Сириус. Убить нельзя влюбиться.

После ухода Намджуна, Чимин около двух часов строил план по убийству Юнги, а к началу третьего часа начал безумно нервничать, думая, что план не идеален. «Примерно через час после того, как он ляжет спать, зайду в комнату, попробую позвать его и если не откликнется — навожу прицел и стреляю. А что, если откликнется? Всё равно стрелять? Авось у сонного нулла реакция не настолько хороша, как у бодрого». — Айщ, — Пак взъерошил волосы на голове и откинулся на спинку дивана. Разум подсказывал, что Мин Юнги должен умереть, потому что заслужил, потому что убийца, потому что монстр, потому что. Что? Способен убивать? И Чимин тоже способен. Но ведь Юнги убивает невинных тоже и Минсун не единственная погибшая во славу закона от рук нулла. Пак просто ходил из комнаты в комнату и ощущал каждый нерв в своём теле, понимая о чём говорил Намджун. Убить человека, не важно какого, слишком тяжело, но Чимин пытался успокоить себя словом «должен», но в противовес ему возникало — «имею ли я право?» и эти мысли рвали изнутри. Еще вчера он был уверен в своём решении, но чем ближе ночь, тем больше сомнений и неясной горечи. Чимин не сразу понял, что стоит посреди спальни нулла, упершись коленями в край кровати. Она была аккуратно заправлена и, Пак уверен, ещё и разглажена ладонями. — Нулл-перфекционист, как мило, — вслух сказал Чимин и полез на кровать, одергивая покрывало. Врожденное любопытство не давало Паку жить спокойно и на данный момент ему вдруг захотелось узнать чем пахнет нулл. — Надеюсь не машинным маслом и потом, — Чимин скривил рот, выдохнул и припал носом к белой простыне, стоя на коленях и выпячивая круглый зад. На удивление запах оказался не просто приятным, но и самым любимым для Пака. Он сразу вспомнил, как полгода назад Тэхёну в продовольственном пайке попались кокосовые конфеты в ярко-красной обёртке, и он поделился ими с друзьями. Тогда-то Чимин и влюбился в запах кокоса, с точной уверенностью, что запомнит его навсегда. И вот теперь он стоит в весьма откровенной позе, вынюхивая этот самый кокосовый запах с кровати нулла, которого собрался в скором времени лишить жизни. — Что ты делаешь? — раздался за спиной низкий голос. Чимин вскинул голову и посмотрел за своё плечо, продолжая стоять на четвереньках, но завидев потрёпанного Юнги, стоящего в дверном проёме, подался в сторону и мешком рухнул на пол, мигом вскакивая и вытягиваясь по струнке смирно, перепугавшись так, словно его застукали за установкой ядерной бомбы. — Я ничего не нюхал, — проблеял Пак. — Я не спрашивал, нюхал ты или нет. Я спросил, что ты делаешь, — Юнги вытащил из своих смоляных волос жёлтый сухой лист и положил его всё на тот же стул, стоящий у двери, — Зачем ты нюхал мою кровать? — Я. Я. Просто, — достойную причину для такого поступка найти не удавалось, — А ты почему дома? И. Почему. Почему ты так выглядишь? Только сейчас, приглядевшись, Пак заметил еще один сухой поломанный лист, запутавшийся в густой чёлке и отсутствие верхней пуговицы на безрукавке. Правая рука оцарапана чуть выше локтя. Рана кровоточила и чуть посинела от низкой температуры на улице. Мина будто заставили пробежать через непроходимую чащу леса. — Я спешил сюда, — Юнги тряхнул головой и провел пальцами по чёлке, стряхивая мусор, — И срезал через парк, чтобы быстрее было. — Спешил? — Чимин закатил глаза к потолку, вспоминая нигде ли он не напортачил, вполне возможно, что нулл спешил на правонарушение, — Зачем ты спешил? — Тебе нужна была помощь, — Юнги сделал пару шагов в сторону Пака, — Я почувствовал твой страх. — Что за бред? — Чимин отступил назад, упираясь спиной в дверь ванной комнаты, — Ты не можешь чувствовать. ‌- Предназначенного — могу. И это делает меня слабее. Я хотел убить тебя тогда, в камере, потому что из-за нашей связи мне трудно выполнять свои служебные обязанности, но у меня не вышло. А потом и Правитель запретил тебя трогать до свадьбы, — половицы заскрипели под напором кожаных сапог. — Не подходи ко мне, тварь, — Пак напрягся и ухватился одной рукой за ручку двери ванной комнаты, спешно строя путь к отступлению. Ужас сковал мышцы и сознание помутилось. Чимин посмотрел в глаза Юнги, наталкиваясь в них на привычный холод, сам того не замечая, вытянул руку вперед и ухватился ею за кофту на груди нулла, сжимая настолько крепко, что тот поморщился. «Ну вот и всё. Ну вот и всё, Чимин» — Пак произнес это мысленно, но Мин словно услышав его, остановился. Чимин ощущал как по руке, сжимающей одежду нулла, поползли мурашки, переходя выше, принося жгучую боль в плечо. — Мне больно, — он шептал, как-то даже слишком жалостливо, не видя, что Юнги не двигается. Стоит, зажмурившись и дрожит, обхватив запястье Пака вспотевшей ладонью, являясь причиной уколов и рези в чиминовой руке, — Хватит. Хватит. Больно. — Посмотри на меня, — Мин приказал, глотая капли пота, ручьём стекающие по лицу. Пак снова заглянул в ледяное пространство и замер, видя как обычно широкие зрачки и безразличие, хотя розоватые губы что-то шептали, чего Чимин никак не мог разобрать, сдаваясь постепенно и оседая в его руках. Юнги отцепил от себя ладонь парня, не выпуская, вглядываясь в безжизненно-блеклое лицо, на котором ещё несколько минут назад был стыдливый румянец. Чимин замер, поддаваясь руке, прибившей его плечо к двери позади, и вдохнул, пропуская в ноздри, запах кокоса от влажной кожи нулла. Этот запах. Он вернул его к нежно-беззаботному времени, когда босой Тэхен примчался к Чимину домой, бережно укрывая в ладонях те самые конфеты. — Почему ты босиком? — Чимин звонко смеялся, умиляясь с подобной картины. — Я спешил к тебе, посмотри-посмотри, там написано, что они кокосовые, — он улыбнулся, поджимая губы, — Ты просто обязан скушать хотя бы одну. Тогда Тэхен и не подозревал, что спустя время Чимин будет дышать запахом вкуснейших на свете конфет, исходившим от кожи его же убийцы. Юнги захрипел, словно боролся с демонами, живущими внутри него вместо души, и уткнулся лбом во вздымающуюся грудь Чимина, оставляя следы от бледных пальцев на его предплечьях. Он словно погибал в ту самую минуту, пока его жертва боролась за жизнь, упираясь коленом в чужой живот. — Отпусти. Отпусти, прошу тебя, — Чимин шептал и ударялся затылком в дверь, не в силах вернуть телу возможность управлять собой и оторвать руки убийцы от трещавшей по швам кожи. Он ощущал жжение в затылке от ударов, но не прекращал, боясь не заметить собственной смерти. Больно — значит ещё жив. Внезапно воздуха не стало, а внутренности уже утопали в густой пышущей лаве, лишая земли под ногами. Чимин содрогнулся и упал на колени, не сдерживаемый больше никем. Удар. Лицо горит, а во рту металлический привкус, отчего наружу рвется возглас, перерождаясь на выходе в хрип. Пак тянет руку вперед, касаясь кончиками пальцев грубой ткани штанов Юнги, и падает вниз, разбивая нос о паркет, пачкая кровью, как всегда начищенные до блеска ботинки Мина. Его грубо хватают за растрёпанные волосы и тянут наверх, заставляя вскинуть голову. Юнги смотрит. Долго. Прямо в глаза. А Чимин по-детски хватается за его воротник и тянется к нему, обезумев окончательно, надеясь спрятаться от боли в районе пахнущей кокосом шеи. Он хочет уткнуться разбитым носом в ароматную кожу, потому что также делал с Намджуном с самого детства. Это успокаивало. Но ему не дают, толкаясь ледяным дулом пистолета в мокрый лоб, разбивая слипшуюся от пота и крови чёлку надвое и отодвигая мальчишескую голову от себя подальше. Мину тяжело удержать оружие, когда короткие пальцы исчезают с воротника и цепляются за дуло, но сил у избитого Чимина не хватает, чтобы оттолкнуть и приходится карябать свой лоб дулом, сжимая губы, кусая их изнутри. Снова страшась не заметить собственной смерти. Юнги замирает лишь на мгновение, опять сдерживаемый неведомой силой, разрушающей незаметно совсем, и Пак пользуется этим, из последних сил заваливаясь назад. Он упирается скользкими ладонями позади себя и, не удержавшись, падает, ударяясь затылком и вскрикивая. Времени мало. Чимин бьёт со всей дури, попадая в запястье Юнги и пистолет летит к кровати, а Мин отшатывается по-звериному зарычав. Ноги практически не держат, но адреналин помогает. Пак несётся вон из комнаты, хватаясь окровавленными ладонями за косяки и стены, спотыкаясь на лестнице и кубарем, преодолевая один пролёт, разбивая на этот раз губу и лоб, по-щенячьи скулит, глотая слёзы вперемешку с кровью. Он слышит, как скрипят ступени под ногами нулла, как шумно тот дышит. Яростно, как будто. Нежно-бежевые обои смешиваются с красным, а картины, созданные для услады глаз, падают, когда пальцы шлепают по рамкам в поисках опоры. — Мальчик-солит, — разрывает тишину безжизненный голос, — Я ощущаю тот ужас, который сейчас внутри тебя. Ты кого-то ждёшь? Кто он? Твой спаситель? Чимин мажет разбитым носом по стене и кричит, вспоминая родные объятия Намджуна. Кричит громко, надрывно, задирая вверх подбородок. Скребет ногтями, забитыми бордовой вязкой жидкостью, по стене, ёрзая коленями по полу. — Всё в нашем мире измеряется с точки зрения полезности, — Юнги ступенька за ступенькой спускается вниз, сокращая расстояние, — Менее полезные живут за счёт более полезных и они спокойно уживаются бок о бок. Но есть исключения, — он останавливается и сглатывает громко, мотая головой, как оглушённый, через мгновение, беря себя в руки, — Мы с тобой и есть то самое исключение. Я — более полезный, ведь, сколько опасных преступников мертвы или находятся за решеткой, благодаря мне. А ты, мальчик, просто существуешь на бесплатном пайке, забавляясь со своими друзьями, такими же бесполезным, как и ты сам. Чимин неестественными рывками переместил ладони на пол, оттолкнулся и попытался встать, но, не сумев удержать равновесие, ударился головой о стену и рухнул обратно, вжимаясь щекой в обои. Голова кружилась, и чувство тошноты мешало соображать. Он словно пьяный, вытянул губы трубочкой и качался из стороны в сторону, ожидая возвращения слуха, утопая в шуме и прострации. — Мы не можем существовать в этом мире вместе, — Мин продолжил спускаться, в итоге остановившись в двух ступеньках от сидящего на полу Пака, который просто закрыл глаза и плакал, упираясь в стену ладонями, — Я становлюсь бесполезным рядом с тобой. Твоя душа не даёт тебе никаких преимуществ всё равно. Ты возомнил себя мстителем, желая убить меня. Но не учёл одного — что тоже станешь убийцей. Но при этом судить сам себя не будешь. Почему? Потому что думаешь, что раз у тебя есть душа, то тебе быть убийцей простительнее. Чёрные ботинки замерли впритык к босым ступням Чимина. Пак слышал. Он поджал пальцы на ногах, зажмурился настолько сильно, насколько мог, и разинул рот в немом вскрике, когда Мин притянул его лицо к своему, стискивая волосы в ладони. — Я всегда улыбаюсь тем, кого убиваю, — Юнги говорил через силу, борясь с ощутимым колом, воткнутым в горло накатившими эмоциями предназначенного, — Я знаю, что людям нравятся улыбки. Это, как небольшой презент перед смертью, — их лица разделяли ничтожные миллиметры, и Чимин затаил дыхание, сдаваясь окончательно, — Но тебе я подарю нечто особенное. Горячие губы нежно коснулись разбитого лба, пачкаясь в густой крови. И это было слишком неожиданно, хоть и неуместно. Чимин улыбнулся, сам себе поражаясь и откинулся назад, не скатываясь вниз по ступеням, лишь благодаря худым рукам, обнимающим его за талию.

***

Намджун открыл входную дверь ключами, которые дал ему Чимин и прошел внутрь, тихо прикрывая дверь за собой. Дом утопал во мраке и лишь пляшущие на стенах холла тени от языков пламени подсказывали, что в гостиной разожгли камин. Юнги сидел на диване, не сводя глаз с огня и пил мутный напиток из бокала на тонкой ножке. Он видел Кима, медленно приближающегося сбоку, но даже не посмотрел в его сторону, словно пламя могло гипнотизировать. — Где Чимин? — Намджун встал напротив нулла, готовый в любой момент достать пистолет из-за пояса. — Почему ты интересуешься моим мужем? — Мин даже взгляд на Кима перевести не удосужился. — Где он, Юнги? — Мёртв. — Врёшь, падла, — Намджун расслабился и упал в кресло напротив, закидывая ногу на ногу, — Если бы мальчишка был мертв, ты бы корчился в конвульсиях рядом с ним или вообще бы сдох. — Начитанный такой? — просипел Юнги, ухмыляясь одной стороной губ. — Не забывай, что у меня есть доступ к литературе экспедитов и поэтому, да. Такой начитанный. — В любом случае, местонахождение солита — не твоё дело. — Что с ним? — Намджун не сразу заметил взмокшее лицо нулла, блестящее в свете, исходящем от камина. Ким всё понял, — Говори, мразь! Он резво подлетел к Мину, замахиваясь и ударяя кулаком в лицо, пачкая руку кровью и сжимая его горло пальцами другой руки. Юнги не сопротивлялся, безвольно расслабив конечности. — Ты даже убить меня не сможешь, а к боли я привык, — Мин увернулся от очередного удара и оттолкнул Намджуна, поднимаясь с дивана и сплёвывая на пол. — Идиот, — Ким сорвался с места и кинулся вверх по лестнице, спотыкаясь и еле удерживаясь на ногах. — Чимини! Двери комнат открывались, ударяясь о стены с грохотом, Намджун выкрикивал имя тонсена, умоляя Вселенную о том, чтобы с мальчишкой всё было в порядке. Морально и физически. Боролся с плохими мыслями, но добивал пониманием собственной беспомощности. Самой последней на пути оказалась спальня Юнги, где также царил мрак. Ким щёлкнул выключателем, зажмурился от яркой вспышки, проморгался и уставился на кровать, где под светлым покрывалом лежал Чимин. Черные спутанные волосы хаотично разметались по белой подушке, а поцарапанные руки вытянулись вдоль тела. Намджуна повело от вида тонсена, чьё лицо покрывали цветные пластыри, и он облокотился о стену, не решаясь подойти. Смуглая кожа Пака потеряла свой цвет, превратившись в белую, полупрозрачную. Разбитые губы подрагивали во сне, приоткрываясь для прерывистых вздохов. Если бы Намджун был чуть легкомысленнее, то подошёл бы и прижал к себе это покромсанное тело и прошептал что-то успокаивающее, чтобы выцветшие на концах ресницы перестали трепетать, выдавая беспокойный сон. Но Ким стоял на входе и раскалялся, практически теряя чувство самосохранения, разворачиваясь и цепляясь плечом за косяк, не замечая удара. — Как ты посмел тронуть его? — он не кричал, хрипел яростно, надвигаясь на поднявшегося по лестнице Юнги. — Я лишь учил его не бояться мелочей и не сбивать меня с работы, — Мин сказал твёрдо, лишь невесомо пару раз коснувшись пластины на шее, словно кожа под ней зудела, — Для его смерти время пока не пришло. — А может мне снять с тебя эту штуку? — Намджун ткнул воздух в районе шеи нулла, — Для тебя это будет худшим наказанием, верно? Особенно сейчас. Когда Чимину больно. — Угрозы, угрозы, — мышцы на лице Мина дрогнули, словно десяток насекомых прошлись под кожей, — Черта людей с душой. Ваши эмоции не дают вам жить спокойно. Каково это, а? Мечтать залезть в постель к тому, кого когда-то собирал в школу? — Что ты несешь? — Намджун остановился и нахмурился, заводя руку за спину, нащупывая рукоять пистолета, — Следи за языком. — Можешь попробовать убить меня или опять натравить своего тонсена. Как некрасиво, Ким Намджун, — нулл покачал головой, демонстрируя осуждение, — Вкладывать в руки студента пистолет. — Сдохни! — Намджун рывком достал оружие и направил его на Юнги, мечтая лишь об одном — чтобы смерть нулла никак не отразилась на Чимине. Мин нашёптывал в ухо Пака колкие слова, прижимая полуживое тело к себе и утыкаясь носом в его шею. — Я не хочу умирать, — Чимин пытался говорить громче, но кровь забила горло и губы горели. Пальцы прошлись по щеке нулла, на что тот поморщился, — Мне страшно, Юнги. Мне очень страшно. Снова шелестящий голос. Мин прижался сильнее лицом к лицу парня, сам не зная зачем, стараясь впитать кожей соленую жидкость. Пак слушал его слова, согласно кивая. — Я бесполезен, бесполезен… Чимин сел на кровати и часто задышал, вспоминая грубый голос над своим ухом. В голове тут же забили колокола, а в висках запульсировало. Он упал обратно, утопая головой в мягкой подушке и громко простонал, когда, словно, все клетки в организме активировались и загудели, давая понять, что их хозяин растерзан на кусочки. Чимин бы так и остался лежать на пахнущей Мином постели, но голоса из коридора заставили повернуть голову и вглядеться в темноту за пределами комнаты. Гул в ушах мешал сконцентрироваться, но он почти уверен, что в тёмном пространстве есть Намджун. Его голос он узнает, даже если оглохнет насовсем. Для того, чтобы встать, потребовалась уйма усилий. Ноги ослабли, но Чимин двинулся вперед, глупо водя руками в воздухе и тряся головой, как новорожденный котенок. Приблизившись к выходу из комнаты, в полумраке, он увидел хёна, стоящего к нему спиной. За этой самой спиной он привык прятаться. Но теперь всё иначе. Чимин замер, когда Ким выставил вперед руку, сжимая в ней оружие. Хён собирался выстрелить в Юнги. В его Юнги. — Нет! Не надо! — Пак закричал громко, надрывая горло и закашлялся, стуча кулаком себе в грудную клетку. — Чимини! — Намджун обернулся сначала на тонсена, но потом вернул взгляд на нулла, опасаясь потерять бдительность. Двигаясь спиной в сторону Пака, Джун старался не выпускать из виду Юнги, — Ты как, малыш? Где болит, скажи мне? — Всё хорошо, хён, — глаза смотрели напугано, но в то же время непоколебимо. — Хорошо, — вздохнул Ким, — Очень хорошо. А теперь спускайся вниз. Мы уходим. Намджун предупреждающе посмотрел на Мина, вздёрнув одну бровь. Ким собирался забрать тонсена и увезти навсегда. Неважно куда, главное подальше от убийцы. — Нет, Намджуни-хён, — прошептал Чимин, — Я останусь здесь. — Что? — Ким не верил своим ушам. — Он принадлежит мне, ты разве не понял? — сухо произнес Юнги, подходя к Чимину и беря его ладонь в свою, — Попрощайся с братиком, дорогой. — Пока, хён. Намджун смотрел, как нулл уводит покорного Чимина из дома, как тянет его за собой, сжимая маленькую руку костлявыми пальцами. А тот идёт, опустив подбородок и даже не плачет, не вырывается. Не смотрит в сторону Намджуна.