Я могу тебя очень ждать, Долго-долго и верно-верно, И ночами могу не спать Год, и два, и всю жизнь, наверно! Пусть листочки календаря Облетят, как листва у сада, Только знать бы, что все не зря, Что тебе это вправду надо! Я могу за тобой идти По чащобам и перелазам, По пескам, без дорог почти, По горам, по любому пути, Где и черт не бывал ни разу! Все пройду, никого не коря, Одолею любые тревоги, Только знать бы, что все не зря, Что потом не предашь в дороге. Я могу для тебя отдать Все, что есть у меня и будет. Я могу за тебя принять Горечь злейших на свете судеб. Буду счастьем считать, даря Целый мир тебе ежечасно. Только знать бы, что все не зря, Что люблю тебя не напрасно! © Эдуард Асадов.
***
— На чьей ты стороне, Намджун? — Чимин не смотрел в сторону Кима, сидящего за рулем. Лишь смирно восседал на заднем сидении, вжимаясь щекой в мягкую спинку. — На той же, на которой и ты, — он гнал, вжимая педаль газа в пол, рассекая ночной зимний воздух. — Я убил его, — в каждой мышце ощущалась невесомость, а в солнечном сплетении ползали насекомые, выжирая досконально. Оставляя лишь гнетущую пустоту, — Я даже не задумывался. Хотел вернуть свою прежнюю жизнь. Настолько сильно хотел, что готов был идти по головам. Из груди рвался хрип, перемешанный с чистейшей ненавистью к себе. Пак говорил, срываясь на низкие ноты, выдавливая слова, словно разваренную крупу сквозь сито. Выталкивал их наружу. — Я могу тебе верить? — спросил Чимин, усилием вздергивая бровь. Все силы ушли на это мизерное движение, — После того, как ты выстрелил в Юнги, сделал Хосока нуллом и стоял рядом с Правителем. После всего этого. Могу ли я верить тебе? — Когда я уезжал от родителей к своей жене, ты разозлился на меня, помнишь? — машину занесло и Намджун выругался, высматривая в зеркало тонсена, — Ты сказал, что я бросаю всех вас. Что забуду о вас. — Я ошибся, — пробурчал Чимин, вспоминая, как считал Кима-старшего предателем и подстилкой экспедитов. — Я возвращался всегда, когда кто-то из вас нуждался во мне. Я ведь не бросал, черт побери! — последние слова Намджун выкрикнул и ударил ладонью руль, яро смотря по сторонам, — Подожди ещё совсем немного. — Юнги, — голос дрогнул и глаза вновь стали влажными, — Он жив? Этот вопрос тлел в Чимине с тех пор, как он потерял Мина. С того момента, как тот падал на асфальт, поднимая глаза ввысь, высматривая что-то важное в сером небе. Наверное, в интернете не пишут, что до облаков нельзя дотронуться просто так, только если умрешь и станешь к ним ближе. Тогда, протяни руку и коснись их. Смог ли Юнги так сделать? Смог ли зачерпнуть ладонью само небо? — Твой нулл пока жив, — спокойно ответил Ким. Чимин затих. Но даже мысли могли донестись до ушей Намджуна. Пак ликовал и рвал свою душу одновременно, сходя с ума от осознания того, что его Юнги еще дышит. Значит облака не тронуты. Услышав копошение позади и почувствовав, как Чимин сжимает пальцами его сидение, Ким добавил: — Пока жив. В ближайшие дни я убью нулла. Только так мы сможем спасти Патриэм. — Отвези меня к нему, — маленькая ладонь ухватилась за мощное плечо водителя, чуть встряхивая, словно этим движением мог выпросить что угодно, — Я посмотрю на него хоть одним глазком. В последний раз, позволь. Издалека. Позволь мне, — Нет, не проси! — Джун-а, — Пак тянул гласные и терзал глотку громкими рыданиями, мешая вести машину, — Дай мне взглянуть на него. Хён, одним глазком. Издалека, хён! — Они нашли меня, — Намджун развернул машину вправо, не заботясь о том, что тонсен проскользил по сидению и ударился головой о стекло, громко вскрикивая. Автомобиль петлял по бездорожью, цепляя днищем застывшую землю, и жалобный скрежет разносился по салону, оседая на языке омерзительным вкусом опасности. Чимин крутил головой и месил мысли в голове, наблюдая за плотно стоящими деревьями, прячущими свои макушки в темной выси. Лес, утопающий в зимней промозглой ночи разбавлялся лишь светом фар, озаряющим путь в чернеющее нутро чащи. Машина, чей цвет невозможно было разглядеть, ехала за ними на нещадно малом расстоянии и громко сигналила, призывая остановиться. Но Намджун гнал, что есть мочи, рискуя позволить автомобилю разлететься на части. — Кто они, хён? — Пак вжался в сидение водителя и не смел даже смотреть в сторону преследователей, — Чего они хотят? Нас убьют, да? Убьют? — Никто нас не убьет, — рыкнул Ким, оборачиваясь назад и сбивая взмокшую челку тонсена прерывистым дыханием, — Это люди правителя. — Нуллы? — Нет, обычные шавки, — Ким старательно высматривал выбеленную снегом дорогу, изуродованную колесами плутающего транспорта, — Где-то здесь должен быть поворот. Как только поверну — остановлюсь. Твоя задача — перебежать на другую сторону и отыскать тропинку. Перед ней будет дорожный знак, не ошибешься. Пройдешь по тропинке и выйдешь аккурат к поселку. Я позвоню одному человеку, и он заберет тебя там, на автобусной остановке. Намджун говорил так быстро, что Чимин не успевал обдумать его слова. Он просто угукал в ответ и затравленно озирался, теряя себя и забывая обо всем. Собираясь лишь следовать приказу знакомого с детства голоса. — Сейчас! — закричал Ким, справляясь с управлением, ходящего ходуном транспортного средства, — Бегом! Пак выскочил наружу, цепляя пальцами наспех протянутую Джуном черную куртку, захлопнул дверь и ринулся в отрезвляюще холодный мрак леса, скользя по застывшей, чуть припорошенной снегом, земле. Он заметил краем глаза, как преследователи поворачивают вслед за ними, быстро выравниваясь и снова увеличивая скорость. Пак в несколько прыжков преодолел пару метров и скрылся промеж деревьев, подмечая, что дорожный знак действительно существует. Скособоченный и погнутый. Чимин остановился, натянул на себя Джунову куртку и осел вниз, подпирая спиной еловый ствол, стараясь унять бушующий страх. Он снова оказался в густой чаще, но на этот раз ночью, что было в разы страшнее. Низкой температуры не ощущалось совсем, а недавнее убийство невинного охранника казалось чем-то нереальным, практически киношным. Жизнь Чимина превратилась в боевик с элементами драмы, в котором он — главный герой, потерявший в один момент всё. И в попытках выжить, вернуть все на свои места и отыскать людей, которых любит, Паку не хватает времени на сожаления, анализирование собственных поступков. Отчаялся? Наверное. «Я — убийца» — звучало затравленно в голове, пока он бежал по плохо виднеющейся тропинке, цепляя рукавами слишком большой по размеру куртки, скрюченные ветки деревьев. Больничные тапки то и дело соскальзывали с ног и зима кусала огрубевшие ступни, — «Я буду жить с этим. Буду жить. Жить». «Я найду тебя». «Подожди меня, Юнги-я». «Подожди меня ещё немного. Не ощущай моих страхов. Жди. Я иду». Чимин знал. Верил. Надеялся, что Юнги его ждёт. Лес кончился совершенно неожиданно, сменяясь на склон, ведущий к дороге. Чимин плохо ориентировался в темноте, наступая на неровные земляные комы и камни, спотыкаясь, падая и царапая о них же ладони. Позади — чуждый лес, тянущийся к нему высохшими, колючими лапами. Норовящий затянуть в свою темно-зеленую пучину и связать корнями по рукам и ногам, чтобы страх стал постоянным спутником и пустил собственные корни, обвивая чиминовы ребра. Впереди — много домов, в чьих окнах горел яркий свет, кидающий теплые блики на заснеженную поверхность. В этих окнах была она. Та, которую Чимин так долго искал. Та, что только сейчас известила о своем существовании. Там была она. Надежда. Обещание, что всё будет хорошо. Не лучше, нет. Просто — хорошо. Свет в этих окнах разгонял тьму, что десятилетиями копилась вокруг. Тьму, из которой вышел Пак Чимин. Остановка была недалеко. Пак скатился пятой точкой по склону, вытирая слезы, появившиеся от бега и острого ветра в лицо, и засеменил к ней, усаживаясь затем на деревянную лавку, скрытую покатой пластмассовой крышей. Он посильнее завернулся в намджунову куртку и затих, прикрывая глаза и забываясь совсем ненадолго. Сердце клокотало запертой птицей, намеревающейся скрыться от пожара, что начинался во всем теле. Чимин расслабился, не боролся больше с нервными импульсами, сосредоточившись на теплой куртке и тишине, которая расслабляла. Пак видел себя маленьким мальчишкой, заблудившимся в огромном мире, в итоге притихшем у пустой дороги, между густым лесом и спокойной, средневековой деревушкой, живущей тихо какой-то возвышенной и спокойной жизнью. Машина подъехала практически бесшумно, отравляя нетревоженный до этого воздух вонючими выхлопами. Водитель не стал сигналить, лишь вышел из салона, не закрывая дверь, и направился к сидящему на остановке юноше, присаживаясь перед ним на корточки. — Чимин, просыпайся, — мелодичный голос послышался уместно для сказочной местности, — Нам нужно ехать. Пак зажмурился и раскрыл глаза, борясь с усталостью. Перед ним сидел молодой человек с лицом, способным пленить своими правильными чертами и глазами, сливающимися с темнотой, стоящей стеной за широкими плечами. Принц. — Кто вы? — собрав остатки сил, пробормотал Пак. — Ко мне можно обращаться неформально, — улыбнулся принц, демонстрируя чуть выступающие зубы. И весь его образ вкупе с улыбкой выглядел до неприличия невинным, — Я младше тебя. Он протянул руку Чимину ладонью вверх. — Намджун сказал забрать тебя. Мы поедем в мой офис. Тут рядом. За пределами столицы. — Я не верю ему. — Хочешь уехать в другое место? — Хочу послать Намджуна и всех его друзей куда подальше. — Я знаю, где твои родители, — неожиданно серьезно сказал принц, стирая улыбку с лица и опуская руку, — Я скажу тебе, где они. Ты же хочешь это узнать? — Шантаж? — Да нет же, — поморщился принц, — Сделка. — Все самое худшее в моей жизни натворил Намджун. А ты — его шестерка, да? — Что? — владелец автомобиля широко распахнул глаза и замер, словно его обвинили в преступлении века, — Шестерка? Мы компаньоны, если на то пошло. — Если моих родителей нет в городе, в чем я уверен, то он увез их. Чтобы защитить. Я это точно знаю, — Чимин исподтишка искал пути к отступлению и жалел, что вообще бездумно послушался Намджуна. — А говоришь, что не доверяешь ему, — принц смотрел осуждающе. — Я не знаю, что он задумал, но знаю наверняка, что их он не тронет. Вот только насчет меня я не уверен. Я мешаю ему. Это ясно, как белый день. — Я расскажу тебе то, что скрывает Намджун, если поедешь со мной, — молодой человек подмигнул и снова протянул Паку свою ладонь, — Поехали? — Какова твоя выгода? — Чимин чуть съехал по лавке вниз и твёрдо уперся ногами в землю. — Всё просто, — пожал плечами ночной гость и сунул руки в карманы пальто, — Я хочу спасти Патриэм, а Намджун поможет мне в этом. Ты, Пак Чимин, то звено цепи, которое я должен сберечь, потому что это одно из условий со стороны Намджуна. — Я совершенно не понимаю его намерений. Он хочет сделать меня, — Пак запнулся и опустил голову, стыдливо хлюпая носом. — Не знаю о чем ты. Сделать тебя кем? — принц ткнул указательным пальцем в подбородок Чимина, приподнимая его лицо. — Своим. — Своим? — Да. — Не знаю, что между вами происходит, но меня это не касается. Я должен привезти тебя в офис, пойдем, — владелец машины поднялся на ноги и вопросительно посмотрел на юношу, — Сомневаешься? Меня Чон Чонгук зовут, если что. Чимин слез с лавки и не спеша направился за водителем, наблюдая за тем, как тот огибает автомобиль и ждет пока Чимин сядет на пассажирское сидение. Но Чимин знал изначально, как поступить. Он не верил отныне никому и даже, если пойдет с этим Чонгуком, то не увидит ни родителей, ни Юнги, ни Тэхена. Его запрут в каком-нибудь подвале, чтобы не мешался, а Патриэм будет рушиться и разлагаться, поднимая волну возмущения со стороны граждан. Чимин больше не позволит распоряжаться собой. Больше не позволит запирать себя и дурить. Посмотрев под ноги, чуть касаясь пальцами ручки двери, Пак в считанные секунды состроил в голове план к отступлению. Он развернулся в сторону жилых домов и кинулся со всех ног на свет, что горел призывно. В ногах давно поселилась слабость, а мягкий больничный тапок слетел с левой ступни, оголяя и без того замерзшую и нечувствительную кожу. Пак молился всем богам, чтобы не было обморожения, ведь ноги заплетались и болели, угрожая отказаться двигаться вообще. Он бежал вперёд, слыша торопливые движения и громкое дыхание за спиной, и радовался безумно, когда свернул в сторону от первого же дома, оказываясь на одной из улиц поселка. Чимин не оглядываясь, юркнул в переулок, наблюдая тесно стоящие дома на соседней улице и торопился снова свернуть, дабы запутать следы и отвязаться от дружка Ким Намджуна. — Стой, Чимин! — Чонгук не отставая бежал следом, громко топая и надрывно дыша, — Тебе даже идти некуда! Пак жалел. Жалел о том, что украденный у бедного охранника пистолет остался у Кима, иначе Чимин смог бы за себя постоять. Смог бы дать отпор. Улица заканчивалась и впереди нарисовалась глиняная пристройка, которая не позволяла выйти за пределы поселка, образовывая тупик. Пак затормозил и оглядел местность, надеясь найти выход. Но его не было, кроме как вернуться обратно. Прямо в руки Чонгуку. — Хватит, Чимин, — тот остановился и тяжело дышал, сгибаясь пополам, — Никто не собирается тебе вредить. — Отвалите от меня. Ты и Намджун. Просто отвалите! — Тэхен, — Чон облизал губы и интригующе замолчал. — Что с ним? — Пак вмиг забыл, что хотел сбежать. — Он на моей стороне. Хосок, Намджун тоже. Твои родители, они также без промедления согласились покинуть страну, конечно же за обещание, что с тобой все будет в порядке. — Да кто ты такой?! — выкрикнул Пак, сотрясаясь от злости, — Что вы все задумали? Чем я заслужил неведение? — Мин Юнги. Этот нулл — один из важнейших людей для Правителя, — Чонгук сглотнул, отчего кадык заходил ходуном, и строго взглянул на Чимина, — Мин Юнги легко обучаем, талантлив, способен вести за собой армию. Его образ мысли и смекалка заслуживают восхищения. Обезвредить начальника нуллов — значит обезвредить нынешнего Правителя. Но без жертв, сделать это не выйдет, поэтому ты тоже оказался бы в центре внимания государственной верхушки. Из-за чего нам нужно было по максимуму выставить тебя слабым и больным. Тем, — Чон подошел ближе, медленно переставляя ноги, — Кто не заслуживает пристального внимания. — Почему вы не рассказали мне? Надеялись, что я позволю запрятать себя в четырех стенах и пережить смерть того, кого люблю? — Чимин был поражен. Его ввели в игру, заставляя верить в то, что это все по-настоящему. Заставляли страдать. Быть слепым среди зрячих. — Из тебя наверняка плохой актер, — Чонгук подошел совсем близко, смотря с толикой сожаления, — В любом случае, проверять это времени не было. Ты должен был страдать по-настоящему, во имя собственной жизни и чтобы все поверили, что нулл умер. — Но он не умер, — Пак неосознанно вцепился руками в ворот кашемирового пальто Чона. — Вскоре нулла не станет. Это для всеобщего блага. — Отпустите нас, — глаза сверкали надеждой, позаимствованной, видимо, из окон этих самых домов, — Мы уйдем. Я уведу его. Он послушает меня. — Не послушает и мы оба это знаем. Не позволяй наивным мыслям поработить тебя. — Я не могу. Его. Отпустить, — делая паузы, борясь со слезами, произнес Пак, поджимая губы, — Не могу. — Сам потом «спасибо» скажешь, — Чонгук перехватил его руки и откинул их от себя, — Поехали со мной. Тэхен сейчас в моем офисе. Сможешь увидеться с ним.***
Здание, что возвышалось среди серых многоэтажек тяжело было назвать офисом. Скорее неприметное двухэтажное строение желтого цвета. Чимин шел за Чонгуком, отмечая скромную обстановку внутри. Обычный коридор и с десяток комнат на первом этаже. До второго они не дошли. И всё это здание очень негармонично сочеталось с самим Чонгуком, вид которого вопил о том, что его семья занимает не последнее место в Патриэме. Как минимум дорогой автомобиль был тому подтверждением. Они дошли до деревянной двери, расположенной в конце коридора и прошли внутрь. Бледно-сиреневые обои, несколько рабочих мест, оснащенных компьютерами у стены рядом с окнами, диван, два кресла по бокам и журнальные столики. Ничего необычного. Вот только на диване, укрывшись собственной синей болоньевой курткой, в сидячем положении спал Ким Тэхен, приоткрыв рот. Его ресницы подрагивали, а лицо, освещенное белым светом настольной лампы, казалось невинным, почти ангельским. Или Чимин просто очень сильно скучал. — Тэхени, — прошептал Пак и двинулся к нему, под довольным взглядом Чонгука. Он уселся рядом и ущипнул друга за щеку, тут же рассмеявшись на удивление громко, искренне, видя смятение в его глазах, тут же сменившееся на удивление и безмятежную радость. — Чимини, боже! — Ким ровно две секунды рисовал глазами неведомые круги на паковском лице, но поверив в увиденное окончательно, скинул с себя куртку и набросился на завизжавшего Пака, обнимая, как в последний раз, обхватывая его лицо ладонями и прижимая лоб Чимина к своему. — На парочку похожи, — усмехнулся Гук и упал в кресло, кладя ногу на ногу. — Гуки, ты даже не представляешь, как я по нему скучал, — Тэхен сел на место и приобнял разомлевшего Пака одной рукой. — Когда мы виделись в последний раз, ты проигнорировал меня, — Чимин выпятил нижнюю губу и толкнулся своей головой в плечо Кима-младшего, — Засранец. — Так надо было, — Тэхен потупил взгляд, — Сейчас я конечно не знаю, что от меня требуется, но я больше так не могу. Соскучился безумно! Он уткнулся носом в макушку Чимина, вдыхая запах волос, сжимая ладонью его худое плечо. Чимин сбавил в весе, лицо осунулось. Он больше не выглядел, как добрый малый Пак Чимин, в чьём взоре было море задора и юношеской дерзости. Сейчас он больше походил на избитого жизнью, совсем измученного парня. Отдаляющегося ото всех. Постепенно, но упорно. — Утром приедет Намджун и мы введем тебя в курс дела. Близится тот день, когда в Патриэме наступят изменения, — Чонгук подошел к входной двери и встал в проходе, смотря на обнимающихся ребят, — Разбирайте диван и ложитесь спать здесь. Если что, то я в своём кабинете. Как только дверь за Чонгуком закрылась, Тэхен снова развернулся к Чимину и принялся осматривать того пристально, с ног до головы, ликуя от счастливой улыбки, что росла на исхудавшем лице Чимина. Больше не было забавных щёк и пухлых детских пальчиков на руках. Их место заняли выпирающие скулы, обтянутые сухой кожей и подрагивающие тонкие пальцы, что так отчаянно держали Кима за край толстовки. — Я хочу знать, что здесь происходит, — Пак прикрыл глаза и прильнул к груди Тэхена, — Почему Намджун так поступает? — Он хочет нас защитить, — Ким сжал Чимина в объятиях, понимая, что важная часть его души теперь спокойна. Перестала зло вибрировать внутри и колоть. Теперь снова умиротворенно, — Я здесь. С тобой. Ты тоже жив и твои родители в безопасности. Намджун пытается спасти Патриэм от войны, в которой могли бы погибнуть сотни тысяч людей. А так можно отделаться незначительными жертвами. — Тэхени, — Чимин отстранился и заглянул другу в глаза, видя там всеобъемлющее тепло, — Хосок. Он тоже жертва? — Чимини. — Как вы допустили это? — Пак покачал головой и закусил нижнюю губу, боясь разреветься, — Как ты это допустил? Зачем позволил ему лишиться всего? Это же наш Хосоки! — Сам того не замечая, ты стал важной фигурой, Чимини, — горечь отобразилась на лице Тэхена, даже мышцы лица затвердели и огрубели, — Угораздило тебя влюбиться в предводителя государственной гвардии. Ему запрещено было жениться. Правитель бы заставил тебя умереть любыми способами. Но скорее всего, ты бы погиб от рук того, кого любил. Это страшно, Чимини. Жестоко. Мы должны были спасти не только Патриэм, но и тебя. — Поэтому ты позволил себе лишиться того, кого любил сам? — холодные пальцы коснулись ладони Тэхена и тот вздрогнул, быстро моргая и тут же переводя взгляд с чужих пальцев на полное понимания и сочувствия лицо друга. — Чимини. — Я видел. Всё видел, Тэхен-а. — Прости меня, — он взял в свои руки продрогшие пальцы Чимина и слегка сжал, намереваясь отогреть, — Прости, что многое скрывал и продолжаю скрывать. Прости. — Ты не виноват. — Мы все не ожидали, что окажемся в таком положении. — Юнги. Ты ведь не скажешь мне, где он? — Пак не надеялся. Он просто должен был спросить. — Я не могу... — Ничего-ничего, — Чимин знал, что его добрый Тэхени сожалеет. Но он не пойдёт против брата, — Всё хорошо. Не смей себя винить.***
Тэхен закутался в мягкий полосатый плед и крепко спал, сраженный переизбытком эмоций, а Чимин, нацепив на голову наушники, сидел за одним из компьютеров, выискивая последние новости. Было ясно одно. Патриэм на грани революции. В этот день тысячи граждан вышли на дворцовую площадь с лозунгами и плакатами, требуя наладить ситуацию внутри государственных границ и уменьшить разрыв в уровне жизни между экспедитами и солитами, вместо того, чтобы заниматься лишь международной политикой и освоением космоса. Новость о возможной войне всполошила народ, а слова Правителя о том, что эта новость чистейшей воды провокация, не слишком переубедили граждан. Чимин просмотрел видеорепортаж с места событий и был поражен тем, как упорно люди стояли на площади под дулом огнестрельного оружия в руках нуллов, и скандировали свои требования, горделиво задрав головы. Настолько народ был сломлен и доведен до точки кипения, что готов был идти на верную смерть, лишь бы вернуть, хотя бы будущему поколению полноценную жизнь и вытолкнуть заменивших их роботов, ставших не помощниками, а вредителями. При виде Хосока, который пустым взглядом сканировал толпу, Пак зажмурился и поник, не желая воспроизводить в памяти образ веселого и добродушного друга, чья улыбка способна была озарить весь мир. Чимин выключил компьютер, снял наушники и устало потер глаза, тут же сонно потягиваясь. Он не помнит, когда в последний раз нормально спал, но сон не шёл и решено было его «нагулять». Пак вышел из комнаты, натянув перед этим на ноги кроссовки Тэхена и аккуратно прикрыл за собой дверь. Коридор был хорошо освещен и выглядел убранным. Определенно сюда каждый день заглядывала уборщица. Чимин дошел до конца и попал в прихожую, которая располагалась у самого выхода. Её он уже сегодня проходил и лестницу, ведущую на второй этаж тоже. Рядом с входной дверью располагалось небольшое зарешеченное окошко, открывающее обзор на здание напротив и кусок дороги. Именно к этому окошку и был прикован взгляд Пака. Тонированная иномарка остановилась у входа в офис, гася фары. Из неё вышел Намджун, нажимая на кнопку сигнализации и разминая затекшую шею. Автомобиль прощально пискнул и мигнул фарами напоследок. Пак быстро огляделся по сторонам, заметил, что рядом с лестницей стена оканчивается поворотом и юркнул туда, находя небольшой закуток, в глубине которого находилось две двери: металлическая и, на вид старая и отсыревшая, деревянная. Он дернул пару раз ручку металлической двери, но та не поддалась. Чимин мысленно чертыхнулся и толкнул деревянную, тут же влетая внутрь маленькой комнатки и закрывая за собой дверь, прижимаясь к ней щекой. Пак уловил, как Намджун вошел в прихожую, сделал шагов пять, не больше и затих. Он точно слышал, как Чимин ломился в лязгающую дверь, потому что теперь звук его шагов раздавался совсем близко, эхом отзываясь в полупустом помещении. Зазвенели ключи, и Пак еще сильнее прижался ухом к двери, вслушиваясь в частое дыхание Кима-старшего. Замок металлической двери с грохотом открылся, заскрипели петли и шаги возобновились, становясь приглушенными, удаляющимися. Чимин осторожно приоткрыл свою дверь и выглянул наружу, замечая приоткрытую дверь рядом. Намджун вошел в нее несколько секунд назад. Пак на цыпочках прошмыгнул следом и обнаружил лестницу, ведущую вниз. «Подвал» — застрекотало в голове, — «Что ему ночью понадобилось в подвале?». Шаг за шагом, Чимин спускался вниз, боясь, что ступени под ним могут заскрипеть и выдать с потрохами. Он по-прежнему не доверял Намджуну, считая, что у того есть скрытые мотивы для помощи остальным. Слишком подозрительно он себя вел, утаивая слишком много. Лестница окончилась просторным помещением, заставленным и увешанным разного вида шкафами и полками, хранящими на своих поверхностях книги, банки, колбы и неизвестные Чимину приспособления, больше походившие на орудия пыток. В подвале не было окон. Лишь огромная люстра на потолке, которая на данный момент не горела, и маленькие настенные лампы, освещающие помещение скупым светом. Чимин сглотнул и сжал кулаки, не зная чего ожидать от своего открытия, и что может скрывать Намджун, стоящий в самом конце просторной подвальной комнаты, заглядывающий за длинные плотные шторы, коими была скрыта дальняя часть помещения. — Где Чимин? — Пак вздрогнул и обхватил себя руками, боязливо смотря в сторону Кима, — Ты проверил? Он на месте? Чимин не сразу заметил, что Намджун, стоявший к нему спиной, прижимает к уху телефонную трубку и говорит с кем-то о нём, о Чимине. От страха по спине забегали мурашки, а на лбу выступила испарина. Подойдя ближе, буквально на расстояние вытянутой руки, Пак остановился и сверлил взглядом спину Намджуна, который успел убрать телефон в карман и теперь тупо смотрел всё за ту же длинную штору. — Джун, — страх пронизывал липкими нитями глубоко под кожей, пуская свой обездвиживающий яд в ткани тела, — Что там? — Чимини? — Ким развернулся и задышал тяжело, явно напугавшись, — Ты какого черта здесь делаешь? Намджун грозовой тучей наступал на застывшего Пака, надеясь, что тот отступит. Но Чимин абсолютно лишился возможности соображать, растопыривая пальцы на руках и клонил голову в бок, намереваясь заглянуть туда, куда совсем недавно смотрел Ким. — Пошли отсюда, — Намджун взял его за руку и двинулся в сторону выхода. — Нет! — крикнул Пак и ударил того по руке, вырывая свою, совершенно обезумев. Страх вытравил все эмоции кроме злости, которую он не мог убить или контролировать, — Хватит с меня загадок. Что там, Джун? Что за этой шторой? — Я расскажу тебе и покажу. Но не сейчас. Позже, — он прижал Чимина к себе, сцепляя руки за его спиной и двинулся вперед, ближе к лестнице. Но задохнулся, сгибаясь пополам, когда Пак ударил его кулаком в живот, вкладывая в удар всю свою злость, бурлившую внутри. Он оттолкнул хёна от себя, не жалея, не обращая внимание на хриплый стон боли и уверенно подлетел к шторе, одергивая её. Смело, как ему казалось. Но всё полетело в пекло. В адское, никого не щадящее пекло, где огонь готов вылизывать голые пятки и мучить, терзать душу до скончания веков. Чимин пошатнулся и успел ухватиться рукой за железную спинку широкой белоснежной кровати, что была до этого скрыта от глаз. Слезы хлынули, совершенно непрошено. Но Чимин не позволил им застилать глаза. Не позволил лишать себя зрения, стирая их дрожащими пальцами. Он раскрыл рот и хотел кричать. Громко, чтобы все могли слышать, чтобы ёжились от боли, отчаяния и гнобящей безнадеги, что распирала изнутри, вскрывая набухшие раны. Он смотрел и не мог поверить, не мог в итоге закричать или забиться в конвульсиях. Пищащие приборы и мигающие на них лампочки мешали думать и мутили сознание. А иглы и всевозможные липучки, соприкасающиеся с казавшимся неживым телом, убивали даже злость, до конца цепляющуюся за внутренности. На экране монитора трепыхалась полоска пульса, а голая, практически высохшая грудная клетка чуть вздымалась, демонстрируя полосы рёбер. Руки с синяками на сгибах локтей, лежали вдоль тела, а из темной вены на левой руке тянулась полая трубка, наполняющая кровь неизвестной жидкостью. Лицо неестественно заострилось и приобрело болезненный желтоватый цвет, а губы потеряли любимый Чимином розовый оттенок, сменяя его на вымученную бледность. — Юнги-я, — жалобно протянул Пак и подбородок затрясся, а рыдания рвались наружу. Он протянул к лежащему на кровати человеку руки, словно ребенок, который потерялся в толпе, а теперь, наконец, видит кого-то родного и необходимого. Он ведь так долго его искал. Так мучительно скучал. — Пошли, он спит, — Намджун перехватил руки тонсена, не позволяя ему дотронуться до Юнги, нарушить его сон, — Уходим! — Нет-нет-нет, — замотал головой Чимин и ударил Кима по лицу ладонями, вырываясь из его рук, — Отпусти! Позволь. Позволь мне подойти к нему! Позволь мне, хён, прошу тебя! — Посмотри на меня, — Намджун притянул Пака за подбородок, другой рукой сжимая его запястья, — Если хочешь, чтобы всё было, как раньше, то мы должны уйти! Сейчас же! Ты сделаешь только хуже. — Хён, нет! — Чимин закричал и попытался ударить Намджуна снова, но силы изначально были не равны. Его тащили вверх по ступеням, прижимая к себе и прикрывая огромной ладонью рот. Чимина снова разлучали с Юнги. С тем, кого он так долго искал.