***
— Потанцуем? Мы в гостиной, он смотрит на меня всё это время, не отрывая взгляд. Он рассказывал, я рассказываю, и всё это — под негромкую музыку Портисхед. Рука такая горячая… очень ласковая рука. — Потанцевать?.. Сейчас?.. — Да. Вообще-то, дарлинг… я давно думал об этом. — Ты думал… потанцевать? Я не совсем понимаю его. Наступило, наконец, утро — зашумел за окнами город, свет лёг поперёк паркета, пробив шторы насквозь. Мы позавтракали и поговорили, но — танец?.. Том встаёт, поправляет свитер и делает музыку громче. — Мы же не танцевали? — уточняет он, протягивая мне руку. — Я такого не помню, дарлинг. — Нет… — Тогда пошли. Я вспоминаю вдруг, что когда-то на свадьбе слышала эту песню. И когда-то и вправду мечтала потанцевать с ним. — Странно немного. — Почему? — Танцевать утром. — Нет-нет, дарлинг… Вальс. Давай потанцуем вальс. Том отстраняет меня, хотя я почти что уткнулась ему в плечо. — Вальс?.. Под Портисхед? — Да, — Том видит в моих глазах неозвученный, но повисший вопрос, улыбается, вдруг проводит по моей голове, словно я детсадовская девчонка. — Дарлинг, я думал об этом… В некоторой степени вальс — что-то давно устаревшее, неподходящее для современных женщин. Но если взглянуть с другой стороны, то танец, где ты можешь расслабиться, а я буду вести — это доверие. Как раз то, чего не хватает тебе.***
— Хорошо, дарлинг. Подбородок повыше. И смотри на меня, не опускай глаза. Его горячие пальцы оставляют мой подбородок. Грудь поднимается от дыхания по-прежнему очень спокойно, пока я пытаюсь не показать, что отчаянно смущена. Мы делаем пару шагов — конечно же, неуклюжих, — и его рука напрягается, всеми пальцами впиваясь в меня. Собирается в складки блуза. — Плечи, — коротко говорит он, и я понимаю, что их надо расслабить. — Ещё. И ещё. Сделай вдох, выдох. Обопрись на мою руку. Нет, я серьёзно, дарлинг. Почувствуй, что я тебя крепко держу. — О господи… я не могу. — Конечно же, можешь. Когда я наконец беру себя в руки и расслабляюсь, то чувствую, что Том пытался сказать: даже если я споткнусь, если подогнутся мои колени, его рука не даст мне упасть — поэтому она и сминает блузу, а заодно и меня. Поэтому его ладонь очень крепкая. Она готова не только поддерживать, но и держать. Я понимаю, про что это. Обычно падают на человека, повернувшись к нему спиной, — мы просто делаем это лицом к лицу. — Умница, дарлинг… Я же сказал, что ты можешь. Осталось совсем чуть-чуть. Его глаза поблёскивают за очками. Он уютный, как и всегда, если на щеках — щетина, а может, уже борода. Мне кажется, никто никогда в меня так не верил, как, наверное, верит Том. Я понимаю, что всё это сложно — сложнее, чем разговаривать по видеосвязи, коротко целоваться, а может, сложнее даже, чем сидеть на его коленях, расставив ноги, потому что тогда не приходилось смотреть в глаза. Я думала, что способна на это с Томом, но я была не права. Это чересчур откровенно и глубоко. Чудовищно больно — открываться со скрипом. Сразу становится жаль себя. — Как тебе, дарлинг? — Мне тяжело… немного. И до того, как закончится песня, Том всё же останавливается и просто обнимает меня. У него колдовские какие-то руки — он может многое ими сказать. «Всё хорошо» «Я люблю тебя» «Ты такая малышка» Наверное, самый уютный, надёжный и правильный запах — это запах его плеча.Give me a reason to be a woman
— Что скажешь, дарлинг? — голос Тома звучит ещё мягче, если слушать, прислонившись ухом к его груди. — Мне кажется... нам стоит чаще с тобой танцевать?***
На приём я не хочу надевать костюм. Не хочу влезать в деловое платье, как раньше. Во мне это зрело и поднималось, может быть, как протест, а может, как доказательство — я делаю, что хочу, не боясь. Я всегда любила длинные вечерние платья — я сама, изначально, внутри. Неприязнь появилась потом, когда платье приравнялось к насилию. К разрешению на него. Словно чувствуя, Хиддлстон спрашивает перед сном: — Дарлинг, ты хочешь, чтобы моя стилистка подобрала тебе нужный наряд? — Ты говорил ей обо мне? — Конечно. Мы же скрываемся от прессы, а не от друзей. Разве не так, дарлинг? Мне казалось, в госпитале все знают. — Я никому не говорила… Кажется, это не требовалось — всё ясно и так. — Ты против? — Нет. — Тогда — мне познакомить вас? Или ты справляешься с этим сама? На самом деле, это мой самый крупный приём. Раньше я обходилась простой одеждой, здесь — вряд ли. — Да… да. Будет кстати, если она немного поможет мне.