощущение такое, что делать этого не стоило. Эйвери словно зверушка, которая не должна быть приручена ради своего же блага. В кабинете директора Дипета пахнет книгами и имбирем. Его корень как раз аккуратно нарезан и разложен на фарфоровой тарелочке. Мужчина любит добавлять его в чай, чтобы быстрее согреваться. С приближением старости он все чаще мерзнет, а обычный крепкий чай с двумя ложечками сахара и кусочком имбиря был для него лучше всякого зелья. Напротив него в серебристой мантии поверх новенького костюма сидит молодой Альбус Дамлдор. Ему чуть за тридцать, он полон сил и энергии, о чем свидетельствуют его бодрые и интересные уроки трансфигурации. Помимо этого волшебник постоянно участвует в каких-то школьных мероприятиях, а так же является активным советником кого-то в министерстве. К этому всему сам Дипет в нем души не чает, и прислушивается непростительно часто к его мнению. В поле зрения профессора Фишнер попадает лидер директорского фавора, и все трое провинившихся молодых людей готовы поклясться бородой Мерлина, что слышали скрежет идеально белых ровных зубов. Лестрейндж уже собиралась отпустить оригинальную остроту, но вовремя себя одернула: поделиться мыслями не с кем. Здесь только позор семейства Джейкобсон и школьный чудик… с симпатичными, немного пугливыми, правда, глазами. — О, мисс Джейкобсон. Какой приятный сюрприз! – Альбус ставит кружку на блюдечко, грациозно поднимется со своего места и приветствует гриффиндорку легким поклоном. Лете бы поймать свое возмущение, которое сейчас стремительно взмывает вверх, преодолевая тропосферу, и не собирается опускаться вниз. Ньют косится на подругу, пытаясь понять, почему из всех присутствующих профессор здоровается вот так ни с кем-либо, а с Эйвери. Проигнорированная замдиректор спешно подходит к Дипету, постукивая каблучками по полу. Седовласый мужчина тяжело вздыхает. — Директор, мисс Джейкобсон нарушила правила. Снова. Вместе с ней так же были пойманы мисс Лестрейндж и мистер Скамандер, - отрапортовала она, явно довольная собой. — Мисс Джейкобсон, - начал было он, но был тут же перебит. — Кто сегодня пал жертвой вашего горячего нрава? Слизеринка давится смешком и отводит взгляд, уловив на себе хитрый иссиня-голубой прищур. Этот Дамблдор кажется ей самым несерьезным человеком в школе. Как его только взяли преподавать? За исключительные знания? Или все же за умение искрометно тонко шутить? — Профессор… Дамблдор, - шипит Фишнер. – Не мешайте нам, пожалуйста. В ваши полномочия не входит… — О, да бросьте, профессор, - отмахивается волшебник. — Рождество на носу. И, насколько я помню, мисс Эйвери Джейкобсон – Глава Творческого Комитета. Без нее не состоится замечательный бал. Я видел наброски, - он обратился к шокированной гриффиндорке. — Они великолепны. Может быть, вам нужна помощь с выполнением Ледяных Статуй? Руны для них весьма сложны, а я давно не практиковался в магии льда. — Профессор Дамблдор! – нервным фальцетом выдает Фишнер. — Альбус, сядь, - устало выдавливает Диппет. — Дети, что случилось? — Она меня водой облила! — А она на меня змею натравила! — Она мне ноги склеила! — Она меня грязнокровкой назвала! — Стоп, барышни! – призвал директор, вынужденно повышая голос, чтобы перебить тараторивших наперебой девиц. — Мистер Скамандер, не будете ли вы так любезны объяснить, что же произошло. Ньют чувствует, как нервы скручивают желудок и завязывают его в узел. Три пары глаз уставились на него в ожидании, одна – с надеждой. Последняя пара, напоминавшая два ярких изумруда, внимательно разглядывала, и этот оценочный взгляд, влажно скользивший по нему самому, раздражал пуффендуйца, мастерски играя на его нервах. — Девушки что-то не поделили. Это все, что я знаю, - коротко ответил он, упираясь глазами в ровные кружочки имбиря. — Вы стояли рядом с мисс Джейкобсон. Не врите, что не участвовали в дуэли, - властно протестует Фишнер. — Простите, профессор… В дуэли участвуют двое. Со мной это была бы нечестная игра. — Юноша прав, - замечает Дамблдор, делая глоток из своей кружки с изображением льва. — Альбус, - тянет директор, пытаясь воззвать преподавателя трансфигурации к здравомыслию, пока замдиректора фыркает за его спиной. — Эйвери… Мисс Джейкобсон. Она боится змей, - тихий голос еле слышим. Ньют мысленно уже успел представить, как Эйв возненавидит его за это откровение. — Я лишь хотел… Хотел защитить. — Выходит, мисс Лестрейндж использовала «Серпенсортию»? – в голосе молодого профессора появляются серьезные ноты. Глава Творческого Комитета уже и не слушает, полностью погрузившись в свои мысли. Она прекрасно знала, почему Лета в курсе ее фобии. Это отвратительный факт знакомства семей Джейкобсон и Лестрейнджей до сих пор не умещается в ее голове. Эйвери родилась в семье чистокровного волшебника, однажды оступившегося. Ее мать была маглорожденной, что повлекло за собой цепь последствий. В семье к малышке Эйвс относились с предвзятостью, вечно упрекая в происхождении. Родной отец временами сторонился, считая ошибкой своей молодости. Мало кто ценил сильный природный дар девочки. Лишь в Хогвартсе она почувствовала себя свободной. Лишь здесь поняла, что она такая же как и все – волшебница. Вердикт о перенесении наказания на следующий семестр девушка пропускает мимо своих ушей. И откровенные взгляды Леты, которые она, не стесняясь, бросала на Скамандера, тоже остаются вне поля внимания. А вот объект пристального внимания змейки чувствует себя вдвойне некомфортно. Из кабинета тройка молодых людей выходила под уже успевший продолжиться разговор. — Уже столько учеников заявили о пропаже вещей. Как бы эти новости не дошли до попечительского совета. — Может быть, кто-то страдает симптомами клептомании? Или его зверушка... – иронично замечает Дамблдор. Ньют застывает на месте, понимая, что именно таким образом и дает поводы для лишних подозрений. Он воровато поворачивает голову, и его взгляд пересекается с хитрым прищуром Альбуса Дамблдора. В живых глазах волшебника пляшут веселые искры, при этом отсутствуют какого-либо рода обвинения. Парень предпочитает убраться из кабинета подальше. Быстрее, как можно быстрее к тумбочке в своей спальне. Эйвери подбирает полы слишком длинной для нее мантии. Одежда постепенно начинает просыхать, но дело это длится слишком долго. Поэтому она набирает приличную скорость, чтобы как можно быстрее оказаться в Башне Гриффиндора. К тому же так проще пролететь мимо всего, имеющего потенциал конечных разбирательств у директора. Мантия длинная настолько, что лишняя ткань выскальзывает из рук, оказываясь прямо под ногами. Девушка спотыкается и падает. Змеиная староста величаво идет по коридору. Собственное пророчество о падении красно-золотой девочки сбывается с точностью один к одному. А профессор Прорицания отчитала ее за отсутствие дара ясновидения. Джейкобсон видит перед собой носы изящных туфель, щиколотки и бесконечно длинные ноги, слава Мерлину, прикрытые длиной юбкой, хоть и обтягивающей все как нельзя лучше. Поднимая голову, она видит ухмылку, но уже не такую леденящую. Словно в сердце Снежной Королевы извечный айсберг души стал таять. Белокурая волшебница слишком грациозно достает палочку и через чур манерно чертит символ в воздухе. — Что ты… — Тергео. И одежда гриффиндорки становится суше. Она все еще на полу, хлопает глазами, пытаясь понять, что же произошло. А слизеринка стоит с вытянутой в руке палочкой. Ньют застает их ровно в таком положении. Подбегает к Эйвери, хватает и поднимает с пола, ставя на ноги, словно она и не живой человек, а тряпичная кукла. — Лета, ну ты что… Ты же… Лета… - сумбурно тараторит он, расстроенно поджимая губы. — Ты же обещала. — Уже приручила нашу школьную зверушку? Лестрейндж загадочно приподнимает уголки губ, опуская палочку. Взгляд змеиных изумрудов направлен точно в душу, тонкую и нежную. Такой души не должно быть у парня, даже если он пуффендуец. — Она… Она помогла. Тихий потрясенный голос тонет в тишине. Эйв лихорадочно пытается понять, что за гребаное невербальное общение у этих двоих. Ньют все еще держит Джейкобсон за локоть одной рукой, второй обвивая талию. Но серые, почти серебристые глаза, смотрят на ее врага. Ведь она до сих пор враг. И не важно, что она высушила твою одежду тем заклинанием, с которым ты провалилась на лабораторной вместе с ее факультетом. Ньют вглядывается в ее яркие, но все еще холодные глаза. Кажется, у Леты за ними пустота. Или она просто отлично прячет все в себе, не давая никому проникнуть за маску отчужденности и превосходства. Тогда каким, Мерлин, образом она догадалась воплотить его первоначальную мысль о высушивании одежды при помощи магии? Слишком шумное сопение и мысли отвлекают слизеринку. — Ты слишком громко ревнуешь. Тягучий мед ее слов плавно окутывает разум молодого волшебника. Лета Лестрейндж – это Окками. Эту красивую зверушку можно приручить, но как только ты впустишь ее во что-то свое, то она тут же займет все пространство. Хотел ли этого Ньют? Эйвери смерила взглядом белокурую нахалку. Она же ведь специально провоцирует, чтоб ее Мерлин. — Была рада личному знакомству, Ньютон Скамандер. Быстрый, коварный, хитрый, наглый и такой слизеринский взгляд мазнул по темно-карим глазам, что захотелось закапать в них прочищающего зелья. Пуффендуец смотрел вслед, как волшебница отдаляется, плавно покачивая округлыми бедрами. Эйв чувствует, как пальцы вцепляются в ее рубашку на талии. Ньют вообще не производил эффект человека, обладающего такой железной хваткой. Внутри будто бы осталось что-то липко-мерзкое, противное до желания выплюнуть. Скамандер еще сильнее прижимает к себе Эйвери, подсознательно пытаясь укрыть ее от давно скрывшейся в дали коридора старосты зелено-серых. Или же он таким образом сам хочет скрыться от гнусно-растекающегося внутри послевкусия Леты? Спрятаться в теплой и знакомой доброй ауре, отливающей красно-золотым. Да, именно это в жесте, привлекающем девушку к себе так близко, насколько можно и...уже и нельзя.