Сириус. Убить нельзя влюбиться.

3 года назад Намджун шел по светлому коридору второго по величине дворца Южного Патриэма и больше всего на свете мечтал убраться отсюда подальше. Двое нуллов пришли за ним с утра пораньше, напугав жену, которая тут же посчитала, что Ким что-то натворил. По словам нуллов его вызвал сын Верховного хранителя. Это напрягало, ведь к храму, а тем более к хранителям Намджун никакого отношения не имел. Он как-то раз видел этого юношу, совершенно неприметного и низкорослого, который и двух слов связать не мог. Да и к тому же не так давно его предназначенную пристрелили прямо у мальчишки на глазах. Люди говорят, что он побледнел, но даже бровью не повел. Намджуна привели в просторную гостиную, уставленную диванами, креслами и кофейными столиками, что больше походило на курильню или зону отдыха. На одном из диванов, в окружении мягких подушек, сидел статный черноволосый парень, чей вид просто вопил о благородном происхождении. Но его Намджун видел впервые, хотя лицо и казалось знакомым. — Здравствуй, Намджун-ним, — мягко произнес обитатель дворца, поднимаясь на ноги и низко кланяясь. — Здравствуй, — Ким был поражен, но поклонился в ответ, хотя парень был точно моложе него. — Меня зовут Чон Чонгук и я, сын Верховного хранителя. — Что за вздор? Я видел его сына, и ты на него ни капли не похож. — Я расскажу тебе всё. За выпивкой. Если согласишься проехать в мой загородный дом, — Чонгук скупо улыбнулся и с долей высокомерия глянул на Кима, — Я думаю, что это будет весьма интересный разговор.

***

Чимин смотрел в окно машины, наблюдая заснеженные улицы, которые в темноте выглядели чуждо, а Намджун смотрел на него и Чимин это чувствовал. Они сидели на заднем сидении, позволяя нуллу, управляющему транспортным средством, вести их в место неведомое Паку. — Что происходит? — спокойно спросил Чимин, не отрывая взгляда от окна, — Почему вы так со мной? — Твое эмоциональное состояние беспокоит нас. — Вас? — Пак развернулся всем телом к Намджуну, смотря на него во все глаза. — Твоих друзей и твою семью. — Друзей? — Чимину показалось, что над ним просто напросто все разом решили поиздеваться и смеха ради скрыть нечто важное. И это злило. До потемнения в глазах злило, — Ты прекрасно знаешь, что со мной всё в порядке. Да и впервые вижу, чтобы морально уязвленному человеку тыкали пистолетом в висок. — Тебе необходимо вернуться в больницу. Как только будут видны улучшения, я заберу тебя оттуда. — Где мои родители? — злость отравляла воздух. Чимин боялся сорваться, — Где они, Намджун? — С ними всё хорошо. Будешь слушаться врачей — скоро их увидишь. Пак замолчал и сжал кулаки. Ему было ясно, что его водят за нос. Не хотелось больше никому верить, хотелось выхватить пистолет и угрозами вытрясти из Кима-старшего правду. Да вот только в машине находился еще и нулл, способный убить не задумываясь. Врач, любитель блокнотов, встретил их на пороге всё того же госпиталя, откуда Чимин сбежал совсем недавно и молча препроводил Пака обратно в его палату. — Ты усвоил, что я тебе сказал? — Намджун вошел следом за ними и нахмурился, словно говорил с непослушным ребенком, — Если надеешься на благополучный исход, то не смей убегать. Сделаешь только хуже. — Не расскажешь? — предпринял новую попытку Чимин, отмечая, что в палате они одни. «Блокнот» успел куда-то испариться. — А должен? — пусть Ким пытался говорить ровно, но в его глазах Чимин видел бурю. Там миллион разных эмоций и среди них мелькали чувства озабоченности, беспокойства. Отчетливые, неспособные замаскироваться под черно-белое безразличие, — На вас с Юнги напали. Его убили и нападающие найдены. Они понесли наказание. — Напали? — Пак вспомнил, как Ким самолично спустил курок, и горечь снова подобралась к горлу, — Ты сумасшедший! Чимин засомневался. Впервые засомневался в том, что Юнги может быть жив. Он просто хотел в это верить. — Твое состояние является нестабильным. Из-за пережитых эмоций организм ослаб, да и в таком положении ты можешь наделать глупостей. — Я мешаю тебе, да? — Чимин опасливо сощурился, — Что ты задумал? — Твои родители у меня, Чимини. Не глупи. Ты ведь не хочешь, чтобы они пострадали? — Угрожаешь мне? — зашипел Пак сквозь сжатые зубы, наступая на Кима, — Какая же ты мразь, хён! — последнее слово сказано с издевкой. Чимин замахнулся и ударил кулаком воздух в том месте, где секунду назад стоял Ким. Тот успел увернуться, перехватывая руку тонсена и загибая её у того за спиной. Чимин вскрикнул и сложился пополам, стараясь удержать равновесие. Намджун оттолкнул его и выпустил руку из хватки, выставляя ладони вперед, виновато глядя на разгневанного Чимина, который тяжело дышал и поправлял голубую пижаму под всё еще надетой сверху, болотной курткой. — Угомонись! — выкрикнул Намджун, впервые повысив голос, — Не будь придурком. Сиди тут и лечись, если хочешь остаться в живых. — Да пошел ты, — Пак скинул с себя куртку, оставляя её валяться на полу и залез на кровать с ногами, кладя подбородок на согнутые колени, — Вали. — Так-то лучше, Чимини, — вздохнул Намджун, — Так-то лучше. Каждый день, проведенный в больнице, Чимин чего-то ждал. Возможно, Намджуна, который скажет, что всё прошло, он здоров и можно ехать домой, где мама уже приготовила праздничный ужин. Тем более, что Новый год и Рождество прошли мимо. Чимин не успел отпраздновать и не получил ни одного подарка. А разве это честно? Разве правильно остаться без подарка на такие важные и долгожданные праздники? Эти зимние праздники Чимин хотел отметить вместе с Юнги. Ведь этот глупый нулл наверняка много лет их не отмечал. Пак привел бы его к себе домой и накормил бы до отвала, а потом подарил теплые варежки, чтобы Юнги больше не смел распускать свои ледяные руки. — Вы это слышали? Слышали? — молоденькая медсестра бежала по больничному коридору и громко скандировала новость, — Кто бы мог подумать, что советник Правителя будет подобным заниматься? Пациенты повыскакивали из своих палат и осуждающе качали головами, заглядывая в тонкий планшет в руках у медсестры. — Что произошло? — Пак нехотя выполз из своей палаты и используя локти протиснулся ближе к обладательнице планшета. — Ох, Чимини, — всплеснула руками девушка, — Мне, конечно, строго-настрого запретили тебя волновать, но это просто ужас, что творится в нашем Патриэме. Все замолкли и теперь лишь встревоженно переглядывались. — Советник правителя уже несколько лет тайно скупал инопланетные материалы для создания оборонной техники и оружия, — продолжила медсестра, переходя на заговорщический шепот, — Пару часов назад эту новость опубликовали в интернете и даже документы приложили, подтверждающие подобные закупки. — Это может быть правдой? — до сонного и оторванного от мира Пака информация доходила с трудом, — Откуда у журналистов эти документы? И что? Что это значит? — Это значит лишь одно, — её губы задрожали и она дернулась, чуть не выронив планшет, — Война. Правитель готовится к военным действиям. — Черт, — Пак взъерошил волосы и поморщился от шума голосов, разносящегося по больнице. Пациенты и персонал принялись звонить своим родственникам и знакомым, распространяя новость, что могло вылиться во всеобщее недовольство и хаос, влекущее за собой сопротивление и забастовки. — Наберите Намджуна или Сокджина и дайте мне трубку, — Чимин тряс за рукав спешащего к своему кабинету «блокнота», — Вы ведь слышали новость? Мне нужно узнать, где мои родители. — Чимин-щи, вернись в свою палату, — мужчина отмахнулся и зашел в кабинет, — Что может случиться с твоими родителями? Народ побастует и угомонится. — Да о чем вы? — Пак стукнул сжатыми кулаками по рабочему столу доктора, который успел усесться в кресло и начать задумчиво стучать пальцами по клавиатуре, — Граждане не потерпят войны. Вы же знаете, что солиты и так выживают с трудом. Политикой давно все недовольны и эта ситуация может дать толчок к повсеместной панике. — Я думаю, что в ближайшее время Правитель даст свои объяснения этой нелепости, — «блокнот» на мгновение оторвался от монитора и смерил пациента раздраженным взглядом, — Все прекрасно знают, что война подкосит Южный Патриэм. Я думаю, что это ложная информация и скоро всё будет опровергнуто. — Дайте мне поговорить с Намджуном или Сокджином, — настаивал Чимин, нависая над доктором. — Запрещено! Иди к себе в палату! — Да неужели вы... Пак не успел договорить, как в кабинет без стука ворвался санитар, чьи глаза грозились вывалиться из орбит. Он кричал о том, что по телевидению транслируют речь самого Правителя, напрямую из главного Дворца. Пациенты и врачи, сбивая друг друга с ног ринулись в холл, расположенный на первом этаже, где стена была украшена огромной плазмой. От таких экранов запросто могла разболеться голова. Чимину не удалось побороть толпу и пролезть вперёд, поэтому он пододвинул одно из кожаных кресел за спины толпившихся людей и встал на него, оказываясь выше и наконец, видя происходящее на экране. Правитель, как всегда был шикарно разряжен и держал в руке прямоугольный микрофон. Позади него возвышались стены дворца, выделанные узорами из драгоценных камней и металлов. Виднелись высокие подсвечники и обитые дорогой тканью кресла. Правитель говорил о заговоре и о том, что его братья из соседних Патриэмов пытаются настроить народ против своего Правителя. И вся представленная информация о закупках техники для военного промысла — не более, чем провокация. Соседние Патриэмы решили первыми развязать войну, чего Южный Патриэм не хочет, но если потребуется, то даст отпор. Чимин не верил. Ни единому слову не верил. Для него вся политическая верхушка — враги. О чем тут можно говорить, если даже лучшие друзья стали не более, чем воспоминанием. Далеким и недостоверным. — А нового начальника государственной гвардии нам объявит глава ассоциации дипломатов, Ким Намджун, — слова Правителя остановили уже собравшегося покинуть холл Чимина. Он снова забрался на кресло ногами и затаил дыхание. «Вот ты как вырос, хён. Стоишь рядом с Правителем. Откуда такой быстрый карьерный рост? » — в голове Пака возникали вопрос за вопросом, и он все больше зверел и ненавидел тех, кого любил когда-то. — Начальник Мин Юнги был добросовестным защитником государства и тренером нуллов, — при упоминании любимого имени у Чимина поплыло перед глазами и он тряхнул головой, пытаясь унять слабость. Намджун говорил так, словно не он стрелял в Юнги, словно и правда сожалеет. О, как наигранно и омерзительно это звучало. Больше всего на свете, в этот момент, Чимин хотел зашить Киму рот, чтобы тот не смел произносить имя Мин Юнги. Чтобы больше не смел, даже вспоминать о нем. — Готов вам представить нового начальника нуллов. Этот человек прошёл все проверки и был утвержден приближенными Правителя, — Намджун сдержанно улыбнулся, сверкая ямочками на щеках и поправил рубиновый галстук, — Прошу, проходите, сонсенним. Люди, находившиеся в холле, замерли, и, казалось, даже дышать перестали, невольно приблизив лица ближе к экрану. Новый начальник нуллов появился в кадре, размеренно шагая по красному ковру и смиряя присутствующих, присущим нуллам безэмоциональным взглядом. Металлическая пластина на его шее была совсем новой и ловила на себя свет, висевших под потолком ламп. Безрукавка плотно обтягивала торс, поблескивая серебряными вставками, а обтягивающие черные штаны идеально сидели на худых ногах. Берцы, соприкасаясь с полом, издавали глухой звук, болью отдающийся в груди Чимина. Пак сжал пальцами низ пижамной кофты и слезы непрошено принялись чертить на щеках мокрые дорожки, стекая по подбородку вниз, опадая тяжелыми каплями на гладкую поверхность больничного кресла. — Прошу любить и жаловать, — Намджун указал рукой на нового начальника нуллов, — Чон Хосок. — Нет-нет, — глухо заговорил Чимин, не веря своим глазам и отрицательно качая головой, — Хосоки. Хосоки-хён! Он не мог пошевелиться. Просто замер. И слова отчаяния застряли в горле. Словно страшный сон стал реальностью. Его вели по коридору, в палату и укладывали на постель, накрывая одеялом. А перед глазами — Хосок. Его милый солнечный хён. Переживающий и добрый, чья улыбка заставляла жить и давала надежду. Нулл отныне. Как так вышло, что жизнь летит под откос? Чимин теряет свою жизнь и людей, что были так дороги. Теряет себя. Как Намджун мог допустить, чтобы Хосок, их чувствительный Хосок, запер свою душу и стал тем, кого до зубной боли не переносил. Пака, словно подняли высоко над землей, на километры ввысь, и отпустили. Он разлетелся на атомы и теперь был не в силах собрать себя заново. Захотелось поменяться местами с Хосоком. Чтобы больше не чувствовать. Никогда. Потому что устал и сил больше нет. Пак Чимин теперь никто и его имя больше ему не принадлежит. «Никто» заперт в больнице, чтобы не мешался под ногами и смотрел со стороны, как его близкие, один за другим бросают его, отдаляются. Кому нужен «никто»? Таким же безликим, как и он сам. Но даже безликие будут прятаться. Ибо «никто» приносит лишь несчастья. По коридору продолжали сновать люди, громко обсуждая увиденное на экране. Кто-то верил правителю, а кто-то был уверен, что тот лжет, и выгораживает себя и своих людей. — Этот Хосок, интересно, давно ли он стал нуллом? Пак открыл глаза и положил ладонь на грудь. Сердце бешено колотилось и он надеялся, что оно остановится. Пак мысленно все же пытался собрать себя по частям, ведь еще есть мама и папа, которые любят его и ждут. Чимин должен жить ради них, должен уговорить сердце, чтобы оно поработало еще немного. Нельзя было думать о плохом, о том, что Намджун мог им навредить. Если Ким рядом с Правителем, значит он на его стороне. Но Правителю же не могли помешать ни в чем не повинные люди?! «Я обязан их увидеть. Как я могу просто лежать здесь и надеяться на лучшее? Каким бы плохим не был Намджун, он никогда не убьет моих родителей. Он их с детства, черт возьми, знает! » — вереница мыслей носилась в голове, побуждая к действиям. Но Намджун приказал оставаться в больнице. Выход был только один — заманить Кима-старшего сюда. Чимин держал много раз пистолет в руках. Ненастоящий, конечно. Хосок имел собственный тир, куда моталась вся ребятня с района и они стреляли по банкам и бутылкам, воображая, что отстреливают нуллов. Сейчас у Пака была другая задача. Необходимо было заставить медсестру или «блокнот» позвонить Намджуну, но для начала нужно наведаться к охраннику, чтобы прихватить универсальное средство для переговоров. Сунув ноги в тапочки, Чимин спустился вниз, громко шаркая, привлекая внимание седовласого охранника, которому на вид было точно за пятьдесят. Тот как всегда сидел в своей каморке и читал книгу, но завидев пациента, приподнялся и спустил круглые очки практически на кончик носа. — Молодой человек, всё в порядке? — охранник забеспокоился, наблюдая, как Чимин опускается на велюровый диван возле выхода. Пак сразу отметил, что в окошке регистрации отсутствует медсестра, иначе её тоже пришлось бы выманивать. — Аджосси, мне плохо, — пациент откинул голову на спинку дивана, схватился двумя руками за живот и говорил натужено, — Доктора не было на месте, а медсестру нет сил искать. — Сейчас-сейчас, — охранник выскочил из каморки и кинулся вверх по лестнице, перебирая короткими ножками, — Потерпи, парень, потерпи! Как только аджосси скрылся из виду, Чимин бросился к его жилету, висевшему на спинке стула, нащупал пистолет, рукоятка которого обдавала холодом, и извлек его наружу, смотря внимательно и проведя пальцем по его поверхности. Послышались торопливые шаги нескольких людей и Чимин встал посреди холла, выставляя вперед руки, сжимающие смертельное оружие. Охранник сбегал вниз по ступеням, расставляя руки для равновесия и поторапливал уже полюбившуюся Паку медсестру, говоря о том, что бедному мальчишке совсем поплохело. Девушка кивала и аккуратно переставляла ноги по довольно скользким ступеням, успокаивая аджосси. Как только оба спустились вниз и увидели Чимина, смотрящего на них исподлобья и держащего пистолет, то остановились, с удивлением и абсолютным непониманием уставившись на него, глупо раскрывая рты. — Я не хочу причинять вам боль, — Пак надеялся, что они не будут делать ничего такого, что могло бы им навредить, — Мне просто нужно, чтобы вы позвали сюда Ким Намджуна. Того, кто привез меня. — О ком ты, ребенок? — охранник вопросительно глянул сначала на Чимина, а затем на испуганную медсестру, — О ком он говорит? — Чимини, нельзя играться с оружием, — девушка старалась не выдавать паники, — Оно может выстрелить, а ты ведь не убийца. — Просто позвоните ему! — голос Пака стал тоньше от напряжения, — Я отдам пистолет. Только позвоните Намджуну. — Хорошо, — медсестра подняла руки вверх и строго посмотрела на охранника. Тот понял её взгляд и тоже поднял обе руки, — Пойдем ко мне в кабинет. Мой телефон там. — Нет, — возразил Чимин, указывая подбородком в сторону аджосси, — У него в кармане есть телефон, и я в жизни не поверю, что Намджун не забил свой номер в телефон каждой собаке в этой больнице, чтобы в случае чего все могли настучать на меня. — Я позвоню ему, — воскликнул охранник и полез в карман, выуживая оттуда старенький мобильный телефон. — Спасибо, — облегченно вздохнул Чимин. Ему было стыдно за свое поведение и перед седовласым охранником, который каждый день ему приветливо улыбался, и перед милой медсестрой, которая делилась с Паком всеми последними новостями. Это были хорошие люди, но Чимин вынужден был их напугать. Ему нужен Ким-старший, он больше не намерен просто отсиживаться здесь. — Только не глупи, ребенок, — настойчиво проговорил охранник, нажимая несколько кнопок на телефоне и поднося его к уху, — Я звоню. — Хорошо, — вздохнул Чимин, — Хорошо, спасибо! Пак слышал гудки и был в предвкушении. Он знал точно, что Намджун приедет. Он не может не приехать. Гудки сменились на женский голос и Чимин напрягся, подходя ближе. — Положите трубку, — прошептал Пак, направляя пистолет на аджосси, — Прошу вас. — Говорите! Алло! Отделение полиции слушает, — женщина пыталась докричаться до собеседника, который смотрел прямо в дуло пистолета, крепко сжимая телефонную трубку. — Я буду стрелять! — голос приобрел истерические нотки. Страх горячей патокой растекался в груди, обволакивая ребра и давя на легкие, — Сбрасывайте! Пожалуйста, сбрасывайте! — Алло! Вас не слышно, говорите громче! — снова подала голос женщина. Охранник сглотнул и поднес телефон ближе к уху, шевеля губами, не в силах произнести ни слова. — Охранник Ним, не надо! — медсестра ухватила аджосси за руку и потрясла, влажными глазами смотря на Чимина. Она взглядом умоляла его не стрелять, переминаясь с ноги на ногу, сдерживая порыв зарыдать в голос. — Срочно приезжайте в госпиталь, — начал охранник, стараясь говорить быстро и смотреть в упор на Чимина, который последний раз громко вскрикнул и выстрелил. Медсестра рухнула вниз, зажимая уши ладонями, а Пак стоял и смотрел в упор на седовласого охранника, чьи глаза теряли блеск. Время замерло и Чимин впервые видел, как угасала жизнь, постепенно выветривалась, исчезала. Глаза — отражение души и когда человек умирает, они мутнеют, будто покрываются матовой пленкой. Аджосси упал навзничь, раскидывая руки в разные стороны. В середине лба темнела маленькая ровная дырочка. Метка, оставленная убийцей. Чимин выронил пистолет и опустился на колени, не веря в то, что натворил. Он собственноручно поставил на себя клеймо убийцы. Разве есть у него право жить после такого? — Я же просил его сбросить, — как в бреду шептал Пак, не отрывая взора от мертвого охранника, чьи глаза были устремлены в потолок, — Я просил его. Медсестра продолжала сжимать голову руками, покачиваясь. Но в какой-то момент не выдержала и закричала. Громко, разбавляя крик рыданиями. Её лицо покраснело, а тело дрожало. Она жмурила глаза и мотала головой, боясь смотреть на мертвого добродушного аджосси, что улыбался каждый день. — Фотографируй, — прозвучало со сталью. — Нет-нет, — девушка, словно находилась не здесь, — Не надо. Нет-нет. — Фотографируй и отправляй Намджуну, — Чимин снова взял в руки пистолет и покосился в сторону пациентов, толпившихся на лестнице, с ужасом смотревших на происходящее, — Если хоть кто-то вызовет полицию, то я убью и её тоже. Слезы без спроса лились из глаз и мешали видеть, выжигая все внутри. Паку думалось, что эти слезы были самыми горячими в его жизни, а еще он больше не достоин существовать. Вот только увидит родителей, хотя бы на минуточку прикоснется к ним. А потом. Потом примет любое наказание. И он очень надеется, что этим наказанием будет смертная казнь. — Хочешь жить, — с трудом произнес Пак, превозмогая жгучую боль во всем теле, — Фотографируй его и отправляй Намджуну. Медсестра мелко закивала и подползла к мертвому охраннику, с трудом доставая телефон из скрюченных пальцев. Девушку трясло настолько сильно, что аппарат несколько раз выпадал из рук, а она снова и снова поднимала его и пыталась сделать хоть один кадр. Слышно было, как плачут женщины, стоящие на лестнице и как переговариваются о чем-то мужчины. Чимин плохо видел из-за слез, застилающих глаза. Хотелось, чтобы хоть кто-нибудь повернул время вспять. Хоть кто-нибудь закрыл его от десятков взглядов, устремленных сейчас на него, испепеляющих, ненавидящих. Он не считал минуты, сидя на ледяном полу и перемещая дуло пистолета с опустившей голову и ушедшей в себя медсестры на пациентов, рассевшихся на ступенях. Вроде уже целую вечность назад, девушка отправила фотографию мертвого охранника Намджуну. Или это было пять минут назад. Чимин не понимал. Он просто ждал. Намджун влетел в холл, резким движением распахивая входную дверь и занося с собой мороз и запах бензина. Он безумным взглядом окинул холл и находящихся в нем людей, останавливая его на убитом охраннике. — Всем оставаться на местах, — громко произнес Ким, подошел к Чимину, виновато глядящему в ответ, забрал из его рук пистолет, осмотрел оружие и сунул к себе в карман. — Я скоро вернусь и возьму больничные карты всех, кто тут присутствует, — оповестил он, поднимая на ноги медсестру и заводя ей за ухо липнущую к мокрому от слез лицу прядь, — Если на этого парня натравят полицию, — Намджун кивнул в сторону Пака, — Пройдусь по всем вам. Это угроза, ребята. Но за моральный ущерб вам заплатят завтра же. Ким говорил спокойно, словно каждый день его тонсены убивали людей, а он за них вступался. Но Чимин не мог ненавидеть его в эту минуту. Ему стало вдруг тепло от того, что видел перед собой кого-то родного, привычного. — Сынха-хён, — Намджун прислонил свой телефон к уху, присаживаясь на корточки перед Чимином, — Напишу тебе в смс адрес госпиталя. Нужно прибраться. Это по твоей части. Отбой. — Этот парень серьёзно болен, — он снова обратился к присутствующим, на лицах которых страх оставил весомый отпечаток, — Я отвезу его в психиатрическую лечебницу. Он не ведает, что творит. Это моя вина, что он убил человека. Я отказался сразу отправлять его на лечение. Чимин молча повис у Намджуна на шее, не пытаясь спорить. Думая о том, что и правда, болен. Наверное, его давно пора было упрятать в психушку, чтобы изолировать от мира. Пак полностью расслабился и забылся, когда Ким подхватил его на руки и прижал к себе. Чимин снова, как раньше, вдыхал запах с его шеи, втягивая как можно глубже, чтобы задохнуться им и почувствовать себя защищенным. И хоть на короткое время забыть, что он, Пак Чимин, убийца. И ненавидит Ким Намджуна.