1.9. Вверх по лестнице, ведущей вниз.
Не в этой жизни.
Жара в середине прошлого июля стояла адская и была нестерпимой даже тогда, когда не проникала внутрь помещения, бессильная перед кондиционерами. Само знание того, что за стенами, за оконным стеклом, нагретым почти до свечения, неподвижно завис в ожидании раскалённый воздух, исподволь плавило мозги. В тот день, не реагируя на его возмущённые, но ленивые протесты, добрейшая Фостер из любви к искусству силой впихнула его в костюм и галстук. Как будто этот халдейский прикид имел особое значение и мог должным образом пропиарить его науку. Да ни хрена подобного! Кэл ощущал себя пленником условностей, которые ненавидел и не признавал, связанным по рукам и ногам и с удавкой на шее. Впрочем, никому среди присутствующих, упакованных в Армани и Хьюго Босс, их пиджачные пары дискомфорта не доставляли, и всем собравшимся в конференц-зале, что задевало Лайтмана сильнее всего, были глубоко безразличны и его внешность, и его поведение. Как Кэл ни изучал их лица, как ни вглядывался в них, какие вызывающие рожи ни строил, какие провокационные жесты ни делал, они оставались каменно-вежливыми, равнодушно-отрешёнными. Лишь изредка чью-нибудь физиономию подсвечивала фальшивая профессиональная полуулыбка. Он, наверное, мог припереться на это совещание в трусах и пляжных шлёпках, а встретили бы его с той же холодной отстранённостью. Кэл с трудом выносил адвокатов — натренированные на лжи, скользкие и изворотливые, они очень умело скрывали свои эмоции. И старался по возможности с ними не связываться, особенно учитывая горький опыт собственной семейной жизни. Бывшая, правда, тогда была прокурором, но это почти не меняло раскладку. Вот и сейчас приходилось напрягаться, чтобы уловить хоть какие-то подлинные эмоции восседавших за столом юристов. Насколько проще и свободней он чувствовал бы себя в обыденной одежде — не отвлекал бы давящий на шею воротник рубашки, не скребли под мышками колючие швы. Он, опустив веки, вслушивался в голос Фостер, он у неё очень сексапильный, а сегодня она вдобавок говорила с лёгкой хрипотцой. В голосе слышно одиночество, но без трагичного надрыва, словно она ожидала, что кто-то из присутствующих проникнется и уведёт её отсюда. И ведь действовало, ещё как действовало. Все они без исключения велись на её голосовые модуляции и заметно оживлялись; стоило ей только заговорить, как их взгляды устремлялись на неё — единственную женщину в этой напыщенной мужской компании. Джиллиан превзошла саму себя в искусстве очаровывать и убеждать. К ненавязчивой томности голоса добавлена её неподражаемая, великолепная улыбка, которая могла сразить наповал самого упёртого женоненавистника. «ЛайтманГрупп» остро нуждалась в выгодном контракте. Не отличаясь терпением, Кэл терпел и держал язык за зубами, не вмешиваясь в хвалебные речи Джиллиан. Возможно, он в тот день из-за жары был слишком ленив и апатичен, или же, что более верно, ему доставляло искреннее удовольствие наблюдать за тем, как Фостер без особых видимых усилий перетягивает на свою сторону одного за другим этих напыщенных выпендрёжников. Держать язык за зубами — осознанная необходимость, — иначе ни за что! Ёрзая на стуле, Кэл вымученно скалил зубы и молча кивал, поддакивая словам Фостер. Она с поразительной точностью бросала на него упреждающие взгляды, как только он собирался открыть рот. «Не смей!» — приказывали её глаза. И он, как послушный школьник складывал перед собой руки, с умильным выражением рассматривая лепнину на потолке. — На этом, думаю, мы закончим, — предложил главный оппонент Фостер. И это прозвучало, как нельзя кстати. Кэл выдохнул так громко, что все повернули головы в его сторону. Он выпучил глаза, изобразив всем своим видом искреннее недоумение, и растянул губы в сладенькой улыбочке.Они договорились, что снова встретятся на будущей неделе и утрясут оставшиеся недоработки и подпишут окончательный вариант контракта. Кэл был доволен, что утомительное совещание в адвокатской конторе наконец-то завершилось. Народ оживился, зашевелился, кто-то зашелестел бумагами, кто-то в первую очередь включил телефон. С наслаждением потянувшись, Кэл скосил взгляд на свой хронометр — тридцать четыре минуты седьмого. Почти четыре часа потрачены на глупые формальности. Фостер убрала свой ноутбук в сумку и поднялась со стула, с довольной улыбкой глянула на Кэла. Тот умоляюще вытаращил на неё глаза, жестами поинтересовался можно ли ему уже открыть рот. Джиллиан недоуменно вскинула брови, изображая собственную непричастность. — Я еще не придумал что потребовать за это измывательство, — прорычал он. — Глупости, Кэл. — Отмахнулась она, отлично понимая, что Кэл сам себе устроил это испытание. Заставить его молчать по чьей-то прихоти, — в том числе и по её собственной, — невыполнимая задача. — Я не требовала полного молчания, моя просьба заключалась в другом. Тот опустил руки, брезгливо сморщил нос и предложил: — Ой, ладно. Только давай по-быстрому отсюда уберёмся. — Да, доктор Лайтман тебе не следует тут разгуливать в одиночку. Спасибо, что не дерзил. Кэл извернувшись, заглянул ей в лицо, прищурившись, Джиллиан слегка преувеличивала, говоря слова благодарности, и выглядела она утомлённой, хотя вряд ли кто-то кроме него мог заметить её моральную опустошённость. — Устала? — Есть немного, — признала она и повела плечами, разминая затёкшие мышцы, — но оно того стоило. Контракт, можно сказать, уже в нашем активе. — Угу. — Кэл кивнул. Фостер протянула руку, чуть подавшись в его сторону, и прогулялась пальцами по лацкану пиджака, смахивая невидимую соринку. На мгновение её рука замерла, почти касаясь подбородка Кэла, почти неощутимая, но от этого не менее приятная ласка. Запах её духов моментально взбудоражил чувства. — Ты потрясающе выглядишь, Кэл. Умела же она говорить простые слова так, что по всему телу пускались вскачь мурашки и теплело в животе. Теперь её замечательная, немного усталая улыбка предназначалась только ему одному. — Своё мнение о тебе я лучше оставлю при себе, — нарочито безразлично проворчал он, краем глаза заглядывая в вырез её платья. Она бы точно его прибила, если бы смогла прочитать его непотребные мысли — разложить Джиллиан на этом полированном столе за штуку баксов… Они так недавно стали любовниками, и её близость не давала покоя, вызывая нечестивые мысли. А эти грязные фантазии, всплывающие в мыслях в особо нудные моменты, помогли ему держаться прилично, не дали захрапеть, отвлекали от заумного трёпа и самолюбования адвокатов. Но Фостер, видимо, что-то уловила в его взгляде и, особенно, голосе, нахмурилась, но выговаривать не стала. Тряхнула волосами отчего аромат духов усилился, подхватила Кэла под локоть и повлекла за собой в коридор. Он, бесстыдно прижимаясь бедром к её бедру, ощущая, как напрягаются мышцы при ходьбе, послушно последовал за ней. — Только попробуй, — прошипела она, когда они ухитрились застрять в дверях, и Лайтман ощутимо придавил её к косяку. — А я и не собирался. — с нахальной ухмылкой отмёл Кэл, совершенно не удивлённый, что Фостер догадалась о его желании шлёпнуть её по заднице. Иногда он позволял ей быть ведущей в их тандеме. А иначе кто бы его остановил? На натыканные везде камеры ему было глубоко наплевать. Утопив до предела кнопку вызова лифта, Кэл обернулся к Джиллиан и поинтересовался деловым, оттенённым толикой скепсиса, тоном: — И что же теперь будет? При этом он всячески старался не смотреть на губы Фостер, но получалось плохо: она, как нарочно, то их облизывала, то закусывала нижнюю. Сказывалось пережитое волнение во время обработки адвокатов. — Мы будем поддерживать контакты. — Пожала плечами Джиллиан, заходя в лифт; она не разделяла скепсис Лайтмана, считавшего, что они ввязываются в слишком скучное для их фирмы дело. — «Беккер и Ламар» — одна из крупнейших адвокатских контор. Их основные клиенты — крупные предприятия, частные лица, занимающиеся покупкой недвижимости и оптимизацией налогов. Этот контракт для нас очень даже выгоден. Играть в шпионов нам не придётся. — Шпиона обычно изображал я, — он обиженно фыркнул. — Но ладно, уговорила, и мне уже начинает нравиться иметь дело с этими надутыми индюками. Джиллиан ничего не ответила, только закатила глаза, выскользнула из лифта, и теперь каблуки её туфель выстукивали дробь по отшлифованному до блеска мрамору вестибюля. Попавшиеся на пути двое «костюмов» оценили Фостер. Они прервали разговор, и блуждающий взгляд одного рыжего и наглого зацепился за еёобнажённые плечи. Этот неприкрытый интерес взбесил Кэла; он уже давно, перехватывая вожделенные взгляды других мужчин, направленные на Джиллиан, разрывался между самодовольством, ревностью и желанием стереть кулаком вот это сладенькую улыбочку с рожи. Никто, кроме него, не имел права пялиться на Фостер. Но имели и могли. И пялились. А он лишь стискивал пальцы в кулаки, засунув руки поглубже в карманы. — Кэл. Лайтман поймал себя на том, что изваянием застыл перед раздвижными дверями; они с тихим шуршанием сходились и расходились у него под носом. На улице немного посвежело, дул сильный ветер, небо затягивали тучи, и где-то над Потомаком ворчливо погромыхивал гром. — Может, поужинаем где-нибудь? — неожиданно предложил Кэл, озираясь по сторонам. — В том самом итальянском ресторане? — В глазах Фостер мелькнули хитрые искорки, она придерживала лезущие в глаза волосы. — В паре кварталов отсюда. И поняв, что бороться с ветром бесполезно, подставила ему лицо. — Именно в нём, — поддакнул Кэл, отлично понимая, на что намекает Фостер. Ну, с кем не случается, подумаешь, кредитка вдруг оказалась неплатёжеспособной. И, нахально прищёлкнув языком, добавил: — Кто выбирает заведение тот и платит. Он глянул на неё с фирменной самодовольной ухмылкой. — Подстраховываешься, — фыркнула Фостер. — Тоже мне джентльмен. — А им я никогда и не был, — развязно оскалился Кэл, приобнимая Джиллиан за талию. — Моя британская задница свободна от условностей. — Кто бы сомневался. Через пару минут Фостер замедлила шаг, остановилась и загадочно улыбнулась. — Знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется? Порыв ветра распахнул полы пиджака Кэла и забросил галстук за спину. Лайтман заглянул Джиллиан в лицо и ничего не увидел;лёгкая открытая улыбка, ясный взгляд чуть прищуренных глаз. И мечущиеся в разные стороны пряди волос. Но все же ему удалось заметить озорные искорки где-то там в самой глубине взгляда, они настораживали и давали подсказку. — Нет, — признался он, включаясь в игру. — Как можно быстрее оказаться дома и тебя раздеть. Кэл пожевал губами. Он так хорошо знал её, но у неё всё равно оставалась невозможная способность порой изумлять его. Он хмыкнул и с самым безразличным видом прогулялся взглядом по фигуре Фостер. Тонкий шёлк платья трепетал, надувался и облеплял тело, подзуживая фантазию. — Ещё неизвестно, чем может закончиться вся эта авантюра. — Я готова рискнуть. Пойдёшь добровольно или отвести тебя на поводке? Она накрутила на кулак галстук Кэла и легонько потянула на себя. Кэл театрально выпучил глаза и кивнул. — А ты хулиганка, Фостер — сдавленно прохрипел он и тут же ехидно заметил: — Не получается держать руки при себе. А? — А тебе это нравится, — парировала она, легонько стукнула его погруди кулаком и добавила наигранно обиженно: — И карманов у меня нет. Дождь обрушился на город, едва они успели переступить порог. Гром ггрохотал так, что стекла звенели в окнах. С того момента, как они закрыли за собой дверь дома, не прошло и тридцати секунд — так быстро они сбросили одежду. Без прелюдий, быстро и жадно под аккомпанемент дождя и грома. Желание захлестнуло обоих с головой. О нежности не шло и речи, но Кэл не был и слишком груб — скорее, резок и напорист. Его движения нечёткие, алчные. Её прерывистое дыхание ласкало слух, когда он втянул Фостер в очередной поцелуй. Пальцы, шершавые, жаждущие цеплялись за шёлк белья, бесцеремонно сжимали соски. Джиллиан стонала ему в рот, не сдерживаясь, хватала рукой его член прямо через ткань брюк, Кэл в ответ издавал резкие выдохи сквозь зубы и что-то тихо бормотал. — Я обожаю эксперименты, — проговорила она в перерыве между поцелуями и мягко отстранилась, когда Кэл снова потянулся к её губам, не дослушав, — но все же давай доберёмся до спальни. Чего она ожидала, так это того, что Кэл притормозит, соберётся с мыслями, и они отправятся в нужном направлении. Но получила руки, ловко подхватившие её, и пол, внезапно ускользнувший из-под ног. Джиллиан охнула от неожиданности, обхватила Кэла за плечи, для верности скрестила лодыжки у него на пояснице, рассмеялась над его напором и предупредила с опаской: — Постарайся меня не уронить. Почти сразу же зашипела сквозь зубы, когда врезалась спиной в острый угол книжного стеллажа. Какие-то мелкие безделушки градом посыпались им на головы. — Больше не повторится, — пробурчал Кэл в перерывах между поцелуями. До спальни они так и не добрались. Это был тот редкий случай, когда Кэл оказался доволен, что Эмили осталась на ночь у одной из подруг.Ад внутри него.
Они любили болтать в постели. О разной ерунде. Подначивать друг друга. Он обожал смотреть на неёутомлённую и довольную. Открытую и расслабленную. На влажную, гладкую кожу, припухшие от поцелуев губы, на едва заметные следы, оставленные его страстью на её теле. Они только-только начали познавать друг друга с той очень важной и чертовски привлекательной стороны. Они думали, что впереди у них миллион вот таких часов, которые они проведут вдвоём. Думали… Фостер улеглась на живот, сцепила пальцы в замок и оперлась о них подбородком. Внезапно она улыбнулась. — Кэл, ты никогда не задумывался о том, мы ведём себя как самые настоящие законченные психи? — Ммм…да, но все же интересно почему? — Ну ты им и был всегда. Но вот что творится со мной. Я все время тебя хочу. Прямо как обезумевшая школьница. — Вот как. Он приоткрыл один глаз. — Мой мозг постоянно переключается с рабочих мыслей, да и вообще с любых, — она перекатилась на спину в отчаянии всплёскивая руками, — на то, как бы могли с тобой… Кэл рассмеялся. — Я знаком с одним очень толковым доктором. Джиллиан стремительно перевернулась на бок и ткнула Кэла в живот. — Бесполезно. Докторская степень бессильна. — Ну тогда может быть найдётся другой доктор способный справиться с этой проблемой. Кэл плюхнулся на живот, приподнялся на локте, собираясь поцеловать Джиллиан. Но сколько он не тянул руку, ему не удавалось дотронуться до неё. Она не отстранилась, смотрела на него с мягкой улыбкой и таяла, растворялась в кровавом тумане, заволакивающим комнату… Кэл в отчаянии рванулся к Фостер, но руки ухватили пустоту. Со стоном Лайтман повернулся на спину и разодрал слипшиеся веки. С хрипом втягивая в себя воздух, он силился сглотнуть пересохшим ртом. В горле скребло и саднило. Было дьявольски жарко и душно. Кэл пошевелился, отдирая от себя скомканную простыню, влажную и пропахшую потом. Ох, как же херово-то! Кэл одновременно попытался сделать две вещи: открыть пошире глаза и сесть, но тут же понял свою ошибку. Его мгновенно замутило; от яркого режущего света слезы навернулись на глаза, и он без сил откинулся обратно на подушку. Лайтман пролежал некоторое время, не шевелясь, с трудом отходя после тяжёлого забытья. Его все ещё ощутимо подташнивало. Не стоило запивать дорогое пиво отвратным кукурузным пойлом, да ещё в таких количествах. Казалось, что алкоголь его не берет, а надраться хотелось до усрачки. Влом. Втянул воздух через нос, борясь с дурнотой. Но было во всем этом нечто, что слегка сглаживало поганые ощущения и выходило за рамки привычного. Он как мог сосредоточился и глубоко вдохнул. И даже не обязательно было открывать глаза и поворачивать голову, чтобы понять: он лежит в собственной постели, один. Он ощупал себя — раздет до трусов. В прошлые времена, после очередного загула он чаще всего очухивался в гостиной на диване, иногда в спальне на неразобранной постели, но всегда полностью одетый. Ему хватало фантазии только на то, чтобы по пути к лежбищу сбросить ботинки. Фостер! Внезапная волна злости скрючила и породила ненависть к самому себе. С Фостер все оказалось по-другому. Кэл ни хрена не помнил, как оказался в спальне, остались смутные воспоминания что его мыли под душем… Холодный компресс на лбу и мягкие касания рук. Дальше — провал. Но в одном он был уверен: Фостер спала рядом. Она уже встала, но её запах явственно чувствовался в остывшем воздухе спальни, остался на подушках и простынях. Часы на ночном столике показывали половину десятого утра. Рядом стоял стакан с водой и туба с анальгетиком. Кэл сморщился, он предпочитал бороться с похмельем иными средствами, а сейчас его занимал другой вопрос. Он пытался понять, что же его разбудило, шаря взглядом по спальне. Не обнаружив причины, он смежил веки, собираясь подремать ещё часок, как в дверь позвонили. Снова. Ещё раз и ещё. Вот и нашёлся ответ, что вырвало его лап Морфея. Интересно, кого это могло принести в такое время? Вставать и тащиться к дверям Кэл и не собирался, но трезвон продолжался и добирался до взбаламученных мозгов сквозь подушку, положенную на лицо. Этот кто-то приклеился к кнопке, и звонок превратился в бесконечный сверлящий набат. Терпеть это наглое измывательство стало невыносимо. И ему все-таки пришлось поднимать свинцово-тяжёлую голову и отскребать свои жалкие останки от кровати. Наполовину сонный, не до конца протрезвевший и злющий аки сам ад Кэл завернулся в простыню, слегка покачиваясь,пошлёпал по лестнице вниз. Его единственной целью было открыть дверь и отпиздить настырного гостя, послав его в одно всем известное место. Замешкался с ключами: руки дрожали как у самого законченного алкоголика, троилось в глазах и замочная скважина ускользала куда-то вбок. Рванув на себя дверь, он едва не выпал наружу, но там никого не было. Почему-то его охватила паника, и он инстинктивно отшатнулся назад, наступил на край простыни, запутался в ней, споткнулся и с размаха плюхнулся на задницу, ударившись локтем о край обувной тумбочки. Зрелище былоещё то. Полуголый, с заросшей, помятой мордой, он сидел на полу и крыл матом весь белый свет. Исчерпав весь арсенал ругательств, Кэл привалился спиной к стене, расслабленно прикрыл веки. Может вздремнуть прямо здесь? В приоткрытую дверь тянуло холодом, Кэл моментально замёрз и с кряхтением поднялся. Закрыв дверь, немного постоял, зажмурив глаза. Ему очень хотелось, чтобы пол перестал раскачиваться у него под ногами и умолк колокольный звон в раскалывающейся от боли черепушке. Он стиснул ладонями виски и попытался собрать мысли в кучу. Не вышло. Кэл находился в состоянии интеллектуального паралича и никак не мог отойти от похмелья. Ситуация была совершенно идиотской, а его мозг отказывался работать. Кому надо было так усердно его домогаться, вытащить из постели, а потом попросту сбежать. Какого рожна, твою ж мать! Кэл сделал первый осторожный шаг по направлению к кухне. Скомканная простыня так и осталась валяться под входной дверью. Подволакивая ноги и придерживаясь рукой за стремящиеся завалиться вбок стены, Лайтман все же добрел до кухни. Распахнув холодильник, он повис на его двери, шаря страждущим взглядом в недрах рефрижератора. Пива не было! Зато нашлась минералка. После минутной борьбы с не поддающейся крышкой, Кэл матюгнулся, прищемив палец, уронил бутылку, и она, грохнувшись на пол, закатилась под кухонную стойку. Манёвры с нагибанием и ползанием под стойкой находились за гранью доступности. Лишнее шевеление конечностями и слабый кивок головой вызывали в мозгах фейерверки, а в желудке небольшой шторм, чреватый мерзкими последствиями. Пришлось довольствоваться водопроводной водой. Жажда не пропала, лишь замутило ещё сильнее. Имелось ещё одно действенное средство против похмелья — контрастный душ. Зло лягнул пяткой дверь холодильника, она смачно чавкнула, Кэл икнул и врезал по ней кулаком. Едва не взвыл от скрутившей боли в руке, резко отдавшейся в затылке. — Бляя… — простонал он, стискивая ладонями виски, — какой ебический хрени я вчера нажрался… В этот момент Лайтман боковым зрением заметил некий посторонний предмет на столе. Там лежал, вырванный из блокнота, клетчатый листок, придавленный запотевшей бутылочкой MillerMidnight,тёмноголагера, столь ненавистного Фостер пива. «Надеюсь с тобой все в порядке?» Взгляд ухватил первую строчку в записке. — Ага. Все просто чудесно, дорогая, — прохрипел он, цапая бутылку. Пробка слетела с горлышка, мелкие душистые пузырьки с приятным шипением рванули на свободу. Кэл отхлебнул пива и блаженно выдохнул, продолжая изучать послание Фостер. Ровный, почти каллиграфический почерк. Из тех, что принято именовать летящим. Буковка к буковке, так и хочется поставить «отлично» за чистописание. Кэл не был специалистом по анализу письменного текста. И мог бы до бесконечности изучать эти несколько строчек, ему ни о чём не говорили ни количество местоимений, ни глаголы, ни определения. Сердилась ли Джиллиан, была встревожена, расстроена, когда писала. Медленно смакуя, Кэл потягивал пиво, которого было катастрофически мало, он бы сейчас с удовольствием выдул парочку галлонов. «Не ищи меня, Кэл. Я уехала к Саре. И пробуду у неё до вечера.» Отчего-то ёкнуло в груди и накатила тоска, пиво почти потеряло свою привлекательность. Он мог бы отрицать до бесконечности и хорохориться сколько угодно, доказывая, что с ним все в полном порядке, и в данный момент ему достаточно собственной компании. Но ему отчаянно хотелось, чтобы Джиллиан сейчас оказалась бы рядом. Пахло бы свежесваренным лечебным кофе, который помогает взбодриться после загула. А Фостер ходила бы за ним, озабоченно нахмурившись, трагически закатывала глаза, и пыталась бы впихнуть в него ибупрофен. Настойчиво бы убеждала, что пиво не излечит от головной боли, а он бы лениво отмахивался и капризно ворчал, что обойдётся без таблеток, а пиво — лучшее лекарство. Увидеть бы еётёплую улыбку, почувствовать прохладные пальцы на лбу… Кэл одним глотком допил пиво, скомкал записку, затем, недовольно пофыркивая, разгладил и припечатал ладонью к столу. «Сегодня общий выходной в «ЛайтманГрупп». И не вздумай кого-нибудь выдёргивать на работу, просто потому, что тебе вдруг стало скучно. Или не на ком сорвать злость.» — Было бы неплохо развлечься, если бы не эта блядская головная боль, — Кэл скривился и осторожно ощупал затылок, там резвилась сотня юных барабанщиков Ну не могла же башка так раскалываться с банальнейшего похмелья, не в первый раз он надирался до отключки сознания. Но самые тщательные исследования макушки и затылка не дали ответа — пытался он вчера таранить головой какие-либо твёрдые предметы или нет. Наружный повреждений обнаружить не удалось. Однако, трещало. клокотало, бахало нещадно. «Горячий душ — верное средство от похмелья.» Закончила записку Фостер вполне разумным пожеланием. — Спасибо, дорогая. Уж кому, как не тебе учить меня, старого пьяницу, как бороться с похмельем, — язвительно пробухтел он, оправляя записку в мусорное ведро. Где-то в гостиной зазвонил телефон, трубка от стационарника лежала на микроволновке, если бы не эта лёгкая доступность, Кэл и не дёрнулся бы ответить на вызов. — Лайтман, слушает — рявкнул он. На той стороне связи помолчали, хмыкнули, и пошли короткие гудки. — Мудила, — припечатал Кэл и, воткнув трубку в вазу с персиками, сделал два шага на выход, но замер и задумался, потирая колючий подбородок. Сначала кто-то звонил в дверь, теперь звонок на домашний телефон. Что за хренотень? Уже в ванной Кэл, повиснув на раковине, судорожно вцепившись в её края, тупо смотрел на тонкую струйку воды. Давно ему не было настолько хреново. Не сказал бы, что вчера он заметно превысил свою норму. Он помнил все свои действия до того момента. пока не переступил порог дома. Дальше, как в тумане. Медленно и осторожно, боясь вызвать головокружение, он перевёл взгляд и столкнулся с со своим отражением. Рожа отражения опухла, из-под отёкших, покрасневших век тускло поблёскивали мутные глаза с розовыми белками. Волосы всклокочены и торчат в беспорядке. Как же сильно он поседел. Да уж, давно не мальчик. Плеснул в лицо ледяной воды,растёр щеки. В башке все ещё был страшный кавардак, и он, собирая мысли в кучу, попытался сосредоточиться и найти хоть какое-то оправдание поступку неизвестного звонильщика. Или же их было двое? На просто шутку эта эскапада не тянула. Некто имел определённую цель. — Ему нужно было проверить дома ли я ещё, — задумчиво проговорил Кэл. — Но какого рожна? Он остервенело почесал подбородок. Кто-то знал, что Фостер уехала. А позвонившему в дверь позарез было необходимо вытянуть его из дома. Зачем? Кэл скривился, поскрёб себя за задницу, только что распознав причину почему ему не удаётся сосредоточиться, что его отвлекает — у него вот-вот лопнет мочевой пузырь, а после ночного загула и ночных кошмаров шкура зудит от стянувшего её высохшего пота. Для прояснения мозгов горячий душ не просто удачная идея, а настоятельная необходимость. Фостер, как и всегда, права. Кэл мылся долго и с наслаждением. Дважды намылил голову, так что волосы стали скрипеть, когда он их отжимал. Горячая вода сняла ломоту в теле, а её такой привычный и домашний шум действовал успокаивающе. Если бы не спазмы желудка и то и дело возвращающиеся к Фостер мысли, то все было бы не так уж и плохо. «Кэл, в первую очередь тебе нужно позаботиться о себе». «Если я могу спасти тебя, позволь мне сделать это, Кэл». Нет, она никогда не предлагала ему свою помощь открытым текстом, зная, как он реагирует на такую заботу, но её лицо и язык тела были слишком откровенны. Зачем она это делает? Черт бы тебя побрал, Джиллиан! Всю свою жизнь он старался защищаться от ударов, которые градом сыпались на него со всех сторон, а теперь она спокойно стоит перед ним и разве что не заявляет: «Я с тобой, чтобы ни случилось. Если тебе больно, можешь меня ударить. Я пойму». Он столько времени потратил на борьбу с влиянием извне, всю свою жизнь он находился перманентно в режиме обороны. Он сконструировал образ, отталкивающий людей, и он больше всего боялся потерять себя под лавиной чужого влияния, поддаться и подчиниться кому-то, даже если это очень важный для него человек, просто противоестественно. Кэл выключил воду и потянулся за полотенцем, с удивлением обнаружив, что дрожит, несмотря на горячий пар, наполнивший ванную. Чувство ненависти к себе тошнотворным комком клокотало в горле. И если бы Фостер сейчас вошла сюда, он бы снова послал её, отталкивая и отвергая её помощь. Причиняя ей боль с присущим ему эгоизмом, напористо и эффективно. А самое отвратительное в этом было то, что Фостер черт знает в какой раз простит его. Возможно, не сразу, потому что ей потребуется время «заштопать» свежую дыру, проделанную им в её душе, восстановиться и найти оправдания для его пакостного поведения. Но она простит его к тому моменту, когда она снова перешагнёт порог его кабинета, дома или остановится где-то рядом. Кэл знал это так же точно, как-то, что сломанные часы семьсот тридцать раз в году показывают правильное время. Из-за этой её склонности к всепрощению она потеряла не один год жизни, надеясь возродить порушенный брак, вытягивая своего слизняка-мужа из кокаиновой зависимости, но именно по этой причине и он сам все ещё был жив, а она оставалась рядом… Именно по этой причине он иногда её ненавидел. Если бы Джиллиан хоть раз обошлась с ним, как он того заслуживает, ему было бы легче. Чувство вины перестало бы терзать его с испепеляющей силой. Но она упорно пытала его своим милосердием, своим стремлением выслушать, понять, протянуть руки, помогая подняться. — Если любовь означает, что ты очень хорошо относишься к кому-то — значит, я влюблён в нескольких человек. — Есть ли в этом списке моя фамилия? — Безусловно. Джиллиан, натянула простынь до подбородка. Защитная поза. — Тебя это беспокоит? — спросила она, нахмурив брови. — Нет, — солгал он, и Джиллиан это поняла, заметил Кэл. — Разве что совсем чуть-чуть. — Он показал на пальцах, насколько, и снова солгал, но в этот раз профессионально, и Джиллиан не расслышала ложь. — Хорошо. — Я не намерен приносить извинения за то, что моя жизнь сложилась так, а не иначе. — А я не могу устоять перед тобой именно потому, что ты такой, какой есть. Для человека, крайне искусного в чтении эмоций, он мог быть шокирующе бездарен в том, как реагировать на увиденное. — За это стоит выпить. Отличная причина чтобы сбежать и уйти от опасного разговора. Кэл выбрался из постели, и как был голяком, совершенно не стесняясь,прошлёпал на кухню и принёс два бокала, бутылку красного вина и сырную нарезку. — Подержи, — протянул бокалы Джиллиан, поставил тарелку на одеяло, вытягивая зубами пробку. — Ого! — в голосе Фостер звучало восхищение, — и давно ты держишь в доме такие изысканные напитки? — Тьфу, — Кэл сплюнул кусочки пробки, оставшиеся на зубах, встряхнул бутылку, разглядывая её на свет. — Да так, перепало по случаю. Презент благодарного клиента. Не врубаюсь, как можно платить за перебродивший виноградный сок такие бабки. — О, боже, Кэл! Как можно так отзываться о коллекционном французском вине. — Даже так? — он разлил темно-рубиновую жидкость по бокалам — А пить-то его можно? — Ммм… — пригубив вино, Джиллиан облизнулась и сделала небольшой глоток, на её лице отразилось удовольствие, — это… это… — она закатила глаза в восторге. — Божественно. — Фигня, — Кэл одним махом осушил бокал, — кисленькая водичка. — С кем я связалась, — негромко рассмеялась Фостер. — Бабник, позёр и пофигист. — И это самая малость моих великолепных качеств. — Ой, смотри не лопни от самодовольства. — Не дождёшься, дорогая. Фостер качнула в руке бокал, вдохнула винный аромат и, глядя поверх его краёв на Кэла, задумалась на мгновение. — Но ты сразу привлёк меня, — на полном серьёзе призналась она. Выражение её лица не изменилось, но слова были чистой правдой, и эмоция, отразившаяся в её глазах, заставила ёкнуть сердце Кэла. — Ндаа… — протянул он, морщась и выпячивая губы. Его клоунские гримасы — отличная защита от демонстрации истинных чувств. И он ещё не был ни в чём уверен, и не был готов ответить на вопрос, прочитанный по лицу Джиллиан. — Я не собираюсь ничего обещать. Мой брак распался из-за того, что мы с Зои не могли долго находиться вместе. Но у меня такое ощущение, будто наши с тобой отношения с первого же дня можно назвать серьёзными. — И что же нам, по-твоему делать? Стоит об этом подумать. — Не стоит усложнять, дорогая. — Думаю, ты прав, — как-то нехотя согласилась Джиллиан. Она отвела взгляд, повертела в руках недопитый бокал и поставила его на ночной столик. — Джилл. — Нет. Всё в полном порядке. Возможно, я просто тороплю события. «Проклятье, — подумал Кэл, — дело начинает приобретать серьёзный оборот». Через минуту, когда Фостер снова посмотрела на него, её губы подрагивали в улыбке. — Меня все устраивает. И это была правда. Фостер потянулась к Кэлу, провела кончиком указательного пальца по его нижней губе. — Не стоит тратить время на пустяки, милый. Целовалась она восхитительно.Предложение и приглашение.
Кэлу всегда лучше думалось лёжа или в движении. Вот и сейчас усидеть на месте он не мог и нарезал круги, натыкаясь на углы и опрокидывая один за другим стулья, путешествуя между кухней и гостиной. Что он намерен делать? Об этом у него были достаточно смутные представления. Нет ничего хуже, чем похмельное утро, когда все ни к черту. Торчать дома Лайтман не собирался. Позвонить Саре и узнать, как там Фостер? Эту мысль он отмёл сразу. Позвонить Хэнку? Наорать, вытрясти правду и потребовать, чтобы он за его спиной не крутил шашни с Джиллиан? Или же нагрянуть к нему без предупреждения? Неожиданность всегда застаёт врасплох, и у старейшего приятеля не останется времени собраться и придумать достоверную ложь. Не прокатит. Хэнк — отменный лгун, проффдеформация оставила отпечаток на его психике. Хэнка Хьюларта, молодого амбициозного доктора из миссии «Врачи за мир» и исследователя человеческих эмоций, разгильдяя и пофигиста Кэла Лайтмана свела судьба в джунглях Новой Гвинеи. И это знакомство мало походило на посиделки за чашечкой чая. Кэл тогда попробовал грибов-галлюциногенов, и, не окажись рядом Хэнка, прямёхонько отправился бы в мир иной. Остановка сердца. Лицо Кэла исказила премерзкая гримаса, и он невольно коснулся ладонью левой стороны груди. Хирожопый жук этот доктор Хьюларт. Бывший кардиохирург необратимо травмировал руку и не так давно переквалифицировался в Шерлока Холмса, а пару месяцев назад окончательно перебрался в Округ. И первым делом этот недобитый лепила наладил контакт с Фостер! Кэл раздражённо фыркнул; он бы предпочёл держаться с ним на большом расстоянии. Хэнк был одним из тех редких людей, которые знали о темной стороне лайтмановской натуры, о тех гнусных проделках, которые бы он предпочёл никогда не афишировать, а перед Фостер в последнюю очередь. Увлечение «грибами» на их фоне выглядело далеко не самым провокационным. И лучше бы эта шкатулочка с костями хранилась где-нибудь в отдалении. Но в тоже время Хэнк был тем человеком, кому он мог доверить прикрывать свой царственный зад. В самой криповой ситуации. Отрицать Кэл не собирался. Как частный детектив с обширными связями, доктор Хьюларт сделал немало, присоединившись сначала к поискам преследователя Фостер, а потом и её похитителя. Если бы Хэнк не ввязался в это дело, то бы вряд ли оказался рядом с Кэлом, когда тот узнал, где, предположительно, похититель держит Фостер, и не поехал бы с ним вместе, то сейчас бы Кэл не таскался бы туда-сюда по дому… Да и вся эта история имела бы другой финал, если бы Хэнк самым натуральным образом не успел выдернуть Кэла и Джиллиан из бездны, в которую их едва не отправил психопат Таннер. Кровавая сцена на веранде в «доме Франчески» Кэлу до сих пор иногда снилась в мучительных кошмарах. Океанский бриз колышет пламя свечей на фоне темно-фиолетового, усыпанного крупными звёздами неба. Кэл никогда не уделял особого внимания красотам окружающей природы, но в ту ночь эта картина буквально впечаталась в мозг. Фостер в свадебном платье, каким-то чудом балансирующая на балюстраде, Таннер, прижавший «ствол» к лицу Джиллиан и вцепившийся ей в руку, готовый или выстрелить, или спрыгнуть вниз, в океан, на скалы и утянуть Фостер за собой. Таннер уже отклонился назад, и Кэл не успевал… И выстрелы, вспоровшие грудь Таннера, кровавый фонтан, окрасивший белое платье в красное, липкая и скользкая от крови ладонь Джиллиан, за которую Кэл успеть её схватить, но не удержать. Пышные юбки, кружева, с треском рвущиеся под пальцами. Ноги, скользящие по полу, изгвазданному в той же крови и вымораживающее душу ощущение, что ещё какое-то мгновение — и наступит тьма. Не отдавая самому себе отчёта, Лайтман обтёр ладонь о джинсы и сжал переносицу, болезненно скривился, прогоняя воспоминания. Лучше не думать. Надо попытаться надавить на Хэнка и всеми правдами и неправдами вытянуть из него, что же хотела Джиллиан. Она ни словом не обмолвилась, сохранив в тайне свою поездку в офис детективного агентства Хьюларт и К. Интриганка. Усмешка получилась горькой. Но перед совершением намеченного вояжа, у него былоещё одно насущное дело — попытаться восстановить в памяти события вчерашнего вечера. Ему необходимо вспомнить, что он говорил Фостер, какие вольности позволил, и её реакцию на свой сволочизм. Нет. Он не верил, что она могла уйти насовсем. А вот все попытки вернуться в недавнее прошлое заканчивались полным пшиком. Словно он собирал пазл с недостающими элементами, да и те хаотично перемешаны. Кажется, они вчера снова поскандалили… Кэл неопределённо хмыкнул себе под нос. Неверное определение. Фееричные скандалы они закатывали с Зои. В перепалках же с Фостер он всегда был нападающей стороной, часто обвиняющей, она же либо парировала его выпады, либо просто защищалась, пыталась найти компромисс. Она очень редко повышала голос и никогда не угрожала. В ведении словесного поединка Джиллиан отличалась от Зои. Кардинально. Зои, стоило лишь ему повысить голос и обвинить её в каких-то существующих или почудившихся ему грехах, сразу бросалась в наступление, выдвигая свои контраргументы. Он угрожал, она делала тоже самое. Он шёл в атаку, она следовала его примеру. Случалось, Зои могла и пустить в ход руки. Но после скандалов с бывшей он никогда не чувствовал себя виноватым. Опустошённым, да. Морально истерзанным, да, но не виноватым. Они оба были хороши. Чем бы ни заканчивалось схватка, они оставались на равных. А вот с Фостер… Он тяжело вздохнул. Вот и сейчас сквозь боль из самой глубины сознания давило на психику чувство вины. Он снова вчера вёл себя как законченный придурок? Он с остервенением сжал виски ладонями, и покрутил головой. Так все же чем закончился их вчерашний обмен мнениями? Кэл пошарил тоскливым взглядом по комнате, надеясь, что какая-нибудь деталь подскажет, что же он вчера натворил. Пиджак, аккуратно расправленный, висел на спинке стула, а рядом на журнальном столике лежал бумажник, придавленный связкой ключей. Ещё в баре он вроде бы собирался выкинуть мобильник. Его наличие не давало покоя, затраханная и молчаливая совесть нет-нет, а поднимала голову, намекая, что неплохо бы, хотя бы… Он бросил в одиночестве беременную Фостер. Кэл тряхнул пиджак, похлопал по карманам, обнаружил айфон в левом внутреннем, и отчего-то стало ещёхеровей. Нет, надо срочно развеяться. Его передёрнуло, зубы клацнули. Сказывались отголоски жестокого похмелья, Кэла начало заметно так потряхивать в ознобе. Мокрое полотенце он швырнул где-то по дороге, голое тело покрылось мелкими пупырышками и, чтобы не дрожать, как подзаборный цуцик, имело смысл напялить на себя что-нибудь из шмотья и смотаться… Почесал в затылке и лениво потащился в спальню, одеваться. Потерянная простыня снова запуталась в ногах. Кэл отшвырнул её подальше и уже приоткрыл дверь, но непонятно почему поддался какому-то внутреннему импульсу, бросил прощальный взгляд на комок смятой ткани у стены и замер. Из-под простыни торчал уголок почтового конверта. Кэл нагнулся, и у него в руке оказался узкий конверт из дорогущей рисовой бумаги. Твёрдый на ощупь, без какой-либо подписи, если не считать вырезанных из журнальных страниц и криво приклеенных трёх букв. «Др Л». Что, по всей вероятности, расшифровывалось как «доктору Лайтману». Вся его ленивая расслабленность и немощь испарились махом. Отчего-то резко замутило и пересохло в горле. Вот и нашёлся ответ, кто и зачем так настырно трезвонил: ему нужно было удостовериться, что послание оказалось в доме именно сегодня. Некто подсунул письмо под дверь, не став опускать письмо в почтовый ящик, зная, что в последнее время Кэл бросил его проверять каждый вечер. Взвесив конверт в руке, Кэл тщательно его осмотрел, в уголке нащупал что-то твёрдое, попытался вскрыть письмо, что, впрочем, получилось не сразу, пальцы стали неловкими и плохо слушались. Дёрнул посильнее, и из разорванного пополам конверта на пол упали два полароидных снимка и какая-то мелкая штучка. Ударившись об носок ботинка, она отскочила и улетела под тумбочку для обуви. С растущим напряжением Кэл громко сглотнул и откашлялся. Хоть снимки лежали на полу обратной стороной вверх, Лайтман догадался, кто запечатлён на фото. Сердце ухнуло в желудок, в глазах помутилось от боли и гнева. Кэл мотнул головой и, стиснув челюсти, уставился на один из снимков. Лайтман невольно выпрямился и окаменел, забыв выдохнуть. Казалось, его медленно окунают во что-то влажно-липкое и смертельно холодное. Столь сильной была реакция на стресс от увиденного. Фостер сидела на кровати, вытянув ноги. Щиколотки скованы наручниками. Скомканная, вся в пятнах простыня, прикрывает бедра и живот, один её край свешивается до пола. Рука Джиллиан безвольно придерживает другой конец. Подбородок Фостер чуть вздёрнут, взгляд направлен прямо в камеру. Пустой, ничего выражающий, бессмысленный. Широко распахнутые угольно-чёрные глаза, обведённые темными кругами, словно два бездонных провала на бледном похудевшем лице. Приоткрытый рот, капелька слюны стекает из уголка губ… Всклокоченные, давно немытые волосы торчали в разные стороны, отдельные сальные пряди лезли на лоб, липли к щекам, но выражение лица, как и поза тела отражали полное безучастие. «Затраханная и накачанная» — выскочило из-под сознания грубое, но очень верно отражавшее истину определение. И она по всей видимости была одурманена наркотиком. Механически Кэл перетасовал снимки и, глянув на второй,дёрнулся и скрипнул зубами; от бешенства и навалившегося бессилия захотелось взвыть. Джиллиан сняли крупным планом. Капли мутной, желтоватого оттенка жидкости стекали по её щекам, лбу, подбородку, повисли на плотно сомкнутых губах, искривлённых гримасой отвращения. Ни следа покорности или согласия, готовность к противостоянию. — Моя девочка, — сипло выдохнул Кэл Во взгляде Фостер читалась упорство, ненависть и презрение. Ледяной и гневный он уставился прямо ему в душу. Она не покорилась ублюдку, она боролась… Нет, этот кошмар не мог быть реальностью. Сразу же вспомнились слова доктора, осматривавшего Фостер после освобождения — насилия в прямом смысле не было, но есть разрывы в уголках рта и повреждения на нёбе… Скрутившийся внутри узел потяжелел и стал ещё туже, ощутимей. — Уёбок сраный, — выругался Кэл. Стиснул кулаки, выронив снимки, гнев мутил сознание. Из горла вырвался звук похожий на рычание раненого зверя. За что?! Кому ещё приспичило доёбываться до Фостер? Джиллиан Фостер — милая, улыбчивая, доброжелательная, готовая пожертвовать собственным благополучием ради спасения любого попавшего в беду. Кому она ещё могла помешать? С её-то правилами поведения. Она не имела привычки идти у кого-то на поводу, была уступчива, но в определённых рамках. Он не помнил, чтобы Фостер поступилась своими принципами даже ради чьего-то благоденствия и никогда ничего не дела во вред, даже самому злейшему врагу. Она никогда и никому не желала и уж тем более не причиняла зла, даже случайно, а о преднамеренном зле не могло быть и речи. Верящая в людей, в то, что в каждом самом никчёмном человеке есть хорошее, лишь надо потрудиться и рассмотреть его под маской негатива и мерзости. Почему её преследуют неприятности? Если все те измывательства и унижение, что ей пришлось пережить в «доме Франчески» можно назвать просто неприятностями. Если бы этот мудак, Дин Таннер, был жив, Кэл бы точно задушил его собственными руками, предварительно расквасив его симпатичную морду и превратив его яйца в яичницу-болтушку. Но Кэл самолично видел, как его изрешетили пули, и тело рухнуло с высоты нескольких десятков футов на острые скалы. Труп нашли через сутки и безоговорочно опознали. Дин Таннер, он же Майкл Беллами мёртв. «Жених», как обозвали его в СМИ, не оставил после себя никаких документов. В его холостяцкой квартире из бумаг обнаружили только квитанции и рекламные листовки. Получается, он действовал не один. Или же у него появился подражатель? Для простого подражателя и поклонника «жениха» неизвестный демонстрировал слишком хорошую информированность о людях, занимавшихся его делом. Однако вопрос был в том, откуда у этого поклонника могли взяться фотографии, сделанные в «доме Франчески». Версия о напарнике не выдерживала никакой критики. Женщина? Таннер слишком был зациклен на Фостер и не способен на построение длительных и, что главное, доверительных отношений с кем бы то ни было. Так кто же ты? И чего ты хочешь? — Что за ебаное блядство! Развернувшись, Кэл со всей силы врезал кулаком по дверному косяку. Разбил костяшки в кровь, но боль отрезвила. Пошатнувшись, он замер посреди прихожей, безотчётно слизывая капельки крови с кисти. Подобрав снимки, Лайтман потратил пару минут на поиск той маленькой штучки, что выпала из конверта. Нашарил под тумбочкой давно потерянный ключ от чемодана, пуговицу от пальто, оторванную ещё осенью, пару фантиков, и наконец, извернувшись крючком и засунув руку по локоть, получив две глубокие рваные царапины от кисти до локтя вытащил карту памяти. Стиснул в кулаке крохотный кусочек пластмассы, ощущая ладонью жгущую боль. Какое-то время Кэл метался по дому в поисках ноутбука, пока не допёр, что его компьютер остался в офисе. — Эм, — просипел он, отдуваясь и вспоминая, что на учёбу дочь отправилась с новым макбуком, а её старенький ноут остался дома. Махом взлетел на второй этаж, ворвался в комнату Эмили и, особо не размышляя об этичности своего поступка, перевернул шкаф и комод, вытрясая из них вещи, книги, какие-то безделушки. Эмили поймёт и простит, если узнает, по какой причине он нарушил их договор. Держа дочь под неусыпным контролем, он, после того, как нахрапом, внаглую вытряхнул ящик её комода в поисках криминальных вещей, пообещал, что не будет влезать в её личное пространство и проводить личный досмотр без разрешения хозяйки. Компьютер обнаружился в нижнем ящике письменного стола. На поиск зарядки ушло ещё минут пять и когда, наконец, компьютер ожил, Кэл вставил карту памяти и нетерпеливо уставился на засветившийся монитор. Две папочки. Кэл ткнул наугад в левую. Привет, доктор Ложь. Фоточки приглянулись? Зачётные, неправда ли. Без копов. Мне лишние неприятности не нужны. Да и тебе, думаю, тоже. (ржущий смайлик). Хочешь получить архивчик сдвинутого на твоей бабе маньяка? Там в другой папочке парочка видюшек. Смачные. Извращенцы за такое немерено баблаотсыпят. А я тебе предлагаю задаром. Почти. Оплата — личная встреча. Кэл открыл вторую папку. Сердце прыгало в груди, сбившись с ритма, не хватало воздуха, он со свистом вздохнул и нажал на кнопку пуск. И почти сразу же шлёпнул ладонью по клавиатуре, останавливая проигрыш. — Бляяя… — он судорожно выдохнул и остервенело растёр щеки. Нет! Унизительно и омерзительно. Он не имел никаких моральных прав знать подробности, как бы ему ни хотелось и как бы ему ни претило то, что люди именуют моралью. Хватило тех нескольких кадров, что успел зацепить взгляд, чтобы стало тошно до спазмов желудке, вернулась головная боль. Он внезапно получил ответ на вопрос, почему Фостер так отчаянно боится правды и так долго и упорно отгораживается, не желает вдаваться в подробности, а лишь совсем понемногу открывается перед ним, рассказывая, что же творилось в «доме Франчески». Кое-что ему уже было известно об пережитых издевательствах из её кратких и сдержанных откровений. Но… Кэл скрипнул зубами, борясь с душившим его гневом. И очередной раз Лайтман поразился её мужеству, выдержке, и силе воли. После всего этого она не сломалась, и не потеряла веру в людей. — Какой же я эгоистичный и слепой мудак, — он рассмеялся фальшивым каркающим смехом. Заносчивый и самонадеянный. Злился на неё и обижался, что она отдалилась от него и так долго не подпускала к себе его самовлюблённое величество. Настолько был увлечён своими надуманными страдашками, что не заметил всей глубины еёуязвлённости и страха, глубоко запрятанной боли. Отторжения ко всему, что имело самую малейшую связь с её насильником. Она чисто физически не могла находиться рядом с человеком, который напоминал ей обо всем, что случилось. А он бесился и ревновал к Саре, у которой Джиллиан нашла убежище. Она, в свою очередь, немало приложила сил, чтобы помочь Фостер вернуться к прежнему образу жизни. Вернуться к нему. Его по-прежнему напрягало, что из-под его контроля выпали больше четырёх месяцев из жизни Фостер. Тех мутных, расплывчатых сведений, которые ему удалось вытянуть из Джиллиан, оказалось чертовски мало, и они были не менее чертовски противоречивы. Как бы ему не хотелось признавать правду, но спорить с самим собой глупейшее занятие — все их с Фостер настоящие разногласия напрямую связаны с тем, что было в «доме Франчески», и отсутствием информации о её жизни до возвращения к нему. И дело не в его взбрыках или её непреклонности, а в человеке, который похитил Джиллиан и творил такое, от чего у нормального человека снесёт крышу. И в том, что Джиллиан ещё не до конца оправилась от пережитого, как бы она ни пыталась убедить в своём выздоровлении его и особенно себя. В том, что касалось Фостер, он, столь искусный в чтении эмоций, мог быть зачастую ужасающе беспомощен в том, как поступать с увиденным. Что ж, теперь он мог приблизительно нарисовать достаточно гнусную картину происшедшего «там и тогда». И все это имело отношение к личной жизни Фостер, а значит, цепляло и его самого, но ради её спокойствия он обязан заполучить материалы, что собрал этот одержимый уёбок. А вот распоряжаться и решать, что делать с записями, должна только сама Джиллиан. Как бы ни бунтовало его любопытство, Кэл понимал, что смотреть все ЭТО за её спиной было бы предательством по отношению к Джиллиан. Он был записной сволочью, но никогда не предавал друзей. Кэл уже схватился за крышку ноутбука, собираясь его закрыть, но притормозил. Какая-то деталь на видеозаписи, что-то царапнувшее сознание, не дало выключить макбук. Он поколебался несколько секунд. — Надеюсь ты меня все же простишь. Ради твоего же блага. Я должен знать. Кэл подвел курсор ко второй папке и ткнул клавишу «пуск». — Упс. Ничего личного, Джилл. За исключением первых двадцати секунд, ролик представлял из себя нарезку многочисленных видеозаписей. И большинство из них оказались бытовыми и не информативными. Такие кусочки, секунд по пятнадцать-двадцать: Фостер режет овощи на кухне, читает книгу, свернувшись в уголке дивана, а гостиной, болтает по телефону и смеётся, ест мороженое и жмурится от удовольствия. Вот и подтвердилось, что в доме Джиллиан стояли скрытые видеокамеры, которые ФБР так и не обнаружило после разгрома. Или обнаружило, но никто не удосужился об этом сказать. После исчезновения Фостер уже стало не до таких мелочей. Добыть правду любой ценой, пусть с небольшой натяжкой, но это давно стало смыслом его жизни. Самая неприглядная правда лучше неизвестности, разукрашенной ложью. Он и ни секунды не сомневался, ехать или нет на встречу. Однозначно ехать. Ему было не впервой в одиночку отправляться в неизвестность, где его ожидал потенциально опасный противник, презрев все вероятные последствия и ущерб. Мелькнуло сожаление, что больше нет под рукой детектива Валловски, его личного «карманного копа», как отзывалась о ней Джиллиан, не скрывая досады и раздражения, так полностью и не осознав полезность своего прикормленного человека в полиции. Шерон могла бы послужить хорошим прикрытием и в случае чего подстраховать. Не срослось. Вернулся к первой папке и прочитал: Встретимся здесь. Широта: 38.9382,долгота: -77.1411 38°58′6″ север, 77°8′28″ запад, сегодня в 3:00 pmДом с призраками.
Разгадывать самостоятельно географическую загадку не оставалось времени, он по-быстромуввёл цифры в навигатор и тронулся с места, следуя проложенному маршруту. На Флорида авеню завис в пробке: какие-то разряженные и раскрашенные недоумки перекрыли движение. Нетерпеливо барабаня по рулю, Кэл проклинал возникшую помеху. В какой-то момент мелькнула мысль, что можно было вызвонить Хэнка, сообщник оказался бы кстати, тем более, Кэл хотел с ним увидеться, получится двойная польза. Лайтман уже нащупал в кармане мобильник, но тут движение активизировалось, пришлось хвататься за руль, и минуту назад вроде бы умная мысль показалась идиотской. У старого приятеля есть дурная черта — стараться следовать законам, а Кэл ему задолжал. На дорогу ушло немногим более часа, проехал парк Глен Эко и свернул с шоссе на однополосную частную дорогу, презрев знак «Посторонним въезд воспрещён. Частные владения». Через пару минут бампер машины упёрся в кованые железные ворота, врезанные в высокий же кованый забор, через который хорошо просматривалась огороженная территория. Не вылезая из машины, Кэл опустил стекло и обозрел окрестности. Дорога привела его к загородной вилле постройки тридцатых годов прошлого столетия, расположенную на берегу небольшого озерца, с ухоженным садом, хозяйственными постройками и земельными угодьями. Хозяин дома был ярым приверженцем кованых изделий — на кирпичном столбе матово отсвечивала чернью кованая же табличка в виде папируса или свитка, извещавшая что поместье «Валькирия» принадлежит сэру Перси Барановичу. Если Кэлу не изменяла память, одному из тех околовластных богатеньких буратин, что по чистой случайности входил в попечительский совет фонда Кендалла. Лайтман недовольно сморщил нос: что ж ему так везёт на загородные дома всяких уёбков, из той когорты, кто внезапно почил. Этот хмырь вроде бы склеил ласты, неосторожно вкусив на ужин порцию средиземноморских устриц. Или? Не хватало для полного счастья наткнуться в доме на свежий труп… Тронув с места, Кэл медленно проехал вдоль ограды, притормозил, вырулив на обочину, и выбрался наружу, прошёлся в обратную сторону, загребая ногами прошлогоднюю листву, обратил внимание на примятую, вдавленную в почву траву и на свежие следы протекторов, отпечатавшиеся на глинистой проплешине среди пожухлой луговины. Понял, что недавно здесь стояла другая машина, скорее всего, внедорожник. Углубляться в размышления не стал, вернулся к воротам и наугад подёргал за ручку калитки; она неожиданно поддалась и медленно приоткрылась. Кэл замер и прислушался. Простоял некоторое время, настороженно вертя головой из стороны в сторону, и понял, что ничего, кроме обычных лесных звуков и шороха шин машин на шоссе не слышно. Боком просочился в неширокую щель между косяком и дверью и снова огляделся. Ни охраны, ни мчащихся навстречу бойцовских собак. Он, чуть повысив голос, крикнул: — Хэй, тут кто-нибудь есть? Ответом послужило двойное эхо и звонкое чириканье взлетевших с ближайшего куста каких-то мелких птичек. — Ладно, тогда я иду. Вместо того, чтобы пойти по подъездной аллее, отсыпанной мелким ракушечником, жутко скрипящим под подошвами ботинок, он пошагал краем лужайки, вдоль начавших распускать почки кустарников и приблизился к вилле со стороны заднего входа. Остановился перед овальной, вымощенной отполированным булыжником площадкой и внимательно осмотрел дом, до него оставалось ярдов двадцать открытого пространства. Ничего подозрительного в глаза не бросилось, и Кэл зашагал ко входу. Поднимаясь по ступеням, он услышал подозрительный звук, оглянулся. Спустя несколько секунд догадался, что это ветер гоняет по булыжникам пустую упаковку от чипсов. — Эй! Выходи! — крикнул Кэл, приложив ко рту сложенные рупором ладони, — я не намерен играть в прятки. Тишина. Чтобы убить время, Кэл решил обследовать дом. Первое, что его насторожило, — в доме было тепло. Лайтман, бесшумно ступая,прошёл по пустынному коридору, словно предназначенному для прописки привидений и прочей нечисти. Под подошвами ботинок скользил наборный паркет из разных пород дерева, покрытый тонким слоем пыли. Длинный коридор привёл Кэла в просторную светлую гостиную с камином, с огромного балкона открывался вид на лесное озеро. Обойдя комнату по периметру, Кэл побрёл дальше. Он заглянул в сауну, гимнастический зал, несколько спален и ванных комнат, размером с его кабинет в офисе в «ЛайтманГруп». Спустился в винный погреб, где задержался, исследуя запасы спиртного — стеллажи с покрытыми пылью и паутиной бутылками. И не нашёл никаких следов присутствия человека. А вот кухня выглядела обжитой. Она оказалась напичканной всеми немыслимыми приспособлениями, включая сияющую чистотой газовую плиту, на которой никто и ничего ни разу не готовил. Но простенькая кофеварка для приготовления эспрессо заинтересовала Кэла. Похоже ей недавно пользовались: по дну колбы растёкся кофейный осадок. Кэл приложил ладонь к прозрачному боку и ощутил слабое тепло. Сунул нос в холодильник. Так и есть: кто-то запасся продуктами. Там нашёлся открытый пакет молока, твёрдый сыр, пачка финского сливочного масла, жестянка чёрной икры, полбанки консервированных огурцов, в дверке стояла початая бутылка русской водки. Нарезной батон белого хлеба затянутый в плёнку. Чисто мужская еда. Если бы не пять шоколадных пудингов в пластиковых стаканчиках. Последнее озадачило Кэла. В кухонном шкафчике он обнаружил тубу с рецептурными антибиотиками, дешёвый чай в фильтр-пакетах, кофе в зёрнах, пакет с солёными крендельками и непочатую коробку с французскими трюфелями. Лайтман гулко сглотнул, — самые дорогие конфеты, что ему встречались в жизни, — и именно их обожала Фостер, как и чёртовы пудинги. Оглянулся — на тумбе в углу стояла корзина с зелёными яблоками. В морозилке лежали полуфабрикаты: две упаковки пиццы, слоёный пирог с ветчиной и грибами, творожная запеканка. Вот и все продукты, но при экономном использовании их хватит на несколько дней одному едоку. И он совсем недавно был здесь. В мусорной корзине валялся пакет из-под сока и огрызок пиццы, Кэл не побрезговал, наклонился и пощупал. Ещё мягкая и даже тёплая. — Где же ты прячешься, скотина? — Кэл проворчал себе под нос и напрягся. Внизу раздался звук, похожий на тот, словно кто-то осторожно прикрыл дверь, щёлкнув английским замком. Сердце сжалось и ускорило ритм, Кэл насторожился, вслушиваясь в тишину, но её так больше ничто и не нарушило: возможно, порыв ветра захлопнул входную дверь. Входя в дом, Кэл оставил её распахнутой настежь. Крутнувшись на каблуках, он уже собрался уйти с кухни и продолжить осматривать дом дальше, но его внимание привлекла приоткрытая дверка одной из рабочих кухонный тумб. Природное любопытство толкнуло вперёд, и через несколько секунд Кэл держал в руках нетбук, оказавшийся внутри верхнего ящика. Вполне себе рабочий компьютер с полностью заряженной батареей. Правда, грузился он бесконечно долго. Кэл сгорая от нетерпения, вертел его в руках, отсыпая «комплиментов» узкоглазым и косоруким китаёзам. Когда, наконец, нетбук издал характерный писк, Лайтман едва не выронил его из рук — обои рабочего стола выглядели весьма оригинально: с монитора на него смотрели широко распахнутые светло-серые глаза. Этот чуть ироничный насмешливый взгляд он узнал бы среди миллионов других. — Фостер… — хрипло выдохнул Лайтман и, осторожно поставив компьютер на край стола, прогулялся по клавишам. Через минуту бесполезного тыканья, Кэл понял, что жёсткий диск нетбука чист, как душа младенца. Но Лайтману хватило и фотографии, поставленной на рабочий стол — он приехал по верному адресу. А ещё пудинги и конфеты… Но к чему в эти намёки? По опыту работы с ФБР и полицией Лайтман знал, что на свете есть множество психопатов — они одержимы маниакальными идеями; зациклившись на человеке, они преследуют его, пытаются добиться внимания и любви. А когда их любовь остаётся безответной, она может быстро трансформироваться из молчаливого обожания в агрессию и ненависть. Ему приходилось сталкиваться с такими; поняв, что преследуемая цель ускользает, они буквально зверели. И некоторые из них были способны переходить от фантазий к действиям. Далеко не было нужды ходить. Свихнувшийся из-за отвергнутой любви агент ФБР Дин Таннер. Хитрожопый уёбок, похитивший Фостер. Чрезвычайно умный и осторожный, оказавшийся совсем не тем, за кого себя выдавал. Для всех так и осталось тайной, как Майкл Беллами, мальчик-подросток, с которым Джиллиан познакомилась в юности, официально признанный психически больным, проведя в дурке несколько лет, выбрался на свободу и присвоил себе личину Дина Таннера, агента ФБР. И вдобавок ухитрился провести Кэла, обладая сверхъестественными способностями к контролю над своими эмоциями. — Эй! Долбаный ублюдок! Мне надоело ждать, — проорал Кэл в пространство. Он не знал, что ему делать. Его терпение было на исходе, он жаждал встретиться с ублюдком и задать ему парочку вопросов, он хотел конфронтации… Конечно это не самая мудрая линия поведения, если его противником окажется человек с неуравновешенной психикой, то финал этой встречи может оказаться плачевным. В комнате вдруг резко потемнело, золотой ветвящийся зигзаг молнии рассёк ставшее темно-фиолетовым небо. Оглушительный раскат грома заставил Кэла вскинуть голову и отступить от окна, у которого он стоял, размышляя, как поступить дальше. Начался дождь. Сначала вяло, редкими крупными каплями, плюхающимся на стекло, потом — все сильнее. Кэл совсем некстати вспомнил, что маленькая Эмили верила, будто дождь льётся из огромного мешка, в котором кто-то живущий на небе проделывает дырки. Небесный мешок окончательно прохудился, и хлынул ливень, заглушая посторонний шум. Нервы Кэла были взвинчены до предела, и он все же расслышал за спиной скребущий звук, но повернуться не успел. — Вижу, ты уже освоился, — сквозь шелест дождя слова звучали глухо, — приятель, — хоть Кэл и ожидал встречи, он дёрнулся от неожиданности. — Не оборачивайся, — сразу же тихо приказал тот же голос. — Руки за голову. У Кэла ёкнуло сердце и резко зачастил пульс от выброса адреналина в кровь. Действие, кажется, стронулось с мёртвой точки. Он, готовый броситься в атаку, едва сдерживая себя, медленно поднял руки и сцепил пальцы на затылке. Но не подчинился приказу — это было выше его сил, а глянул через плечо и раздосадованно хмыкнул, увидев в полумраке дверного проёма высокую мужскую фигуру. На таком расстоянии Кэл не мог рассмотреть лицо человека, стоящего в тени. Лишь светлый овал с провалами глаз и рта. — А ты как всегда неуправляемый? И любопытный, — небрежно заявил незнакомец, раздалось характерное клацанье металла, тот дослал патрон в патронник, резко вскинул перед собой руку, и Кэл заметил матовый отблеск металла. — Отсюда я попаду тебе между глаз, не прицеливаясь. Стой где и как стоишь. — Понял, не дурак. — Вот и чудненько. — Ты хотел меня видеть Кэлу не терпелось заглянуть в лицо незнакомца, так он чувствовал себя намного уверенней. — Не то слово. — Я приехал. — Отлично, поговорим. Времени у нас завались. Мужчина сделал пару шагов вперёд и повернулся к Кэлу лицом, наслаждаясь произведённым впечатлением. Лайтман не поверил своим глазам и невольно подался вперёд, пальцы сами по себе сжались в кулаки. — Не рыпайся. Пистолетное дуло качнулось перед лицом. Сработал инстинкт самосохранения: Кэл отшатнулся и моргнул, плотно зажмурился и распахнул глаза — ничего не изменилось. Мужчина улыбался до отвращения знакомой, чуть снисходительной улыбкой. Лайтман, прижавшись спиной к работающему холодильнику, ощущал его вибрацию и заползающий за шиворот, леденящий кишки холод. Кэл отчаянно пытался вдохнуть, ощущая себя так, словно на высокой скорости вмазался в бетонную стену. — Таннер? — с натугой выдавил Лайтман из себя. — Дин.