***
flashback — А вот это сюда, — Тэхен разинул рот и задумчиво оглядел фотографии, зажатые между поверхностью холодильника и круглыми разноцветными магнитами. — Это кто вас фотографировал? — мама подошла сзади незаметно, вытирая руки о кухонное полотенце, заставив сына подпрыгнуть от неожиданности. — Напугала, — фотографии удостоились удовлетворенного взгляда двух пар глаз, — Намджун-хён фоткал. Кто же ещё. А потом и распечатал. — С Чимином мало фотографий. — Да нет, тебе кажется, — Тэхен пересчитал, тыкая пальцем в каждую фотокарточку, — Хм. Действительно мало. — Совсем помешался на Хосоке? — Ну, мам! — А то я не видела, что каждый вечер с ним пропадаешь, — женщина, чьи волосы были уложены в аккуратный пучок, обошла стол и принялась помешивать суп, томившийся на плите. — Мы друзья вообще-то, — надулся сын и вылетел из кухни, смущенно шлепая себя по щекам, — Вот как скажет иногда, что аж в краску бросает. Безусловно, Хосок-хён чудесный. Тэхен с ним знаком давно и восхищался другом по любому поводу. Ну, а что здесь зазорного? Просто хён улыбается красивее всех, всегда находит нужные слова, да и объятия его самые уютные и Тэхен иногда перегибает палку, зажимая Хосока во всех углах, прощупывая пальцами его шею, лопатки и поясницу. А тот не сопротивляется, считая это очередными странными шалостями тонсена, которому просто не хватает внимания и ласки. И Хосок с удовольствием их дарит, позволяя себя обнимать и трогать. Когда Тэхен узнал, что для Патриэма не страшно иметь нестандартные отношения, то скинул невидимую бронь и признался себе, что испытывает к хёну влечение. И теперь ждал из храма письма о том, что Хосок — его судьба. Но письма всё не было, а Тэхен решил отгонять от себя стыдливый румянец, когда хён опять прижимался к нему сзади. И тех фотографий, что висят теперь на холодильнике, катастрофически мало. Тэхен бы распечатал лицо Хосока на всю стену. Нет. Заказал бы фотообои, чтобы в каждой комнате, на каждой стене было. Но, а в идеале вообще самый настоящий Хосок из плоти и крови чтобы жил вместе с Тэхеном и обнимал, обнимал, обнимал. Всю оставшуюся жизнь. После того, как Ким-младший видит запретного для всех Чимина, выглядывающего из окна тонированного автомобиля, то понимает, что Пак не несчастен. О нет, вовсе нет. Тэхен знает Чимина чуть ли не с пеленок и способен прочитать его лицо. Чимин соскучился, но не страдал. Он не пытался сбежать или воспротивиться нуллу. Ким уверен, что его милашка-друг влюблён и на душе отлегло. Самому захотелось любить открыто. Хосок в одних трусах прыгал по комнате, пытаясь влезть хоть в одну штанину узких джинс. Он кряхтел и врезался плечами в шкаф, косяки, стены, мысленно матеря моду. — Зачем тебе такие джинсы? Мучаешься ведь, — Тэхен развалился на не заправленной кровати друга и цеплял носом близкий сердцу запах хёна, — Издевательство! — У меня свидание вообще-то, — пропыхтел Хосок, всё же натягивая непослушную вещь. Но только до бёдер. Дальше не лезли. — Свидание?! — Тэхен подскочил на кровати и попытался ринуться к хёну, выплескивая на того нескончаемый чан с возмущениями, но запутался ногой в пододеяльнике и грузно рухнул на пол, протяжно шипя, — Ничего мне не сказал. Как так можно? — Вот беда с тобой, — Чон подхватил друга под руки и поднял, шлепая по заднице, — Мы вчера не виделись, забыл? А она меня вчера позвала. — Иди сюда, — Ким вздохнул и смиренно запрятал возмущение куда подальше. Он подошел к Хосоку практически вплотную, хватаясь за пояс его джинс и притягивая к себе еще ближе. — Ты чего творишь? — приглушенно спросил Чон, вжимаясь лицом в плечо друга. — Пропихиваю тебя в штаны, — с этими словами, Ким потянул джинсы вверх и несколько раз встряхнул, чтобы хён смог проскользнуть в слишком обтягивающую вещь. А тот лишь поскуливал и чуть ли не крошил пальцами чужие плечи, стискивая зубы и перебирая ногами. — Отлично сели, — хмыкнул Тэхен и сделал шаг назад, оценивая худые привлекательные бедра, на которых опасно натянулась ткань, — Только застегнуть будет проблематично. Хосок втянул живот, напрягся так, что вена на шее вздулась, и всё же победил ускользающую пуговицу и пропихнул её в петельку. — А если на жопе лопнут? — Не лопнут. Мы гулять будем. — А если сядешь на лавку? Лопнут же. — Ну вот и проверю девчонку на наличие чувства юмора, — миролюбиво засмеялся Хосок и принялся оглядывать себя в зеркало, опуская, подвернутые до локтей рукава свободного белого свитера. — Хён, — Ким давно хотел поговорить на эту тему, поэтому волновался и его голос приправлялся нервозностью и смущением, — Как ты думаешь, почему Чимин влюбился в Юнги? Нет, даже не так. Почему Чимин влюбился в нулла? — Что за странный вопрос? — Хосок улыбнулся, смотря на отражение тонсена в зеркале, — Чимин ходил за ним по пятам почти три года. Три года они играли в гляделки и в итоге влюбились. — Влюбились? — переспросил Ким, делая ударение на последний слог, — Как нулл может влюбиться? Глупости. — Мы не знаем, как устроены нуллы и как их создают. Мы верим лишь в то, о чём нам говорит Правитель или экспедиты. — Думаешь, что нулл способен, — Тэхен наклонился к севшему рядом на кровать Хосоку, — Ну. Способен любить? — Что за мальчишка, — рыкнул Хосок и потянул тонсена за щеку, — Может где-то внутри и способен. Будем считать, что это так. Будем надеяться, что наш Чимини счастлив. — Хён, — Ким опустил глаза. Уголки его губ тоже опустились, — Значит человек может любить того, кого захочет? Совсем-совсем любого, да? — Тэхен-а, ну что за ребячество. Конечно же любого человека можно любить. Разве этому чувству можно запретить рождаться? — Ну да, ты прав, — он кивнул так, что даже кровать прогнулась под его весом, — Любовь, как болезнь. Подкашивает не предупреждая. — Нет же, глупый, — Чон коснулся подушечками пальцев подбородка тонсена, призывно надавливая, приподнимая. Взгляд глаза в глаза, Тэхен считал взмахи ресниц, в такт которым билось и его сердце, — Любовь — это наоборот то, что способно помочь в борьбе с любым недугом. Раздалась громкая трель телефона и Хосок потянулся к тумбе, морщась и поправляя неудобные джинсы, которые чудесным образом остались невредимыми, когда он садился. Чон говорил в трубку сначала весело, приветствуя и любопытствуя о делах, но спустя десяток секунд приуныл и сгорбился, что не скрылось от глаз любящего Кима-младшего. — Хосоки-хён, что стряслось? — Она не сможет прийти, — Чон кинул телефон на кровать и встал напротив окна, не желая сталкиваться разочарованным взглядом с тонсеном, — Свидание обломалось. — А пошли со мной, — неожиданно смело и громко крикнул Тэхен, вскакивая с кровати. Он и сам перепугался такой своей решительности. — Куда? — губы Хосока растянулись в идеальную «О». — Так это, — стушевался тонсен, — На свидание. the end.***
— Хён, да почему? Что происходит? — Чимин грубо оттолкнул от себя руку Тэхена и затрясся всем телом, словно стоял на морозном ветру, врастая в рыхлый снег, — Молчишь? И это всё, что ты можешь?! Просто стоять и молчать? — Если бы ты не был таким эгоистом, Пак Чимин, то было бы легче справиться с той задачей, что стоит перед нами, — Намджун говорил спокойно и лишь желваки выдавали его гнев, — Не думай только о себе. — А может, если бы мне всё рассказали и ввели в курс дела, то и проблем со мной не было бы? — он мог в любую секунду сдаться и расплакаться, топая ногами от безысходности. Его сдерживало лишь одно — присутствие Юнги там, в подвале. Он жив и совсем близко, но в то же время его глаза закрыты. Он спит, наблюдая сны, и Чимин надеется, что они хорошие и в них есть он сам. — Только благодаря твоему неведению все поверили, что начальник нуллов мёртв, — Чонгук вошел в комнату, кивая троим присутствующим и мягко прикрыл за собой дверь, — Ты прав. Мы виноваты в том, что не рассказали тебе правду, но теперь ты должен нас понять. — Это правда, Чимини, — Тэхен с тревогой посмотрел в лицо Пака, боясь, что тот успел отчаяться и мог не уловить всей сути разговора. Мог не простить их, — Патриэму грозит война, если Чонгук не свергнет Правителя. — Да кто ты такой? — натужно вымолвил Чимин, опускаясь на диван и попадая в объятия заботливого Тэхена, — Как вообще возможно остановить главу государства? — Обычный человек не может этого сделать, — кивнул Чонгук и поправил съехавший галстук, — А вот наследник — вполне. В комнате повисла тишина. Все ждали реакции Пака, а тот приоткрыл алые губы и смотрел в пол, подмечая, что Тэхен мерзнет, поджимая пальцы на босых ногах. — У Правителя нет сына. Только дочь, — Чимин ставил под сомнение слова темноволосого интеллигентного юноши. — Верно, — Чон открыл низкую тумбу, стоящую в углу комнаты, достал оттуда синие кеды и бросил их перед Чимином, — Отдай Тэхену его обувь и надень эти. — А кто ты есть? Как можешь быть наследником самого Правителя? — Чимин не спеша переобулся, и прибывал в легкой прострации. — Я сын Верховного хранителя. Около десяти лет назад было решено, что если жена главы государства не родит ему сына, то я стану наследником. Так и вышло. Меня прятали много лет от чужих глаз, выдавая за ничем не примечательного ребенка экспедитов. А паренек, который прислуживал во дворце, заменял меня всюду, — Чонгук замолчал и потер переносицу, зажмуривая глаза, — Даже на церемонии бракосочетания. — Что? — Чимин зыркнул на Тэхена, а затем в сторону Намджуна, который перебирал в руках мобильный телефон и был напряжен не менее остальных, — И где твоя жена? Она знает обо всем, что здесь происходит? — Чимини, — Ким-младший прервал его, мотая головой из стороны в сторону. — А что? — возмутился Пак, — Давайте начистоту! — Чимини, прекрати, — шикнул Тэхен, — Её нет. — Нет? А куда же она делась? — Её убили, — твердо ответил Чонгук, выпрямляясь и засовывая руки в карманы брюк. В глазах лопнули капилляры, а губы высохли. Чимин застыл с открытым ртом, не в силах вымолвить ни слова. Огромный колокол звонил оглушающе громко, ударяясь о затылок с внутренней стороны, а конечности онемели. — Её убил Мин Юнги. Потому что она отказалась выходить замуж. — Потому что там был твой двойник, — утвердительно прошептал Чимин, не смотря на Чона. — Нет, — он цинично усмехнулся, — Потому что ей приказали. Мне нельзя было жениться. Моя Минсун была помехой планам Правителя и Верховного хранителя. — Минсун? — глаза Чимина заискрились, — Минсун-а? — Он знал её, — подал голос Намджун, обращаясь к Чонгуку. Тот лишь понимающе кивнул. — Мне так жаль, — пролепетал Пак, снова подавляя в себе слезы, готовые обжечь кожу до волдырей, до шрамов. — Я знаю, — Чонгук похлопал Пака по плечу, слегка сжимая, — Тебе ведь Правитель то же самое приказал. Верно? Он приказал тебе отказаться от бракосочетания на церемонии? — Да. — Юнги знал это. Он хоть что-то предпринял? — Знал? — снова завертел головой Пак, ловя сочувствующие взгляды друзей. — Конечно. Всем, кто должен был управлять военными действиями, в этот период запрещено было жениться и заводить детей, чтобы не отвлекаться ни на что больше, — Чонгук раздраженно упер сжатый кулак в стену, — Чёртов фанатик. — Юнги предложил мне стать нуллом. — Он считал, что идти против Правителя нельзя, но и навредить мужу тоже не вариант. Вот и искал выход. Нуллы довольно загадочны. А Юнги — гений. Не могу не отметить. — А теперь он в подвале, — Чимин сжался и злобно глянул на Джуна, — Я даже не знаю, долго ли ещё он будет дышать. Не знаю, есть ли у нас шанс. — Пусти его к Юнги, — Чонгук властно взмахнул рукой, обращаясь к Намджуну. — Он не должен проснуться, ты же знаешь, — категорично ответил Ким-старший, игнорируя умоляющий взгляд младшего брата. — Джин ежедневно ставит ему капельницы со своим чудо-раствором. У него уже эта дрянь вместо крови течёт. Юнги не проснется. — Что вы ему даёте? — больше всего на свете Пак боялся, что Юнги может погибнуть. Он достаточно настрадался в детстве и не заслуживал смерти в подвале неизвестного старого здания, за плотной шторой, которая саваном отделяла его от жизни. — Мы поддерживаем его жизнедеятельность. У меня нет отдельных камер, куда я бы мог посадить Юнги незаметно для других и сдерживать его. В бессознательном состоянии он хотя бы не опасен. Правитель пожалеет о том, что натворил и о том, что собирается натворить. — Джин прислал сообщение, — Намджун развернулся к Чимину и несмело улыбнулся, понимая, что ответной улыбки не дождется, — Он сейчас подъедет. Спустишься к Юнги вместе с ним. *** — Я хочу, чтобы он проснулся, Джин-хён! Пак смотрел на широкую спину доктора, который спускался по ступеням, и дрожал от предвкушения. Как же радостно было идти туда, где лежит кто-то настолько ценный. Пусть и хрупкий, как фарфоровая чаша. — Нельзя, — Сокджин подошел к длинной шторе и одернул её, призывая Чимина подойти ближе, — Присмотрись внимательнее. Мне нельзя раскрывать это так рано, но я не хочу больше скрывать от тебя. Паку страшно. Страшно до безумия, до колик в животе, видеть такого беззащитного Юнги. И кажется, что совсем недавно он был полон жизни и его кожа светилась здоровьем, хоть и выглядела довольно бледной. Ещё не так давно Юнги купал Чимина, заворачивал в полотенце и нёс в комнату, как самого драгоценного человека на свете. Пытался изображать эмоции и шутить, чтобы Чимин не чувствовал себя покинутым, не ощущал себя заложником. А Пак. Такой идиот. Грезил о том, чтобы убить его. Просил у Намджуна пистолет и строил планы по уничтожению нулла. Ненавидел его, проклинал. Пока не влюбился. В то самое купание, заворачивание в махровую ткань и ночные разговоры. В ненавистный водопад и приевшуюся огромную луну. А может это произошло намного раньше, когда Пак наблюдал за Юнги все эти три года. А теперь Мин лежит здесь. Еле дышащий, практически сливающийся с желтоватыми стенами, загубленный. — Я вижу только то, что человека, которого я люблю, обезвредили. Ради страны, я знаю, — Чимин мелко закивал. И вот, наконец, они появились. Крупные градины падали вниз, оставляя после себя дорожки, мерцающие в свете ярких настенных ламп, а острые плечи подрагивали и сутулились. Чимин выглядел совсем маленьким и забитым, даже самому себе казался жалким. — Ты же сильный, Чимин-а, — Джин взъерошил его волосы и надавил на затылок, прижимая к себе, — Ты один из самых сильных людей, которых я когда-либо встречал. — Я слабый. Ни на что не способный, — сквозь слезы прошептал Чимин, прислоняя кулаки к своим щекам и с нажимом стирая непослушную влагу, — Намджун-хён сказал, что убьёт его. И я это знаю и совершенно ничего не могу сделать. Хочу лечь рядом и уйти вместе с ним. Иначе мы никогда рядом не будем. Я даже в его сон прийти не могу. — Глупый, — вздохнул Джин и поправил чёлку Чимина, которая рвано лежала на исполосованном морщинками лбу, — Сказал же тебе — присмотрись. Подойди к нему ближе. Пак шмыгнул носом и двинулся к кровати, вытирая мокрые ладони о свою пижамную кофту. Юнги лежал также неподвижно. Его лицо казалось спокойным и умиротворенным. Будто сильно устал и лёг отдохнуть, задвинув плотную штору, чтобы не мешали. — Видишь? — Джин поравнялся с Паком и довольно осмотрел Юнги, — Не замечаешь разве? — Что я должен заметить? — Чимин смотрел во все глаза, но натыкался лишь на изможденное препаратами тело. Он подошел ближе и протянул руку к впалой щеке, ведя пальцами по ледяной коже. Мотор в груди ревел, а кровь пульсировала в венах. Как же давно он мечтал прикоснуться к Юнги. Целую вечность точно. Чёткие скулы, маленький подбородок, длинная шея, оканчивающаяся углублением между ключицами. И уже не хотелось дотрагиваться пальцами, ведь это так скупо. Хотелось вести губами, жадно прикасаясь к коже, которая растеряла кокосовый запах, но во рту при виде неё появлялся привкус топленого молока, пересыхало и организм просил влаги. Организм требовал Мин Юнги. — Как же я скучал по тебе, — Пак нагнулся ближе и коснулся, совсем невесомо, чуть приоткрытых сухих губ, сходя с ума от того, что внутренности наполнялись давно забытым теплом. Всё в Чимине ликовало. Он насыщался Юнги, как голодный насыщается пищей, напивался им, как жаждущий напивается водой. И теперь, он мог поспорить со стариком — заключенным. Предназначение существует. И пусть камень судьбы — всего лишь игрушка, но это не значит, что судьбы нет. Она есть. Чимин это точно знает. Он вел губами ниже, исследуя желанную кожу, вкушая каждый сантиметр и не дышал, абсолютно, боясь растворить в своём дыхании остатки истинного запаха. И только когда достиг ключиц, осознал то, о чём говорил Джин. — Заметил всё же, — засмеялся доктор, облегченно вздыхая. — Пластина, — завороженно пролепетал Чимин, дотрагиваясь пальцами до оголенной шеи Мина, — Её нет! Ошейника нет! — На одной из планет соседствующей галактики были обнаружены материалы, способные порабощать. — Порабощать? — Чимин отстранился от Юнги и с интересом посмотрел на Джина, хватаясь за ладонь Мина и с удовольствием её сжимая. — Если поместить чип, созданный из этого материала в тело человека, то его чувства и воспоминания, — Джин задумался, — Будут заперты в нём самом. Такого человека можно научить чему угодно, как из пластилина лепить то, что потребуется. Его эмоции будут рваться наружу, но не смогут вырваться, осыпаясь осадком где-то внутри. А пластина прикрывает шрам, образующийся после вшивания чипа под кожу. — Значит нуллы что-то чувствуют? — Да, чувствуют. Очень ограниченное количество эмоций. Но их настолько натаскивают и убеждают, что они не замечают тех чувств, которые чип не способен удержать. Нуллы подсознательно игнорируют их и следуют только разуму. — Он любил меня. Камень не ошибся! Он сам не знал, но любил. — Думаю, это так. Человеку, не бывавшему в шкуре нулла, тяжело это осознать. Но один мой знакомый многие года изучал нуллов и знает теоретически, каково это — быть нуллом. Я говорил с ним недавно. — Юнги можно сделать человеком? Полноценным человеком? И он не умрёт при этом? Ведь воспоминания вернутся! Это всё обрушится на него. Возможно сохранить ему жизнь? — Да. Возможно. И мы собираемся это сделать. С помощью моего знакомого, про которого я говорил. В его силах изменить опасные воспоминания. Гипноз, знаешь ли. — Но Намджун-хён сказал, что Юнги должен умереть! — Разве я такое сказал? Чимин и Сокджин обернулись, замечая Намджуна, спустившегося по лестнице к ним. — Хён, — Чимин не мог определиться со своим отношением к Киму-старшему. Он раскрывался постепенно, что-то постоянно утаивая. — Я сказал, что нулл должен умереть, — пожал плечами Намджун, — Но я ни слова не сказал про Юнги. Я собираюсь сохранить ему жизнь.