Я, моя шизофрения и Том

Он приезжает, как обещал. Выходит из машины, я вижу его в окно. Он красивый. Волосы какие-то рыжие. Мне волнительно смотреть на него. — Я могу остаться у вас? — спрашивает он, сидя в кабинете Дамиры — я как раз в этот момент вхожу. — Что ты думаешь? — сразу обращается она ко мне, не тая. Хиддлстон оборачивается, видит меня, его глаза светлые, словно кусочки неба. Он понимает тут же, что о нас все догадываются (но не знают). Я сдержанно улыбаюсь. — Он останется у меня. А потом, чтобы не звучало, как раньше, грубо, я уточняю у Тома: — Так устраивает? Хорошо? Он улыбается широко, открыто, всем телом наклоняясь ко мне, пускай сидя, но все же — навстречу: — Конечно, дарлинг, — и не отрывает от меня взгляд. — Всё хорошо. Дамира тактично закуривает сигарету, высовываясь в окно. — Тогда ты сама все расскажешь, правда? — бросает она. — Мистер Хиддлстон, я оставляю вас на неё… или её на вас. Пахнет жженой травой и дымом. Я не опускаю глаз.

* * *

— Тут вторая кровать — от Чипо. У меня почему-то трясутся руки. Я не знаю, что мне сказать. Хиддлстон подкатывает чемодан ко второй кровати; с ним комната кажется меньше, зато уютней. Он смотрит в окно на сад, но я вижу, что его рука протянулась ко мне. Аккуратно. Так умеет, наверное, только Том. Я беру её, как тогда, машинально. Он чувствует мою дрожь. — О, дарлинг, всё хорошо. Всё нормально. Я также машинально обнимаю его в ответ. Рубашка немного помята, пахнет не свежестью, а дорогой, твёрдая грудь под щекой. Он глубоко и спокойно дышит, крепко сжимая меня в ответ. Его рука — поверх моей головы. Всё кажется непривычным. — Я просто… немного… — Я знаю. Это пройдет. Он знает: я беспокоюсь, что я не знаю, что делать и что говорить. Мне — держать себя или, может, до конца себя отпустить? Я не нащупала почву, и Том это знает... Мне нужно время, чтобы нащупать себя. Мы стоим просто обнявшись, пока он не чувствует, как опадают плечи — я выдыхаю, потому что расслабляются нервы. Руки перестают ощутимо дрожать. Я наконец-то могу наслаждаться тем, что приехал Том. — На сколько? — Почти на неделю. — Правда? Я отстраняюсь, чтобы взглянуть на него. Хиддлстон кажется сонным, но это, наверное, нежность. Его глаза излучают свет, мне очень от них тепло. — У меня не так много планов сейчас. Я могу быть у тебя неделю… О, если ты разрешишь мне, конечно, дарлинг. Я могу поехать в отель. — Нет. — Точно нет? — Точно нет. Я хочу жить эту неделю с тобой.