Я, моя шизофрения и Том

У Чипо эффектная внешность и тесные шорты, у англичанки из делегации платье едва прикрывает бёдра, обе они слегка очарованы, и Хиддлстон садится назад между ними, ни о чём не задумываясь. Мне не обидно. И в школе со мною дружили мальчишки, лишь бы подобраться к лучшей подруге, но только сейчас мы не в школе, а на серьёзном осмотре. Хиддлстон всего лишь мужчина — он думает не той головой и не собирается слушать меня. Дай любому такую волю, и он заведёт себе тот же барак и будет иметь девочек одну за другой: на завтрак, обед и ужин. Англичанин? «У них же есть ещё чай», — думаю я. Взял бы он Сару, чтобы макаться в неё, словно… — Я слышал об этом, — прерывает вдруг Том, правда, смотря не на меня, а на Чипо рядом с собой. — Но я не думал, что там заперли ещё и детей. Я отвлекаюсь от цифр, хмуро поглядываю в зеркало заднего вида. — Девочки — это не дети, это скот. — Я имею в виду… — Я вас поняла. Наверное, я совсем зачерствела, мой тон кажется грубым со стороны, поэтому Хиддлстон больше не перебивает: он слушает отчёт, прыгая на кочках вместе со всеми. Когда мы выходим у школы, Том деликатно подаёт руку — но, конечно, не мне. — Не груби, — шипит Чипо, пока англичане прошли вперёд по садовой дорожке (ближе к воротам школы), — я расскажу Дамире, что ты творишь. — А что я творю? Чипо натягивает шорты повыше, дёргает пуговицу на блузе, увеличивая декольте. Я вдруг всё понимаю. — Это всего лишь мужчины, — подтверждает она и уходит. Мне становится так гадко, что я даже возвращаюсь к машине под нелепым предлогом. Из школы уже выходят — встречают мешки с деньгами, и я, наверное, не нужна. Сидя в нагретом кресле, касаясь горячей кожи руля, я вспоминаю ту Чипо, что привезли год назад: разодранную, чёрт возьми, пополам, растраханную до мяса, ту, которая заползала под стол, услышав голос родного мужа. Теперь она выползла, служит больнице, но расстегивает пуговицу, предлагая себя, словно вещь. Расплата. Валюта. Это нормально. Она не может представить, что нужна для чего-то ещё. Вечером наедине я задаю ей вопрос: — Чипо, тебе не страшно? Она удивляется, вытирая свою чёрную кожу банным накрахмаленным полотенцем, и её глаза даже темнее, чем у Дамиры, в них отражается звёздная ночь из окна: — Это то, чем я могу отплатить вам. — Но это не долг. Чипо улыбается как-то грустно, щемит мне сердце: — Перед девочками, — поясняет она, вдевая руки в пижаму. Знали бы эти британцы, что она кутается в мешки по ночам! — Чтобы никто из них не вернулся домой. Понимаешь? — Я рассказала Дамире. — И дура. Они лишь смотрят, не трогают. Ты его знаешь? Я понимаю, что она об актёре, о главном куше. Том Хиддлстон может отдать деньги нам, а может просто выделить Юнисеф: всё разделят, и нескольких девочек придётся вернуть. — Нам нужны его деньги, — правильно расценивает Чипо моё молчание, — так что побудь нормальной. И ложится под одеяло, сворачиваясь клубком. За этот год она выучила чужой язык, стала носить чужую одежду, для всех своих Чипо теперь — предательница и чужестранка. Она смирилась и пережила. Ну а я гашу свет, зная, что не смогу.